Священная история - здесь и сейчас
Источник
Россия - это мощный громоотвод, сберегающий человечество от сил мирового зла.
...Многочисленные бедствия русские летописцы трактовали как наказания за грехи: тем самым они фактически воспринимали русскую историю не как случайную, но как священную. Монгольское, литовское и крестоносное нашествия XIII века воспринимались как наказания за утрату единства Русской земли, за многочисленные братоубийства князей, за усобицы, за запоздалые попытки ренессанса языческой культуры… Эпидемии, нашествия и усобицы последующих веков, вплоть до Смуты и Раскола, также воспринимались как расплата за внутренние злодеяния и бесчинства. При всем том даже дохристианские религии знали наряду с аспектом наказания и аспект милосердия, в христианстве же спасение и прощение грешников выходит на первый план. Русские почувствовали это острее многих других народов. Резкое противопоставление Благодати Закону у митрополита Иллариона уже в XI веке - явление, к которому вряд ли найдется много параллелей в мире. Русские особенно склонны надеяться на благодать и милосердие Божие, которые покрывают все грехи, ибо если бы Бог всегда судил только по справедливости, то не спасся бы, пожалуй, ни один человек… Это сознание в России Нового времени несколько притупилось, но всё же интерпретация и наполеоновского, и вильгельмовского, и гитлеровского нашествий как расплаты за наши собственные прегрешения имела место и периодически даже обострялась. Осмысление катастрофы 1991 года в том же самом ключе - задача современного русского общества.
Где бы ни локализовать прародину славян (на Дунае, в Польше или в Полесье вдоль Припяти), ясно, что процесс массового заселения восточными славянами Русской равнины играет в нарративе нашей священной истории ключевую роль, подобную обретению Земли Обетованной. Вместе с тем данная картина обретения земли (а по данным целого ряда исследователей, это было повторное обретение земли, которую предки славян ранее уже населяли - то есть возвращение на прародину) увенчана крещением Руси. Факт чрезвычайной важности: если огромное множество народов Европы и Ближнего Востока, включая и самих греков, приняло христианство, уже будучи сформировавшимися народами с историей за плечами, то разрозненные славянские племена Русской равнины слились в один древнерусский народ лишь в XI веке. Крещение Руси стало мощнейшим фактором, действовавшим через единство русской митрополии и через единство власти династии Рюриковичей. Здесь опять же важна одновременность - поскольку она является признаком органического единства народа, державы и церкви.
Все последующие тяжелейшие удары XIII - XVII веков со стороны татар, поляков, шведов и иных противников уже не смогли разрушить единожды выкованное единство. Но они все-таки принесли плен на русские земли - не следует преуменьшать масштаб бедствий. На протяжении веков земли бывшей Киевской Руси и княжеств периода раздробленности оказались поделены между соседями (аналог ветхозаветного «пленения»). Один из феноменальных пророков русской истории - легендарный монах Авель, который предрекал Екатерине II, Павлу и Александру I будущее династии, описывал циклы русской истории в сходной парадигме: как три ига, от каждого из которых Русь освобождалась и должна освободиться в будущем.
Пленения были реальностью - достаточно вспомнить уничтоженные монголами и позднейшими татарами города Восточной Руси и оскверненный, испоганенный поляками ландшафт Западной Руси, где пытались вытравить все следы изначальной православной архитектуры. Вопль народный восходил до неба, и из этих страданий и осознания собственных прегрешений родился тот же образ, который некогда родился из покаянной молитвы Мурсилиса II - двуглавый орел-освободитель, начавший своими мощными когтями снова собирать русские земли и пытающийся своим клювом расклевать стянувшие их цепи. В широком смысле этот процесс растянулся с XV по XX век. Процесс Великого Освобождения выражался в тяжелой борьбе за расширение на Запад и Юг. Параллельно ему шел процесс Великой Колонизации земель на Севере и Востоке, вплоть до Ледовитого и Тихого океанов, вплоть до Памира.
Такие моменты, как провозглашение великого княжества и титула, равного царскому, при Иване III; провозглашение царства при Иване IV, а затем и патриаршества; провозглашение Империи при Петре I - являлись моментами духовной Пасхи русского народа, символами нашего народного освобождения. С ней связана другая парадигма сакральной истории: Смута - Восстановление - Победа (Прорыв) - Разложение (которое как правило сопряжено со скрытой агрессией супостата). Разложение, как правило, вновь ведет к Смуте - и здесь проявляется циклическое движение истории. В то же время это движение по нисходящей спирали, поскольку на каждом новом витке ее происходит все более глубокая десакрализация.
Смута должна рассматриваться не как метафора, а как строгая историософская категория, поскольку в основе ее лежит четкая историческая модель событий. Природа Смутного времени такова, что оно не только травматизирует национальное сознание, но и влечет за собою глубинную мутацию в национально-государственном организме. Смутное время принуждало к завязыванию не по форме, но по содержанию нового узла нарушенной национально-государственной традиции. Смутное время укрепляет стержневую природу национальной идентичности, оно через прививку самого образа «гибели» цивилизационного архетипа заставляет собрать вновь в невиданной доселе конфигурации те же фундаментальные константы цивилизации, которые вложены в нее и действуют в ней не только как неотъемлемое ее достояние, но в первую очередь как личное начало самой цивилизации, ее неотделимый от своего источника голос, ее уникальный путь, единое русло родовой памяти всех ее носителей.
Россия, радикально мутировавшая и после Смутного времени XVII века, и после революционной Смуты начала XX века, всякий раз осуществляла убедительный геополитический реванш и приходила к большим победам (успехи Российской империи XVIII века сочетались с глубочайшим духовным кризисом синодального периода и расколом народа на элиту и традиционные сословия; успехи СССР в сталинский период сопровождались настоящей социальной войной, в которой жертвами пали старые аристократические элиты, затем в 1937 году значительная часть новой партийной элиты, при этом настоящую катастрофу геноцидального масштаба пережили русские крестьянство и духовенство). Выход из Третьей Русской Смуты 1986-2000 годов и преодоление ее последствий должны происходить с учетом негативного опыта прошлого. Повторение ошибок русской власти и правящего слоя на этот раз было бы губительным для нашей цивилизации, поскольку народ России не обладает сейчас тем антропологическим и демографическим потенциалом, который был у него 100 и 300 лет назад.
...И вновь, как и в случае с претендентами на мировое господство, Россия приняла на себя главный удар революционной идеологии, впустив ее внутрь себя и став бастионом «красной идеи» - коммунистической империей. Коммунистический проект стал одним из апофеозов линейного понимания истории. В то же время парадоксально в СССР вновь прорезалась и стала набирать силу циклическая парадигма. Русская цивилизация не погибла, а проявила свои исконные черты, такие как нравственный характер державы, поступающейся прагматическими интересами ради поддержки слабейшего, угнетенного, обиженного, о чем писали Достоевский, Константин Леонтьев, Спекторский и другие мыслители. Ключевский указывал на то, что Россия де факто оказывалась не «мировым жандармом», а по запоздалому признанию самих европейцев великим миротворцем, оберегавшим международную стабильность. То же самое можно было сказать и о СССР, который, одолев еще одного предтечу антихриста Гитлера и создав двуполярную модель мироустройства, стал самым надежным гарантом и рыцарем нового ялтинского порядка.
Духовная история СССР еще не написана и она не скоро обретет свои завершенные черты. До сих пор в обществе продолжается острая борьба - не столько «красных» и «белых», сколько сторонников исторического синтеза эпох и сторонников нигилистического отвержения целых эпох собственной истории.
Православные верующие занимали разные, часто диаметрально противоположные, позиции в отношении советской власти. Многие исходили из простейшей, и, вроде бы, очевидной логики, согласно которой новая власть - богоборческая, не заслуживающая никакой поддержки. Однако, многие увидели в новой власти продолжение «старой», а точнее сказать, вечной России. Сакральная интуиция подсказала им, что имеет место очередной цикл русской Истории, которая продолжается пусть даже и в такой противоречивой форме.
...То было чудо от Господа, и дивно в очах наших: из поражения родилась Победа, из изоляции - мировое влияние и привлекательность советской России, из-под глыб рухнувшего здания старого государства возникло новое, всё более эволюционировавшее в смысле возвращения к старому, проверенному русскому пути. Однако семена старого зла не были искоренены до конца, наследие пророков русской культуры оставалось в небрежении, и расплатой за это стала чудовищная, беспримерная, единственная в своем роде по быстроте, масштабу и реакции населения катастрофа 1985-1993 годов. Едва начав взлетать, мы снова рухнули в яму такой глубины, что выбраться из нее своими силами не в состоянии. Это настоящий ров львиный, но когда же русский народ выкарабкивался только своими силами? Всегда происходило нечто необычайное и нелогичное.
...Сакрально-историческое измерение представляет исключительно важную сторону национального менталитета. Оно впаивает в картину мира предельные уровни ценностей - своего рода предохранители от утраты собственных архетипов. Если попытаться вычленить те следствия, которые порождает наличие у великого народа (в данном случае конкретно русского народа) полноценной сакральной истории, то следовало бы остановиться на пяти основных положениях.
1. Ключевое положение состоит в том, что наличие сакральной истории у народа и цивилизации, носителем которой он является, в значительной мере тождественно наличию у него Высшего Предназначения, Исторической Миссии. Формулировка ее на разных этапах истории не одинакова, и это естественно. Сегодня интеллектуалы России достаточно активно ищут новые формулы и способы выражения национальной миссии. Так, согласно А.А. Проханову, «задача русских - предложить миру асимметричную историю, «иное развитие», «инобытие», не связанное с жестоким стяжательством, с иерархией сильных и слабых, «благородных» и «подлых», богатых и бедных»[68]. В свое время Гоголь, Данилевский, Достоевский и другие русские гении неоднократно говорили о специальном призвании Русской цивилизации к разрешению именно проблемы социальной несправедливости в мире.
2. Сакральная история несет в себе Высшую Правду и сущность народных и мировых судеб. Высшую правду, как известно, нелегко разглядеть и бывает очень нелегко признать, если ты сам живешь не в согласии с правдой. Она может время от времени вступать в противоречие с эмпирическими данными науки, сумма которых меняется и заставляет ученых пересматривать старые концепции и создавать новые. В отличие от истории как эмпирической науки сакральная история обладает единым и главным вектором своего становления - она не пересматривает основы, но неуклонно накапливает свою базу, собирает и собирает историческое время во все более плотный синтез. При этом в эпохи кризиса России сакральная история может даже представляться чем-то противонаучным и чрезмерно-идеалистическим (это происходит в том случае, когда на наше прошлое «накладывает свою лапу» чуждый исторический субъект).
3. Сакральная история, реализованная в национальном самосознании, является верным признаком духовного суверенитета. А из духовного суверенитета следует и суверенитет в политике, экономике, культуре. Это означает, что ресакрализация отечественной истории является императивом для всех патриотов независимо от их религиозной или партийной принадлежности.
4. Священная история - это субъектность элиты, ведущий дух и ведущая идея для правящего слоя. Через элиту она наделяет чертами субъектности весь народ, всю его мыслящую, интеллектуально и духовно организованную часть. Если говорить о сегодняшнем дне, то наша элита (которую называют оффшорной, перелетной, и даже награждают ее кличкой «элитка») неспособна разглядеть сакрально-исторические перспективы. Ей мешают в этом шоры цинизма и экономического прагматизма, который есть на деле самообман, ей мешают как путы - бескрылая клептомания и зачарованность могуществом глобального финансового диктатора[69]. Необходимо построить над существующим ныне базисом российского государства сакральную «надстройку», и эта «надстройка» произведет в самом базисе благотворные преобразования.
5. Наконец, священная история, которая кажется недалеким интеллигентам-скептикам какой-то архаикой, на деле оказывается прямым и кратчайшим путем к развитию. Именно сакрально-исторический в своей основе консерватизм способен сегодня возродить творчество нации во всех ее аспектах, поднять ее вровень с выдающимися предками - учеными и инженерами Российской империи и СССР. Мы называем это направление идейного синтеза технократическим традиционализмом - в нем развитие и инновации в области технологии, науки и производства не только не противоречат консервативным ценностям в культуре, нравственности, религиозности, а прямо и органически с ними сочетаются. Некоторые видят в таком синтезе неразрешимый и нелогичный парадокс, но это ошибка: сегодня именно консерваторы являются естественными союзниками технократов, тогда как космополитические подходы все больше тормозят, выхолащивают и обескровливают развитие.
...Вот почему сакральная история является неотъемлемым компонентом национального мифа как высшего выражения духовной жизни общества. Без этого мы лишаемся своей естественной силы. С сакральной историей мы обретаем главное: не что иное как развернутую и доступную всем, легко объяснимую даже детям Веру в Россию.
Вера в Россию не может и не должна основываться на произвольной фантазии, а должна быть сопряжена с точным и уверенным знанием своей истории, характера своего народа, его сильных черт и его недостатков. Однако символ веры в Россию (в который входят итоговые положения нашей сакральной истории и в которых сама Россия оказывается наряду с Богом и Религией высочайшей ценностью) недоступен восприятию тех, кто видит в России и ее цивилизационном коде «чужое», несовместимое с ним и потому глубоко враждебное. В силу внутренней открытости России как культуры чужаку не так уж трудно почувствовать этот по выражению Вальтера Шубарта «иоанновский дух», отличающий нашу ментальность от ментальностей других народов. Однако чужак чужаку рознь. Нечувствие России, ее масштаба, ее жертвенности и доброй силы со стороны русофобов - это не только их чуждость, но и еще своего рода неполноценность.
...Православное осознание своей истории как священной предполагает постоянное покаяние в случае неудач, а в случае побед - их смиренное принятие и в чем-то гордость, но не гордыню. «Не нам, не нам, но Имени Твоему», - эти слова Александр I приказал отчеканить на медали после победы над Наполеоном. Он же распорядился после взятия Парижа превратить военный парад наших войск в покаянный молебен от лица всей Франции за страшные преступления революционного и наполеоновского режима.
Авторы доклада: В.В. Аверьянов, А.В. Елисеев, А.Ю. Комогорцев, М.В. Медоваров, Т.М. Фадеева.
полностью
Россия - это мощный громоотвод, сберегающий человечество от сил мирового зла.
...Многочисленные бедствия русские летописцы трактовали как наказания за грехи: тем самым они фактически воспринимали русскую историю не как случайную, но как священную. Монгольское, литовское и крестоносное нашествия XIII века воспринимались как наказания за утрату единства Русской земли, за многочисленные братоубийства князей, за усобицы, за запоздалые попытки ренессанса языческой культуры… Эпидемии, нашествия и усобицы последующих веков, вплоть до Смуты и Раскола, также воспринимались как расплата за внутренние злодеяния и бесчинства. При всем том даже дохристианские религии знали наряду с аспектом наказания и аспект милосердия, в христианстве же спасение и прощение грешников выходит на первый план. Русские почувствовали это острее многих других народов. Резкое противопоставление Благодати Закону у митрополита Иллариона уже в XI веке - явление, к которому вряд ли найдется много параллелей в мире. Русские особенно склонны надеяться на благодать и милосердие Божие, которые покрывают все грехи, ибо если бы Бог всегда судил только по справедливости, то не спасся бы, пожалуй, ни один человек… Это сознание в России Нового времени несколько притупилось, но всё же интерпретация и наполеоновского, и вильгельмовского, и гитлеровского нашествий как расплаты за наши собственные прегрешения имела место и периодически даже обострялась. Осмысление катастрофы 1991 года в том же самом ключе - задача современного русского общества.
Где бы ни локализовать прародину славян (на Дунае, в Польше или в Полесье вдоль Припяти), ясно, что процесс массового заселения восточными славянами Русской равнины играет в нарративе нашей священной истории ключевую роль, подобную обретению Земли Обетованной. Вместе с тем данная картина обретения земли (а по данным целого ряда исследователей, это было повторное обретение земли, которую предки славян ранее уже населяли - то есть возвращение на прародину) увенчана крещением Руси. Факт чрезвычайной важности: если огромное множество народов Европы и Ближнего Востока, включая и самих греков, приняло христианство, уже будучи сформировавшимися народами с историей за плечами, то разрозненные славянские племена Русской равнины слились в один древнерусский народ лишь в XI веке. Крещение Руси стало мощнейшим фактором, действовавшим через единство русской митрополии и через единство власти династии Рюриковичей. Здесь опять же важна одновременность - поскольку она является признаком органического единства народа, державы и церкви.
Все последующие тяжелейшие удары XIII - XVII веков со стороны татар, поляков, шведов и иных противников уже не смогли разрушить единожды выкованное единство. Но они все-таки принесли плен на русские земли - не следует преуменьшать масштаб бедствий. На протяжении веков земли бывшей Киевской Руси и княжеств периода раздробленности оказались поделены между соседями (аналог ветхозаветного «пленения»). Один из феноменальных пророков русской истории - легендарный монах Авель, который предрекал Екатерине II, Павлу и Александру I будущее династии, описывал циклы русской истории в сходной парадигме: как три ига, от каждого из которых Русь освобождалась и должна освободиться в будущем.
Пленения были реальностью - достаточно вспомнить уничтоженные монголами и позднейшими татарами города Восточной Руси и оскверненный, испоганенный поляками ландшафт Западной Руси, где пытались вытравить все следы изначальной православной архитектуры. Вопль народный восходил до неба, и из этих страданий и осознания собственных прегрешений родился тот же образ, который некогда родился из покаянной молитвы Мурсилиса II - двуглавый орел-освободитель, начавший своими мощными когтями снова собирать русские земли и пытающийся своим клювом расклевать стянувшие их цепи. В широком смысле этот процесс растянулся с XV по XX век. Процесс Великого Освобождения выражался в тяжелой борьбе за расширение на Запад и Юг. Параллельно ему шел процесс Великой Колонизации земель на Севере и Востоке, вплоть до Ледовитого и Тихого океанов, вплоть до Памира.
Такие моменты, как провозглашение великого княжества и титула, равного царскому, при Иване III; провозглашение царства при Иване IV, а затем и патриаршества; провозглашение Империи при Петре I - являлись моментами духовной Пасхи русского народа, символами нашего народного освобождения. С ней связана другая парадигма сакральной истории: Смута - Восстановление - Победа (Прорыв) - Разложение (которое как правило сопряжено со скрытой агрессией супостата). Разложение, как правило, вновь ведет к Смуте - и здесь проявляется циклическое движение истории. В то же время это движение по нисходящей спирали, поскольку на каждом новом витке ее происходит все более глубокая десакрализация.
Смута должна рассматриваться не как метафора, а как строгая историософская категория, поскольку в основе ее лежит четкая историческая модель событий. Природа Смутного времени такова, что оно не только травматизирует национальное сознание, но и влечет за собою глубинную мутацию в национально-государственном организме. Смутное время принуждало к завязыванию не по форме, но по содержанию нового узла нарушенной национально-государственной традиции. Смутное время укрепляет стержневую природу национальной идентичности, оно через прививку самого образа «гибели» цивилизационного архетипа заставляет собрать вновь в невиданной доселе конфигурации те же фундаментальные константы цивилизации, которые вложены в нее и действуют в ней не только как неотъемлемое ее достояние, но в первую очередь как личное начало самой цивилизации, ее неотделимый от своего источника голос, ее уникальный путь, единое русло родовой памяти всех ее носителей.
Россия, радикально мутировавшая и после Смутного времени XVII века, и после революционной Смуты начала XX века, всякий раз осуществляла убедительный геополитический реванш и приходила к большим победам (успехи Российской империи XVIII века сочетались с глубочайшим духовным кризисом синодального периода и расколом народа на элиту и традиционные сословия; успехи СССР в сталинский период сопровождались настоящей социальной войной, в которой жертвами пали старые аристократические элиты, затем в 1937 году значительная часть новой партийной элиты, при этом настоящую катастрофу геноцидального масштаба пережили русские крестьянство и духовенство). Выход из Третьей Русской Смуты 1986-2000 годов и преодоление ее последствий должны происходить с учетом негативного опыта прошлого. Повторение ошибок русской власти и правящего слоя на этот раз было бы губительным для нашей цивилизации, поскольку народ России не обладает сейчас тем антропологическим и демографическим потенциалом, который был у него 100 и 300 лет назад.
...И вновь, как и в случае с претендентами на мировое господство, Россия приняла на себя главный удар революционной идеологии, впустив ее внутрь себя и став бастионом «красной идеи» - коммунистической империей. Коммунистический проект стал одним из апофеозов линейного понимания истории. В то же время парадоксально в СССР вновь прорезалась и стала набирать силу циклическая парадигма. Русская цивилизация не погибла, а проявила свои исконные черты, такие как нравственный характер державы, поступающейся прагматическими интересами ради поддержки слабейшего, угнетенного, обиженного, о чем писали Достоевский, Константин Леонтьев, Спекторский и другие мыслители. Ключевский указывал на то, что Россия де факто оказывалась не «мировым жандармом», а по запоздалому признанию самих европейцев великим миротворцем, оберегавшим международную стабильность. То же самое можно было сказать и о СССР, который, одолев еще одного предтечу антихриста Гитлера и создав двуполярную модель мироустройства, стал самым надежным гарантом и рыцарем нового ялтинского порядка.
Духовная история СССР еще не написана и она не скоро обретет свои завершенные черты. До сих пор в обществе продолжается острая борьба - не столько «красных» и «белых», сколько сторонников исторического синтеза эпох и сторонников нигилистического отвержения целых эпох собственной истории.
Православные верующие занимали разные, часто диаметрально противоположные, позиции в отношении советской власти. Многие исходили из простейшей, и, вроде бы, очевидной логики, согласно которой новая власть - богоборческая, не заслуживающая никакой поддержки. Однако, многие увидели в новой власти продолжение «старой», а точнее сказать, вечной России. Сакральная интуиция подсказала им, что имеет место очередной цикл русской Истории, которая продолжается пусть даже и в такой противоречивой форме.
...То было чудо от Господа, и дивно в очах наших: из поражения родилась Победа, из изоляции - мировое влияние и привлекательность советской России, из-под глыб рухнувшего здания старого государства возникло новое, всё более эволюционировавшее в смысле возвращения к старому, проверенному русскому пути. Однако семена старого зла не были искоренены до конца, наследие пророков русской культуры оставалось в небрежении, и расплатой за это стала чудовищная, беспримерная, единственная в своем роде по быстроте, масштабу и реакции населения катастрофа 1985-1993 годов. Едва начав взлетать, мы снова рухнули в яму такой глубины, что выбраться из нее своими силами не в состоянии. Это настоящий ров львиный, но когда же русский народ выкарабкивался только своими силами? Всегда происходило нечто необычайное и нелогичное.
...Сакрально-историческое измерение представляет исключительно важную сторону национального менталитета. Оно впаивает в картину мира предельные уровни ценностей - своего рода предохранители от утраты собственных архетипов. Если попытаться вычленить те следствия, которые порождает наличие у великого народа (в данном случае конкретно русского народа) полноценной сакральной истории, то следовало бы остановиться на пяти основных положениях.
1. Ключевое положение состоит в том, что наличие сакральной истории у народа и цивилизации, носителем которой он является, в значительной мере тождественно наличию у него Высшего Предназначения, Исторической Миссии. Формулировка ее на разных этапах истории не одинакова, и это естественно. Сегодня интеллектуалы России достаточно активно ищут новые формулы и способы выражения национальной миссии. Так, согласно А.А. Проханову, «задача русских - предложить миру асимметричную историю, «иное развитие», «инобытие», не связанное с жестоким стяжательством, с иерархией сильных и слабых, «благородных» и «подлых», богатых и бедных»[68]. В свое время Гоголь, Данилевский, Достоевский и другие русские гении неоднократно говорили о специальном призвании Русской цивилизации к разрешению именно проблемы социальной несправедливости в мире.
2. Сакральная история несет в себе Высшую Правду и сущность народных и мировых судеб. Высшую правду, как известно, нелегко разглядеть и бывает очень нелегко признать, если ты сам живешь не в согласии с правдой. Она может время от времени вступать в противоречие с эмпирическими данными науки, сумма которых меняется и заставляет ученых пересматривать старые концепции и создавать новые. В отличие от истории как эмпирической науки сакральная история обладает единым и главным вектором своего становления - она не пересматривает основы, но неуклонно накапливает свою базу, собирает и собирает историческое время во все более плотный синтез. При этом в эпохи кризиса России сакральная история может даже представляться чем-то противонаучным и чрезмерно-идеалистическим (это происходит в том случае, когда на наше прошлое «накладывает свою лапу» чуждый исторический субъект).
3. Сакральная история, реализованная в национальном самосознании, является верным признаком духовного суверенитета. А из духовного суверенитета следует и суверенитет в политике, экономике, культуре. Это означает, что ресакрализация отечественной истории является императивом для всех патриотов независимо от их религиозной или партийной принадлежности.
4. Священная история - это субъектность элиты, ведущий дух и ведущая идея для правящего слоя. Через элиту она наделяет чертами субъектности весь народ, всю его мыслящую, интеллектуально и духовно организованную часть. Если говорить о сегодняшнем дне, то наша элита (которую называют оффшорной, перелетной, и даже награждают ее кличкой «элитка») неспособна разглядеть сакрально-исторические перспективы. Ей мешают в этом шоры цинизма и экономического прагматизма, который есть на деле самообман, ей мешают как путы - бескрылая клептомания и зачарованность могуществом глобального финансового диктатора[69]. Необходимо построить над существующим ныне базисом российского государства сакральную «надстройку», и эта «надстройка» произведет в самом базисе благотворные преобразования.
5. Наконец, священная история, которая кажется недалеким интеллигентам-скептикам какой-то архаикой, на деле оказывается прямым и кратчайшим путем к развитию. Именно сакрально-исторический в своей основе консерватизм способен сегодня возродить творчество нации во всех ее аспектах, поднять ее вровень с выдающимися предками - учеными и инженерами Российской империи и СССР. Мы называем это направление идейного синтеза технократическим традиционализмом - в нем развитие и инновации в области технологии, науки и производства не только не противоречат консервативным ценностям в культуре, нравственности, религиозности, а прямо и органически с ними сочетаются. Некоторые видят в таком синтезе неразрешимый и нелогичный парадокс, но это ошибка: сегодня именно консерваторы являются естественными союзниками технократов, тогда как космополитические подходы все больше тормозят, выхолащивают и обескровливают развитие.
...Вот почему сакральная история является неотъемлемым компонентом национального мифа как высшего выражения духовной жизни общества. Без этого мы лишаемся своей естественной силы. С сакральной историей мы обретаем главное: не что иное как развернутую и доступную всем, легко объяснимую даже детям Веру в Россию.
Вера в Россию не может и не должна основываться на произвольной фантазии, а должна быть сопряжена с точным и уверенным знанием своей истории, характера своего народа, его сильных черт и его недостатков. Однако символ веры в Россию (в который входят итоговые положения нашей сакральной истории и в которых сама Россия оказывается наряду с Богом и Религией высочайшей ценностью) недоступен восприятию тех, кто видит в России и ее цивилизационном коде «чужое», несовместимое с ним и потому глубоко враждебное. В силу внутренней открытости России как культуры чужаку не так уж трудно почувствовать этот по выражению Вальтера Шубарта «иоанновский дух», отличающий нашу ментальность от ментальностей других народов. Однако чужак чужаку рознь. Нечувствие России, ее масштаба, ее жертвенности и доброй силы со стороны русофобов - это не только их чуждость, но и еще своего рода неполноценность.
...Православное осознание своей истории как священной предполагает постоянное покаяние в случае неудач, а в случае побед - их смиренное принятие и в чем-то гордость, но не гордыню. «Не нам, не нам, но Имени Твоему», - эти слова Александр I приказал отчеканить на медали после победы над Наполеоном. Он же распорядился после взятия Парижа превратить военный парад наших войск в покаянный молебен от лица всей Франции за страшные преступления революционного и наполеоновского режима.
Авторы доклада: В.В. Аверьянов, А.В. Елисеев, А.Ю. Комогорцев, М.В. Медоваров, Т.М. Фадеева.
полностью