ЭДИТА ПЬЕХА - БАБУШКА РУССКОГО ШАНСОНА
Вся страна знает, что Пьеха - единственная бабуля, которая родила себе внука Стаса, забив на семейные ценности Броневицких и Герулисов (даже Алла Борисовна не решилась дать фамилию Пугачёвой внукам Никите, Дени и Клаве). Зато мало кому известно, что именно Эдите обязана рождением песня, ставшая одним из краеугольных камней российского шансона. Поют её и дворовые пацаны, и пьяные мужики на застольях, и урки на пересылках.
СОВЕТСКАЯ ИНОСТРАНКА
Практически ровесница моего отца, в 1955 году восемнадцатилетняя Эдитка Пьеха приехала учиться в СССР. За плечами у неё было голодное детство во Франции, где умер от силикоза её отец-горняк, отрочество в польской Силезии, где отчим нещадно лупцевал будущую звезду ремнём, и педагогический лицей. Девчушке из нищей семьи выпал не по-детски счастливый билет - поехать на учёбу в СССР, в Ленинградский госуниверситет. И пусть Эдитка ходила по Питеру в обносках (на первое своё выступление она вышла в лыжном костюме и мужских ботинках), пусть жила в общежитской комнате на восемь койко-мест и слабо разумела по-русски, всё же это было лучше полуголодного выживания в послевоенной Польше.
Как известно, открыл Пьеху Александр Броневицкий, ставший её мужем на 20 лет. Он - сам тогда ещё студент ленинградской консерватории - углядел талант в поющей басом долговязой девице из хора польского землячества и забрал её в свой новорожденный ансамбль «Дружба». Броневицкий был с хуй ростом, и, видимо, ему льстило повелевать высокой Эдитой, выкраивая из неё эстрадную диву по собственным лекалам. В отличие от множества поклонников, Сан Саныч жёнушку свою не щадил, материл на репетициях и за неуклюжесть обзывал черепьехой. А ещё Броневицкий был патологически ревнив (хотя сам-то поблядовывал налево и направо) и периодически мудохал звезду, подозревая её в неверности, а Пьехе оставалось лишь замазывать тональным кремом фингалы и объяснять окружающим, как она в гримёрке сама случайно ткнула себя шпилькой под глаз.
Однако именно благодаря Броневицкому певица получила качественную огранку, стала петь в более высокой тональности и из страшненькой дылды, плохо знающей русский язык, стала Эдитой Пьехой, в которую влюбилась вся страна. До 1970 года звезда всё ещё имела польское подданство и, как иностранка, бегала периодически отмечаться в ОВИРе, пока не получила советский паспорт за свои достижения на эстраде.
Одна из моих бывших жён когда-то работала в филармонии и по долгу службы периодически встречалась с эстрадными звёздами тех лет. Поганое впечатление, например, оставил в её памяти Ёська Кобзон, жадность которого была настолько велика, что, приезжая на гастроли в Кузбасс, он заставлял возить себя по торговым базам, где выискивал и скупал всякого рода дефицитные товары. Зато от Пьехи жена моя была без ума и рассказывала впоследствии: «Она вошла - и я упала от восхищения! Модная одежда, причёска - волосок к волоску, умелый макияж и бездна женского обаяния. Я никогда не ощущала в себе ничего лесбийского, но если бы загорелая и стройная Пьеха в тот момент только поманила меня пальцем - я бы незамедлительно отправилась с ней в постель».
Практически до самого развода пары в 1976 году репертуар Пьехи тоже определял Броневицкий. По всей видимости, именно он в 1967 году и выловил из потока предложений песню, которая не стала одной из визитных карточек певицы, как «Наш сосед» или «Манжерок», но имела впоследствии судьбу крайне затейливую.
ПОШЕДШАЯ ПО РУКАМ
Поэта Николая Доризо сейчас мало кто помнит (он тихо прибрался в 2011 году), но в пятидесятые-шестидесятые годы Доризо считался матёрым автором-песенником. Старые шлягеры на его слова - «Огней так много золотых…», «Давно не бывал я в Донбассе», «Романс Рощина» и «На тот большак, на перекрёсток…» - до сих пор блуждают в народе. Не менее счастливую судьбу имел и композитор-армянин Александр Долуханян, вот только песни его сейчас уже мало кому памятны. Да и закончил жизнь Долуханян, по правде говоря, херовато: январским вечером 1968 года он повёз в подмосковный Дом композиторов «Руза» жену композитора же Эдуарда Колмановского. В темноте Долуханян не заметил каток, трамбовавший снег на дороге, со всей дури въебался в него, убился сам и угробил бабу Колмановского.
Одним из последних песняков, написанных Долуханяном незадолго до гибели, была песня «Твой отец» на стихи Николая Доризо. Творение, по правде говоря, примитивное и сентиментальное до неприличия: мать дарит сыну обновку, сказав, будто бы её прислал давно бросивший семью отец, и лишь случайно пацан узнаёт от соседа, что мать сама связала ночами для него эту одёжку, а отпрыску спиздела сознательно, чтобы поддержать в его глазах эфемерный отцовский авторитет.
Click to viewКак бы то ни было, Броневицкого песня «Твой отец» вставила. Понравилась она и Пьехе, которая наверняка вспомнила своего рано умершего ojciec. Песняк вошёл в репертуар певицы и даже был издан на одной из грампластинок. По неизвестным причинам в песне был изменён возраст героини: если в тексте Доризо подростку было 12 лет, то Пьеха подняла планку до шестнадцати лет. Запомните ещё одну немаловажную деталь: нигде в изначальном тексте песни не было слова «вязаный» - жакет, который мать подарила мальцу, был просто шерстяным.
Через пару лет песню «Твой отец» перепела Людмила Зыкина - с надрывом и под гармошку, причём мелодия в стиле а ля рюс слабо напоминала долуханяновский оригинал. Для чего-то Зыкиной понадобилось покопаться и в песенных реалиях: героине оказалось не 12 и не 16, а 13 лет. Кроме того, сосед, сдавший мамку, как металлолом, встретил героиню не у ворот, а во дворе. Почему - хер его знает, а Зыкина эту топографическую тайну уже не раскроет. В зыкинском варианте «Твой отец» широкого распространения также не получил. Известно, что песню пел - по крайней мере, единожды - певец Владимир Трошин, а вот молва, приписывающая исполнение ещё и певице Майе Кристалинской - скорее всего, брехня. По крайней мере, мне ни единой записи сыскать в кладовках интернета не удалось.
ПРИБЛАТНЁННАЯ КЛАССИКА
В 1981 году вместе со своей семьёй эмигрировал в Штаты поп-музыкант Михаил Шуфутинский. Он не был диссидентом и не устраивал акций протеста: 43-летнего еврея поманил шанец - сделать карьеру в стране больших возможностей. Впрочем, и по советским меркам Миша Шуфутинский был весьма успешен: с 1974 года он руководил знаменитым в то время ВИА «Лейся, песня!», приписанным, кстати, к нашей Кемеровской областной филармонии. На фото вокально-инструментального ансамбля Шуфутинский - единственный с бородой, а в казачьих шароварах стоит солистка ВИА, кемеровская полужидовочка Маринка Школьник. В США эмигрант сначала въёбывал, как проклятый, везде, где мог - только бы прокормить семью. А потом Шуфутинский вспомнил свою ресторанную молодость и начал работать в кабаках Брайтон-Бича, исполняя милый сердцу эмигрантской публики блатняк.
В 1982 году музыкант выпускает свой первый сольный альбом «Побег», в который вошли 13 приблатнённых песен с налётом цыганщины. Сам Миша Шуфутинский, изображённый на обложке пластинки в красной рубахе и с окладистой чёрной бородой, более напоминал даже цыгана, а не иудея. Одним из хитов сборника стала вторая по порядку песня в альбоме - «Вязаный жакет». Да-да, та самая, про отца-подлеца, святую материнскую ложь и соседа-суку. Кстати, Шуфутинский впервые употребил слово «вязаный» по отношению к подарку матери, вернул герою песни его 16 лет, а с болтливым соседом пацанёнок встретился не у ворот и не во дворе, а просто на улице.
Постепенно «Побег» добрался и до СССР: до сих пор помню, как сам я угорал под него, впрочем, как и под полуподпольных Александра Розенбаума, Александра Новикова и Михаила Гулько. появившихся почти одновременно с Шуфутинским. Альбом быстро стал популярен и в уголовной среде. Слезливый «Вязаный жакет» как будто специально был создан для того, чтобы его полюбила блоть; урки любят с придыханием заявлять о том, что мать для них - это святое. Правда, при этом всякий уголовник может и отпиздить свою престарелую маман, и отобрать у неё пенсию на бухло или наркоту, но в блатных песняках любовь к матери - это общее место, со слезой в голосе и непременным раздиранием рубахи на впалой груди.
Вот так Шуфутинский вольно или невольно спас от забвения песню, некогда записанную Эдитой Пьехой, и дал «Твоему отцу» вторую жизнь, сделав его одним из самых известных шлягеров уголовного мира, хотя надо признать, что в самом тексте песни нет ни единой буквальной отсылки к зоне либо воровским малинам. Думаю, всё дело в том, что большинство из тех, кто тронул по тюрьмам и ссылкам, сами были с детства безотцовщинами, и песня как нельзя ближе пришлась их блатным сердцам.
За следующее тридцатилетие банальная история про вязаный жакет настолько прочно стала ассоциироваться с шансоном, что уважающему себя певцу поп либо рокеру даже считается стрёмным исполнять эту песню. Окончательно испортили репутацию «Твоему отцу» актёры театра «Квартет И»: в финале фильма «День радио» снятого по их пьесе, песню по большой нужде поёт Николай Фоменко в компании с группой «Бобры».
Михаил Козырев, сыгравший в кинокомедии роль Михаила Натановича, программного директора радиостанции «Как бы радио», вспоминает: «Найти и песню, и артиста, который произведёт истерически смешной эффект, оказалось очень непростой задачей. Мысль о Фоменко пришла в мою голову потому, что он может всё. Мы сели в кафе на Белорусской площади поздно вечером, и дело развивалось так: к нам ещё не подошла официантка, мы ещё не сделали заказ, я объяснил Фоменко, что мы ищем, и какой поворот сюжета хотим, после чего он сразу сказал, что надо исполнять «Вязаный жакет». Он эту песню слышал из уст ныне покойного телеведущего Сергея Супонева, и тот очень смешно её исполнял. Фоменко прямо тут же, в кафе, напел «Вязаный жакет». Вся ситуация с ним решилась примерно за 35 минут быстрой и напряжённой работы. Когда Коля записывал в студии эту песню, то пять человек по другую сторону стекла лежали на полу от хохота».
…Блядь, ну могла ли знать рафинированная Эдита Пьеха, что, сама того не желая, она внесёт столь весомый вклад в сокровищницу российской блатной музыки!