Духовный закат вручную; 1993 год: дорога в Хельсинки
30 июня 1993 г. в нашей семье родилась дочь Мария, и забот прибавилось. Сдавал сессию бегом.
Вскоре получил письмо из Института России и Восточной Европы, находящегося в Хельсинки. В тот момент не было договора между Россией и Финляндией об академическом обмене, поэтому приглашение и стипендию мне выхлопотал научный сотрудник института Сеппо Лаллукка через министерство образования. Я пришел на прием к первому проректору Виктору Андреевичу Балашову и показал письмо. Он был рад, что усилия по переводу книги Лаллукки вознаграждены, позвонил в отдел международного сотрудничества и попросил оформить мне загранпаспорт. Отдел находился во 2-м корпусе университета и занимал маленький кабинет. Я заполнил анкету и вышел из здания на крыльях сбывавшейся мечты. На крыльце встретил старого знакомого по лагерю актива 1983 года Сергея Лозу, работавшего ассистентом на кафедре после окончания физического факультета. Мы прошли с ним в тень АБК и сидели целый час у памятника Огареву, обсуждая политику: от ликвидации президентства в Мордовии до противостояния Ельцина и Хасбулатова.
Затем отправился на остановку у Дома союзов и встретил там двух молодых людей в белых одеждах с портретами Марии Дэви Христос на груди.
Они восклицали:
- Люди! Бог на земле!
Пассажиры на остановке были уже измучены интервью с религиозными деятелями по телевизору, поэтому не реагировали. Молодые люди после нескольких выкриков сняли портреты, положили в пакеты и отправились по проспекту в сторону вокзала.
Я заехал к Андрею Соломатину на улицу Победы для чтения очередной главы из Евангелия. В конце беседы он сообщил, что в их интернат приходит лютеранский пастор. Он читает Евангелие и проповедует бабушкам на мордовских языках. Я догадался, что это, скорее всего, Алексей Алешкин, и действительно, встретил его в вестибюле. Он отрастил небольшую бородку, а на груди у него висел импровизированный наперсный крест: на желтую цепочку было прицеплено литое распятие западного типа.
Мы давно не виделись, потому что он учился в семинарии под Петербургом и был в Финляндии. Начав проповедничество в мордовских деревнях, пришел к выводу, что религиозный деятель должен быть с бородой и крестом.
Узнав, что еду на стажировку в Финляндию, продиктовал мне телефон атташе по культуре Финляндии в Москве и контакты знакомых в Хельсинки, на тот случай, если мне понадобится помощь.
На прощанье предупредил:
- Сережа, будь осторожен! Там много геев, особенно в кругах научной интеллигенции. А вообще там все очень дорого. Советую тебе купить лосося на рынке и самому засолить, чтобы деньги сэкономить.
Через месяц позвонил в международный отдел университета, и меня попросили зайти за паспортом в министерство внутренних дел на Коммунистической, сказав, что за визой должен обратиться самостоятельно в консульство Финляндии. Виктор Андреевич дал адрес отдела международного сотрудничества госкомитета по делам науки и высшей школы.
Билетов на поезд не было, и я отправился в Москву ночным автобусом. На следующее утро пришел в госкомитет к открытию и нашел нужный отдел. Сотрудник рассказал о сложной процедуре подачи заявления за подписью ректора нашего университета в госкомитет.
Я все записал и подумал, что все это долго и нудно. Вышел на улицу и задал риторический вопрос: «Зачем нам, мордвам, московские чиновники?»
Вспомнил, что Алексей Алешкин дал мне телефон, позвонил из первого попавшегося автомата в посольство Финляндии. Атташе по культуре спросила мою фамилию и пригласила зайти. Я отправился в Кропоткинский переулок, позвонил в переговорное устройство и прошел через турникет в здание. Ко мне вышла атташе по культуре, улыбающаяся женщина немного за сорок, взяла у меня паспорт и приглашение, велев зайти завтра в этот же час.
Выйдя на улицу, позвонил по автомату отцу Андрею и напросился на ночлег. После ужина мы долго обсуждали церковную политику. После открытия границы в Москву приезжало несколько католических священников византийского обряда, выпускников «Руссикума»: сослужили с отцом Андреем и обещали ему поддержку из-за границы. Про него даже вышла статья в американской католической газете в 1992 году. Никакой поддержки, конечно же, не последовало. Чтобы выйти из депрессии он начала составление энциклопедического словаря о христианстве, собрал много материалов и договорился со знакомым, предоставившим ему служебный компьютер для работы. Теперь он копит деньги, чтобы купить собственный компьютер и принтер.
На следующий день получил в консульском отделе паспорт с вклеенной визой. Как оказалось прямой ход - самый простой и быстрый.
Когда начался учебный год, мне не сиделось на лекциях, потому что стажировка начиналась 10 сентября. Бухгалтерия гарантировала оплату дорожных расходов до границ России. 9 сентября 1993 г. вылетел из Саранска на самолете Ан-24 в Петербург. Полет на вибрирующем борту продолжался три часа над лесами и закончился посадкой в аэропорту Ржевка. У выхода из аэровокзала стоял челночный ЛиАЗ до конечной станции метро. Вскоре оказался на Итальянской улице у дверей автобусной компании, осуществлявшей рейсы в Хельсинки. В офисе сидела девушка, продавшая билеты, и мрачный мужчина в темном костюме, глядевший в одну точку. Автобус отправлялся прямо от офиса. Я купил билет на 10 сентября, когда открывалась моя виза, и отправился гулять по городу.
На Невском проспекте зашел в католический собор Святой Екатерины и попал прямо на мессу. Из объявления узнал, что служит тот самый отец Евгений Гейнрихс, про которого мне говорил епископ Павел Васылык в Ивано-Франковске. В соборе шел капитальный ремонт. Под орган было исполнено песнопение «Святый Боже» Чайковского, взятое из православной литургии. Отец Евгений сказал проповедь, сверкнув богатым культурным фоном. После мессы он удалился в сакристию, и я решил передать ему привет от рукоположившего его архиерея.
Возле сакристии сидел служка - юноша лет 14 с длинными волосами.
- Что вам угодно? - спросил он. - Я секретарь отца настоятеля.
Удивившись иерархичности на нижних этажах католической властной пирамиды, сообщил цель визита.
Юноша ушел, вскоре выглянул сам отец Евгений и пригласил меня войти.
Я передал ему привет от владыки Васылыка, а он в свою очередь рассказал, как много у него работы на приходе, особенно после того как после ремонта открылся главный портал собора. Постоянно приходят туристы и любознательные, которым он с утра до вечера рассказывает о католицизме.
Я не выдержал и вставил:
- А на словах просили передать: «Мы рукоположили его для нашего обряда, а он служит в латинском».
Отец Евгений немного смутился, но продолжил рассказ о своих трудах. Мы обменялись свежими церковными анекдотами и простились.
Вечером позвонил на квартиру дяди Николая Максимовича. Трубку взял двоюродный брат Валерий и пригласил переночевать.
На следующее утро медленным шагом дошел от Светлановского проспекта до центра города, отдыхая на редких скамейках. На Невском было, как всегда, столпотворение. Купил, отстояв очередь, гамбургер по-русски (булочка+котлета+кислая капуста+кетчуп) и обменял имевшиеся у меня рубли на 100 финских марок.
Вскоре на Итальянской улице сел на автобус «Скания». Когда автобус сквозь пробки выехал на Выборгское шоссе, пассажиры задней части стали знакомиться друг с другом. Душой компании оказался молодой человек, читавший финские газеты с маркером в руке. Он оказался ингерманландцем, репатриировавшимся в Финляндию и занимавшимся челночной торговлей запчастями. На завод «Вяртсиля» в Хельсинки ехали инженеры с петербургских верфей и интересовались, где чем лучше затовариваться, и, конечно же, задали ритуальный вопрос:
- А на какой улице в Хельсинке собираются проститутки?
- Уже три года живу, но ни разу не видел, - ответил репатриант.
Затем достали бумажные стаканчики и распили лишнюю водку перед пересечением границы. Норма провоза была литр на рыло.
Проехали КПП Торфяновка и оказались в финском поселке Ваалимаа для проверки паспортов. Таможенного досмотра не было. Инженеры с радостными криками: «Вот мы и в капстране!» вышли на открытый воздух, закурили и вспомнили анекдоты про суровых финнов и заторможенных эстонцев. У всех были американские доллары и финские марки, поэтому зашли в придорожное кафе, чтобы узнать цены. Там сидели местные в джинсах и клетчатых рубашках. Они пили пиво и лениво переговаривались, развалившись на стульях. Перед входом стояли новые автомашины разных марок.
Когда финский пограничник вернул нам паспорта, и автобус тронулся дальше, то репатриант прокомментировал:
- Вы знаете, кто был в кафе? Это обычные крестьяне, которые выращивают картошку. Они живут на хуторах со всеми удобствами, но там скучно. Поэтому каждый вечер садятся в машины и приезжают в кафе, чтобы поболтать.
- Нашим колхозникам до них далеко! - единодушно выдохнули инженеры, и стекла автобуса запотели.
Финская автострада освещалась. Ехать было интересно, потому что автобус заезжал для высадки пассажиров в центры всех городков, встречавшихся на пути. При ярком свете фонарей финская архитектура завораживала.
Около 11 вечера мы въехали в Хельсинки. На автовокзале меня встретил Сеппо Лаллукка и отвез на «Тойоте Каролле» в студенческое общежитие на улице Антти Корпин. Он вручил мне ключи от комнаты и карту города, на которой фломастером отметил расположение Института России и Восточной Европы, и пожелал спокойной ночи.