Духовный закат вручную; 1984 год: под знаменем троцкизма
После маленькой библиотеки рядом с моим домом я открыл центральную библиотеку Юго-Запада на проспекте 50-летия Октября, 48. Там в читальном зале находилась в открытом доступе 51-томное 2-е издание БСЭ (1948-1959 гг.), известное по темно-синему переплету. Из его статей я много узнал о нашей стране сталинского периода, но, самое главное, оказалось, что по своим взглядам я - троцкист.
В школе завуч по внеклассной работе сообщила, что к предстоящему отчетно-выборному собранию она подобрала трех девочек из 8-го класса, которые согласны заняться работой с «трудными» подростками. Это были две Марины и Света. Я мысленно прозвал их Марина Большая, Марина Малая и Света Высокая. После выборов их пригласили на первое заседание, которое вела наш секретарь Лена Салтыкова. Я сидел, задумавшись, потому что у нас появилась проблема - вторая высокая девушка, которая пока ходила в кроссовках, но что будет, если она наденет туфли на каблуке? После заседания я отвел новых членов комитета комсомола в сторону и сказал:
- Что королева в Англии, то Салтыкова в нашем комитете комсомола, где все решаю я. Поэтому слушайте, что я вам говорю, и увидите небо в алмазах, как у Чехова в «Дяде Ване».
Они смотрели на меня испуганными глазами.
В библиотеке я поднял ворох литературы по досугу юношества и молодежи и выписал в тетрадку список мероприятий. Из списка я сделал выжимку и написал письмо в горком комсомола с предложением создать сеть подростковых клубов в микрорайонах. Вскоре меня пригласили в горком к инструктору школьного отдела Татьяне. Она сказала, что прочла мое письмо: подростковые клубы есть в Пензе, и их опыт мог быть расширен на Саранск; все инициативы для подростков поддерживает бюро горкома; она будет искать подходящее помещение для первого клуба и общественника, который взялся бы им руководить.
На следующий день мне позвонили с Мордовского телерадио и пригласили в редакцию передач для детей и юношества. Я приехал на проходную телебашни, которая господствовала над нашим городом. Я назвал фамилию, и вахтер показал мне рукой, куда следует двигаться. Я прошел мимо большого аппаратного корпуса в помещение старого телецентра. Меня встретила улыбающаяся сотрудница редакции Елена Константиновна Серебрякова и рассказал о том, какие программы она делает, и о письмах, которые получает от подростков. Они просят, чтобы больше говорили и показывали про любовь. Она сказала, что ей позвонила инструктор Татьяна из горкома и рассказала о моей инициативе создания подростковых клубов в Саранске. Самое простое, что я мог бы сделать - рассказать об этом в ближайшей телепередаче.
В середине мая позвонила Татьяна из горкома комсомола и сказала, что она все нашла и назначила организационное собрание по адресу улица Ульянова, 18. Я мобилизовал новых членов комитета комсомола и предложил им ангажировать знакомых. Кроме того, через Гладышева я послал сообщение Жирнову и Мещерякову в 23-ю школу. Мы пришли к типовому малосемейному общежитию, на первом этаже которого было большое помещение с высокими потолками. Татьяна рассказала, что это помещение принадлежит домоуправлению, в штате которого находится педагог-организатор. Это женщина с высшим педагогическим образованием, у которой есть ключ от помещения. Она должна была подойти, но с ней пока не удалось связаться.
Мы прошли в березовую рощу, нашли там скамейки и сели. За спиной Татьяны стоял кудрявый рыжебородый бородач в темных очках с сигаретой в зубах, которую он по-свойски «стрельнул» у сантехника, вышедшего из подвала. Татьяна представилась сама, познакомилась со всеми и представила нам режиссера телевидения Геннадия Валентиновича Федорова, который согласился с нами работать на общественных началах. Бородач выбросил сигарету и взял быка за рога:
- Просто подростковый клуб - это скучно. Нужно, чтобы нас связывало какое-нибудь дело. Я предлагаю молодежный театр, не только потому, что я по профессии театральный режиссер, но и потому что такой театр нужен городу.
Мы удивились, потому что считали, что с театрами у нас в городе все хорошо, потому что на Театральной площади находился городской театр, в котором попеременно играли 2 юридически независимых театра: театр драмы и театр музыкальной комедии. Я ходил в театр 2-3 раза в год на оперетты Иоганна Штрауса и Имре Кальмана и был доволен.
Геннадий вбросил на наш мозг много новых слов и фактов, что мы были не в состоянии переварить и десятой части. На обсуждении большой спор на тему смысла искусства произошел между ним и Сергеем Гладышевым, который хорошо ориентировался в музыке и кинематографе. За это время я внимательно рассмотрел лицо Геннадия Валентиновича и обнаружил на нем несколько шрамов.
Как оказалось, он жил в доме № 13А по улице Энгельса, почти рядом с моим домом, поэтому вскоре мы встретились с ним вечером, когда возвращались из центра на одном троллейбусе. Он рассказал мне, что он - родом из Курска и приехал в Саранск после окончания института культуры, отслужив двухгодичником в армии. На него повлиял дед, полковник КГБ, который после войны занимался ликвидацией разнообразных вооруженных врагов советской власти в западных районах СССР, а после выхода в отставку посвятил много времени ему, воспитывая его в спартанских условиях. Дед надеялся, что внук поступит в военное училище, а не в институт культуры.
Я обратил внимание, на ладонях Геннадия Валентинович были синяки и ссадины. Когда мы шли от остановки по нашему микрорайону, то на лавочке возле дома № 24 по улице Розы Люксембург миролюбиво сидел прыщавый парень с небольшой черной щетиной на лице. Раньше я часто видел его возле школы в окружении малолетних хулиганов. Он увидел Гену и отвернулся.
Гена посмотрел на него и прокомментировал:
- Это - главарь уличной банды, которая собиралась возле школы. Две недели назад я бегал вечером на пробежку в обтягивающих трико. Увидел возле школы курящих подростков и побежал мимо них. Слова «Эй ты, пидор» были последними, которые сказал главарь перед операцией в республиканской больнице. Подростки больше не соберутся в таком составе, ибо последнее, что они видели - тело их главаря на асфальте в конвульсиях. Его уже выписали из больницы, и теперь он сидит вместе с бабушками на скамейке и радуется весеннему солнцу.
Мы достигли его подъезда, простились, а он пошел дальше.
В следующий раз мы приехали с ним в домоуправление, чтобы встретиться с педагогом-организатором, которую звали Светлана Александровна или Светлана Анатольевна. Разговор с ней не клеился. Она была чем-то недовольна.
Геннадий Валентинович сказал:
- Девушка, я сказал, что мне нужен ключ от этого помещения. Расскажите, как мы можем его получить для наших занятий?
- Я вам не девушка!
- Поверьте, этим не стоит гордиться!
- Вы мне не хамите!
Мы ушли на улицу. Гена разволновался и закурил:
- Ужасный город! Когда я приехал сюда по распределению, я сразу почувствовал, что здесь что-то не так! Лица местных начальников похожи на задницы. Их щеки - ягодицы. Их сыновья - засранцы, которых устроили на работу по блату. Их дочери - прошмондовки. Это - одна из них. Она - родственница какого-то комсомольского начальника. Эта Светлана получает зарплату педагога-организатора и ничего не делает. Мы ей помешали, потому что это обнаружилось. Теперь она мечет икру и думает, как нас отсюда отвадить, но нас поддерживает еще один инструктор горкома, Виктор Тимошкин, и мы получим доступ к помещению!