Воспоминания русских детей о "Великой Октябрьской"
Эпиграф к "Дару" В. В. Набокова. П.Смирновский. Учебник русской грамматики. Часть 1. Этимология (1915).
12 декабря 1923 г. во всех классах Русской гимназии небольшого чешского городка Моравска Тшебова (на границе с Германией), созданной для детей белогвардейцев и эмигрантов, учащимся было предложено вместо двухчасовых занятий написать сочинение на тему "Мои воспоминания с 1917 года до поступления в гимназию".
Идея записать воспоминания школьников пришла в голову директору гимназии Адриану Петрову.
Инициативу Петрова подхватили еще 15 лицеев из Турции, Болгарии, Югославии, Чехии и других стран, принявших детей русских беженцев. Юным авторам предоставили полную свободу мысли и творчества, ничем кроме времени их не ограничивая.
Всего было написано 2403 сочинения, которые долгие годы хранились в Педагогическом бюро в Праге.
"Язык детских сочинений правдив до дрожи, такое ощущение, что у детей как будто содрана кожа, они сильнее и острее других ощущают на себе тяжесть истории. Это единственный исторический документ такого масштаба", - говорит внучка русских эмигрантов и специалист по истории российской эмиграции Катрин Кляйн-Гуссеф, несколько лет назад издавшая сборник детских сочинений на французском языке.
В основном авторы рассказов - дети городской интеллигенции, уроженцы столиц, Киева, Одессы, Кавказа, Крыма, Сибири. Несколько текстов написаны отпрысками аристократов и помещиков. Есть потомки казаков и военных. Авторам было от 8 лет. Одна треть из них девочки.
Почти полное отсутствие в текстах эмоций при очень подробном описании событий поразило психолога Анну Соссинскую, соавтора сборника.
"Когда долго не стреляли, мне делалось скучно", - пишет один мальчик.
"Расстрелы у нас были в неделю три раза: в четверг, субботу и воскресенье, и утром, когда мы шли на базар продавать вещи, видели огромную полосу крови на мостовой, которую лизали собаки", - описывает свои будни другой.
Как объясняет Анна Соссинская, сама правнучка русских эмигрантов, маленький ребенок не может совладать с тяжелым эмоциональным грузом и отстраняется.
Некоторые дети завуалированно признают, что воспоминания болезненны: "И потом начались самые страшные ужасы, о которых только в сказках рассказывают. Но у меня болит зуб и я не могу ничего больше писать".
- "Дальше я описывать не буду. Мне очень не хочется больше вспоминать о милой родине и о покойном папе".
- "Я конечно мог бы все описать более подробно, но у меня нет времени".
- "Схватывает у меня что-то дыхание, описывая эти строки моей жизни, и поэтому нет слов описать весь ужас и кошмар моего положения".
Ещё характерные фрагменты:
- Жизнь как-то сразу у нас покачнулась, и всё покатилось по наклонной плоскости...
- Скоро начала литься русская кровь, мои близкие умирали без стона, без проклятий и жалоб.
- Я уцелел только один из всей семьи.
- Я так узнала революцию. В маленький домик бросили бомбу. Я побежала туда. Всё осыпалось. В углу лежала женщина. Рядом её сын с оторванными ногами. Я сразу сообразила, что нужно делать, т.к. увлекалась скаутизмом. Я послала маленького брата за извозчиком, перевязала раненых, как могла....Самое ужасное в революции - раненые. Их никогда не кормили. Приходилось нам, детям, собирать им деньги на хлеб.
- Всё стало бесплатно и ничего не было.
- Пришел комиссар, хлопнул себя плеткой по сапогу, и сказал: "Чтобы вас не было в три дня". Так у нас и не стало дома.
- А нас семь раз выгоняли из квартир.
- У нас было очень много вещей, и их нужно было переносить самим. Я была тогда очень маленькой и обрадовалась, когда большевики всё отобрали...
- Жили мы тогда в поисках хлеба...
- Торговал я тогда на базаре. Стоишь, ноги замёрзли, есть хочется до тошноты, но делать нечего.
- Когда и вторая сестра заболела тифом, пошел я продавать газеты. Нужно было кормиться..
- Нашего отца расстреляли, брата убили, зять сам застрелился.
- Оба брата мои погибли.
- Мать, брата и сестру убили.
- Отца убили, мать замучили голодом... Дядю увели, потом нашли в одной из ям, их там было много.
- Умер папа от тифа, и стали мы есть гнилую картошку.
- Моего дядю убили, как однофамильца, сами так и сказали.
- Я поняла, что такое революция, когда убили моего милого папу.
- Было нас семь человек, а остался я один.
- Папа был расстрелян за то, что он был доктор.
- Умер папа от брюшного тифа, в больницу не пустили, и стала наша семья пропадать.
- Отца расстреляли, потому что были близко от города какие-то войска.
- У нас дедушка и бабушка умерли от голода, а дядя сошел с ума.
- За этот год я потерял отца и мать...
- Брата четыре раза водили на расстрел попугать, а он и умер от воспаления мозга...
- Мы полгода питались крапивой и какими-то кореньями.
- У нас было, как и всюду, повелительное: "Открой!", грабительские обыски, болезни, голод, расстрелы.
- Было очень тяжело. Мама из красивой, блестящей, всегда нарядной, сделалась очень маленькой и очень доброй. Я полюбил её ещё больше.
- Видел я в 11 лет и расстрелы, и повешения, утопление и даже колесование.
- Все наши реалисты погибли. Домой не вернулся никто. Убили и моего брата..
- За эти годы я так привык к смерти, что теперь она не производит на меня никакого впечатления.
- Я ходил в тюрьму, просил не резать папу, а зарезать меня. Они меня прогнали.
- Приходил доктор, и, указывая на мою маму, спрашивал: "Ещё не умерла?" Я лежал рядом и слушал это каждый день, утром и вечером...
- Я видел горы раненых, три дня умиравших на льду.
- Моего папу посадили в подвал с водой. Спать там было нельзя. Все стояли на ногах. В это время умерла мама, а вскоре и папа умер..
- Его родители скрывались. Голод заставил послать сына за хлебом. Он был узнан и арестован. Его мучили неделю: резали кожу, выбивали зубы, жгли веки папиросами, требуя выдать отца. Он выдержал всё, не проронив ни слова. Через месяц был найден его невероятно обезображенный труп. Все дети нашего города ходили смотреть. Чека помещалось в доме моих родителей. Когда большевиков прогнали, я обошла неузнаваемые комнаты моего родного дома. Я читала надписи расстрелянных, сделанные в последние минуты... Самое страшное оказалось в наших сараях. Все они доверху были набиты растерзанными трупами. На стене погреба кто-то выцарапал последние слова: "Господи, прости..."
- Днём нас убивали, а под покровом ночи предавали земле. Только она принимала всех. Уходили и чистые и грязные, и белые, и красные, успокаивая навсегда свои молодые, но рано состарившиеся сердца. Души их шли к Престолу Господнему. Он всех рассудит...
- Надо мной смеялись, что я вырос под пулемётным огнем. Стреляли, по правде, у нас почти каждый день.
- Я бродил один и видел, как в одном селе на 80-тилетнего священника надели седло и катались на нём. Затем ему выкололи глаза и, наконец, убили.
- Наконец я и сам попал в Чека. Расстреливали у нас ночью по 10 человек. Мы с братом знали, что скоро и наша очередь, и решили бежать. Условились по свистку рассыпаться в разные стороны. Ждать пришлось недолго. Ночью вывели и повели. Мы ничего, смеёмся, шутим, свернули с дороги в лес. Мы и виду не подаём. Велели остановиться. Кто-то свистнул, и мы все разбежались. Одного ранили, и мы слышали, как добивают. Девять спаслось. Голодать пришлось долго. Я целый месяц просидел в тёмном подвале...
Дети эмиграции - сколько их?
В 1920-е годы число беженцев из России оценивали в 2-3 миллиона человек, позднее эта цифра была в разы снижена до 600-700 тысяч человек.
Школа заменила сиротам родителей и спасла от голодной смерти. Правообладатель иллюстрации ZEMGOR.
Сколько именно было детей из всей массы беженцев, доподлинно установить трудно. Называлась неправдоподобная цифра в 400 тысяч. Общество Земгор - созданная в 1915 структура на базе земств и городских дум, и в белой эмиграции помогавшая беженцам, приводила цифру в 45-50 тысяч детей беженцев.
Историк-архивист Лидия Петрушева, автор еще одного сборника детских сочинений, вышедшего в 1997 году, полагает, что детей было вдвое меньше - около 20 тысяч.
Многие дети учились с удовольствием - для них это была возможность вновь почувствовать себя в привычной обстановке родной школы после долгих лет скитаний. Правообладатель иллюстрации ZEMGOR
О том, что произошло с ними впоследствии, мы не знаем. Вернулся ли кто-то на родину, - неизвестно.
- "Я все еще надеюсь вернуться в Россию, но не в большевистскую, а в Россию свою, национальную".
- "Мы лишились милой, дорогой Родины. У нас одна мысль: восстановление поруганной Родины и восстановление Державного Монарха".
- "У меня сознание, что я должна хорошо окончить образование, чтобы помочь папе и нашей дорогой Родине всем тем, чем я смогу".
- "Трудно нам было сперва в непривычных условиях и без языка. Тем более мы оценили нашу школу; это для нас как бы островок Родины, и если Россия уходит вдаль, наша школа не даст совсем оторваться от прошлого".
- "Я очень счастлива, что могу учиться и быть среди своего родного русского народа".
(По материалам книги профессора В.В. Зеньковского «Воспоминания 500 русских детей», Прага, 1924 год)
Использованы материалы