Загадка "русских" названий днепровских порогов
«Русские» и «славянские» названия днепровских порогов - один из «китов», на которых держится учение норманнистов. Хотя на самом деле там всё плохо - и с логикой, и с аргументами, и с фактами.
Итак, по сообщению Константина Багрянородного семь днепровских порогов имели двойную систему названий: «русскую» («росскую») и «славянскую».
Первый порог - Эссупи, «что означает по-росски и по-славянски “Не спи”».
Второй - «по-росски» Улворси, по-славянски Островунипрах, что значит «Островок порога».
Третий - Геландри, «что по-славянски означает “Шум порога”» («русская» версия отсутствует).
Четвертый - «по-русски» Аифор, по-славянски Неасит, «так как в камнях порога гнездятся пеликаны».
Пятый - «по-росски» Варуфорос, по-славянски Вулнипрах, «ибо он образует большую заводь».
Шестой - «по-росски» Леанди, по-славянски Веручи, что означает «Кипение воды».
Седьмой - «по-росски» Струкун, по-славянски Напрези, «что переводится как “Малый порог”».
Днепровские пороги - давняя вотчина норманнистов, где они чувствуют себя как дома. По их уверениям, в «русских» названиях видна «прозрачная скандинавская этимология» их корней, благодаря чему «все они наиболее удовлетворительно этимологизируются из древнескандинавского... или древнешведского... языка» (при изложении точки зрения норманнистов я ориентируюсь на подробные комментарии Е. А. Мельниковой и В. Я. Петрухина к книге Константина Багрянородного «Об управлении империей» [см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989. С. 312 и далее]).
Однако быстро выясняется, что, например, скандинавское название первого порога «убедительно восстановить не удаётся». Аналогичное затруднение возникает со скандинавской этимологизацией седьмого порога. Причём, в последнем случае, для того чтобы согласовать скандинавскую версию названия со славянской, приходится опереться на «незасвидетельствованное» (проще говоря, выдуманное) славянское слово.
И на поверку оказывается, что более или менее приемлемая реконструкция скандинавской формы названий порогов возможна только в одном случае - третьем: Геландри («Шум порога») - от древнескандинавского глагола gialla - «громко звучать», «звенеть».
При этом, однако, не принимаются во внимание следующие нюансы. Основа gialla безусловно относится не к специфически скандинавскому, а к общеиндоевропейскому лексическому фонду. Как ни чуждо звучит для славянского уха название третьего порога в передаче Константина, но в славянских языках та же основа дала такие «шумящие» слова, как «глагол», «глас», «голос», «гул», «галдеть».
Далее, как могло случиться, что целая фраза, пусть и короткая («Не спи»), не только звучит одинаково «по-шведски» и по-славянски, но и означает одно и то же?! Норманнисты стыдливо молчат на этот счёт. Мы же не будем стесняться и громко провозгласим очевидное: «русское» «не спи» не может быть шведской фразой, и, стало быть, Константиново «по-росски» не означает «по-шведски».
Наконец, местонахождение нескольких порогов, названных Константином, не установлено, из-за чего нельзя проверить соответствие их наименований тем названиям, которые закрепились за ними впоследствии.
Словом, даже изощрённые филологические конструкции, созданные двухсотлетними усилиями норманнистов, не дают им повода победно опочить на лаврах. Из-за своей крайней запутанности вопрос о названиях днепровских порогов вообще не может быть решён в рамках сугубо филологического подхода. Д. И. Иловайский был полностью прав, когда писал: «Некоторые из норманнистов уже высказали мысль, что вопрос о происхождении Руси есть вопрос не исторический, а филологический, как будто история может расходиться с филологией. Мы думаем, что там, где филологические выводы противоречат историческим обстоятельствам, виновата не наука филология, а те филологи, которые прибегают к натяжкам на заданную тему. Если выходит несогласие с историей, значит филологические приёмы были не научны, исследования произведены не точно, данные осмотрены односторонне, а потому и выводы не верны» [Иловайский Д. И. Разыскания о начале Руси. М., 1882. С. 113-114].
Что же говорят нам исторические свидетельства? Они говорят, что византийцы не называли скандинавов росами; что первые единичные посещения скандинавами Константинополя сами же скандинавские источники относят лишь к началу XI в. (а о днепровских порогах вообще не ведают); что нет ни одного другого примера прижившихся на Руси скандинавских названий местностей - даже на Новгородском Севере; что шведы, поступавшие на русскую службу, учили русский язык («Сага об Ингваре») и, следовательно, на нём и объяснялись при встрече с греками, ибо императорские толмачи, разумеется, не стали бы учить шведский ради того, чтобы без помех побалагурить с несколькими десятками наёмников о том, как они называют днепровские пороги; что русская копия договора Олега с Византией (в «Повести временных лет») составлена по-славянски, причём его летописный вариант переведён непосредственно с греческого оригинала, а не со шведского подстрочника и т.д.
Можно полностью согласиться с выводом М. Ю. Брайчевского о том, что «норманнская версия (истолкования «русских» названий днепровских порогов у Константина. - С. Ц.) оказывается далёкой от совершенства, требуя серьёзного пересмотра и переоценки» (Брайчевский М. Ю. «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного. В кн.: Земли Южной Руси в IX-XIV вв. Киев, 1985).
По всей вероятности, «русский» язык, о котором идёт речь в ряде средневековых источников, был диалектом, родственным славянскому. У нас нет никаких оснований ставить под сомнения слова Нестора о том, что «словенский язык и русский один», имея аналогичное свидетельство аль-Бекри о том, что русы говорят по-славянски, и, главное, - эпизод из жития св. Кирилла о «русских письменах» - Евангелии и Псалтири, переведённых на «русский» язык. Как явствует из этого источника, создателю славянской грамоты понадобилось лишь внимательно вникнуть в незнакомый ему «русский» текст, чтобы отличить гласные от согласных и начать переводить слова и фразы. Эти «русские письмена» никак не могли быть шведской письменностью, ибо ни о каком переводе Библии на языки народов Скандинавии до эпохи Реформации история не знает.
Источники донесли до нас сведения о существовании в Славянском Поморье особого славяно-германского наречия. Сохранились выдержки из «вандало-славянского» словаря Карла Вагрийского, свидетельствующие о языковой близости этих двух народов. Схожее наблюдение принадлежит географу XVI в. Меркатору, который заметил о языке населения острова Рюген, что у них в ходу «славянский да виндальский» языки.
Вот этот «виндальский» язык русов, по всей видимости, и зафиксирован Константином в «росских» названиях днепровских порогов.
Для проявления душевной щедрости
Сбербанк 2202 2002 9654 1939
Мои книги на ЛитРес
https://www.litres.ru/sergey-cvetkov/
Вы можете заказать у меня книгу с автографом.
Вышла в свет моя новая книга «Суворов». Буду рад новым читателям!
«Названный Лжедмитрием».
«Последняя война Российской империи» (описание)
Заказы принимаю на мой мейл cer6042@yandex.ru
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
Мой телеграм-канал Истории от историка.