День Победы. Слезы на глазах… Пятно в анкете
Сегодня, 9 мая 2013 г. я ставлю статью, которую опубликовала "Парламентская Газета" 9 мая 2006 года.
День Победы. Слезы на глазах… Пятно в анкете
Кажется, вот только что страна отпраздновала 60-тилетие нашей Победы, а уже опять близится 9 мая - славный День Победы, «пропахший порохом», «со слезами на глазах». Снова уцелевшие ветераны соберутся в Москве у Большого Театра и на Поклонной Горе, тихой усталой походкой пройдут по Красной Площади, прижимая чуть дрожащей рукой к груди букетики ярких алых гвоздик. Будто грудь покрыта пятнышками крови от былых ранений.
…Праздник со слезами на глазах. Причем у половины тогдашнего населения Советского Союза - у 80 миллионов советских людей - слезы эти были не только слезами радости, но и обиды. Почему? Все они во время войны оказались «под немцем» - «на оккупированных территориях». Не по своей воле. Быстро отступала Красная Армия, много было неразберихи и хаоса при этом. Много было брошено ценного оборудования, материалов. Не говоря уже о людях. О простых советских людях.
И, тем не менее, на них на всех - одним махом, скопом - властями было навешено позорное клеймо. Они стали - если не предателями, то, по крайней мере - на них пала какая-то тень предательства. И эта тень висела и на них самих, и на их потомках - десятилетиями. Только недавно из анкет исчез зловещий вопрос: «находились ли вы или ваши родственники на временно оккупированных территориях?», положительный ответ на который ставил невидимую печать на человеке. Печать, закрывавшую доступ во многие светлые сферы жизни, доступные лишь счастливчикам, писавшим в анкетах - нет, не был, не состоял, не участвовал, не имею, не был, не был.
А ведь люди уже один раз приняли скорбь, испив до дна чашу страданий, когда жили - кто - полгода, кто - год, кто - два - под этим самым треклятым «немцем». И теперь были обвинены именно в этом - что жили «под немцем», что - «оказались под немцем». Люди, вынужденные в той или иной мере сотрудничать с «немцем», чтобы выжить, дожить до освобождения, до этого самого «Дня Победы со слезами на глазах» - были обвинены именно в этом. Совершенно прав известный российский военный историк, доктор исторических наук, профессор, академик Академии военных наук М.И.Семиряга, утверждающий, что «…не любое сотрудничество с врагом можно квалифицировать как коллаборационизм. Если бы это было так, то коллаборационистами могли бы считаться все народы оккупированных стран, в том числе и 80 млн советских людей. Ведь они, находясь под властью оккупантов, не могли не взаимодействовать с ними в каких либо формах».
…А как они вообще жили «под этим немцем»? Плохо - это ясно, что плохо. Но все-таки, как именно жила в течение нескольких лет половина населения нашей страны? В каких условиях, по каким законам? Как и где лечились, как и где работали, как, чему и где обучали детишек малых? Отдыхали ли и как?
До сих пор ответов на эти вопросы у подавляющего большинства населения страны нет. А если есть - то неверные.
Попробуем, ни на миг не забывая наших героев-солдат, сначала отстоявших Москву, Ленинград и Сталинград, а затем - дошедших до Берлина, Вены и Праги, а также скромных героинь-тружениц тыла, на чьих усталых, иссохшихся от голода тонких плечах выстояла, выстрадала наша страна свою великую Победу, отдать также дань памяти скорбной участи другой половины населения нашей страны. Оказавшейся - сначала «под оккупацией», затем - под позорным клеймом «житель оккупированных территорий». Попробуем вспомнить, и хотя бы в первом приближении рассказать обо всем этом.
…Не на всех оккупированных территориях была создана единая система управления. Так, Львовщина, Тернопольщина и Станиславщина были в качестве «дистрикта Галиция» присоединены к польскому «Генерал-Губернаторству». Северная Буковина, Бессарабия, а также так называемая Транснистрия - земля между Днестром и Южным Бугом - были переданы Румынии. Белостокский край, занимавший территорию всего Белостокского выступа с большим куском белорусских земель, был выведен из состава Белоруссии, и в качестве «Белостокского Округа» - присоединен к Восточной Пруссии, но в состав ее не вошел, а управлялся как отдельная единица. Оставшаяся Украина, вплоть до линии на восток от Днепра примерно по линии Полтавы - составляла рейхскомиссариат «Украина» со столицей в Ровно. В него также вошли южные районы Белоруссии с долиной реки Припять. Территория восточнее этой линии была в ведении военной администрации группы армий «Юг». Вся Прибалтика, а также Белоруссия до линии Борисов составляли рейхскомиссариат «Остланд» со столицей в Риге. Белоруссия восточнее линии Борисова, так же, как и вся оккупированная территория между городами Орел на юге и Великие Луки - на севере - была в ведении военной администрации группы армий «Центр». Новгородская, Псковская и часть Ленинградской областей были в ведении военной администрации группы армий «Север». Крым был в совместном ведении военной администрации группы армии «Юг» и румынских военных властей. Также в совместном ведении военной администрации группы армий «Север» и рейхскомиссариата «Остланд» находилась и Эстония.
Наиболее жестким оккупационный режим был в районах рейхскомиссариатов «Украина» и «Остланд». В зонах военных администраций режимы существенно отличались друг от друга, завися от личности германского военачальника, осуществлявшего общее командование на данном участке. Кстати, именно личностью командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Шмидта и объяснялся эксперимент, на который он пошел под свою ответственность, сначала не ставя об этом в известность Берлин, а затем всячески маскируя его масштабы. Эксперимент этот настолько серьезен и поразителен по своим результатам, что заслуживает отдельного подробного и обстоятельного рассказа.
Германия выпускала для оккупированных территорий ничем не обеспеченные так называемые «оккупационные» марки, которые насильственно вводила в обращение по курсу 1 к 10 по отношению к советскому рублю. Кое-где марка не ходила и платежным средством оставался советский рубль. При этом его курс был прямо пропорционален успехам Красной Армии.
Процесс организации хозяйственной деятельности на оккупированных территориях, немного разнясь, происходил примерно так. Сразу же после «перемены власти» в городах и крупных селах возникали небольшие базарчики, «рыночки». Торговля на них сначала велась исключительно меновая - товар на товар. Затем все в больших масштабах на них стала присутствовать валюта - та самая оккупационная марка. По мере насаждения оккупационного режима местные власти (кстати - почти все из местного населения) все более воздействовали на рыночную стихию - полицейские (также из своих, местных) следили за тем, чтобы на рынках торговали исключительно на деньги. Полиция также следила за тем, чтобы торговцы не задирали цены свыше установленных местными властями. Работа эта протекала везде по-разному и зависела, как от общего характера местной власти, так и от близости линии фронта. Там, где к спекулянтам применялись строгие меры, дороговизну удавалось несколько обуздать. В Таганроге же, к примеру, торговцы стали просто изымать товар с рынка, и стали продавать его втихую - мимо рынка. Цены на товары постоянно колебались в зависимости от успехов германской или Красной Армий. При приближении линии фронта к тому или иному оккупированному городу курс оккупационной марки тотчас шел резко вниз, от них старались избавляться, и народ начинал ажиотажно скупать товары первой необходимости. При успехах вермахта цены на товары несколько снижались. В то же время цены на продукты питания для людей, не имевших источников дохода, живших только на карточки, были запредельно высоки почти везде на оккупированных территориях - ну разве что за исключением зоны эксперимента 2-ой танковой армии, да казачьих областей Дона и Кубани.
Карточки - да, да, хлебные и прочие, в общем - продуктовые, карточки - были и на оккупированных территориях. Они распространялись среди населения местными органами власти. Учет населения велся через комендатуры, волостные, уездные, районные, городские управы. Работали биржи труда, они вели учет трудоспособного населения, и направляли безработных на те или иные предприятия или работы. Также в некоторых местах через городские управы велась работа по раздаче земельных участков гражданам для организации огородов, и раздача им семян овощей и зелени. Тем, кто работал, помимо зарплаты, выдавались также и пайки на работе, что являлось существенным подспорьем для жизни. Гораздо легче все же приходилось сельским жителям. Не случайно поэтому во многих воспоминаниях горожан, прошедших оккупацию, упоминаются регулярные «рейды» на село, когда они обменивали одежду, нитки, обувь, иголки, спички - на десятки килограмм муки, зерна, картошки, масла, сала.
Свободная торговля поощрялась, так же как и свободное предпринимательство. Оккупационные власти охотно шли на предоставление патентов и разрешений на открытие всевозможных мастерских, ателье, магазинов, парикмахерских, ресторанов, столовых, кафе, других предприятий сферы услуг.
По мере насаждения оккупационного режима на местах открывались школы, режим преподавания детям знаний в которых в различных районах резко отличался. Так в присоединенных к Румынии областях преподавание велось на румынском языке и по программам румынских школ - шла откровенная «румынизация» населения. В «дистрикте Галиция», присоединенном к «Генерал-Губернаторству», проводилось усиленное вдалбливание учащимся антирусских воззрений, а националистически настроенные учителя старались тайком воспитывать из своих учеников-галичан «щирых украйнцив». В рейхскомиссариатах «Украина» и «Остланд», помимо дежурного набора антирусских выпадов проводилась прогерманская воспитательная работа в духе «Великогерманский рейх - колыбель всех народов, а мы его верные помощники». Во всех без исключения оккупированных районах были изъяты из учебного курса такие предметы, как «обществоведение», «история СССР», но введен в курс Закон Божий. В школах (так же как и в управах всех уровней) были развешены портреты «Гитлера-Освободителя». При этом учеба в школах для детей была обязательной, и в обязанности местного самоуправления входило также и осуществление жесткого контроля за этим.
Больницы и медпункты работали, но число их, а также наличие медперсонала и лекарств в них были крайне недостаточны. Лучше всего положение дел было в зоне эксперимента 2-ой танковой армии вермахта. Здесь на все население, составлявшее от 681.000 до полутора миллионов человек, местной властью и исключительно за счет местных ресурсов было организовано и регулярно функционировало девять больниц и тридцать семь медпунктов-амбулаторий.
В каждом крупном городе, не говоря уже о райцентрах, работали небольшие гостиницы, постоялые дворы, не говоря уже о многочисленных ресторанах, столовых, кафе, магазинах и магазинчиках. Что интересно, и это касалось большинства оккупированных территорий - магазины, столовые и рестораны открывали как раз те работники, которые и при советской власти в них работали продавцами и руководителями. И «первоначальный капитал» этих новоявленных «бизнесменов» составляли как раз те товары, которые находились в их ведении при советской власти, и были ими присвоены, похищены, разграблены, припрятаны при отступлении Красной Армии. Многие из них были раньше коммунистами и комсомольцами, что не мешало припеваючи жить и при новой власти. В дальнейшем они как раз составляли первый эшелон эвакуируемых немцами.
Отношение германских властей к религии радикально отличалось от отношения советских властей. Немцы в Бога верили, коммунисты с Богом боролись. Да, нацистская верхушка была поражена разными протогерманскими ересями и язычеством типа бога Одина, Валькирий и битв Нибелунгов. Да, в недрах верхушки СС бродили бредни относительно Вальгаллы, тибетских махатм и прочей мути. Но в массе своей германский народ верил в Господа Бога нашего Иисуса Христа, и Матерь Его Божию. В подавляющем большинстве своем немец был или протестантом, или католиком. А сама нацистская диктатура радикальнейшим образом отличалась от советской диктатуры. Немецкий офицер, а уж тем более - генерал, мог иметь свое собственное мнение, и даже - критиковать фюрера и нацистов! Попробуй какой-нибудь маршал в Советском Союзе вслух покритиковать Сталина - и все - шницель из него, а не маршал! А в Германии - критиковали. Аристократические круги Германии в открытую на своих тусовках критиковали и высмеивали Гитлера и его окружение - и никто не был стерт в лагерную пыль! Генерал-фельдмаршал Фон Манштайн в издевку над нацистами (а он был противником нацистов, и не скрывал этого!) выучил свою собачку таксу при словах «Хайль Гитлер» вставать на задние лапки и тянуть вверх переднюю правую. И никто его «врагом народа» не сделал!
Поэтому, несмотря на мистически-языческий бред нацистской верхушки, надпись «Гот мит унс» на пряжке каждого немецкого солдата означала именно Иисуса Христа, а не какого-нибудь Одина. И немцы, занимая тот или иной район, позволяли местному населению открывать церкви и создавать церковные приходы. Они не насаждали религию, в немецких обозах русские «попы» - не шли. Но и препятствий в отправлении религиозных обрядов - не чинили. Кстати, до сих пор толком не исследована пастырская деятельность митрополита Сергия - экзарха Прибалтики, взявшего на себя обязанность окормлять население всех оккупированных территорий бывшей Российской империи. Что это - предательство? Или же - возложение на себя Креста каменного ради сохранения на оккупированных территориях Православия, Православной церкви? Также до сих пор толком не выяснена его трагическая и загадочная гибель. Кто его убил - гестаповцы, или советские диверсанты? Так что эта тема - до сих пор ждет своего беспристрастного исследователя.
Судебная система состояла из трех уровней. Низший уровень - волостные суды - был обеспечен институтом мировых судей, которые имелись при каждой волостной управе. На среднем уровне - в уездах, функционировали уездные (применительно к нашим современным условиям - районные) суды. Вся система замыкалась на суды Округов, Генеральных комиссариатов, Рейхскомиссариатов. Бытовые и уголовные преступления рассматривались на уровне волостных и уездных судов. «Государственные» же преступления, то есть - подпольная и партизанская деятельность - рассматривались исключительно на Окружном и комиссариатском уровнях. Так, спекуляция и самогоноварение, а также нарушение правил торговли - карались трехлетним сроком тюремного заключения.
Процесс вывоза советских граждан на работу в Германию сначала был добровольным. В городах вывешивались и публиковались объявления о наборе на работу в Германию. Расписывались условия труда, зарплаты, содержания. Нормальные условия труда, неплохая зарплата, цивильные условия содержания. В условиях военной разрухи многие откликнулись на эти предложения, народ потянулся на Запад. Да еще в газетах, издававшихся на оккупированных территориях, пошли статьи-отзывы уже выехавших. Люди восторженно описывали, как они устроились в Германии. Приходили на Родину фотографии, где девушки щеголяли в красивых платьях, юноши - в добротных костюмах. Все это подпитывало порыв выехать у оставшихся. Но стали приходить и другие сведения - о тяжелой изнурительной работе, скудном питании, голоде, нищенской зарплате, издевательствах и побоях. Причем в действительности имели место - как первое, так и второе. Но негатив - быстро перевесил. Добровольчество быстро сошло на нет. Тогда оккупанты, нуждавшиеся в дешевых рабочих руках с Востока, стали все больше прибегать к насилию, сначала заменив систему добровольного найма системой принудительно-добровольного найма, а затем перешли к откровенно принудительному набору «рабской» рабочей силы. Со времени образования в ноябре 1944 года в Праге Комитета Освобождения Народов России - Власовского КОНР, положение рабочих-ОСТовцев начало было меняться к лучшему. По настоянию КОНР были отменены унижающие нашивки «ОСТ» на верхней одежде, стало улучшаться питание на местах. Но делалось все это крайне медленно и недостаточными темпами. Дальнейшая судьба большинства ОСТовцев была незавидной - сталинские лагеря ГУЛАГа. Люди, жившие в Европе, имевшие возможность сравнить уровень жизни там и тут - были лишними в Советском Союзе.
Отступая под ударами Красной Армии, немцы пытались при этом проводить полную эвакуацию, преследуя две цели: главную - военную, и побочную - гуманитарную. Иногда вторая перевешивала первую. Когда они готовились к генеральному сражению в районе Курского выступа, то выселили, по крайней мере - постарались выселить большинство населения из этих районов. Это объяснимо с военной точки зрения - население здесь могло стать источником информации для противника. Но была, пусть и случайно - «человеческая составляющая» - оставлять население в районе, где предстоит жуткое по масштабам сражение - жестоко и бесчеловечно. Население отсюда выселялось в горные районы Крыма. Они там даже село целое на месте старой болгарской деревни Кышлав образовали, назвав его по имени своей малой Родины - Курское. И выселяли курчан вместе со всем их скарбом, с коровами и овцами. Как-то не вяжется с обликом беспощадного и жадного до чужого добра «фрица». Но это - было.
Когда немцы отступали в начале сорок третьего года с Кубани, то вывезли с собой, по некоторым данным, от пятидесяти семи до семидесяти тысяч местных жителей - казаков, калмыков, горцев. Тех, кто не захотел встречать своих освободителей с востока, и добровольно отправился с «немецко-фашистскими захватчиками» в неизвестность, лишь бы подальше от советской власти. Когда немцы отступали с Крыма, и, в частности, из Севастополя, в первую очередь они старались вывезти своих русских добровольцев, которых набралось до семнадцати тысяч. Знаменита эвакуация, по сути - исход части населения с Брянщины осенью 1943 года, после Курской битвы. Десятки тысяч человек мирного населения со всем своим скарбом, гоня с собою тысячи коров, не считая прочей живности, на многие десятки километров растянулись по дорогам, уходя на запад. Таких примеров, пусть не таких значительных, было много. Сама эвакуация проходила по-разному. Иногда немцы подавали железнодорожные вагоны, или машины, или лошадей с телегами. В большинстве случаев люди эвакуировались пешим порядком под контролем немецких дорожных служб.
…Подытоживая сказанное, в заключение нужно отметить: и безропотный солдат-фронтовик в нескладной гимнастерке и прожженных сапогах, по-пластунски «пропахавший пол-Европы», и женщина-работница тыла вместе с сыном-подростком, из последних сил тянувшие лямку на военном заводе, выпуская продукцию «для фронта, для победы», и учительница на оккупированной территории, учившая детей математике или физике, и крестьянин там же, сеявший хлеб ради того чтобы не умерли с голоду дети его малые - все это наш народ, наше общество, наше все. Пора перестать разделять наш великий народ-мученик, народ-страдалец, народ-герой - на «чистеньких» и «замаранных». Он - един, и только в единстве своем он - непобедим.
С праздником Вас, дорогие мои, со славным Днем Победы!
Политический обозреватель «ПГ» С.И.Веревкин
День Победы. Слезы на глазах… Пятно в анкете
Кажется, вот только что страна отпраздновала 60-тилетие нашей Победы, а уже опять близится 9 мая - славный День Победы, «пропахший порохом», «со слезами на глазах». Снова уцелевшие ветераны соберутся в Москве у Большого Театра и на Поклонной Горе, тихой усталой походкой пройдут по Красной Площади, прижимая чуть дрожащей рукой к груди букетики ярких алых гвоздик. Будто грудь покрыта пятнышками крови от былых ранений.
…Праздник со слезами на глазах. Причем у половины тогдашнего населения Советского Союза - у 80 миллионов советских людей - слезы эти были не только слезами радости, но и обиды. Почему? Все они во время войны оказались «под немцем» - «на оккупированных территориях». Не по своей воле. Быстро отступала Красная Армия, много было неразберихи и хаоса при этом. Много было брошено ценного оборудования, материалов. Не говоря уже о людях. О простых советских людях.
И, тем не менее, на них на всех - одним махом, скопом - властями было навешено позорное клеймо. Они стали - если не предателями, то, по крайней мере - на них пала какая-то тень предательства. И эта тень висела и на них самих, и на их потомках - десятилетиями. Только недавно из анкет исчез зловещий вопрос: «находились ли вы или ваши родственники на временно оккупированных территориях?», положительный ответ на который ставил невидимую печать на человеке. Печать, закрывавшую доступ во многие светлые сферы жизни, доступные лишь счастливчикам, писавшим в анкетах - нет, не был, не состоял, не участвовал, не имею, не был, не был.
А ведь люди уже один раз приняли скорбь, испив до дна чашу страданий, когда жили - кто - полгода, кто - год, кто - два - под этим самым треклятым «немцем». И теперь были обвинены именно в этом - что жили «под немцем», что - «оказались под немцем». Люди, вынужденные в той или иной мере сотрудничать с «немцем», чтобы выжить, дожить до освобождения, до этого самого «Дня Победы со слезами на глазах» - были обвинены именно в этом. Совершенно прав известный российский военный историк, доктор исторических наук, профессор, академик Академии военных наук М.И.Семиряга, утверждающий, что «…не любое сотрудничество с врагом можно квалифицировать как коллаборационизм. Если бы это было так, то коллаборационистами могли бы считаться все народы оккупированных стран, в том числе и 80 млн советских людей. Ведь они, находясь под властью оккупантов, не могли не взаимодействовать с ними в каких либо формах».
…А как они вообще жили «под этим немцем»? Плохо - это ясно, что плохо. Но все-таки, как именно жила в течение нескольких лет половина населения нашей страны? В каких условиях, по каким законам? Как и где лечились, как и где работали, как, чему и где обучали детишек малых? Отдыхали ли и как?
До сих пор ответов на эти вопросы у подавляющего большинства населения страны нет. А если есть - то неверные.
Попробуем, ни на миг не забывая наших героев-солдат, сначала отстоявших Москву, Ленинград и Сталинград, а затем - дошедших до Берлина, Вены и Праги, а также скромных героинь-тружениц тыла, на чьих усталых, иссохшихся от голода тонких плечах выстояла, выстрадала наша страна свою великую Победу, отдать также дань памяти скорбной участи другой половины населения нашей страны. Оказавшейся - сначала «под оккупацией», затем - под позорным клеймом «житель оккупированных территорий». Попробуем вспомнить, и хотя бы в первом приближении рассказать обо всем этом.
…Не на всех оккупированных территориях была создана единая система управления. Так, Львовщина, Тернопольщина и Станиславщина были в качестве «дистрикта Галиция» присоединены к польскому «Генерал-Губернаторству». Северная Буковина, Бессарабия, а также так называемая Транснистрия - земля между Днестром и Южным Бугом - были переданы Румынии. Белостокский край, занимавший территорию всего Белостокского выступа с большим куском белорусских земель, был выведен из состава Белоруссии, и в качестве «Белостокского Округа» - присоединен к Восточной Пруссии, но в состав ее не вошел, а управлялся как отдельная единица. Оставшаяся Украина, вплоть до линии на восток от Днепра примерно по линии Полтавы - составляла рейхскомиссариат «Украина» со столицей в Ровно. В него также вошли южные районы Белоруссии с долиной реки Припять. Территория восточнее этой линии была в ведении военной администрации группы армий «Юг». Вся Прибалтика, а также Белоруссия до линии Борисов составляли рейхскомиссариат «Остланд» со столицей в Риге. Белоруссия восточнее линии Борисова, так же, как и вся оккупированная территория между городами Орел на юге и Великие Луки - на севере - была в ведении военной администрации группы армий «Центр». Новгородская, Псковская и часть Ленинградской областей были в ведении военной администрации группы армий «Север». Крым был в совместном ведении военной администрации группы армии «Юг» и румынских военных властей. Также в совместном ведении военной администрации группы армий «Север» и рейхскомиссариата «Остланд» находилась и Эстония.
Наиболее жестким оккупационный режим был в районах рейхскомиссариатов «Украина» и «Остланд». В зонах военных администраций режимы существенно отличались друг от друга, завися от личности германского военачальника, осуществлявшего общее командование на данном участке. Кстати, именно личностью командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Шмидта и объяснялся эксперимент, на который он пошел под свою ответственность, сначала не ставя об этом в известность Берлин, а затем всячески маскируя его масштабы. Эксперимент этот настолько серьезен и поразителен по своим результатам, что заслуживает отдельного подробного и обстоятельного рассказа.
Германия выпускала для оккупированных территорий ничем не обеспеченные так называемые «оккупационные» марки, которые насильственно вводила в обращение по курсу 1 к 10 по отношению к советскому рублю. Кое-где марка не ходила и платежным средством оставался советский рубль. При этом его курс был прямо пропорционален успехам Красной Армии.
Процесс организации хозяйственной деятельности на оккупированных территориях, немного разнясь, происходил примерно так. Сразу же после «перемены власти» в городах и крупных селах возникали небольшие базарчики, «рыночки». Торговля на них сначала велась исключительно меновая - товар на товар. Затем все в больших масштабах на них стала присутствовать валюта - та самая оккупационная марка. По мере насаждения оккупационного режима местные власти (кстати - почти все из местного населения) все более воздействовали на рыночную стихию - полицейские (также из своих, местных) следили за тем, чтобы на рынках торговали исключительно на деньги. Полиция также следила за тем, чтобы торговцы не задирали цены свыше установленных местными властями. Работа эта протекала везде по-разному и зависела, как от общего характера местной власти, так и от близости линии фронта. Там, где к спекулянтам применялись строгие меры, дороговизну удавалось несколько обуздать. В Таганроге же, к примеру, торговцы стали просто изымать товар с рынка, и стали продавать его втихую - мимо рынка. Цены на товары постоянно колебались в зависимости от успехов германской или Красной Армий. При приближении линии фронта к тому или иному оккупированному городу курс оккупационной марки тотчас шел резко вниз, от них старались избавляться, и народ начинал ажиотажно скупать товары первой необходимости. При успехах вермахта цены на товары несколько снижались. В то же время цены на продукты питания для людей, не имевших источников дохода, живших только на карточки, были запредельно высоки почти везде на оккупированных территориях - ну разве что за исключением зоны эксперимента 2-ой танковой армии, да казачьих областей Дона и Кубани.
Карточки - да, да, хлебные и прочие, в общем - продуктовые, карточки - были и на оккупированных территориях. Они распространялись среди населения местными органами власти. Учет населения велся через комендатуры, волостные, уездные, районные, городские управы. Работали биржи труда, они вели учет трудоспособного населения, и направляли безработных на те или иные предприятия или работы. Также в некоторых местах через городские управы велась работа по раздаче земельных участков гражданам для организации огородов, и раздача им семян овощей и зелени. Тем, кто работал, помимо зарплаты, выдавались также и пайки на работе, что являлось существенным подспорьем для жизни. Гораздо легче все же приходилось сельским жителям. Не случайно поэтому во многих воспоминаниях горожан, прошедших оккупацию, упоминаются регулярные «рейды» на село, когда они обменивали одежду, нитки, обувь, иголки, спички - на десятки килограмм муки, зерна, картошки, масла, сала.
Свободная торговля поощрялась, так же как и свободное предпринимательство. Оккупационные власти охотно шли на предоставление патентов и разрешений на открытие всевозможных мастерских, ателье, магазинов, парикмахерских, ресторанов, столовых, кафе, других предприятий сферы услуг.
По мере насаждения оккупационного режима на местах открывались школы, режим преподавания детям знаний в которых в различных районах резко отличался. Так в присоединенных к Румынии областях преподавание велось на румынском языке и по программам румынских школ - шла откровенная «румынизация» населения. В «дистрикте Галиция», присоединенном к «Генерал-Губернаторству», проводилось усиленное вдалбливание учащимся антирусских воззрений, а националистически настроенные учителя старались тайком воспитывать из своих учеников-галичан «щирых украйнцив». В рейхскомиссариатах «Украина» и «Остланд», помимо дежурного набора антирусских выпадов проводилась прогерманская воспитательная работа в духе «Великогерманский рейх - колыбель всех народов, а мы его верные помощники». Во всех без исключения оккупированных районах были изъяты из учебного курса такие предметы, как «обществоведение», «история СССР», но введен в курс Закон Божий. В школах (так же как и в управах всех уровней) были развешены портреты «Гитлера-Освободителя». При этом учеба в школах для детей была обязательной, и в обязанности местного самоуправления входило также и осуществление жесткого контроля за этим.
Больницы и медпункты работали, но число их, а также наличие медперсонала и лекарств в них были крайне недостаточны. Лучше всего положение дел было в зоне эксперимента 2-ой танковой армии вермахта. Здесь на все население, составлявшее от 681.000 до полутора миллионов человек, местной властью и исключительно за счет местных ресурсов было организовано и регулярно функционировало девять больниц и тридцать семь медпунктов-амбулаторий.
В каждом крупном городе, не говоря уже о райцентрах, работали небольшие гостиницы, постоялые дворы, не говоря уже о многочисленных ресторанах, столовых, кафе, магазинах и магазинчиках. Что интересно, и это касалось большинства оккупированных территорий - магазины, столовые и рестораны открывали как раз те работники, которые и при советской власти в них работали продавцами и руководителями. И «первоначальный капитал» этих новоявленных «бизнесменов» составляли как раз те товары, которые находились в их ведении при советской власти, и были ими присвоены, похищены, разграблены, припрятаны при отступлении Красной Армии. Многие из них были раньше коммунистами и комсомольцами, что не мешало припеваючи жить и при новой власти. В дальнейшем они как раз составляли первый эшелон эвакуируемых немцами.
Отношение германских властей к религии радикально отличалось от отношения советских властей. Немцы в Бога верили, коммунисты с Богом боролись. Да, нацистская верхушка была поражена разными протогерманскими ересями и язычеством типа бога Одина, Валькирий и битв Нибелунгов. Да, в недрах верхушки СС бродили бредни относительно Вальгаллы, тибетских махатм и прочей мути. Но в массе своей германский народ верил в Господа Бога нашего Иисуса Христа, и Матерь Его Божию. В подавляющем большинстве своем немец был или протестантом, или католиком. А сама нацистская диктатура радикальнейшим образом отличалась от советской диктатуры. Немецкий офицер, а уж тем более - генерал, мог иметь свое собственное мнение, и даже - критиковать фюрера и нацистов! Попробуй какой-нибудь маршал в Советском Союзе вслух покритиковать Сталина - и все - шницель из него, а не маршал! А в Германии - критиковали. Аристократические круги Германии в открытую на своих тусовках критиковали и высмеивали Гитлера и его окружение - и никто не был стерт в лагерную пыль! Генерал-фельдмаршал Фон Манштайн в издевку над нацистами (а он был противником нацистов, и не скрывал этого!) выучил свою собачку таксу при словах «Хайль Гитлер» вставать на задние лапки и тянуть вверх переднюю правую. И никто его «врагом народа» не сделал!
Поэтому, несмотря на мистически-языческий бред нацистской верхушки, надпись «Гот мит унс» на пряжке каждого немецкого солдата означала именно Иисуса Христа, а не какого-нибудь Одина. И немцы, занимая тот или иной район, позволяли местному населению открывать церкви и создавать церковные приходы. Они не насаждали религию, в немецких обозах русские «попы» - не шли. Но и препятствий в отправлении религиозных обрядов - не чинили. Кстати, до сих пор толком не исследована пастырская деятельность митрополита Сергия - экзарха Прибалтики, взявшего на себя обязанность окормлять население всех оккупированных территорий бывшей Российской империи. Что это - предательство? Или же - возложение на себя Креста каменного ради сохранения на оккупированных территориях Православия, Православной церкви? Также до сих пор толком не выяснена его трагическая и загадочная гибель. Кто его убил - гестаповцы, или советские диверсанты? Так что эта тема - до сих пор ждет своего беспристрастного исследователя.
Судебная система состояла из трех уровней. Низший уровень - волостные суды - был обеспечен институтом мировых судей, которые имелись при каждой волостной управе. На среднем уровне - в уездах, функционировали уездные (применительно к нашим современным условиям - районные) суды. Вся система замыкалась на суды Округов, Генеральных комиссариатов, Рейхскомиссариатов. Бытовые и уголовные преступления рассматривались на уровне волостных и уездных судов. «Государственные» же преступления, то есть - подпольная и партизанская деятельность - рассматривались исключительно на Окружном и комиссариатском уровнях. Так, спекуляция и самогоноварение, а также нарушение правил торговли - карались трехлетним сроком тюремного заключения.
Процесс вывоза советских граждан на работу в Германию сначала был добровольным. В городах вывешивались и публиковались объявления о наборе на работу в Германию. Расписывались условия труда, зарплаты, содержания. Нормальные условия труда, неплохая зарплата, цивильные условия содержания. В условиях военной разрухи многие откликнулись на эти предложения, народ потянулся на Запад. Да еще в газетах, издававшихся на оккупированных территориях, пошли статьи-отзывы уже выехавших. Люди восторженно описывали, как они устроились в Германии. Приходили на Родину фотографии, где девушки щеголяли в красивых платьях, юноши - в добротных костюмах. Все это подпитывало порыв выехать у оставшихся. Но стали приходить и другие сведения - о тяжелой изнурительной работе, скудном питании, голоде, нищенской зарплате, издевательствах и побоях. Причем в действительности имели место - как первое, так и второе. Но негатив - быстро перевесил. Добровольчество быстро сошло на нет. Тогда оккупанты, нуждавшиеся в дешевых рабочих руках с Востока, стали все больше прибегать к насилию, сначала заменив систему добровольного найма системой принудительно-добровольного найма, а затем перешли к откровенно принудительному набору «рабской» рабочей силы. Со времени образования в ноябре 1944 года в Праге Комитета Освобождения Народов России - Власовского КОНР, положение рабочих-ОСТовцев начало было меняться к лучшему. По настоянию КОНР были отменены унижающие нашивки «ОСТ» на верхней одежде, стало улучшаться питание на местах. Но делалось все это крайне медленно и недостаточными темпами. Дальнейшая судьба большинства ОСТовцев была незавидной - сталинские лагеря ГУЛАГа. Люди, жившие в Европе, имевшие возможность сравнить уровень жизни там и тут - были лишними в Советском Союзе.
Отступая под ударами Красной Армии, немцы пытались при этом проводить полную эвакуацию, преследуя две цели: главную - военную, и побочную - гуманитарную. Иногда вторая перевешивала первую. Когда они готовились к генеральному сражению в районе Курского выступа, то выселили, по крайней мере - постарались выселить большинство населения из этих районов. Это объяснимо с военной точки зрения - население здесь могло стать источником информации для противника. Но была, пусть и случайно - «человеческая составляющая» - оставлять население в районе, где предстоит жуткое по масштабам сражение - жестоко и бесчеловечно. Население отсюда выселялось в горные районы Крыма. Они там даже село целое на месте старой болгарской деревни Кышлав образовали, назвав его по имени своей малой Родины - Курское. И выселяли курчан вместе со всем их скарбом, с коровами и овцами. Как-то не вяжется с обликом беспощадного и жадного до чужого добра «фрица». Но это - было.
Когда немцы отступали в начале сорок третьего года с Кубани, то вывезли с собой, по некоторым данным, от пятидесяти семи до семидесяти тысяч местных жителей - казаков, калмыков, горцев. Тех, кто не захотел встречать своих освободителей с востока, и добровольно отправился с «немецко-фашистскими захватчиками» в неизвестность, лишь бы подальше от советской власти. Когда немцы отступали с Крыма, и, в частности, из Севастополя, в первую очередь они старались вывезти своих русских добровольцев, которых набралось до семнадцати тысяч. Знаменита эвакуация, по сути - исход части населения с Брянщины осенью 1943 года, после Курской битвы. Десятки тысяч человек мирного населения со всем своим скарбом, гоня с собою тысячи коров, не считая прочей живности, на многие десятки километров растянулись по дорогам, уходя на запад. Таких примеров, пусть не таких значительных, было много. Сама эвакуация проходила по-разному. Иногда немцы подавали железнодорожные вагоны, или машины, или лошадей с телегами. В большинстве случаев люди эвакуировались пешим порядком под контролем немецких дорожных служб.
…Подытоживая сказанное, в заключение нужно отметить: и безропотный солдат-фронтовик в нескладной гимнастерке и прожженных сапогах, по-пластунски «пропахавший пол-Европы», и женщина-работница тыла вместе с сыном-подростком, из последних сил тянувшие лямку на военном заводе, выпуская продукцию «для фронта, для победы», и учительница на оккупированной территории, учившая детей математике или физике, и крестьянин там же, сеявший хлеб ради того чтобы не умерли с голоду дети его малые - все это наш народ, наше общество, наше все. Пора перестать разделять наш великий народ-мученик, народ-страдалец, народ-герой - на «чистеньких» и «замаранных». Он - един, и только в единстве своем он - непобедим.
С праздником Вас, дорогие мои, со славным Днем Победы!
Политический обозреватель «ПГ» С.И.Веревкин