ВОИТЕЛЬНИЦА (13 глава)
Царева молитва
Она всегда любила и защищала Царскую Россию и Императора Николая II.
Егор ХОЛМОГОРОВ
Мiровоззрение В. Ванюшкиной формировалось в годы развернувшейся «перестройки», «стирание белых пятен» в ходе которой обернулось «переписыванием истории» и новыми, не менее масштабными фальсификациями.
В ее биографической статье в одной из интернет-энциклопедий говорится: «Интересовалась историей дореволюционной России, периодом крушения монархии и гражданской войны (Белым движением, крестьянскими выступлениями против большевизма)».
Далеко не со всем, что она писала на эти темы, можно согласиться. Не всё, что нужно, было ею прочитано, не всё продумано до конца. Но, как говорилось об одном историческом персонаже из переведенных ею текстов, «он читал только то, что “было ему необходимо для подкрепления своих взглядов”».
Именно поэтому высказывания ее, касающиеся русской истории, никак не могут служить нам ориентациями; лишь в отдельных случаях их можно рассматривать как элементы неосуществленного будущего.
Не может не обратить на себя внимание идеализация Викторией белых - явление почти что всеобщее в патриотической среде. Белых - еще с советских времен - фактически превратили в монархистов. А ведь классические белые - и Корнилов, и Алексеев, и Деникин, и Юденич, и Колчак и даже барон Врангель - были, по сути, сплошь февралистами, а не монархистами. Подлинные же приверженцы Самодержавия - генералы граф Ф.А. Келлер и барон Р.Ф. Унгерн фон Штернберг - были в среде белых маргиналами, да и по происхождению - людьми нерусской крови.
Однако беда это не только, как мы уже говорили, одной В. Ванюшкиной. Излюбленное сравнение А.А. Проханова: красные и белые. При этом белых он смешивает с монархистами. Отсюда ошибочность и безсмысленность всех его рассуждений о необходимости их примирения во имя Русского будущего. Но исторические «белые» - это, по сути, теперешние либералы, западники и националисты, поддерживающие Болотную и Майдан. Прежние «красные» преобразовались в нынешних национал-патриотов. К последним фактически тяготеют сегодняшние монархисты, т.е., вопреки построениям Проханова, на деле - через Родину - они уже почти «примирились».
Другим распространенным примером аберрации исторического зрения являются крестьянские восстания начала 1920-х годов. Дело не в их оценке, а в исторически корректном определении типологии этого явления.
«Вандею, пожалуй, можно сравнить с нашим Тамбовским восстанием, - сделала запись в ноябре 2008 г. Виктория в своем ЖЖ. - А то, что не признают, меня не удивляет. Я ж спец как раз по европейским реакционерам, поэтому прекрасно понимаю, что у них история просто более прилизанная, поскольку времени больше прошло, а по сути мало отличается от того, что творилось у нас».
Тут Виктория тоже не оригинальна. А.И. Солженицын и некоторые другие авторы также называли восстание тамбовских крестьян при большевиках «русской/тамбовской Вандеей». Однако, в действительности, общего с подлинной Вандеей было только то, что и там и здесь среди контрреволюционеров большинство составляли крестьяне. Не забудем, что в настоящей Вандее французские крестьяне - плечом к плечу с аристократами-роялистами, а также католическими монахами и священниками - шли умирать «за Бога и Короля», что значилось на нашивках, которые они носили.
Эмблема повстанцев в Вандеи.
Как бы ни оценивать тамбовских мужиков - они всё же не вандейцы, поскольку вандейцы - не значит просто восставшие крестьянские массы, потерпевшие впоследствии поражение от рук революционеров. Вандейцы - это, прежде всего, роялисты/монархисты и верующие. Тамбовские крестьяне были, конечно, людьми верующими, но никак не монархистами. Восстали, когда их красный петух клюнул в одно место. А в феврале 1917 г., да и в октябре 1917 г. они были не против перемен, некоторые даже с оружием в руках выступали в поддержку этих «новин». Да ведь и поднялись они не ПОСЛЕ цареубийства, а лишь, когда в полной мере ощутили: «Не стало Царя - не стало и конфеток», пришли чуждопосетители, вместо отца - отчим. Но и тут они стояли за что угодно (за справедливость, советы без коммунистов, за крестьянскую собственническую правду и т.п.), но только не за возврат исторического Самодержавия.
Кое в чем Виктория разобралась инстинктивно. Примером может служить ее высказывание об отце теории «народной монархии»: «…Солоневич, который, хотя и встает на защиту монархической идеи, но при этом демонстрирует полное непонимание подлинной роли аристократии и жречества, так же как и высшего значения обрядов и божественного происхождения Самодержца. Это непонимание является одним из наиболее характерных свидетельств всепоглощающего материализма, который на сегодня стал уже не просто образом мышления, но образом существования, что и препятствует современному человеку осознать реальность присутствия небесных сил на земле и свою сопричастность битве против демонических сил, которые пытаются скрыть свою темную сущность за красивыми словами о гуманизме и прогрессе…»
Однако далее она перечисляет ряд, с ее точки зрения, «подлинных консерваторов»: Л.А. Тихомиров, К.Н. Леонтьев и И.А. Ильин. Этот ряд весьма характерен и, в известной степени, традиционен.
Включение И.А. Ильина, философа гегельянского замеса, возвращает нас к непониманию В. Ванюшкиной подлинной сути белых. С Л.А. Тихомировым, в мiровоззрении которого, по мере приближения к февралю 1917 г., всё сильнее проступали родимые пятна революционера, разобраться, конечно, было посложнее…
Однако постановка того и другого в один ряд с К.Н. Леонтьевым свидетельствует, если не о подпорченном вкусе, то уж, в любом случае, о потере чутья, которым, вне всякого сомнения, обладала Виктория. Еще больше удивляет отсутствие в этом ряду о. Павла Флоренского, чья работа «Предполагаемое государственное устройство в будущем», написанная в 1933 г. в тюрьме НКВД, была впервые опубликована еще в 1991 г. (Отец Павел проходил, напомним, по делу «О контрреволюционной национал-фашистской организации Партия возрождения России».)
Позиция В. Ванюшкиной в вопросе Монархии сформировалась во многом благодаря ее знакомству с трудами Юлиуса Эволы - наиболее яркого гибеллина Европы. В отличие от Рене Генона, он «не считал положение жреца над фигурой Царя естественным и соответствующим изначальной Традиции. […] Согласно Эволе, разделение высшей касты на жречество и “светских правителей” уже представляет собой этап деградации, поскольку подлинная высшая каста характеризовалась “имманентной трансцедентностью”, то есть воплощением Божественного начала в человеке-Царе, который потому и Царь, что находится в точке этого воплощения, в то время как жрец есть не более чем проводник Божественного, посредник, а не центр Божественной эманации». (Эту свою позицию барон кратко изложил в своих книгах «Лук и булава» и «Восстание против современного мiра», переводившихся В. Ванюшкиной в конце жизни.)
«Восстание кшатриев», понимаемое Эволой как «узурпация светской власти второй кастой [воинов] и постепенное отстранение священников от управления государством», он трактовал «не как захват власти, а как попытку вернуть утраченное, то есть восстановить первоначальное состояние» (Бутузов Г. Защита крепости. С. 13-14). В той же книге «Лук и булава» Ю. Эвола объяснял свою позицию по отношению к священникам «политикой соглашательства, которую проводит Христианская церковь», ее «прогрессистскими настроениями и принятием того, что раньше официально отвергалось как ересь» (Там же. С. 32).
Именно в связи с этим следует воспринимать текст Виктории Ванюшкиной «О Монархии», опубликованный ею в сетевом журнале 7 декабря 2006 г.
За публикуемыми далее потрясающей силы словами чувствуются не только прочитанные ею тексты и никак не прослеживающиеся в ее записях в ЖЖ собственные размышления, но - прежде всего - акт глубокой личной веры.
«Странное дело. Вот я - монархист и, казалось бы, мне надо радоваться росту монархических настроений. А меня это скорее настораживает. И вот почему. Всё чаще вижу ситуацию, когда Царя рассматривают исключительно “снизу”, как будто Царская функция сводится исключительно к принципу единоначалия. Но это глубочайшее заблуждение. Царь это всегда фигура, объединяющая два начала власти - духовное и светское. Уже отсюда следует, что говорить о Монархии в светском государстве просто невозможно (не говоря уже о государстве советском - что может быть нелепее фигуры “монархиста”-сталиниста!).
Если Царь и исполняет некую представительскую функцию, то только одну - он предстоит за Свой народ перед Богом, его Царская работа - это служение Богу, а не “народу”, “государству”, или тому или иному сословию. Высшее не должно служить низшему это обязательное требование. По самому своему характеру Монархия не может быть тайной, поскольку основу её составляет таинство, а не тайна. Именно когда таинство вырождается в тайну, мы оказываемся в государстве, состряпанном по рецептам Великого Инквизитора.
Оценивать деятельность Царя можно только по одному критерию - как Он служил Богу. И если народ отворачивается от Бога, глупо требовать от Монарха, чтобы он железной рукой навёл порядок, силой принудив народ вернуться к Богу, ибо служение Богу может быть только добровольным. В этом случае Царю остаётся только одно - Свой крестный путь, Своя Голгофа.
Величайший подвиг Николая II состоял в том, что русские, как народ, не совершили гнуснейшего преступления - цареубийства. Не толпились русские вокруг эшафота с криками “распни его”, как это было в Англии или Франции. Мы повинны “только” в грехе отступничества, грехе, которого не избежали даже апостолы. Мы отреклись, но не предали.
Именно поэтому наш последний Государь был последним величайшим Царём на земле, и пока мы этого не поймём, все разговоры о Монархии безсмысленны».
Конечно, между приведенных строк Виктории чувствуется присутствие ее «вечного спутника» Юлиуса Эволы, замечавшего в своей книге «Люди и руины»: «…Нынешние монархисты способны представить себе Царя лишь буржуазного типа».) Но всё же признаем: такого разбора затронутых в приведенном отрывке (не из статьи, а так, для себя и друзей) не было сделано до сих пор никем из специально занимающихся всеми этими проблемами. Причем, не только мiрянами, но и лицами духовного звания. Еще раз подтвердилось давно известное: Дух Святый дышит, действительно, где хочет, совсем не обязательно в местах, специально отведенных для этих целей людьми.
Текст этот был неожиданным и для ее единомышленников: «..Это мнение о Монархии, высказанное Викторией, требует пояснений. я не верю, чтобы человек с такой четкой позицией и весьма мне симпатичный взял это с потолка и сказал. но кто теперь объяснит?»
При этом близко знавший В. Ванюшкину Егор Холмогоров засвидетельствовал: «Она всегда любила и защищала Царскую Россию и Императора Николая II. Но, при этом, всегда была категорической противницей проституирования Монархизма и идеи Самодержавия в культ “начальства”, “сильной руки”».
Окончание следует.