ИОН ДРУЦЭ: «ОДИНОЧЕСТВО ДУХА» (27)
Ион Пантелеевич Друцэ (3.9.1928-28.9.2023).
ОСКОЛКИ ПАМЯТНОГО
Время наших кантемировских прогулок по Москве совпало с окончанием работы Иона Друцэ над последней его пьесой «Мария Кантемир, последняя любовь Петра Великого (Историческая эпопея в одиннадцати картинках с эпилогом)», с проставленной датой ее завершения: «Москва, апрель 2003 г. Великая Пятница».
Как это и раньше бывало, Ион Пантелеевич передал мне ее распечатку. Я прочитал, делая попутно заметки на полях. Разумеется, в России начала XVIII века могла идти речь не о «лейтенанте», а о поручике; вернее было бы вести речь о горохе, а не о «чечевице». Были и сложные моменты, которые, при всей их внешней простоте, сходу не решить. Так, в пьесе фигурирует «шинель», которая в привычном ее значении верхней военной одежды, появилась во времена Екатерины II и Павла I; применительно же к Петровской эпохе речь может идти о кафтане или епанче. Но как эту архаику будет воспринимать современный читатель (зритель)?
Обстоятельно поговорить, к сожалению, мы так и не смогли, ограничившись телефонным разговором. Перечислив, указывая на страницы, где и что можно было бы исправить и улучшить, я особо отметил те места, которые требовали, на мой взгляд, более предметного, а не телефонного обсуждения (особенности Престолонаследия Петровского времени, преемственность Российского Царства от Ромейской Империи / Византии, существовавшей уже после брака в 1472 г. Великого Князя Ивана III Васильевича с Софьей Фоминичной Палеолог).
К сожалению, я до сих пор не знаю, уяснил ли тогда Ион Пантелеевич, о чем речь, принял ли к делу. В моем архиве сохранилась та первоначальная распечатка с карандашными пометками на полях. Изданной пьесы я в руках не держал. Знаю только, что она выходила в румынском переводе в Кишиневе и Бухаресте.
Ion Druță «Maria Cantemir, ultima dragoste a lui Petru cel Mare. (Epopee istorică în unsprezece tablouri, cu epilog)». Editura Academiei Române. 2008. 125 p.
Ion Druță «Maria Cantemir, ultima dragoste a lui Petru cel Mare: epopee istorică în unsprezece tablouri, cu epilog». Chişinău. «Universul». 2008. - 96 p.
Новую пьесу оказалось не так-то просто поставить. Рассказывали, что доселе единомысленный с драматургом, понимавший его Ион Унгуряну, имея в виду это последнее детище Иона Друцэ, недоумевал, как можно всё это воплотить на сцене и вообще, мол, сейчас для театра так (обилие действующих лиц и размах некоторых массовых сцен) не пишут…
Но разве, что касается Друцэ, это была какая-то новая, неведомая ранее проблема? Известный театральный критик Наталья Анатольевна Крымова уже давно отметила эту малую озабоченность И.П. Друцэ, причем начиная с самых первых его пьес, тем, чтобы хоть как-то «приспособиться к реальным возможностям и привычкам театра» («Восхождение к реальности» // «Дружба народов». 1973. № 10).
Все же пьеса была поставлена Национальным театром оперы и балета в Кишиневе. Премьера состоялась 27 и 28 декабря 2008 года. Компанией «Teleradio-Moldova» по этой постановке в 2009 г. был выпущен фильм: https://www.youtube.com/watch?v=7d2f4KnVm04
Действие пьесы происходит во времена Императора Петра Великого. Главные персонажи - сам Царь, Его сподвижник граф Петр Андреевич Толстой, Молдавский Господарь, писатель и ученый Дмитрий Кантемир, члены его семейства.
Главная коллизия пьесы, как это следует и из ее названия, - взаимоотношения Императора Петра и княжны Марии Дмитриевны Кантемир. Некоторые историки отрицают эту связь, называя ее «мифической». В этом нет ничего удивительного, поскольку доказать подобного рода отношения часто бывает нелегко ввиду незаинтересованности в этом сторон и отсутствия свидетельств, иногда целенаправленно уничтоженных.
Однако порой документы, которые некоторые «отрицатели» приводят для подтверждения своей версии, неверно ими интерпретируются, и те, скорее, свидетельствуют прямо об обратном.
Один из примеров - ряд публикаций последнего времени заместителя директора Института истории, государства и права при Академии наук Молдавии доктора исторических наук Лилии Павловны Заболотной. В итоге появилась даже ее книга «История жизни Марии Кантемир в письмах и документах» (Кишинев. Национальный музей истории Молдовы. 2018. 269 с. 500 экз.), вышедшая в серии «Женская история».
Особое внимание она придает вот этому фрагменту письма княжны Марии Кантемир ее брату Сергею, датированному тем же днем, что и составленное ею завещание - 8 августа 1757 г.: «Портрет, который пожалован мне блаженныя и высокой славы достойныя памяти от Государя Императора Петра Великого и от Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны после матери моей носить, оной портрете привнесить в село Марьино в церковь к образу Пресвятой Богородицы Казанския»: http://atlas.usv.ro/www/codru_net/CC22/1/cantemir.pdf
«На наш взгляд, этот небольшой фрагмент имеет важное значение в развенчании очередного мифа», - пишет исследователь, имея в виду те самые отношения автора письма с Императором.
По мнению Заболотной, в «письме Марии говорится о том, что портрет Петра Великого был пожалован лично ей императором и императрицей Екатериной I. […] Если бы она имела какие-либо отношения с императором, то вряд ли бы императрица Екатерина I пожаловала ей этот портрет вместе с императором».
Суперэкслибрис (герб) на лицевой стороне кожаной обложки рукописной книги Дмитрия Кантемира. Государственный архив древних актов в Москве (РГАДА). Фроттаж (карандашная штриховка рельефного изображения).
Введенная Петром I награда - нагрудный Царский портрет («персона»), - о которой идет речь, был во время Великого посольства 1697-1698 гг. позаимствован Государем у европейцев. Первую партию их он заказал в 1698 г. Награда представляла из себя портрет Царя в рыцарских доспехах и плаще; выполнен он был на эмали в окружении драгоценных камней (бриллиантов); носился на груди на Андреевской ленте. Во время Прутского похода 1711 г. Петру срочно понадобились наградные знаки, и он «велел сыскать на Москве и купить десять персон Его Царского Величества с алмазами ценою от 300 до 1000 рублев и хотя более 1000 рублев, то купить и прислать все те персоны. в армию»: https://cyberleninka.ru/article/n/dragotsennoe-obramlenie-zhalovannyh-person-v-petrovskoe-vremya
Среди награжденных Царским портретом был и Дмитрий Кантемир. «Подробности награждения Петром Молдавского Господаря приводятся в записках участника Прутского похода 1711 г. бригадира Моро де Бразе и в летописи Николае Костина. Из другого источника известно, что Молдавский Господарь “имел портрет Петра I на белой через плечо перевязи“» (С.В. Фомин «Кантемиры в изобразительных материалах». Кишинев. 1988. С.11 с соответствующими ссылками на источники).
Князь Димитрий Кантемир с наградным Царским портретом. Гравюра А.А. Осипова. 1821 г.
Ключевыми для понимания действительного смысла приведенного отрывка из письма княжны Марии Кантемир брату являются, на наш взгляд, слова: «Портрет […] после матери моей носить…»
Прежде всего это свидетельствует о Высочайше установленном порядке наследования членами княжеской семьи награды, врученной Царем в 1711 г. Дмитрию Кантемиру: после Господаря он переходил к его супруге Касандре; после же нее - к их дочери Марии.
Слова эти дают нам также хронологические рамки, когда этот порядок был установлен: учитывая известную нам дату кончины княгини Касандры Кантемир (11 мая 1713 г.), - между 1711 и 1713 гг.
Сам порядок, наконец, указывает и на особое положение в семье княжны Марии Дмитриевны. Л.П. Заболотная верно замечает: «Обобщая, смеем заключить, что данное пожалование от Императорской Семьи говорит о почтительном и уважительном отношении к Марии Кантемир. […] …О праве на ношение императорского портрета никто из других членов семьи не упоминается». Уточним: на особый статус Марию Дмитриевну выдвинула, прежде всего, сама ее семья; затем он был подтвержден Монархом. Иными словами, вопреки обычаям и принятому в то время порядку, права княжны утверждаются в обход нескольких ее братьев!
Суперэкслибрис (герб) на лицевой стороне кожаной обложки рукописной книги Дмитрия Кантемира. РГАДА. Фроттаж.
Если в статьях Л.П. Заболотная писала еще с некоторой осторожностью (утверждая, что, если бы княжна Мария Дмитриевна «имела какие-либо отношения с императором, то вряд ли бы императрица Екатерина I пожаловала ей этот портрет вместе с императором»), то в книге она пишет уже без всяких околичностей (уже вовсе не поминая Императора): «…Если бы у нее были какие-то амурные отношения с Петром, то Екатерина не передарила бы орден Марии»: https://noi.md/ru/obshhestvo/mariya-kantemir-mify-i-realinosti
Что до совместно упомянутых в письме княжны Царя и Царицы («от Государя Императора Петра Великого и от Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны»), то это, разумеется, не более чем принятая в то время форма: пожаловать «Царскую персону» мог только Государь. Положение же Екатерины Алексеевны было следующим: весной 1711 г. Царь, повелел считать ее Своей женой, официально венчавшись 19 февраля 1712 г.; Императрицей Всероссийской объявлена 23 декабря 1721 г., коронована 7 мая 1724 г.; с 28 января 1725 г., по смерти Петра, правящая Императрица.
Рассуждения Л.П. Заболотной имели бы смысл, если бы речь шла о времени после кончины Императора, во время правления Екатерины I. Однако Молдавский Господарь был награжден в 1711-м. Тогда же (в любом случае до 1713 г.) был установлен и порядок наследования награды.
Оттиск рельефного изображения на оборотной стороне кожаной обложки рукописной книги Дмитрия Кантемира. РГАДА. Фроттаж.
В качестве примера ведения полемики доктором исторических наук Л.П. Заболотной с теми, кто придерживается иного взгляда на взаимоотношения Петра I с княжной Марией Кантемир, приведем классификацию, которую она присвоила вышедшей в 1897 г. в «Русской старине» исторической публикации известного историка русской литературы академика Леонида Николаевича Майкова (1839-1900) «Княжна Мария Кантемирова». Без какого-либо обоснования Лилия Павловна называет ее «романом». Странное же, однако, это «художественное произведение», начинающееся списком исторических источников со ссылками на них по всему тексту: https://ru.wikisource.org/wiki/Княжна_Мария_Кантемирова_(Майков)
Такое искусственное занижение статуса - это, конечно, ни что иное как запрещенный прием спора (выходящий за пределы научной этики) с теми авторами, которые по естественным причинам лишены возможности ответить. Впрочем, иногда Л.П. Заболотная милостиво использует и такое определение к «роману», как «очерк», попутно признавая высокую историческую ценность архива, собранного его автором: «Архив Л.Н. Майкова оказался уникальным хранилищем копий документов Марии Кантемир, сохранившее многие неизвестные страницы, которые могут пролить свет на спорные и дискуссионные вопросы, связанные не только с личной жизнью Марии, но и всей семьи Кантемир и их наследников».
Недаром именно в архиве Л.Н. Майкова Заболотная обнаружила тот, как она сама пишет, «важный» документ: письмо княжны Марии Кантемир своему брату Сергею 1757 года. По всей вероятности, работая над своим трудом «Княжна Мария Кантемирова», Леонид Николаевич понимал все же смысл этого да и других находившегося у него под рукой документов точнее, чем современный его интерпретатор.
Академик Леонид Николаевич Майков.
Как бы то ни было, но ради объективности заметим: описанное в пьесе Иона Друцэ, даже если его невозможно стопроцентно доказать с помощью документов, все же вполне могло иметь место.