В ПЛАМЕНИ «ПОЖАРА» (часть 4)
«Купание красного кобла» (начало)
«Враги и вредители Церкви. Кто они? Где они? - Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, КТО ОНИ, находящиеся вне церковной ограды. Но КТО ОНИ- внутри Церкви?»
Епископ МИТРОФАН (Зноско).
Описанную нами реакцию либерального сообщества на кончину великого русского писателя предвидеть было несложно. Разве что время (сразу же до и после похорон) и риторика самой этой реакции шокировали.
Зато уж отклики некоторых патриотов не могли не поразить и, одновременно, не заставить задуматься: как такое могло случиться и что в действительности скрывается за таким правильным с виду фасадом.
Прощание с Валентином Григорьевичем Распутиным. Иркутск. 19 марта 2015 г. Фото Афанасия Лагранжа.
Понятно, что газета «Завтра» не могла не отозваться, как по роли в ней писателя Александра Проханова и критика Владимiра Бондаренко, так и по личному участию В.Г. Распутина в стоявшей у истоков этого издания - газете «День».
И действительно, в первом же номере после известия о кончине Валентина Григорьевича появилась маленькая мемориальная заметка помянутого Владимiра Бондаренко и обширная статья писателя Владимiра Личутина.
Зная последнего как мастера слова, я был поражен пронизывающей ее какой-то вымученной нарочитой псевдоклюевской поэтикой. В подзаголовке ее («Он был учителем и ясновидцем») чувствовалась рука главного редактора.
Но не в том была беда: статьи обоих авторов, не раз, по их словам, общавшихся с Валентином Григорьевичем, не содержали ни одного (!) конкретного личного воспоминания. И это при общем объеме материалов в целую газетную полосу!
Характерен и общий вывод огромной личутинской статьи, раскрывавшей тему «Я и классик»:
«…Так случилось, что Распутин оказался последним поводырём в настигших Русь угрюмых потёмках, которому все-таки не удалось во всей полноте сдвинуть Россию в национальный русский путь».
Так бы всё это и осталось досадной странностью, сопровождавшейся разве что сетованием: «Эх, не о том надо бы писать и не так!», - если бы не следующий номер «Завтра» со статьей самого мэтра - Александра Андреевича Проханова.
Публикацией очень характерной тем, что в ней, отбросив обычную свою декадентскую поэтику, он высказался вполне внятно («Значит все-таки умеет писать нормально!»), создав по существу, как выразился один мой знакомый, манифест.
«В литературном, духовном, идейном отношении я не близок к Распутину. В каком-то смысле - даже антагонист его, хотя мы были практически ровесниками и прожили в литературе бок о бок добрых полвека. Мы выступали на одних и тех же писательских вечерах, встречались на одних и тех же съездах и пленумах. Но мы никогда не были близки, и, может быть, поэтому ни разу не общались с Валентином Григорьевичем, что называется, по душам».
Такое признание, конечно, дорогого стоит. Между прочим, оно удивительно созвучно и другому самопризнанию из помянутой нами уже статьи Владимiра Личутина в предыдущем номере той же газеты: «…Мы не стремились к дружбе».
Эта неявная вражда чувствовалась и раньше. Один из ярких примеров - пригретый А.А. Прохановым на страницах газеты «Завтра» известный скандалист Владимiр Бушин.
Пишут о нем по-разному. Одни: «блестящий писатель-публицист, коммунист». Некоторые даже прибавляют к этому «философ». Другие - «праведный склочник», «представитель российской ветви семейства Bush», «возможно, еврей по матери, но считает себя русским и живёт (и выбирает объекты грызения) как русский, хотя, по мнению некоторых, он для русского слишком склочен и слишком привязан к коммунизму». Такой вот разброс мнений.
Еще в 2000 г. В.С. Бушин отметился в той же газете «Завтра» памфлетом «Билет на лайнер», в котором затеял целую истерику в связи с тем что В.Г. Распутин посмел принять «антисоветскую» премию от А.И. Солженицына - «отступника и предателя». (Это была очередная попытка оторвать еще одного - после Виктора Астафьева - великого русского писателя от патриотического движения. К счастью, она не удалась. Валентин Григорьевич вежливо, но при этом весьма твердо дал отповедь любителю кавалерийских наскоков.)
Но Бушин и далее не унимался, не оставляя, видимо, надежды на этот разрыв.
Вот, для примера, несколько выдержек из его публикаций, вошедших затем в книгу:
«…Накануне 60-летия Распутина была в “Завтра” напечатана его беседа с Бондаренко. […] Как новые русские своими мерседесами, они похваляются друг перед другом качеством своих крещений: один в Оптиной, а другой в древнем Ельце да еще в юбилей Куликовской битвы, т.е. в 1980-м году. А шел тогда младенчику сорок четвертый годочек...»
«И первый среди этих, мягко выражаясь, олухов царя небесного - ваш кумир, Валентин Григорьевич, ваш благодетель, о величии которого вы распространяетесь. О чем шептались по кухням интеллигенты с черными бородками и плутоватыми глазами? Прежде всего, о нем, о его лживых книгах, клеветавших на дорогое вам время».
«…Не надо бы говорить за всех, даже если приятель Бондаренко именует тебя “совестью народа”, как лучше бы не вещать и за всю страну: “Россия, я свидетельствую, во многом жила в отношении своего прошлого в потёмках”. Право, как уже отмечалось, лучше говорить за себя лично: “Я, писатель Распутин, лауреат солженицынской премии и Герой социалистического труда…”».
Нет-нет, да и проглянет между строк то, что, видимо, не давало Бушинупокоя, подпитывая его силой и энергией: «…Я лично, даже не будучи Героем соцтруда, не имея литературных орденов, премий, таких обильных и многотиражных изданий, за всю жизнь не получив от государства ни одной квартиры, я всегда понимал…»
Не было теперь, как выяснилось, у Валентина Григорьевича, ни денег, ни машин, ни квартир…
Один лишь факт налицо: неизбывная злоба Бушина. Потому, видимо, и пригрели его в «Завтра»… А за что же еще?
Далее в своей статье-манифесте А.А. Проханов сам рассказывает о том, что его привело к «кардинальному расхождению» с Валентином Григорьевичем.
Мы еще вернемся к этому. А пока поговорим о том, что, на наш взгляд, более продуктивно для понимания их взаимоотношений. То есть не того, что их РАЗВЕЛО (по версии Проханова), а того, что ВСЕГДА (даже во время максимального - по нужде (недоразумению?) - политического сближения) их РАЗДЕЛЯЛО, что делало НЕВОЗМОЖНЫМ их единение, подобно смешению масла с водой.
Пишу это и вспоминаю давние времена…
Квартира Александра Андреевича на улице Горького. На стенах странное соседство старинных «раскольничьих» образов, привезенных им в молодости с «охоты» за «черными досками» и бабочек, выловленных в горячих точках, где ему довелось побывать: во Вьетнаме, Кампучии, Анголе, Никарагуа, Афганистане…
Помню, как в годы своего редакторства он тщательно моделировал свой журнал «Советская литература». Зная о том, что я человек верующий да к тому же водивший знакомства в Издательском отделе Московской Патриархии, как-то он попросил меня раздобыть слайд иконы Сорока мучеников Севастийских.
«Такой извод, - пояснял он, как всегда подчиняя вечное сиюминутному, а святое политике, - где они как бы в белых кальсонах, как красноармейцы, которых белые ведут на расстрел». (Такой односторонней ему и представлялась гражданская война. Правда, говоря на людях, эту свою внутреннюю позицию он, конечно, корректировал, держал свои чувства под контролем.)
Еще более характерным был его «фокус» (иного слова не подберу) с ноябрьским номером журнала за 1990 год, в котором была опубликована статья о святом праведном отце Иоанне Кронштадтском вскоре после его прославления.
Поначалу всё шло хорошо, однако в самый последний момент, перед сдачей номера в типографию Александр Андреевич неожиданно заменил цветную вклейку и соответственно репродукцию на обложке, на которых воспроизводились работы современных художников, обозреваемых в журнале.
К моему немалому ужасу, новая подборка была изощренно сатанинской.
Автор сопроводительной статьи называл работы художницы Лидии Кирилловой «эзотерическими», раскрывая их смысл довольно откровенно: «Ее творчество - золотой фонд, сердцевина московской (а иной в нашей стране пока не сложилось) оккультной живописной традиции […] Лидии Кирилловой суждено было […] повариться в сумасшедшем котле московского подполья, где мракобесие переплеталось с литургикой, кликушество и юродство с откровенной шизофренией, а дремучее деревенское колдовство с церковными таинствами, где сходили с ума от верности мертвым принцессам и пили за тех, в кого предстоит воплотиться в следующей жизни».
Поначалу я подумал, что всё это какая-то нелепая случайность, пытался вмешаться. Извещенный мною немедленно автор статьи также пробовал протестовать. - Тщетно. Проханов ничего и слушать не хотел. Твердо стоял на своем, ничего не объясняя.
Так и пошло всё вместе: святое и сатанинское. Единственное, что удалось (из-за высокого официального положения автора в Издательском отделе Московской Патриархии) - это снять икону Кронштадтского Пастыря, которая должна была идти на последней странице журнала. Вместо нее там поместили рекламу издания - вещь невиданная ранее и позднее. Получив впоследствии свои экземпляры, автор дарил их знакомым, предварительно оторвав обложку и вклейку.
Теперь-то я ясно понимаю, что Александр Андреевич сделал это тогда намеренно. Если хотите, то это был прохановский «Тангейзер», поставленный им за четверть века до нынешнего новосибирского.
Несостоявшийся (о чем он в то время еще не знал) «красный маг» экспериментировал.
Но как же, возразят мне, быть с его совершенно явными «симпатиями к Православию», которые он высказывает на каждом шагу?
Но вот именно: «на каждом шагу». Там, где надо, а еще больше - где не надо. Чего стоит одно лишь название серии его романов: «Семикнижие», отсылающее к Пятикнижию, Четвероеванегелию, Шестопсалмию!
Прикрываясь всей этой благостной оболочкой, Проханов конструирует свою «политическую литургику», целью которой является сакрализация «красных смыслов».
Подлинное лицо Александра Андреевича способна раскрыть его поэтика. Язык каждого человека, а особенно писателя, неповторим и способен (особенно в сочетании с изучением особенностей его биографии) поведать о многом.
Недаром говорится, что человек - это стиль.
Авторы биографической справки о нем подчеркивают «ярко выраженную эмоциональную и даже страстную окраску» языка его произведений. Немецкий славист Вольфганг Казак подчеркивает «банальную, слащавую манеру письма, основанную на безстыдной лжи и перенасыщенную дешёвыми украшающими эпитетами».
На первый взгляд, всё это так, особенно, когда ты читаешь не первый и даже не третий, а двадцать первый его роман.
Но это только часть правды, никак не раскрывающая сущности.
Приведем в качестве примера характерный отрывок из текста передовицы А.А. Проханова в том номере «Завтра», где он опубликовал свою статью о В.Г. Распутине:
«Крым является таинственной, мистической частью России, своеобразным алтарем, откуда Россия возносила свои молитвы в боях, в радениях, в преобразованиях. Крым покрыт поцелуями, которыми русская история припадала к святым местам, где творили великие русские художники, где создавались великие русские памятники, где в священных могилах покоятся герои Крымской войны, герои Малахова кургана и Сапун-горы.
Крым - это место, куда пришел влекомый таинственными силами святой князь Владимир и крестился у Херсонеса. Через это крещение из Херсонеса в Россию полетели восхитительные энергии русского православия. Поэтому возвращение Крыма в Россию стало вторым крещением Руси. Мы внесли этот намоленный алтарь в наше русское историческое время». (Думаю излишне объяснять, что речь мы далее ведем не о возвращении Крыма домой, а исключительно о тех словах, какими событие это описано.)
Стиль этот, если подумать, не столь уж странен и не так уж нов.
Он совершенно аналогичен «словам-заклинаниям» Н.К. Рериха - розенкрейцера, оккультиста и политического авантюриста международного масштаба. В этом может убедиться каждый, достаточно лишь открыть сочинения «художника и мыслителя», включая сочиненные им (как это теперь точно установлено) «письма махатм», обращенных к продолжателем дела «нашего брата Ленина».
Отличие одно: псевдо-буддийскую терминологию Рериха Проханов заменил столь псевдо-православной. Но при этом такой же фальшивой.
«Икона Великой Победы», «Икона Сталинграда» соседствует на страницах его писаний с «Иконой Красной Площади» - сакральным центром которой является мавзолей сатанинского ВИЛа.
Но Ленин, его «гвардия» (евреи-большевики) и чекисты-резники Дзержинского - это как раз та красная черта, та непреодолимая межа, переступив которую мы перестанем быть русскими и православными.
Тут не может быть никаких переговоров, компромиссов, соглашений.
Именно это - на уровне подсознания - неприятие, возможно, и не даст «красным магам» обмануть наш народ заготовленными в их ретортах заманчивыми «красными проектами».
Продолжение следует