ИОН ДРУЦЭ: «ОДИНОЧЕСТВО ДУХА» (15)
Ион Пантелеевич Друцэ (3.9.1928-28.9.2023).
ОСКОЛКИ ПАМЯТНОГО
(15 апреля 1983 г., пятница): «В 18.30 в малом зале московского ЦДЛ началось обсуждение “Белой церкви”.
Ион Друцэ в своем кремовом, чуть старомодном, с широкими отворотами, костюме; простые туфли и рубашка в широким, каких уже сейчас не носят, галстуком. (Обратил внимание на это лишь потому, что и в этом проявляется его сущность: всё аккуратно, но не броско, поскольку это вторично и не существенно.) Изрядно поседел, лысина разрослась чуть ли не на всю голову; взгляд грустный, губы иногда трогает полуулыбка (друцэвский юмор-то никуда не делся). - За всем этим человеческая трагедия, многие годы борьба, балансирование над пропастью.
Однако и цену себе знает. На замечание одного из критиков за слабый абзац в “Белой церкви” в сцене с землянкой во время потемкинского бала ответил, что да, он понимает, что фраза несовершенна, но эта тема его мало занимала. И потом надо же и писателю в каком-то месте отдохнуть. Язык ведь не может быть сгущен. Это не признак таланта. Вот Гоголь позволял себе тоже расслабляться.
В последней фразе чувствовалось, что Друцэ не отделяет от себя классиков, не ощущает пропасти между собой и ними.
Это ясно и из друцэвского эссе, написанного к юбилею Михая Эминеску: “Осознавали ли великие поэты масштабы и величие тех подвигов, к которым они были призваны своим временем? Вероятно, да. В Москве на Пушкинской площади мы читаем: ‘Слух обо мне пройдет по всей Руси великой…’ В Риге на мраморном памятнике выбита строчка из стихотворения Я. Райниса:’И, сильный, встану я навстречу солнцу…’ А на окраине Бухареста, на кладбище Беллу, древняя липа мягко шелестит листвою строки последнего стихотворения поэта: ‘Еще одно мое желание…’ В этом стихотворении Эминеску - та же мысль о вечности жизни, творчества” (“Дружба народов”. 1985. № 1. С. 195).
И ведь верно: только равный полубогам в силах создать что-то по-настоящему стоящее. Осознание своей избранности и правоты - это как раз и может способствовать созданию вечного, действительно нужного людям.
И еще: только национальное представляет наибольший интерес для человечества, а потому все наиболее значимое в мiровой культуре - глубоко национально. И дело тут даже не в языке, а в духе. Тот же Друцэ и на русском (на котором он пишет) - молдаванин. То же и Чингиз Айтматов и Чабуа Амирэджиби, сам переложивший своего “Дату Туташхия” на русский язык, понимая, что ни один переводчик не в состоянии в полноте передать его мысли.
И уж коль скоро речь зашла об этих писателях, следует сказать: все последние высоко оцененные их романы (“И дольше века длится день” и “Дата Туташхия”) по уровню мастерства и, особенно, по глубине идей, заложенных в них, все-таки заметно разнятся от ранних их произведений. У Иона Друцэ это тоже, конечно, можно обнаружить. Но - не столь ярко выраженное. И первые его рассказы 1950-х и пьеса “Каса маре” (1960) до сих пор не утратили своей глубины.
А вот если взять, к примеру, пьесы Александра Вампилова, в них рост уровня тоже весьма заметен: достаточно сравнить совершенно потрясающую “Утиную охоту” и “Дом окнами в поле”. У Друцэ же опять-таки всё не так.
И в этом одна из загадок сопряжения его творчества с личностью. Выходец из крестьянской семьи, придя из армии и поступив на работу в газету, он практически сразу же начал писать, сначала на молдавском, а с 1960-го и на русском, причем на последнем заметно лучше, чем многие природно-русские писатели. И это, не имея никакого серьезного образования. Только в 1957-м он закончил Высшие литературные курсы в Москве.
Ион Друцэ, Григоре Виеру и Архип Чиботару в редакции газеты «Скынтея ленинистэ» 1959 г.
Ну, а теперь о самом заседании. Выступали многие, выявляя всё новые достоинства романа. Каждый находил свою грань.
Литературный критик и публицист Валентин Оскоцкий назвал “Белую церковь” одним лучших произведений прошлого года. Говорил о прогрессивной роли христианства, вопреки вдалбливавшимся нас стереотипам. (Не был ли, однако, и он сам среди тех, кто совсем недавно “долбил” нам со страниц центральной партийной прессы, пусть и не на религиозные темы?)
Критик Михаил П (?): Недавно побывал в Гегарде, вел четырехчасовую беседу со старцем, но, подчеркивает, не как атеист с верующим. Атеизм опустошил нравственную нишу нашего сознания. Заполняется она чем попало. Мало что дает и литература.. К сожалению, мы вместе с водой выплеснули и ребенка, а теперь ни детей, ни воды.
Николай Пастухов (1923-2014) в роли Кэлина Абабия в пьесе Иона Друцэ «Святая святых» (1978). Центральный театр Советской армии.
Актер Николай Пастухов: Друцэ я узнал только после “Святая святых”. Увидел текст. Сначала не понравилась: так, какие-то диалоги, никаких событий, действий. Но потом, когда я вник в суть… Это было для меня открытие. Теперь я уже прочел те две книги, которые мне подарил Друцэ.
Вот, говорят, что Друцэ молдавский писатель. А я читал его и не заметил это. Я играю, и хотя мне говорят, что я похож на молдавского крестьянина и даже на Друцэ, я чувствую эти проблемы, как русский крестьянин. Он - русский писатель. (В это время Друцэ как-то грустно, с легкой усмешкой, посмотрел на присутствующего в зале Чимпоя.)
Да, такую пьесу поставить и играть трудно. На сцене я живу, стараюсь отдавать себя всего. Да и разве можно играть иначе? (При этом Пастухов багровеет: он и тут искренен и в запале.) Помню, играю Кэлина и говорю об утках, запущенных в барабаны живыми. В антракте ко мне прибегает режиссер, - кивает в сторону сидящего рядом Унгуряну. - Ты что делаешь, говорит, зрители побежали к контролеру. Говорят: дайте актеру лекарство, ведь у него сердце разорвется, он умрет на сцене, ему плохо. Ты мне свои чувства не давай. Мне нужно, чтобы зритель уток просто заметил.
Раньше мы видели весь мiр, ограниченный шорами. От сих и до сих. Стареем, набираемся мудрости, начинаем всё больше и больше понимать и приходим… Сами.
Во МХАТе тоже пытались ставить “Святая святых”. Не получилось. Я не хвалюсь и не злорадствую, а хочу сказать, что не смогли они проникнуть в суть пьесы, не поняли.
…Два друга (это он о “Святая святых” сказал), оба неплохие люди; один пошел вверх, другой - вниз, а между ними - безразличные люди, целый мiр безразличных людей.
Михай Чимпой (1943 г.р.) - критик, историк литературы, политический и общественный деятель; родился в крестьянской семье в Ларге Хотинского уезда. Окончил филологический факультет Кишиневского университета . Редактор журнала «Днестр» (до 1972) и книжных издательств «Картя молдовеняскэ» и «Литература артистикэ» (1977-1982), заведовал литературной частью Национального театра (1982-1983). Секретарь правления (1987) и председатель (1991) Союза писателей Молдавии. Заведующий отделом классической литературы Института истории и теории литературы АНМ. Доктор наук (1998). Почетный член Румынской академии (1991), член АН Молдавии (1992) Депутат Верховного Совета СССР (1989-1990), член Парламента Молдавии (1999-2001). Один из организаторов и активистов Народного фронта Молдавии (1989-1992).
Литературный критик Михай Чимпой (много претензий, ходит вокруг да около, но уровень так себе, средненький): Бывал в Ниспоренском районе, где происходят действия, описанные в романе. Честно скажу, хотел поймать Друцэ на какой-нибудь фактической неточности. Но Друцэ был точнее самой действительности (?). Перед отъездом говорил с Андреем Лупаном.
Ион Друцэ и Андрей Лупан.
Он отзывался о романе, как о значительном достижении. Но его удивило обилие в нем монахов.
Ион Унгуряну (1935-2017) - актер и режиссер, государственный деятель; уроженец села Опачь уезда Тигина (ныне Каушанского района); учился на филологическом факультете Кишиневского пединститута (1954-1955); окончил Театральное училище имени Б. Щукина в Москве (1960) и Высшие режиссерские курсы при ГИТИСе (1964). Актер, режиссер и художественный руководитель театра «Лучафэрул в Кишиневе (1960-1971); режиссер в театре Советской армии в Москве (1978-1989). В годы перестройки активный член Народного фронта Молдавии, депутата Верховного совета МССР (1990), министр культуры и культов Молдавии (1990-1994). Скончался в Бухаресте.
Режиссер Ион Унгуряну: В Центральном театре Советской армии идут репетиции пьесы по этому новому роману Друцэ. Актеры говорят: какое счастье полгода играть ее, да еще за это и деньги платят. Описание оживления отца Никандру, его губ. - Да это же Феллини! Но откуда это? В простом деревенском пареньке? Он как бы вышел из народа, вобрал в себя все лучшие достижения культуры, вернулся в народ и творит. Друцэ - это моя любовь и мучение. Мы спорим с ним, но в конце концов он говорит: “Ион, это можно сделать только так, а не иначе”.
Как-то шел спектакль “Святая святых”. На нем присутствовал критик. После спектакля все разошлись, а он остался в зале и сидел. А потом сказал: “Это не театр в том смысле, в котором он существует, это что-то новое”. Я думаю, что мы еще только приближаемся к пониманию того, что дают нам пьесы Друцэ.
Друцэ любит Толстого, но ведь он не Толстой. Толстой любил людей, но поучал их, значит в какой-то мере нарушал их свободу. Друцэ иной, он любит людей и принимает их такими, какие они есть, с их грехами и пр. Есть душа - значит ты еще не потерян; работай душой.
Две Екатерины. Иллюстрация к первому отдельному изданию романа «Белая церковь». 1983 г.
В одной из сцен пьесы по новому роману Потемкин появляется между двумя Екатеринами. Может быть, он всю жизнь мечтал о Екатерине маленькой, а был близок с Екатериной Великой…
Ион Друцэ.
Ион Друцэ: Самой сложной для меня была проблема построения (структуры) романа, его объема. Я глубоко убежден, что нынешнему читателю (с дефицитом времени) 800-страничный роман не нужен, он его читать не будет. Роман должен быть коротким. Хотя… Был ко мне звонок после выхода первого номера журнала. Спрашивали о романе. Узнав о том, что он кончается в следующем номере, звонивший расстроился: почему так мало. Он как раз рассчитывал на 700-800 страниц.
Почти сразу же после выхода в свет романа В Кишиневе говорили (а там всегда обо всем знают), что скоро я сдаю в “Новый мiр” новый роман - о Паисии Величковском. Об этом не знал даже я сам, так как не собирался его писать. Действительно, у меня накопилось очень много материалов о Паисии Величковском, интереснейшей личности. Я сейчас мог свободно продиктовать 700-страничный роман о нем. И чем ч… не шутит, возьму и напишу.
“Белая церковь” отняла много времени; было четыре-пять отличных сюжетов, но я все отложил и не жалею.
…Что мы знаем о Потемкине? Из школы мы выносим лишь “потемкинские деревни”. То же из институтских курсов. А ведь нельзя есть хлеб, пользоваться металлом и прочими благами, не зная, кто их нам в конце концов дал. И это Новороссия Потемкина. (Тут мне показалось, что Друцэ не противился бы и воплощению второй части плана Светлейшего. Это чувствуется и в самом романе.)
Этот странный Потемкин. Иллюстрация к первому отдельному изданию романа «Белая церковь». 1983 г.
Мне помогало множество хороших людей. Сколько их есть в Институте славяноведения и балканистики. Их авторитетная поддержка помогла выходу в свет романа. Есть у него и недоброжелатели, их достаточно. Протестуют, пишут.
***
Обсуждение завершилось раздачей автографов. Пока что Друцэ получил всего лишь несколько сигнальных экземпляров. Подписывая один их них кандидату технических наук, сказал: “Эти вещи делать нужно, иначе перестанешь сам себя уважать”.
Мне он подписал номер журнала с началом публикации “Белой церкви”, сказав зайти за экземпляром книги к нему домой. Через месяц - говорит он - издание должно появиться в продаже, если не появится подвал в “Московском комсомольце”…
Произведения Иона Друцэ обречены стать классикой, и не только молдавской. Они уже имеют мiровое значение, даже не будучи - пока что - широко известны за пределами СССР. Это лишь дело времени…»