ИОН ДРУЦЭ: «ОДИНОЧЕСТВО ДУХА» (13)
Ион Пантелеевич Друцэ (3.9.1928-28.9.2023).
ОСКОЛКИ ПАМЯТНОГО
Ну, а я вновь вернусь в конец 1970-х, перелистаю старые записные книжки и продолжу делать из них выписки.
Надежды на публикацию моей статьи в «Литературной газете» побудили меня связаться с Ионом Друцэ, чтобы заранее поставить его о возможном ее выходе в известность. О номере телефона я справился в справочнике Союза писателей СССР.
(9 июня 1977 г., четверг): «Слышал голос Друцэ. Он такой же, какой я и ожидал. Странно, обычно всё бывает наоборот. У него (судя по фотографиям) совершенно простое открытое лицо, чуть раскосые с крестьянской хитринкой глаза… Буду ли я ему интересен?..»
(20 октября, четверг): «Говорил с Друцэ (грипп и всё прочее). Видно, у него черные дни. […] …В Кишиневе очередной литературный скандал (чьи-то стихи на этот раз). Да еще сказал: в [газете] “Тинеримя Молдовей” кого-то выгнали».
Следующая далее подборка выписок посвящена пьесам Иона Друцэ, и даже шире - театру этого молдавского драматурга.
Вход в кишиневский театр «Лучафэрул».
ТЕАТР
Краткий список (в действительности постановок по стране было гораздо больше).
1. «Птицы нашей молодости»: Молдавский драматический театр имени Пушкина; «Лучафэрул»; Академический Малый театр СССР (+ телеспектакль); Паневежис.
2. «Святая святых»: Центральный театр Советской армии; Драматический театр в Вильнюсе; Краснодарский драматический театр; постановка студентов IV курса Театрального училища им. Б. Щукина (1976-1977 уч. год); хотел ставить Театр имени Чехова в Кишиневе, но…
3) «Хория» («Именем земли и солнца»); Театр имени Ленинского комсомола.
4) «Праздник души»: Академический театр имени Маяковского.
10 постановок. Из них в Молдавии две (одной и той же пьесы). В 5 городах СССР. В 9 театрах и одной студии.
Кто из других молдавских драматургов пользуется такой популярностью?
Первая публикация пьесы «Дойна» («Праздник души») в журнале «Театр» (М. 1972. № 5).
(20 октября 1977): «Думал о том, почему из нашей жизни уходит романтика и поэзия… Прочитал сегодня “Дойну”. В ней, кажется, и ответ».
(Май-июнь 1978): «В театре Маяковского на премьере “Праздника души”. Самойлов играет на гармошке русского , танцует сам и заставляет танцевать других, в том числе “Дойну”. Символично».
Судя по биографии Владимiра Самойлова, о чем мне впоследствии в одном из разговоров рассказал Ион Друцэ (об этом далее), он хорошо понимал, что́ играет.
Подписанная Ионом Друцэ программка спектакля на его премьере.
Работу над пьесой начал режиссер Борис Степанович Кондратьев (1939-1978), скончавшийся в разгар репетиционной работы. Завершил ее Борис Левинсон, исполнявший в пьесе роль ездового Глигоре.
В этом спектакле Владимiр Самойлов впервые на одной сцене сыграл со своим сыном Александром, только что (1977) окончившим ГИТИС.
Владимiр Самойлов с сыном.
Заметной была и еще одна московская премьера другой пьесы Иона Друцэ - «Хория» («Именем земли и солнца»). Сохранился незавершенный набросок моих впечатлений об этой постановке.
ИДЕТ В ТЕАТРЕ ПЬЕСА
Обычный московский вечер. У театра Ленкома, как всегда в последнее время привычная картина: спрашивают наудачу, нет ли лишнего билетика. В вестибюле многолюдно, шумно. То здесь, то там слышна молдавская речь. Встречаются друзья и знакомые. Сегодня здесь показывают пьесу Иона Друцэ «Хория». По этому случаю столичный театр стал центром притяжения жителей Кишинева и других городов республики, решивших посмотреть спектакль, либо специально приехавших для этого, либо случайно оказавшихся в Москве и узнавших о постановке.
Много, однако, здесь и москвичей, хорошо знакомых с творчеством Иона Друцэ. Это было ясно из разговоров в фойе перед началом спектакля и во время антрактов. Что и и немудрено: его пьесы с успехом идут, по крайней мере, еще в двух ведущих театрах Москвы: «Святая святых» - в Центральном театре Советской армии, а «Птицы нашей молодости» - в Малом. Готовится к постановке и еще одна («Праздник души») в Академическом театре имения Маяковского. Прибавьте к этому радиоинсценировку «Каса маре», время от времени транслирующуюся по радио, телеспектакль «Птицы нашей молодости», сыгранный актерами Академического Малого театра, фильм Вадима Дербенева «Последний месяц осени», снятый по одноименной повести Иона Друцэ.
С сюжетом «Хории» (авторское название «Именем земли и солнца») многие знакомы, ранее прочитав неоднократно выходившую в московских издательствах повесть «Запах спелой айвы», на основе которой и была написана пьеса.
Главный герой повести и пьесы Хория Холбан - студент родом с Буковины, а потом учитель истории в одном из молдавских сел на севере Молдавии. Село это Каприяна - необычное: жители его ведут свои роды от звонарей, которых Господарь Штефан Великий назначил когда-то из своих солдат для службы при звоннице, воздвигнутой им для вечного поминовения отшельника Даниила, отличительной особенностью которого было, невзирая ни на что, говорить только правду, за что он и был убит янычарами.
Вокруг этой звонницы и развивается действие пьесы. Назревает конфликт: с одной стороны мы видим учителя Хорию Мироновича Холбана, с присущей ему прямотой и безкомпромиссностью, а с другой - директора школы Николая Трофимовичу Балту, бездушного формалиста, крепкого хозяйственника, человека с «одной странностью» («…Он не любил школы. Не любил учителей, не любил учеников, не любил ту самую возню, которая называется преподаванием. Вероятно, не любил потому, что сам толком никогда ничему не учился».)
Кто же из них окажется сильней? Кто победит в борьбе за юные души?
Хория. Рисунок Елены Мухановой к повести «Запах спелой айвы». «Юность». 1973. № 9.
Драматург показывает, какими сложными и трудными путями происходит формирование гражданской ответственности и зрелости учеников; сколько души вкладывает в это молодой преподаватель истории.
Хория любит древнее прошлое своего народа, однако это самозабвенное чувство чуждо слепому преклонению перед стариной. И прав В. Оскоцкий, автор статьи о творчестве Иона Друцэ, отмечая, что в «наследии предков ему дорого то лучшее, что и сегодня достойно национальной гордости». Исходя из этого, нетрудно понять, что сама звонница является важным, пусть и неодушевленным, символом.
Было бы неверным, однако, сводить содержание всей пьесы только к этому. Она ставит и другие не менее важные проблемы: о значении и смысле труда ученого и его ответственности; о месте и роли интеллигента в селе; о чистоте и красоте настоящего и глубокого чувства; об уважении к прошлому и почитании предков.
Вернемся все же к самой постановке. Объявление о ее премьере не могло не обрадовать поклонников творчества молдавского писателя и драматурга. Был отмечено и то, что ставил ее такой опытный постановщик, как главный режиссер театра Ленкома Марк Захаров. На добротную постановку позволяло надеяться и то, что театр вместе со своим главрежем летом 1977 года (то есть уже по существу работая над «Хорией») побывал на гастролях в Молдавии. Позволяло надеяться, но…
Однако прежде, чем перейти к делу, одна небольшая деталь: вместо объявленной на 11 октября 1977 г., премьера неожиданно состоялась 8 октября. В этот последний день должен был идти «Гамлет». Таким образом, пришло много зрителей совершенно случайных.
…Итак, зал полон, даже приставные места заняты. Зрители замерли. Наконец, действо началось.
Многое на сцене выглядело, увы, неестественным, да и актеры, что называется, переигрывали.
Радовала разве что игра некоторых, причем далеко не главных героев. Сумели попасть в образ исполнявшие роли завуча Харета Васильевича (Николай Скоробогатов) и директор Балта (Игорь Шувалов). Главной удачей постановки является образ уборщицы тетушки Арвиры, созданный народной артисткой СССР Татьяной Пельтцер. Она в полном смысле жила на сцене. Она была похожа…
Но это были, видимо, и все творческие удачи этого спектакля…
Пьесы Иона Друцэ в одно и то же время просты и сложны. Кажущаяся внешняя их незатейливость часто может подвести и постановщиков и актеров. Для сценического прочтения драматургия Иона Друцэ сложна уже тем, что она высокопоэтична. И тут очень важно не сбиться на пафосность, на ложно-возвышенный тон, не «переиграть». Но этим-то как раз и грешили многие актеры.
Высокие эмоции, заложенные в тексте, на сцене они нередко пытались реализовать обыкновенным криком. Нужно ли говорить, что это не всегда оправдано. Взять хотя бы диалог Хории с ученицей Марией Москалу из последней картины второго действия.
Вообще главный герой в исполнении Александра Збруева страдает от взятого им чрезмерно возвышенного тона, очень неестественно показывая страдание на сцене. Не прибавляет убедительности образу и выбранная им растянутая, какая-то уж слишком медлительная манера говорить, Быть может, зрителям хотели показать, что этот персонаж тщательно обдумывает свои слова, а, возможно, этим пытались подчеркнуть, его буковинское происхождение? Точно судить не берусь, однако раскрытию персонажа это точно не способствовало.
Сомнительны и педагогические дарования збруевского Хории. Один из учеников на уроке просит у него закурить, и, представьте, это ему легко удается. В моменты сильного душевного волнения он трясет учеников, схватив их за плечи, кричит - одним словом ведет себя так, как не может и не должен себя вести учитель. Театральные подмостки, конечно, не школьный класс, но все же…
И самое главное: всего этого в самой пьесе нет.
Несколько слов следует сказать и о другом главном герое этой пьесы - жене Хории, преподавателе французского языка Жанет.
Этот образ, созданный актрисой Еленой Шаниной, - похоже, именно тот случай, когда излишняя раскованность переходит в иное качество - развязность, с намеком даже на некоторую пошлость. Неудивительно поэтому, что Жанет, такая, какой она была сыграна в этом спектакле, действительно (а не в мстительном навете директора Балты) могла изменить Хории.
Жанет Шаниной тоже часто переходит на крик и даже кидает …бутылки. Но если бы только кидала…
Жанет. Рисунок Елены Мухановой.
В одной из ключевых сцен, накануне переезда с Хорией в Каприяну Жанет приезжает в родное село из Кишинева и заходит к своему старому учителю Харету Васильевичу посоветоваться, как им быть.
На улице шел холодный осенний дождь. Жанет замерзла и ее старый учитель «по старинному молдавскому обычаю», дает ей, для предотвращения простуды, доведенное до кипения красное вино. (Мне и самому не раз приходилось испытывать на себе чудодейственную силу этого народного средства: нагретое домашнее красное вино, иногда с добавлением красного перца. Простуду как рукой снимало.)
После того, как было выпито горячее вино, начинается, собственно, сам разговор. И вот во время него Жанет неожиданно берет в руку самую обыкновенную магазинную винную бутылку (напиток этот, напомню, обычно пьют из глиняных кружек, вино же для него приносят из погреба в кувшинах) и пьет прямо из горлышка…
И это Жанет - тонкая, чувственная натура, несмотря на некоторый чисто внешний современный налет, истинная дочь своей земли!
Ни в книге, ни в тексте пьесы этого момента, разумеется, нет. Так что сия творческая «находка» всецело принадлежит тому же Марку Захарову.
Вообще в постановке заметно увлечение режиссера чисто внешним, на поверку часто оказывающемся фальшивым, однако с его точки зрения демонстрирующим якобы национальный колорит.
Для автора этих строк, как, наверное, и для других зрителей, остается загадкой, почему во время ответа на уроке Виолетта Замфир (Людмила Лисова) и Мария Москалу (Татьяна Дербенёва) пританцовывают. Хочешь или нет, а возникает предположение, что так, наверное, принято в тамошних школах. Вдобавок все ученики одеты в какие-то немыслимые вывороченные овчинные шкуры, порой напоминающие безрукавки, а иногда и кожухи. Такое в молдавских селах можно увидеть разве что во время рождественских праздников.
Хория Холбан и его ученики. Рисунок Елены Мухановой.
Кстати, уж и о крестьянах. В пьесе их двое: родители Жанет - отец (Борис Никифоров) и мать (Зоя Кузнецова). Подобно ученикам, они одеты в столь жн несусветные одежды, в руках же, видимо, для большей «достоверности», держат вилы. Всё это - простите уж - напоминает пресловутую гипсовую женщину с веслом.
Как кому, а мне было жаль автора, его пьесу, но прежде всего зрителей. Боюсь, что те из них, которые попали на спектакль случайно, не читавшие ранее повести, вынесут их спектакля Ленкома неверное, извращенное представление не только о произведении, его героях, но и о самой Молдавии.
В 1981 г. по пьесе был снят двухсерийный фильм-спектакль «Именем земли и солнца» (режиссер-постановщик Марк Захаров). Интересно, что телепремьера состоялась лишь шесть лет спустя.
«31 января 1987 г. по TV, Московская программа - премьера телефильма “Именем земли и солнца” (“Хория”). Театр Ленкома».
Значит, всё это время он лежал на полке, хотя сам спектакль шел в театре.
Хория и Жанет (Александр Збруев и Елена Шанина). «Именем земли и солнца». Театр Ленкома.
Летом 1978 года по личным обстоятельствам я уехал в Молдавию, где до 1980-го работал в редакции Криулянской районной газеты.
Перед отъездом у меня состоялся разговор с Друцэ. Говорили о многом, но в памяти да и в записной книжке остались вот эти его слова:
«Вы можете приспосабливаться, должны приспособиться: в наше время это первейшая наука (наука выжить, выстоять). Но в решающий момент распрямитесь и станьте как утес. Раз в жизни надо суметь расправить крылья и взмыть, раз в жизни до́лжно выстоять. И тогда ничего не бойтесь, не оглядывайтесь назад: это ваша минута, это ваша вечность. К каждому человеку хотя бы раз в жизни приходит такое мгновение-вечность, но не у всех достает смелости… Запаситесь мужеством терпеливости, дерзостью первого слова, смелостью упорства. Выстойте в битве жизни, за честь, за справедливость».
Это его наставление оказалось чем-то сродни позднее ставшим мне известным словам Святителя Игнатия (Брянчанинова): «Отступление попущено Богом; не покусись остановить его твоей немощной рукой. Устранись, охранись от него сам, и этого с тебя достаточно. Ознакомься с духом времени, изучи его, чтобы по возможности избежать его влияния».
И тому и другому я старался следовать.
Изредка бывая в Москве, я бывал в театрах, попадая иногда и на пьесы Друцэ.
(7 июня 1979): «В Ленкоме на “Хории”. Две девушки говорили, что первая часть первого действия не очень понятна. После этого входишь во вкус и начинаешь понимать.
Пожилые супруги по дороге из театра:
Он: Как у него всё зашифровано.
Она: Да, да…»
Даже в Молдавии, когда (уже на излете деспотического правления Бодюла) имя Иона Друцэ и его произведения находились под негласным запретом, время от времени он давал о себе знать.
СЮЖЕТ С ТЕАТРОМ ЧЕХОВА
Уже будучи на курсах для заместителей редакторов районных газет при ЦК КПМ в Кишиневе в марте 1979 г., я присутствовал на встрече с актерами этого театра. Один из них (фамилии его я, к сожалению, не помню: на встречу я опоздал) уверял, что их коллектив - лучший среди театров Союза (!), не считая, конечно, московских и ленинградских.
Но вот загвоздка: поставить «Ромео Джульетту» не могут (нет такой молодой актрисы. С Чеховым, имя которого носит театр, тоже не лучше (актеры, занятые в спектаклях по его пьесам, ушли, а заменить некем). Молдавских драматургов не ставят, так как у чеховцев никогда не получится то, что делают их коллеги из «Лучафэрула» и театра имени Пушкина.
«Заместители редакторов горрайгазет, ведающие вопросами партийной жизни и ответственные редакторы местного радиовещания республики на постоянно действующих курсах повышения квалификации партийных и советских работников при ЦК Компартии Молдавии. Кишинев. Февраль-март 1979 г.»
Примечательно, что по каждому поводу выступавший с чувством (до того искренне звучавшим, что невольно закрадывалось сомнение в его неподдельности) восклицал: «Это наша боль! Это наша беда!» Невольно вспоминаются слова Ф.И. Тютчева, сказанные им об Австрии: «Это Ахиллес, у которого везде пятка».
Русский театр имени Чехова в Кишиневе.
Зашел разговор и о Друцэ. Несколько молодых молдаван-журналистов упорно спрашивали, почему они не ставят его пьесы. Сначала он выкручивался, но в конце концов вынужден был все же признаться, что означенный автор поссорился с руководством республики и поэтому его и не ставят в Молдавии.