СТРАСТИ ПО ВЛАДЫКЕ ФЕОФАНУ (3)
СРЕДИ АРХИЕРЕЕВ
После того памятного вечера на квартире ректора Академии, по словам митрополита Вениамина, «о. Феофан всецело увлекся пришельцем, увидев в нем конкретный образ “раба Божия”, “святого человека”. И Распутин расположился к нему особенно. Начались частные свидания их. Я, как один из близких почитателей отца Феофана, тоже уверовал в святость “старца” и был постоянным слушателем бесед его с моим инспектором. А говорил он всегда очень остроумно».
Тут самое время рассказать и о самом авторе воспоминаний. Будущий митрополит Вениамин, а в конце 1905 г. студент С.-Петербургской Духовной академии Иван Афанасьевич Федченков (1880-1961) - родился в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. Отец его - Афанасий Иванович, бывший крепостной, был дворовым человеком помещиков Баратынских, мать же - Наталия Николаевна - происходила из «духовных», была дочерью диакона. Будущий Архипастырь учился сначала в Духовном училище, а затем в Тамбовской Духовной семинарии и Санкт-Петербургской Духовной академии (1903-1907). Монашеский постриг принял на последнем курсе (1907). После окончания Академии, в 1907-1908 гг. он - профессорский стипендиат на кафедре Библейской истории, а в 1909-1911 гг., в сане иеромонаха, - личный секретарь архиепископа Финляндского и Выборгского Сергия (Страгородского). С 1911 г. о. Вениамин, будучи возведенным в сан архимандрита, занимал должность ректора в Таврической, а с 1913 г. в Тверской (до 1917) Духовных семинариях. Архиерейская хиротония во епископа Севастопольского, викария Таврической епархии состоялась 10 февраля 1919 г. в кафедральном Покровском соборе Симферополя.
Владыка Серафим (Чичагов) называл иеромонаха Вениамина «дивным». Писатель А.Н. Варламов считает его «одним из самых надёжных и проницательных свидетелей в истории с Распутиным». Но были у него и некоторые другие черты, которые подметил заведовавший Царской охраной жандармский генерал А.И. Спиридович. Он относил будущего митрополита, а тогда стипендиата (аспиранта) Духовной академии, к «экзальтированной духовной молодёжи». Эту характеристику подтверждал в последующие годы продолжительное время близко его знавший митрополит Евлогий (Георгиевский): «К сожалению, …повышенная эмоциональность обусловила и некоторые отрицательные черты епископа Вениамина: непостоянство, шаткость, противоречие в решениях и поступках. На него нельзя было положиться. Как-то раз я это высказал ему. “Вы мне не доверяете?” - спросил он. “А доверяете ли вы себе сами? Поручитесь ли вы за то, что будете говорить и делать через один-два года?” - в свою очередь, спросил я. Епископ Вениамин промолчал. Через год он покинул Институт, увлеченный созданием какого-то прихода в Сербии (в Белой Церкви), потом охладел к нему, вновь вернулся к нам, а спустя два года опять нас покинул и перешел в юрисдикцию митрополита Литовского Елевферия, т.е. Москвы».
Немаловажно также свидетельство митрополита Евлогия об особенностях духовного руководства владыки Вениамина своими духовными чадами. Об одном из них, «юном, неопытном, экзальтированном молодом иеромонахе», ставшем впоследствии архиереем, митрополит пишет: «Он находился всецело под влиянием своего “старца”, епископа Вениамина, который в своем духовном руководстве не умел вести спокойной линии, а уклонялся в экзальтацию». «…Я исполняю волю моего старца, - писал митрополиту, имея в виду под “старцем” епископа Вениамина, сей молодой иеромонах. - Его веление - веление Самого Бога…»
И, наконец, еще одно немаловажное свидетельство племянницы С.А. Нилуса Е.Ю. Концевич, близко знавшей Архиерея: «В общем владыка Вениамин был неудачником. Он как-то Елене Юрьевне сказал, что несчастьям его причина была в том, что мать его прокляла, когда он ослушался её и пошел в монахи».
Лишь только учитывая эти важнейшие для характеристики Владыки Вениамина замечания, можно действительно «безбоязненно» пользоваться его мемуарами.
Приведем один лишь пример. Говоря о взаимоотношениях Г.Е. Распутина с будущим Патриархом Сергием (Страгородским), митрополит Вениамин утверждает в своих воспоминаниях: «Епископ Сергий, однако, не сделался его почитателем. И, кажется, Распутин никогда больше не посещал его. Будущий Патриарший Местоблюститель был человеком трезвого духа, ровного настроения и спокойно-критического ума». Однако это не так. И митрополит Вениамин лучше других знал об этом (о чём, между прочим, свидетельствует и это его «кажется»). Просто Владыка хотел оградить будущего Патриарха, которого, несомненно, чтил и любил, от имевшего место «сомнительного» его общения с Г.Е. Распутиным.
В действительности именно Владыка Сергий был одним из тех, кто первоначально способствовал росту духовного авторитета Г.Е. Распутина в петербургском обществе. Об этом свидетельствовал не только сам Григорий Ефимович, но и многочисленные их современники. «Особенно ждали его о. Феофан и епископ Сергий», - писал, имея в виду Г.Е. Распутина, иеромонах Илиодор в записке, датированной январем 1912 г.
С того памятного вечера в покоях ректора Петербургской академии осенью 1905 г. прошло немало времени и круг знакомства Григория Ефимовича среди Архиереев заметно расширился.
«Архимандриту Феофану, человеку высокой подвижнической жизни, - писал митр. Евлогий, - Распутин показался религиозно значительной, духовно настроенной личностью, и он вовлек в знакомство с ним Саратовского епископа Гермогена, который с ним и подружился».
Последнее подтверждал и сам епископ Гермоген в своих показаниях по делу о покушении на Г.Е. Распутина в 1914 г.: «С Григорием Распутиным я познакомился в городе Петрограде в конце 1908 года, как-то осенью, в то время, когда я присутствовал в Святейшем Синоде. Познакомил меня с ним исправляющий должность инспектора Петроградской Духовной академии архимандрит, впоследствии епископ Феофан. Последний, знакомя меня с Григорием Распутиным, отозвался о нём в самых восторженных выражениях, как о выдающемся подвижнике. С архимандритом Феофаном я находился в самых дружеских отношениях, и рекомендация, данная им Распутину, вполне расположила меня к последнему».
То же епископ Гермоген показал и на следствии в ЧСК в 1917 г.: «Познакомил меня с Распутиным отец Феофан, который отозвался о нём в самых восторженных выражениях, как о выдающемся подвижнике».
«Именно у Феофана, - писала Матрёна Распутина, - мой отец познакомился с Гермогеном, епископом, столь популярным в то время, миссионером и активным политиком. Гермоген причислял к своим друзьям отца Илиодора, иеромонаха монастыря в Царицыне, человека очень образованного, но суетного и совершенно безпринципного. Он, как и Гермоген, активно участвовал в политической пропаганде в пользу Союза Русского Народа, где был одним из самых видных членов. Впечатление, произведённое на моего отца этими двумя личностями, было весьма велико. Они всячески выражали ему свою симпатию».
Григорий Ефимович также произвёл на Саратовского Владыку огромное впечатление. «…И сейчас ещё помню, - писал князь Н.Д. Жевахов, - отзыв епископа Гермогена, сказавшего мне: “Это раб Божий: Вы согрешите, если даже мысленно его осудите”…»