ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (108)
Фрагмент плана Кишинева 1800 года.
Этот пост мы сопровождаем иллюстрациями из европейских изданий 1877 года (http://oldchisinau.com/voennyy-kishinyov/kishinyov-1877-goda-v-illyustraciyakh-evropey/). Автором многих из них был русский художник-баталист и писатель Николай Николаевич Каразин (1842-1909) (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/427211.html), бывший во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. военным корреспондентом-иллюстратором. Работы его печатались в популярном в то время петербургском еженедельнике «Всемiрная иллюстрация», являвшемся пионером создания военного фоторепортажа в России. Примечательно, что Н.Н. Каразин был потомком одного из беженцев, покинувших в 1711 г. Молдавское княжество вместе с Господарем Димитрием Кантемиром (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/449091.html).
Новые данные о доме Инзова в Кишиневе (продолжение)
Очередной всплеск интереса к дому Инзова в Кишиневе произошел во время и после очередной русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Некоторое представление об этом дает текст уже упоминавшегося нами историка и краеведа Льва Степановича Мацеевича (1843-1915): https://sergey-v-fomin.livejournal.com/615797.html
Интересующей нас теме посвящен первый из трех его очерков, опубликованных в одесской газете «Правда» (1880. 23 мая).
Титульный лист сборника, в котором были опубликованы статьи Л.С. Мацеевича.
«Одним из самых живых напоминаний о Пушкине долго служил для Кишинева дом, где жил поэт во время пребывания своего в этом городе. Дом этот известен был в Кишиневе под именем Инзова дома. […] Дом этот принадлежал боярину Доничу и нанимался для наместников на городские деньги. Но так как в нем долго жил Инзов, пользовавшийся в городе популярностью не в силу только своего начальственного положения, - то дом этот скоро стал называться “домом Инзова” и навсегда сохранил за собою это название у кишиневских жителей.
Дом этот стоял на возвышенности или, лучше сказать, на холме, окруженном низменностями, за которыми со всех сторон, кроме северной, следовали опять возвышения. Поэтому и самый холм этот получил название Инзовой горы. Замечательно, что название это усвоено ему всем городом, всеми жителями, как единственное. “Инзова гора” находится в конце старого Кишинева. Дом Инзова стоял на ней почти одиноко. […]
Вид на Кишинёв со стороны Рышкановки. Видны река Бык, Благовещенская церковь. Вдали - католический костёл и лютеранская кирха.
П.В. Анненков в своем сочинении “Пушкин в Александровскую эпоху”, излагая историю кишиневской жизни поэта, говорит между прочим: “Пушкин поселился в доме Инзова на горе, в так называемой метрополии Кишинева” (“Вестник Европы”. 1874. Январь).
Это не верно.. Никакой “метрополии” в Кишиневе нет. Есть, действительно, так называемая митрополия (но не “метрополия”) - и это слово составляет самый употребительный местный топографический термин; оно здесь у всех, так сказать, на языке. Но как во времена Пушкина обозначался им, так и теперь обозначается вовсе не тот пункт Кишинева, на который указывает г. Анненков. Митрополией здесь называется архиерейский дом с церковью, сохранивший за собою это название потому, что построил его (в 1813 г.) и жил в нем до смерти (в 1821 г.) учредитель и первый архиерей Кишиневской епархии митрополит Гавриил (Банулеско) […]
На самом деле Инзова гора и митрополия находятся в совершенно различных и удаленных друг от друа местностях Кишинева. А назвать ту и другую во времена Пушкина - это значило назвать две крайние противоположные точки города.
Новый Кафедральный Собор Кишинева. 1877 г.
Кишинев разделяется на два города; нижний или, как теперь называют, старый, - и верхний, нагорный или новый город. Нижний, прилегающий к правой стороне реки Быка, существующей, впрочем, теперь только по имени, во времена Пушкина и составлял собственно город Кишинев. Вот в конце этого нижнего Кишинева, на возвышении или холме, выделявшемся из города и поднимавшемся над ним с северной стороны, стоял дом Инзова - одиноко, - т.е. удаленный от города не только возвышенностью, но и расстоянием, окруженный стеною, деревьями и представляя собою как бы помещение на даче.
Квартира Главнокомандующего, Великого Князя Николая Николаевича Старшего в доме Катаржи (сохранился до сей поры: улица Колумна, 106). «Всемiрная иллюстрация». № 418. СПб. 1877. 8 января. С. 37.
Самый город лежит в котловине - и зимою, когда выпадает снег, трудно было и добраться в город обитателям Инзова дома.
Этим объясняются следующие стихи Пушкина, посланные в виде записки кишиневскому его приятелю В.Н. Горчакову:
Зима мне рыхлою стеною
К воротам заградила путь;
Пока тропинки пред собою
Не протопчу я как-нибудь,
Сижу я дома, как бездельник;
Но ты, душа души моей,
Узнай, что будет в понедельник,
Что скажет наш Варфоломей…
Великий Князь Николай Николаевич на прогулке в сквере у нового Собора.
К югу от города опять начиналась плоская нагонная возвышенность. Вот на ней-то, вдали от тогдашнего города и построил митрополит Гавриил свою “митрополию”. Ниже ее и рядом с нею во времена Пушкина находилось уже довольно хороших домов и притом европейского характера. Всё предвещало, что пункт, избранный митрополитом Гавриилом, сделается центром нового - европейского - Кишинева, ибо нижний, старый Кишинев, находящийся в болотистой местности, своими узкими, кривыми переулками, со всегдашней не высыхавшей грязью на на них и своими постройками напоминал, как и теперь напоминает, Азию, турецкое владычество, и старинное местечко Кишиноу или правильнее Кишланоу (новый загон, зимовка скота). И действительно, митрополия теперь составляет не только центральный пункт верхнего или нового Кишинева, но и центр всего Кишинева.
Опровержение слов П.В. Анненкова можно найти и в указаниях монографии П.И. Бартенева “Пушкин в Южной России”, и в особенности в “Дневнике и воспоминаниях И.П. Липранди”, написанных в виде заметок к сочинению г. Бартенева и составляющих, по словам самого г. Анненкова, драгоценное дополнение к нему. Описывая помещение, которое занимал Пушкин в доме Инзова, г. Бартенев говорит между прочим: “другая (комната) или прихожая служила помещением верному и преданному слуге его Никите, который между прочим остался в памяти кишиневских его (Пушкина) приятелей по двум стихам какого-то шуточного стихотворения:
Дай, Никита, мне одеться:
В митрополии звонят.
Это значило, прибавляет г. Бартенев, - пора идти к обедне, в новый верхний город” (“Русский Архив”. 1866. С. 1129). А почтенный И.П. Липранди, сказавши о происхождении митрополии, с обстоятельностью и чрезвычайно любопытными для нас подробностями, - показывающими удивительную память, сказавши о происхождении митрополии, с обстоятельностью и чрезвычайно любопытными для нас подробностями, - показывающими удивительную память в этом ветеране 12 года и кишиневском приятеле Пушкина, - перечисляет дома, находившиеся в верхнем или нагорном городе к западу, востоку и в прочих направлениях от митрополии… (“Русский Архив”. 1866. С. 1215-1219).
Погрузка фуража у нового каменного вокзала в Кишиневе. Рисунок Н.Н. Каразина. «Всемiрная иллюстрация». № 426. СПб. 1877. 26 февраля. С. 181.
Но обратимся к судьбе Инзова дома. Странная судьба постигла этот дом. Он несколько раз подвергался разрушению от землетрясений [14 июля и 5 ноября 1821 г. - С.Ф.]. Даже в бытность Пушкина в Кишиневе, именно в 1821 году, его повредило землетрясение, отчего треснул верхний этаж. Это заставило Инзова переместиться на время в другую квартиру. Пушкин же продолжал оставаться в нижнем этаже. […]
В начале сороковых годов дом этот был еще цел, как свидетельствует Надеждин, который приложил и вид его к изданному им на 1840 г. “Одесскому Альманаху” […] Затем предание об этом доме делается преданием лишь о развалинах. Так, уже г. Бартенев, заимствовавший сведения о нем из статьи Н.В. Берга, помещенной в “Москвитянине” 1854 г., - пишет, что “развалины его до сих пор целы”. В 50-х годах, по словам уроженца Бессарабии Н.А. Голынского, существовали еще стены, испещренные разными надписями; на западной стене показывали окно, из которого Пушкин часто стрелял. Период голых стен, период развалин дома Инзова продолжался до половины 60-х годов…
Российские солдаты в кишинёвской чайной.
Злая судьба преследовала следы пребывания Пушкина в Кишиневе. Центр города, стихийная жизнь его постепенно переходила на верх - в верхний город, а с этим постепенно предавался забвению и уголок старого города, бывший когда-то особенно привилегированным и прелестным… Губернатор Гангардт велел срыть развалины дома Инзова… Причиною этого безжалостного распоряжения было, говорят, то обстоятельство, что в этих развалинах ночью скрывались воры… Это, конечно, уже дает понятие о пустынности, в какой очутилась Инзова гора… Действительно, в начале 70-х годов, когда я пришел сюда - в эту местность, где некогда жил величайший русский поэт, - гора представляла из себя пустынное, уединенное, глухое, забытое место. Посреди ее возвышалась насыпь из мусора, единственный остаток Инзовского и Пушкинского дома…
Где же тот великолепный сад, который находился сзади дома и в который были обращены окна Пушкинской квартиры?.. Где этот сад и роскошный виноградник, вызвавший из души нашего поэта следующие стихи:
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревший под горой,
Краса моей долины злачной,
Отрада осени златой,
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой… ?
Сад этот был, говорят, роскошный сад. В нем, кроме виноградника, находились дорогие фруктовые деревья, между прочим лимонные и апельсиновые. Где теперь этот сад? Ни малейших следов! На поверхности горы не видно никакой жизни, ни деревца - ничего… Только внизу, с востока и юга, начинается городская жизнь, жизнь прежнего старого города. На горе, где был дом, утвержден топографический снаряд, так как этот пункт представляет высшую точку, с которой открыт вид во все стороны. Действительно вид прекрасный!..
Пушкин, вероятно, часто любовался отсюда окрестностями… Посмотрим же и мы - что представляется вокруг. Оглянемся на север, станем спиной к городу. Немного ниже, под самой горой - каменоломни. Далее вперед прямо - долина реки Быка, текущего на юг; слева - так называемый - “французский сад” и другие сады; направо - за Быком к северо-востоку начинается деревня Рышкановка; посредине вверх по течению Быка идет железная дорога до Корнешт - Ясская; вдали на север, направо от дороги, виднеется деревня Петриканы.
Вид на Кишинев с холмов предместья Рышкановка.
Поворотим на восток. Внизу - каменоломни; далее, но еще по сию сторону Быка - Инзово предместье - начало старого города. В предместье этом церковь Благовещения, построенная в 1805 г., в которой бывал и Пушкин; тут же на самом склоне Инзовой горы - развалины дома полковника Салова - погреб и балкон со сводами. Тут тоже, говорят, был огромный сад и жил сам Салов. “Но он имел еще много других домов, был вообще богатейших человек, - так рассказывал встреченный здесь мною старый малоросс, - но сына не имел и дом сам развалился. Знаете, як нема хозяина, - все растаскали. Я еще помню его, назад лет 35”.
Вблизи развалин дома Салова - на площадке - расположился (в то время, когда я был тут летом в первый раз) цыганский табор - несколько шатров. Полуобнаженные цыганки с трубками в зубах; возле одного шатра 4-ро мужчин и 3 женщины. Одна - брюнетка; другая с трубкой - чистая негритянка; третья девушка - с замечательно белыми зубами; цыганенок в балахончике, но почти голый. Вот они уже собираются уезжать:: запрягают лошадей. Оригинальные повозки на высоких колесах. “Это - еврейские паны, - говорит стоящий рядом со мною и наблюдающий тут еврей; - они требуют еще с нас три дня работать”. (Действительно, цыгане считаются потомками египтян, - а у этих последних евреи когда-то были рабами. В описанном месте мог постоянно видеть цыган и Пушкин. По свидетельству Липранди, они тут обыкновенно располагались и в его время. “Русский Архив”. 1866. С. 1284.)
«Улица в жидовском квартале Кишинева». Рисунок Н.Н. Каразина. «Всемiрная иллюстрация». № 426. СПб. 1877. 26 февраля. С. 181.
Но пойдем взором вперед. Далее - больше на юго-восток, по ту, левую сторону Быка, деревня Рышкановка; оттуда тянется почтовая дорога в уездные города Оргеев и Бельцы. Оборотимся теперь на юг. На самой Инзовой горе - немного ниже - стоит сторожевая башня-каланча. Немного ниже башни, еще в пределах Инзовой горы, - старый развалившийся дом. Здесь еще Н.А. Голынский помнит была гостиница: в святки кругом гулял народ, устраивались качели, танцевали “джок” (молдавский танец), пели песни, а в доме на балконе сидели господа и пили чай. Немного ниже - под Инзовой горой, в числе прочих домов, стоит один старый дом, свидетель Пушкинских времен; возле него - кафельный завод. Вдали раскинулся старый город; над ним возвышается Мазаракиевская церковь, внизу которой фонтан, снабжающий водою весь Кишинев.
Мазаракиевская церковь.
Среди старого города можно различить Старый собор и Вознесенскую церковь. По направлению к юго-западу представляются взору церковь Ильинская (древняя), дом Катарджи (на нем развевался флаг Главнокомандующего Действующей армии во время пребывания Главной квартиры в Кишиневе); выше - новый собор, а еще выше - митрополия, о которой мы говорили по поводу обмолвки г. Анненкова; еще вверх - на горе раскинулся новый город, так называемая “русская магала”; вдали виднеются сады и виноградники…
Повернемся наконец на запад: здесь, еще на Инзовой горе, рядом с насыпью из мусора - полуразвалившаяся хижина-сторожка; возле нее вела дорога вниз, которой нет теперь и следов, а просто - покатость. Вдали на возвышении опять виднеется город. В настоящее, впрочем, время вид на запад закрыт. С западной стороны - на спуске с Инзовой горы - на том самом месте, где был некогда тот великолепный сад, вдохновлявший Пушкина, - построены года два назад конюшни для Лубенского гусарского полка. Конюшни довольно высоки и на запад вида уже не допускают. Навоз из конюшен выносится прямо на мусорную насыпь - этот последний остаток Инзовского дома… Посетив вместе с Н.А. Голынским Инзову гору в этот период ее истории, мы оплакали этот новый фазис пренебрежительного забвения, которому подверглось бывшее жилище Пушкина… (Н.А. Голынский - учитель рисования в Кишиневской гимназии. Он снял с натуры вид остатков Инзова дома…)
Новый базар в Кишиневе. Рисунок Н.Н. Каразина. «Всемiрная иллюстрация». № 429. СПб. 1877. 19 марта. С. 244.
Зато со времени построения конюшен Инзова гора значительно оживилась и приняла военный характер… В январе 1877 года пред началом последней турецкой кампании, когда Лубенский гусарский полк выступил из Кишинева, конюшни его были заняты саперами. Мы и в это время посещали Инзову гору. В этот же период посещали ее и некоторые из корреспондентов русских газет, находившихся при армии - между прочим, кажется, г. Каразин, поместивший вид Инзовой горы в одном из наших иллюстрированных журналов. Когда мы пришли сюда - на площади горы расположены были в ряд огромные телеги с лежащими на них понтонами. Солдаты на террасе пили горячий чай, несмотря на мороз. “А знаете, братцы, - спросили мы у двух солдат, подошедших к нам, - кто на этом месте когда-то жил?” - Нет. А кто? - Пушкин! “Пушкин? А кто такой этот Пушкин?” - Солдаты - народ еще не знают Пушкина!
Итак, вот в каком положении находится одно из монументальных напоминаний о жизни Пушкина в Кишиневе. […] …Она, повторяем, может иметь свою напоминательную силу только при живом предании о Пушкине. Но это предание постепенно исчезает в среде городского общества… И кто теперь говорит об Инзовой горе - с увлечением прежних, близких к эпохе Пушкина, лет и с сознанием всей важности ее в истории кишиневского прошлого? Весьма, весьма немногие…
А если так, то нужно, чтобы сама Инзова гора говорила за себя всякому, умеющему читать и понимать, что здесь жил когда-то Пушкин, великий наш Пушкин. Нужен какой-нибудь знак, памятник на этой горе, который показывал бы, что город, как общество, ценит значение этого места и желает, чтобы и молодое нарождающееся поколение ценило его… Ну, положим, Инзова дома сохранить не сумели; по крайней мере не нужно забывать Инзовой горы. К сожалению, до сих пор еще ничего не сделано, чтобы восстановить значение Инзовой горы для современного кишиневского общества, укрепить и увековечить это значение для будущих поколений города…» (Л.С. Мацеевич «Из Кишинева - о Пушкине» // В.А. Яковлев «Отзывы о Пушкине с юга России. В воспоминание пятидесятилетия со дня смерти поэта. 29 янв. 1887». Одесса. 1887. С. 14-26).
Старый базар в Кишиневе.
Затронутую Л.С. Мацеевичем тему поддержал, в другой одесской газете («Новороссийский Телеграф». № 1576. 1880. 22 мая), в статье «Кишинев 21 мая», подписанной инициалами «М.З.», крупный бессарабский чиновник Матвей Корнеевич Зозулин (1829-1895): https://sergey-v-fomin.livejournal.com/615483.html
«Сады и ограды исчезли уже лет тридцать тому назад, - писал этот кишиневский старожил, - но еще лет за десять до настоящего времени, среди пустыря, на одном из возвышений нижней части города, торчал полуразваленный двухэтажный дом “Инзова”, по перилам лестницы еще можно было, с опасностью, взбираться в угловую, выходившую на запад окнами, комнату, где жил великий воспитатель нескольких поколений; можно было читать тысячи надписей, испещрявших белые стены этой комнаты, - надписей, большею частию, нелепых и даже пошлых. Дом принадлежал не Инзову, а бояру Доничу, который, уехав заграницу, оставил его на произвол судьбы; но, в последнее время, нашлись наследники, дом продали на слом, и памятник пребывания Пушкина в Кишиневе разнесен по камню; место же куплено городом, который выстроил на нем …конюшни для гусарского полка и получает с них доход. Теперь, на месте тех садов, где Пушкин обдумывал свою чудную поэму “Цыгане”, ржут лошади и раздается руготня конюхов… Стоит ли быть у нас великим человеком!
Да, Пушкин - и конюшня, - это стоит знаменитого “Шекспир и сапоги”!» (В.А. Яковлев «Отзывы о Пушкине с юга России». С. 94-95).
Московская улица, почтовая контора и бульвар. «Всемiрная иллюстрация». № 418. СПб. 1877. 8 января. С. 37.
Тому же кишиневскому старожилу М.К. Зозулину принадлежало и еще одно свидетельство, опубликованное в той же одесской газете в связи с открытием в Кишиневе памятника А.С. Пушкину.
Поводом к публикации послужил вот этот фрагмент «Корреспонденции», подписанной кишиневцем, скрывшем свое имя за псевдонимом «Эхо»: «Пушкин жил в доме ген. Инзова, на той горе, которая теперь называется “Инзовою”, но от этого дома уже не осталось никаких следов. В начале 70-х годов, по распоряжению бывшего тогда здесь губернатора Гангардта, дом этот разрушен до основания, так как он представлял собой развалины и давал приют людям темных профессий. На том месте, где был этот дом, теперь построены воинские конюшни….» («Новороссийский Телеграф». № 3067. Одесса. 1885. 26 мая).
Эти-то слова и вызвали ответную реакцию Матвея Корнеевича: «…Пушкин […] вскоре переехал в квартиру генерала Инзова на одной из западных возвышенностей нижнего города: дом этот принадлежал помещику Доничу, но так как последний жил постоянно в Молдавии, то его дом отдавался в наем под квартиру наместника.
(Кстати. Необходимо исправить большой промах другого нашего корреспондента из Кишинева, который в № 3067 “Новороссийского Телеграфа” пишет […]: дом, где жил Пушкин, назван домом Инзова - дом этот не Инзова, а Донича. Далее в корреспонденции сказано, что дом, где жил Пушкин, был срыт по распоряжению губернатора Гангардта, И это неверно - дом был продан наследниками Донича на снос.)
Дом был двухэтажный, и в нем, как вспоминает Липранди, Пушкину отведено было две комнаты в нижнем этаже. Но, странно, у кишиневских жителей до самого разрушения этого дома, в 60-х гг., сохранилось убеждение, что квартирой Пушкина служила одна из комнат верхнего этажа, именно угловая, в западном углу дома, которая окнами выходила с одной стороны на новую, тогда только возникавшую часть города, а с другой - на разлив речки Быка, расстилавшийся на северо-запад и имевший вид озера, осушенного впоследствии по санитарным соображениям и заменившегося обширным лугом. Отсюда, из этой комнаты, действительно открывались прекрасные виды с отдаленной перспективой, о чем упоминает и г. Липранди.
В конце 40-х и в начале 60-х годов дом был уже сильно поврежден и нижний этаж наполовину завален мусором, но деревянная лестница в верхний этаж еще сохранилась, хотя без нескольких ступеней, и по ней можно было добраться до комнаты, о которой сказано выше.. Все стены ее, от потолка до полу, были испещрены надписями, писанными часто, за недостатком места, одна на другой.. Быть может, под верхними надписями сохранились, в виде палимпсестов, и автографы известных лиц, но верхние все почти принадлежат разным “Иванам Непомнящим”; при некоторых именах были и стихи, доказывавшие однако больше усердие, чем талант их авторов.
После уничтожения Бессарабского Наместничества дом оставался постоянно пустым, без всякой поддержки и начал разрушаться, а в конце шестидесятых годов здешний помещик В.И. Лазо, по доверенности наследника Донича, продал его на слом, как каменоломню. Затем пустое место купил город и построил на нем… конюшни для лошадей Лубенского гусарского (ныне драгунского) полка и в настоящее время на том самом месте, где стоял дом, в котором великий поэт провел около трех лет самого блестящего периода своего творчества, где создал многие из лучших своих произведений, - там находятся самые нечистые, даже между конюшенными, помещения…
Вот почему, когда в Кишиневской городской думе возникла мысль о памятнике Пушкину, его нельзя было поставить там, где ему следовало бы быть, то есть на возвышении, сохранившем до сих пор название Инзовой горы, и для него избрано место в городском саду по направлении аллеи, которую в позднейшее уже время назвал кто-то Пушкинскою» (М. З-нъ «Открытие памятника Пушкину в Кишиневе, 26 мая 1995 г.» // «Новороссийский Телеграф». № 3069. Одесса. 1885. 29 мая).
Продолжение следует.