ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (96)
Молодой знатный румын в шалевой чалме. Фрагмент портрета первой трети XIX в.
«Ясский пан» (продолжение)
Путаница с Тодором Балшем началась еще с его современников. В.П. Горчаков называл его «помещиком, кишиневским молдаваном». И.П. Липранди - ворником, путая его с совершенно другим человеком, тезкой и дальним родственником.
Всё это по наследству перешло и к опиравшимся на них исследователям. Не разобрался в этом и бессарабский исследователь И.Н. Халиппа, своим авторитетом знатока местных реалий лишний раз закрепив среди пушкинистов возникшее заблуждение.
Накопленные к концу 1930-х годов немногочисленные, однако всё же весьма ценные биографические данные о Тодоре Балше, можно было почерпнуть, обратившись к следующим публикациям: R. Rosetti «Amintiri». Vol. I. P. 220-234; G. Bezviconi «Arhondologia Basarabiei. Boierii Balş» // «Din trecutul nostru». № 7-8. Chişinău. 1934. P. 16-18; № 25-27. Chişinău. 1935. P. 26; Chişinău. 1939. Octombrie. P. 38; E. Dvoicenco «Puşkin şi refugiaţii Eteriei la Chişinău». P. 7-9, 14-15; G. Bezviconi «Iorgu Balş» // «Bugeacul». Bolgrad. X. 1940; G. Bezviconi «Boierimea Moldovei dintre Prut şi Nistru». Vol. II. P. 13, 15, 17, 19, 84, 85, 193, 202. Семейный архив Балшей исчез еще в 1917 г. в селе Кобылня Сорокского уезда.
Дополнительная сложность была в распространенности имени Тодор среди членов этой боярской семьи.
Герб Балшей на оттиске яшмовой печати в серебряной оправе.
Первыми среди пушкинистов разобрались в этом вопросе, идентифицировав «пушкинского» Балша, Е.М. Двойченко-Маркова и Г.Г. Безвиконный.
Последний сделал это в своей статье «Кишиневские знакомые Пушкина в юмористических стихах», написанной в середине 1950-х для пятой по счету Пушкинской конференции пушкиноведов юга, проходивших в Кишиневе в мае 1958 года.
«Бальш, - говорилось в ней, - вовсе не был стариком. Впоследствии он долгие годы состоял гетманом и генерал-инспектором молдавской армии и дожил до 1867 года, постоянно сохраняя исключительную любовь к России»: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/550209.html
Редактировавший статью в Кишиневе Г.Ф. Богач, у которого на сей счет была своя позиция, высказал свое мнение, на что в написанной Г.Г. Безвиконным 13 декабря 1958 г. записке получил краткий ответ: «Тодераш Бальш, в отличие от каймакама Тодерицы Бальша, и еще с пол десятка Тодоров Бальш»: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/550031.html
Вот таким был тот самый Тодор Балш.
После публикации Г.Ф. Богачем на одной из пушкинских конференций доклада «К истолкованию стихотворения Пушкина “Мой друг, уже три дня...”» («Пушкин на юге. Труды Пушкинской конференции Одессы и Кишинева». Т. 2. Кишинев. 1961. С. 252-264; позднее она вышла в новой редакции: Г.Ф. Богач «Далече северной столицы». Иркутск. 1979. С. 103-122) Георгий Гаврилович не раз критически высказывался по поводу возникшей путаницы.
Приведем выписки из нескольких писем Г.Г. Безвиконного, хранящихся ныне в рукописном отделе Музея румынской литературы имени М. Когэлничану в Кишиневе.
Первые два адресованы А.С. Киделю:
(24.11.1961): «О южных знакомых Пушкина, ясно, у меня более данных, нежели у других; вообще, в данном случае, им придется ориентироваться по моим трудам или повторять пустые рассуждения от трех Теодорах Балшах, путая их».
(Декабрь 1961): «Словарь знакомых Пушкина дело интересное, но когда мне послал его Трубецкой, то это был скорее словарь русских знакомых поэта в Кишиневе. Если писать: “вероятно был знаком Пушкин”, то тем более следует расширить местный отдел. И не переписывать только архиизвестные русские данные. Например, Богач и теперь путает Тодоров Балшей…»
Следующие три были написаны Г.Г. Безвиконным Г.Ф. Богачу:
(16.10.1963): «Есть два Теодора Бальша - один пушкинский гетман, а второй каймакам. Однако об этом я только Вам указываю, во избежании впредь повторений».
(12.12.1963): «Когда-то мой друг Теодор Рышкану, замечательный знаток молдавской старины споткнулся …на безчисленных Теодорах Балшах. Он просил меня разобраться в трех, а я ему ответил о современных шести или даже восьми Т.Б. […]
Гетман Тодераш был женат на дочери Богданясы, из-за которой произошел конфликт с Пушкиным, а вторая жена каймакама Тодерицы была Екатерина Димаки, дочь Н. Димаки - с плагиатом у К. Стамати; из-за нее укрепилась антиунионистская политика каймакама 1857. Последний родился в 1805 году, то есть не имел двадцати лет в дни Пушкина, а в первый раз женился 28 октября 1834 года на Марии Россет, с балкона которой прыгнул и убился (почти) в 1837 году поэт Александр Хрисоверги (о нем роман Теодора Рышкану “Фермекэторул Хрисоверги”). Значит, друг мой, не спорьте. Генеалогия - это важная вспомогательная отрасль истории и прискорбно, что у нас не все это сознают».
(3.1.1964): «…Я вспомнил, что написал Вам о прыжке поэта Хрисоверги с балкона первой жены каймакама Бальша, в то время как он неудачно спрыгнул с окна второй жены Бальша, тогда еще замужем за Бельдиманом».
Всё это, однако, никак не повлияло на Г.Ф. Богача, по-прежнему считавшего Тодора Балша «тяжелым молдаваном» уже в летах. На этом основывались, в частности, и его атрибуции этого персонажа в пушкинских рисунках:
Тодор Балш - крайняя правая фигура на зарисовке Пушкина сцены в кишиневской церкви: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/461468.html 12 апреля 1821 г. Атрибуция Г.Ф. Богача: Г.Ф. Богач «Новые определения портретов в рисунках Пушкина» // «Сибирь». Иркутск. 1983. № 2. С. 77-80.
Таким же видели Тодора Балша и другие пушкинисты:
Тодор Балш с супругой Марией (Маргьолицей), урожденной Богдан (согласно Т.Г. Цявловской). Рисунок Пушкина на листе со стихотворением «Мой друг, уже три дня…». 11-17 марта 1822 г. Г.Ф. Богача считал, что это Егор (Иордаки) Кириллович Варфоломей с супругой Марией Дмитриевной.
Тодор Балш. Рисунок Пушкина на листе с черновиками стихотворения «Иностранке». 22 июня 1822 гг. Атрибуция Т.Г. Цявловской. По мнению Г.Ф. Богача - Константин Стамати: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/552542.html
На такой образ работала характеристика П.И. Бартенева, опиравшегося на свидетельство В.П. Горчакова: «в длинных одеждах своих тяжелый молдаван» (П.И. Бартенев «Пушкин в Южной России». М. 1914. С. 110).
Шалевая чалма, полувосточный наряд - всё это было. Наличествовала также и приличествующая чину спатара борода, но не долгая, а подбористая. Но главное: совершенно иным был возраст.
«Биографы Пушкина отмечают, что в [18]20-х годах. Тодор Балш был “пожилым тяжеловесным молдаванином”. Мемуары же соотечественников рисуют Балша очень красивым и ловким “ловеласом”, известным своими похождениями, и обычно подчеркивают моральное и культурное превосходство его жены (R. Rosetti “Amintiri”. Vol. I. Р. 220-234)» (Е.М. Двойченко-Маркова «Пушкин в Молдавии и Валахии». М. 1979. С. 56).
Еще одним предметом споров были взгляды Тодора Балша.
Г.Ф. Богач предпринял попытку интерпретировать столкновение Пушкина и Балша через «определение политического лица» последнего (Г.Ф. Богач «Далече северной столицы». С. 112). «…Поступок поэта, - писал он, - следует, вероятно, расценивать как сведение счетов с политическим противником, а недоразумение с женой вельможи Марией Балш - как весьма удобный повод для полной благородства расправы» (Там же. С. 122).
Исследователи, однако, отрицают политическую подоплеку столкновения, склоняясь к бытовому его характеру (Е.М. Двойченко-Маркова «Пушкин в Молдавии и Валахии». С. 55; И.Ф. Иовва «Передовая Россия и общественно-политическое движение в Молдавии». Кишинев. 1986. С. 16).
С этим можно было бы согласиться, если бы не вот эти строки из пушкинского стихотворения «Мой друг, уже три дня», с которого мы начали наш рассказ: о том, что «Смиренный Иоанн» (Наместник генерал И.Н. Инзов), помимо самого столкновения с Балшем…
За то, что […]
…бояр пугнул
Я новою тревогой, -
[К моей канурке] строгой
Приставил караул…
Однако и версия Г.Ф. Богача, на наш взгляд, излишне прямолинейна, груба (что легко объяснимо издержками советской эпохи, когда к месту и не к месту выпячивали пресловутые «классовые противоречия»).
Но кем же был всё таки этот самый Тодор Балш?..
Окончание следует.