МОНАРХИЧЕСКИЙ ПРОЕКТ БАРОНА УНГЕРНА (1)
Логотип Азиатской конной дивизии: Двуглавый Орел Российской Империи и Соёмбо (с луной, солнцем и тройным языком пламени) - древний символ монгольского народа, ставший гербом Монголии после объявления в 1911 г. независимости.
К СТОЛЕТИЮ УБИЙСТВА БАРОНА УНГЕРНА
В ночь с 15 на 16 сентября (н. ст.) 1921 г. после организованного большевиками в Ново-Николаевске постановочного судилища, в здании местного ГПУ чекисты убили генерал-лейтенанта барона Романа Федоровича фон Унгерн-Штернберга: https://ru.wikipedia.org/wiki/Унгерн-Штернберг,_Роман_Фёдорович_фон
Место, выбранное для акции, находилось на пересечении проспекта с символическим названием «Красный» и улицы с таким же «говорящим» названием: «Свердлова», причем, словно специально к случаю, переименованными только что и одновременно: в 1920-м.
Проспект с 1896 г. носил имя «Николаевский» - в честь восшествия на Престол Царя-Мученика. Улица же, появившаяся на плане города в то же время, носила имя Светлейшего князя генерал-фельдмаршала Михаила Семеновича Воронцова, героя Бородина и устроителя Новороссийской губернии.
Эта символика имен, совпадение дат, пересечение пространств и смыслов - ничто иное, как выражение, несомненно, скрытой, пусть и неосознанной пока что, закономерности (Промысла Божия), порукой чему является вся сравнительно недолгая 35-летняя жизнь Романа Федоровича, сопровождавшаяся чередой подобных ярких «совпадений» и «созвучий». Некоторые из них мы еще при случае отметим…
Правда и домыслы (начало)
«Белая армия, черный барон
Снова готовят нам царский трон».
Написать о Бароне было давней, детских еще времен, моей мечтой. Но об этом - после, а пока об эпиграфе. Это - строчки из известной песни о Красной армии, гораздо более точно соответствующие нашему герою, нежели тому, кого имели в виду авторы слов, - барона П.Н. Врангеля. Тот о восстановлении Монархии в России никогда не заявлял, да в создавшихся тогда условиях, вероятно, и не помышлял. Зато наш Барон, служивший, кстати, в годы Великой войны под началом Петра Николаевича, как раз обдумывал такое, и не для одной лишь России. Более того, ему даже удалось восстановить один из Тронов - в Монголии.
Собственно об этом Монархическом проекте и пойдет речь в нашей публикации.
Ну, а теперь о личном.
По рождению я иркутянин. По отцу и матери и их предкам - также сибиряк. В 1946-м, за пять лет до моего появления на свет, в Москве был организован процесс, на котором судили генерала Григория Михайловича Семенова, завершившийся смертным приговором Атаману. В разных местах Иркутска военнопленные японцы строили жилые дома, крайне непопулярные потом среди горожан из-за того, что, как выяснилось, зимой плохо держали тепло. В городе появились «харбинцы» - русские эмигранты из Маньчжурии и Китая.
Всё это всколыхнуло, казалось бы, давно забытое, вызвало разговоры. Атаман в наших краях был человеком хорошо известным. И пусть в газетах и учебниках твердили: «японский наймит», «заклятый враг советских трудящихся» - люди помнили иное… Добром его поминали уцелевшие казаки-забайкальцы и, в особенности, буряты. В обеих иркутских школах, в которых я учился вплоть до предвыпускного девятого класса, было немало якутов, татар и бурятов. С многими из них я дружил.
Именно от бурятов впервые услышал я о человеке, о котором далее пойдет речь. Эти мои одногодки, в ребячьих разговорах, ретранслировавших, вероятно, настроения в их семьях, рассказывали многое из того, что впоследствии, много лет спустя, с началом перестройки, прочитал я в стихах Арсения Несмелова:
Я слышал:
В монгольских унылых улусах,
ребенка качая при дымном огне,
раскосая женщина в кольцах и бусах
поет о бароне на черном коне...
Не так давно мне уже приходилось писать об отношении моих земляков (весьма непростом) к адмиралу А.В. Колчаку: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/424413.html Теперь пришел черед рассказать еще об одной весьма знаковой фигуре того времени - бароне фон Унгерн-Штернберге.
Странно, конечно, что этот немец, лютеранин по рождению, появившийся на свет в австрийском Граце [1], детские годы которого прошли в Ревеле Эстляндской губернии, удостоившийся одной-двух ругательных фраз в учебниках, присутствовал, тем не менее, на рубеже 1950-1960-х годов в жизни обыкновенных иркутских школьников.
[1.] Американский историк Уиллард Сандерленд обнаружил в книге записи крещений (Taufbuch) в лютеранской Heilandskirche Граца свидетельство о рождении Романа Федоровича 10 января 1886 г. по Григорианскому календарю (то есть 29 декабря 1885 г. по старому стилю). Произошло это в аристократическом квартале Гайдоф, в пятом доме по улице Leechgasse (сама постройка не сохранилась). Грац Унгерны покинули через несколько месяцев после рождения следующего сына Константина (октябрь 1888 г.). Willard Sunderland «The Baron`s Cloak. A History of the Russian Empire in War and Revolution». Ithaca and London. Cornell University Press. 2014. Chapter 1 «Graz».
Барон во время обучения в гимназии.
Как бы то ни было, а именно с того самого времени Барон необъяснимо, непрошено, но при этом прочно, утвердился в моей личной жизни.
Одновременно с переездом в 1968-м в Подмосковье он неожиданно вновь дал о себе знать. Именно тогда на экраны вышел советско-монгольский фильм «Исход». Обычная советская агитка с прославлением работы доблестных чекистов (иного от Юлиана Семенова, по чьему сценарию был он снят, понятно, и ожидать было трудно). Но сколько же раз тогда я его посмотрел!
Барон в фильме говорит, что остзейский немец - больше русский, чем сами русские. Много позже этой запомнившейся мне тогда мысли, наверняка подброшенной сценаристом для формирования у зрителей отрицательного отношения к персонажу (но самой по себе не придуманной), я нашел подтверждение и объяснение: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/464962.html
Убитый, тайно захороненный, задавленный тяжкой плитой советского агитпропа (чтоб ни памяти, ни следа), он упрямо не желал безследно сгинуть, развоплотясь в забвенье…
В роли барона Унгерна в фильме «Исход» снялся латышский артист Александр Лемберг (1921-1985) - балетмейстер, хореограф, педагог, по странному стечению обстоятельств родившийся …в год гибели Романа Федоровича.
Верность моих детских впечатлений совсем недавно подтвердила история с общественным опросом.
«…В 2009 г., - пишет доктор политических наук из Бурятсого университета в Улан-Удэ А.В. Михалев, - в процессе онлайн-голосования в проекте “Великие люди Забайкалья” на финальном этапе кандидатуры Г.М. Семенова и Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга были сняты в связи с искусственным увеличением голосов. Проект “Великие люди Забайкалья” был организован на сайте http://www.persona.zabmedia.ru при поддержке “Забайкальской медиагруппы”, администрации Забайкальского края и государственной телерадиокомпании “Чита”»: https://cyberleninka.ru/article/n/bog-voyny-ili-pamyat-o-chernom-barone-v-pravom-diskurse-sovremennoy-rossii/viewer
Это «искусственное увеличение голосов», конечно, призвано прикрыть реальное положение вещей (неожиданную для властей предержащих скрытую популярность Барона среди местного населения), иначе опубликовать такое ученому, занимающему должность в вузе, да еще и в официальном сборнике было бы невозможно. А так и «этикет» соблюден, и правда - «сквозь зубы» - сказана.
Что же касается голосов, то это было волеизъявление в том числе и тех моих одногодков, среди которых я когда-то жил.
В форме вольноопределяющегося 91-го пехотного Двинского полка. 1905 г.
Загадка этого человека продолжала меня занимать всю мою жизнь. Жажда, однако, долго оставалась неутоленной. Только с перестройкой начало хоть как-то развидняться…
Вообще-то, конечно, о бароне Унгерне писали немало, однако, за исключением убогих поделок советских спецпропагандистов (собственно фальсификаторов истории), всё это вплоть до начала перестройки было недоступно тем, кто жил в СССР.
Удивительно много написали оставшиеся в живых унгерновцы - люди, казалось бы, не самые расположенные к письменным занятиям. Когда современный историк на госслужбе сетует, что в современных наконец-то вышедших сборниках документов и мемуаров о нем, не представлена иная (читай: красная) точка зрения, он почему-то совершенно игнорирует тот особый замес людей, служивших когда-то в Азиатской конной дивизии.
В одном из своих рассказов («Безумие желтых пустынь») хорошо знавший эту среду харбинский литератор и белый офицер Альфред Хейдок (1892-1990) пишет о них так: «За ним [Бароном] шли авантюристы в душе, люди, потерявшие представление о границах государств, не желавшие знать пределов. Они шли, пожирая пространства Азии, и впитывали в себя ветры древней Гоби, Памира и Такла-Макана, несущие с собой великое беззаконие и дерзновенную отвагу древних завоевателей. Шли - чтобы убивать, или - быть убитыми...»
Альфред Петрович Хейдок. Начало 1930-х гг..
Издательская обложка и титульный лист сборника его рассказов «Звезды Маньчжурии» (N.Y. New-Syndicate. 1934).
Как стало ясно после публикации сборников воспоминаний о Бароне, резко отрицательные отзывы о нем (весьма, впрочем, немногочисленные) принадлежали главным образом людям со стороны, из иного мiра. Кроме явно красных или розовых, это были также и сторонники февральского переворота 1917 г. Все они, так или иначе, были противниками Монархии. Кто из них оказался, прав рассудило Время: практически все те из этих «усомнившихся» мемуаристов, кто оказался в пределах досягаемости власти Советов, были репрессированы: расстреляны или прошли через лагеря, созданные их единомышленниками, но в отличие от них, уже самыми последовательными борцами с Монархией.
Самым, пожалуй, удивительным было то, что барона Унгерна заметили не столь уж тесно соприкасавшиеся с проблемами России такие известные в консервативных интеллектуальных кругах Запада фигуры, как Освальд Шпенглер, Рене Генон и барон Юлиус Эвола.
Однако сама эта связь деяний барона в глубинах Азии с европейской мыслью, конечно же, далеко не случайна.
Скончавшийся 3 ноября 1917 г., за четыре дня до большевицкого переворота, французский мыслитель-мистик Леон Блуа высказался однажды о пути к чаемому им будущему восстановлению: «Я жду казаков и Святого Духа».
Три с лишним года спустя в монгольских степях и Забайкалье барон Унгерн предпринял первые практические шаги в этом направлении…
Леон Блуа (1846-1917).
Впервые о нем русской читатель смог узнать из статьи Николая Бердяева «Рыцарь нищеты», напечатанной в шестом предвоенном номере московского журнала «Софiя», оказавшемся последним. Представляя его как своеобразного французского писателя и глубокого католического мыслителя, автор ни словом не обмолвился ни о его монархических убеждениях, ни о том, что он исповедовал «Королевскую религию», о чем у нас стало известно совсем недавно благодаря вышедшему переводу книги Блуа «Дама Смерти» (М. 2016) - о Королеве-Мученице Марии-Антуанетте.
Было и нечто связывавшее Леона Блуа с Бароном (явление которого он предвидел): «Его [Блуа] называли пророком, рыцарем, палачом и ненормальным. Ненавидели, презирали и восхищались. […] Его тексты прожигали железобетон устоявшихся норм и пронзали каменные глыбы безверия»: https://tvorogin.ru/leon-blua-vozmutitel-spokojstviya/
Впрочем, среди писавших в Европе о бароне Унгерне были люди и совершенно иных взглядов, а среди них и принадлежавшие к совершенно особой струе, единой не только в ретранслируемых ею смыслах, но и в происхождении, причем вне зависимости от времени, местонахождения и гражданства: будь то предвоенная или нынешняя Европа, послевоенный СССР или теперешняя закаменевшая в «совке» РФ.
Первенство в этой сплотке, несомненно, принадлежало Владимiру Соломоновичу Познеру (1905-1992) - журналисту и литератору, происходившему из семьи еврейских эмигрантов, перебравшихся в Париж из России. Они, в свою очередь, находились в близком родстве и тесном общении с другими Познерами, тесно связанными до переворота с российскими революционерами, а после - с красными спецслужбами: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/226442.html
Один из них - двоюродный брат Владимiра Соломоновича - Владимiр Александрович Познер (1908-1975) - по рассекреченным данным проекта «Венона» (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/279891.html), советский шпион, работавший в США во время второй мiровой войны, и его сын, ныне здравствующий известный российский журналист и телеведущий Владимiр Владимiрович Познер (1934 г.р.), приходящийся интересующему нас литератору двоюродным племянником: https://ru.wikipedia.org/wiki/Познер,_Владимир_Александрович
Владимiр Соломонович Познер. 1950 г.
Именно перу парижского Познера (Владимiра Соломоновича) и принадлежал первый роман о Бароне «Le Mors aux dents» / «Без удил» («Закусив удила»), появившийся на французском в 1929 г., впоследствии переведенный на другие языки с измененными названиями.
Обложки разных французских изданий романа В.С. Познера.
Другим заметным автором из того же ряда, написавшим о бароне Р.Ф. фон Унгерн-Штернберге, был Фридрих Наумович Горенштейн (1932-2002), которому в нашем журнале мы посвятили немало по́стов: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/tag/Фридрих%20Горенштейн
В 1995 г., находясь уже в Берлине, он написал кинороман «Под знаком тибетской свастики».
Появление этого текста связано с идеей знаменитого датского режиссера и сценариста Ларса фон Триера снять фильм о Бароне. Если иметь в виду умонастроения режиссера и вспомнить такой же интерес к Роману Федоровичу таких представителей европейской правой мысли, как Освальд Шпенглер, Рене Генон и барон Юлиус Эвола, то обращение его к этому материалу выглядит вполне понятным.
Ларс фон Триер.
Горенштейн, имевший опыт работы с кинематографом (ему принадлежит около двух десятков сценариев, однако фильмов по ним снято очень немного: самые известные среди них «Солярис» Андрея Тарковского и «Раба любви» Никиты Михалкова), написал киносценарий «Унгерн»: www.belousenko.com/books/Gorenstein/gorenstein_ungern.htm
Сначала он его предложил режиссеру Александру Прошкину, но тот отказался. Ларс фон Триер впоследствии также забраковал сценарий и в результате вышел роман…
Фридрих Горенштейн и обложка его книги «Под знаком тибетской свастики. Записки белоказачьего офицера». Нью-Йорк. Слово/WORD. 1997.
В присущей ему манере Фридрих Горенштейн рекламировал себя как «единственного в мiре специалиста по Унгерну и рассказывал, что в работе над сценарием опирался исключительно на “мемуары казачьих офицеров”» (Л.А. Юзефович «Самодержец пустыни. Барон Р.Ф. Унгерн-Штернберг и мiр, в котором он жил». Испр. и доп. изд. М. 2019. С. 571; при дальнейшем цитировании: Юзефович-2019).
На деле же кинороман создавался на основе («содержа много буквальных заимствований») опубликованного в журнале «Дружба Народов» (1992. № 9) первого сокращенного варианта книги «Самодержец пустыни» Леонида Юзефовича. Этот последний текст восходил, в свою очередь, к повести «Песчаные всадники», о последних годах жизни Барона, напечатанной в журнале «Уральский Следопыт» (1984. № 8-9).
Однако и эти книги Леонида Юзефовича, при всём навязчиво прокламируемом автором своем якобы «объективном» взгляде, на самом деле также весьма тенденциозны и пристрастны. Причем от издания к изданию это становится всё заметней. Взаимоисключающие трактовки событий очевидцами, фактические ошибки (которых там немало), авторские интерпретации (часто слишком вольные, особенно, если иметь в виду опубликованные за последние лет десять сборники документов и мемуаров), - всё используется, как правило, в укор барону Унгерну и атаману Семенову, пусть и не грубо, в лоб, а с известным подходцем, в целом работая на построение авторской концепции.
О том, какова она, пишет сам автор: «Я еврей, написавший об убийце евреев», «юдофобе и протофашисте». Свои чувства при работе над текстом он передает так: «…Отвращение, смешанное с восхищением и переходящим в жалость…» (Леонид Юзефович «Маяк на Хийумаа». М. 2018. С. 10, 27).
Обложки книг Леонида Юзефовича «Самодержец пустыни. Феномен судьбы барона Р.Ф. Унгерн-Штернберга». М. Эллис Лак. 1993 (первое издание) и «Барон Унгерн». М. «Молодая гвардия» 2015 (серия ЖЗЛ).
При дальнейшем цитировании: Юзефович-1993 и Юзефович-2015.
Леонид Абрамович Юзефович родился в 1947 г. в Москве, однако детство и юность провел в местах, связанных с цареубийством: в Мотовилихе в Перми. Фамилию и отчество он получил от отчима. Его родной отец Константин Владимiрович Ефимов был русским, но, как говорится, «с отметиной». «Он был фронтовик, - рассказывает Юзефович, - служил в разведке, потом в СМЕРШе, после войны сильно пил»: https://www.kommersant.ru/doc/2303120
Мать, во время войны служившая врачом в лагере для немецких военнопленных, по словам сына, «была еврейка, но один ее дед, живший в Мелитополе и служивший в банке, перешел из иудаизма в лютеранство, а другой, владевший магазином писчебумажных принадлежностей в Кронштадте, обратился в православие. Подозреваю, что цель обеих этих разнонаправленных конфессиональных пертурбаций была одна - обойти процентную норму и дать возможность всем детям поступить в гимназию»: https://gorky.media/fragments/lyubov-k-bloku/
Сам Леонид Абрамович, к слову, вступал в брак неоднократно. Наиболее длительные взаимоотношения (1975-1984) связывали его с Анной Львовной Бердичевской - «русским прозаиком и поэтом», «членом Русского ПЕН-центра». От этого брака родилась дочь Галина - российский литературный критик и преподаватель, с 2014 г. работающая обозревателем интернет-издания «Медуза».
Леонид Абрамович Юзефович.
Даже из нашего беглого обзора литературной унгернианы заметен этот племенной, какой-то, я бы даже сказал, неестественный, патологический интерес к фигуре Барона, по-своему, конечно, примечательный.
В параллель с приведенными высказываниями Леонида Юзефовича дадим несколько цитат из киносценария Фридриха Горенштейна - писателя менее сдержанного и более импульсивного: www.belousenko.com/books/Gorenstein/gorenstein_ungern.htm
«Я сражаюсь против коммунистов, евреев и китайцев. За кровь и правду-истину. Я буддист, потому что эта религия учит подчинению младшего старшему. Я восстанавливаю чистую кровь народов, завоевавших мiр. Пусть монголы помогут мне взять Сибирь. Я новый Чингисхан, я возвеличу Монголию и сделаю главной спасительницей мiра от большевизма».
«Евреи - это коммунисты, жиды, они хотят отобрать у кочевников их главное богатство - стада».
«Когда речь идет о евреях, тут важна не религия, а кровь».
Эти слова Горенштейн приписывает своему киногерою, на деле сам думая и высказываясь за него, подобно следователям НКВД, заполнявшим бланки допросных протоколов…
Продолжение следует.