ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (30)
Бюст А.П. Ганнибала в селе Петровском. Пушкинские Горы.
«В родню свою неукротим…» (продолжение)
Ну, а теперь перенесемся в Москву, куда 13 ноября 1704 г. из Константинополя с посланцем Саввы Рагузинского - через Дунайские княжества - был доставлен семилетний прадед А.С. Пушкина.
Сначала он еще с двумя арапчатами был помещен «в Богоявленском монастыре, что за ветошным рядом», а затем двоих из них («которые лучше и искуснее; родных братьев», «один крещеный Аврам, а другой некрещеный Абдул») передали тому, кому они и предназначались, - графу Федору Алексеевичу Головину.
Боярин жил в основанной под Москвой еще по указу Царя Алексея Михайловича Немецкой слободе. Единственное достоверное изображение этого места той поры - гравюра известного голландского гравера Адриана Шхонебека (1661-1705), в 1698-м приехавшего по приглашению Царя Петра Алексеевича в Россию, где он возглавил Гравировальную мастерскую Оружейной палаты, создав школу русских мастеров, работавших в технике офорта.
«Вид подмосковного дома господина графа Головина». Два нижних листа гравюры Адриана Шконебека на медных досках. 1705 г. На двух верхних полулистах размещался латинский текст.
Располагавшийся на левом берегу Яузы загородный дом графа Головина, занимающий на гравюре центральное место, был завершен в 1703 году. Стараниями хозяина усадьба превратилась в один из первых в новой России дворцово-парковых ансамблей.
Место это особенно любил Царь Петр, часто посещавший имение Своего ближайшего сподвижника, принимавший здесь даже иностранных послов. Вскоре после кончины графа, случившейся 30 июля 1706 г. по дороге в Киев, Государь купил этот дворец, сделав его Своей Резиденцией в Москве.
Граф Федор Алексеевич Головин.
Известно, что после победы под Нарвой Царь въехал в Москву 19 декабря 1704 г., поселившись в доме графа. Здесь, вероятно, Он впервые и увидел арапчиков, привезенных в Москву месяцем ранее.
Вплоть до 18 февраля Государь находился в столице безотлучно. Потом отъезжал на верфь в Воронеже. С 4-го по 22 мая Он вновь жил в подмосковном дворце графа Головина.
Именно в это время Адриан Шхонебек, обучавший когда-то Царя премудростям гравировального дела (см. 24-й пост публикации), и работал над своим офортом головинской усадьбы (Н.К. Телетова «О мнимом и подлинном изображении А.П. Ганнибала» // «Легенды и мифы о Пушкине». СПб. 1994. С. 101).
Вид Головинского дворца с прилегающей к нему местностью. Левый лист гравюры Шхонебека.
В нижней части обоих листов гравер запечатлел приезд Царя в усадьбу графа. Среди всадников, окружающих Царскую коляску, - Царевич Алексей Петрович и князь А.Д. Меншиков. Картинка чрезвычайно живая: извозчики, пропускающие Царский кортеж; прогуливающиеся люди всех сословий; лодки на пруду; пастухи, присматривающие за коровами и козами…
Оба листа венчала панорама Москвы.
А еще на той гравюре запечатлено время и место встречи Царя со Своим арапом.
Правый лист гравюры Шхонебека.
Искусствоведы считают изображение усадьбы графа Головина последней работой Адриана Шконебека, скончавшегося в сентябре 1705 г. Однако была еще одна, выполненная мастером в то же время: портрет Петра Первого.
Царь на ней, по словам Владимiра Набокова, предстает в «костюме Французского Короля». Позади Него, из-за руки, выглядывает арапчонок. Под изображением надпись: «Петр Первый Император. Присноприбавитель. Царь и Самодержец Всероссийский. Повеление Его Царского Величества. Грыдоровал Адриан Шхонебек».
По всей вероятности, именно кончина Шхонебека способствовала забвению этой гравюры. Известие о ней впервые появилось в 1861 г., когда Императорская публичная библиотека приобрела ее у князя А.Я. Лобанова-Ростовского.
«На ней, - писал об обретенной гравюре историк искусств, архивист и художественный критик В.В. Стасов, - представлен Петр I, во весь рост, в богатом шитом кафтане. […] Но чего нигде более нет, чего никогда мы не встречали - это изображение молодого арапа, стоящего позади Петра и как бы выглядывающего из-за правого его плеча. Видна только черная, курчавая его голова, со сверкающими белками глаз и толстыми губами, и еще - часть его кафтана на груди; все остальное закрывает фигура Петра I» (В.В. Стасов «Собрание сочинений». T. 1. СПб. 1894. С. 68-69).
«Ровинский, - писал в 1899 г. в своем “антропологическом эскизе” академик Д.Н. Анучин, - воспроизвел редкий портрет Петра I, гравированный Шхонебеком […] Петр изображен в голландском кафтане, в чулках и башмаках; на голове Его большая круглая шляпа с загнутыми кверху нолями, украшенная перьями; из-под шляпы падают на плечи длинные локоны парика. Лицо Петра молодое, с небольшими, спущенными книзу усиками; в правой руке Он держит скипетр, которым опирается на стол с лежащими на нем регалиями. Из-за правой руки Петра видна голова стоящего позади “арапа” или, точнее, довольно плохо и схематично представленная голова негра» (Д.H. Анучин «А.С. Пушкин». С. 23).
Не все, однако, соглашаются с этим определением: «схематично». Шхонебек, как известно, был талантливым рисовальщиком, резавшим гравюры по своим рисункам.
Вот что, к примеру, пишет специально исследовавшая эту тему Н.К. Телетова: «Поводом к созданию гравюры была победа Петра над шведами 10 мая 1703 г. в устье Невы, решившая судьбу будущей столицы. Орден Андрея Первозванного, полученный Петром за победу, украшает на гравюре Его грудь. Однако выполнялась гравюра позже, в Москве, и для определения времени ее изготовления важно, что под нею есть надпись, в которой Петр назван “Присноприбавителем”. Это приложение к имени Императора стало употребляться после взятия Им Нарвы в августе 1704 г., которое явилось как бы следствием невской победы, изображенной Шхонебеком» (Н.К. Телетова «О мнимом и подлинном изображении А.П. Ганнибала». С. 101).
Об официальном признании этого раннего изображения А.П. Ганнибала свидетельствует, в частности, помещение этой гравюры С.А. Венгеровым, издателем известного шеститомного собрания сочинений А.С. Пушкина, в первую из книг (СПб. 1907), как достоверного изображения прадеда поэта.
Оба первоначально принадлежавшие графу Ф.А. Головину арапа, вероятно, понравившиеся Царю Петру, перешли в Его ведение. Они были родными братьями. Старшего звали Абдул, младшего - Аврам.
Были ли они оба вместе с Государем, когда тот летом 1705-го отправился сначала в Полоцк, а оттуда в Вильну, неизвестно. Младший же был точно.
Правнук последнего в своей «Истории Петра I» писал: «1 июля Петр с главным корпусом выступил к Вильне. […] Петр прибыл в Вильну 15 июля…» С датами Пушкин ошибался. Согласно голиковским «Деяниям Петра Великого», Царь прибыл в город 8 июля, оставаясь в нем до 3 или 4 августа (Часть Х. С. 204, 217)
Здесь Его застало известие о победе генерала Родиона Христиановича Боура, которую тот одержал 12 июля над шведами под Митавой. В Вильну доставили трофеи. Решено было организовать большие торжества.
13 июля в храме Святой Мученицы Параскевы Пятницы отслужили благодарственный молебен, на котором наряду с Царем и Его Свитой присутствовали именитые горожане. В память этого события Государь передал в храм захваченное у шведов знамя.
Пятницкая церковь. Современный снимок.
В тот же день здесь крестили и «Арапа Петра Великого». Как в 1726 г. сообщал он сам в посвящении своего учебника Императрице Екатерине I: «…И был мне восприемником от святыя купели Его Величество в Литве, в городе Вильне, 1705 году…»
Посвящение А.П. Ганнибала Императрице Екатерине I на втором томе его рукописной книги «Геометрия и фортификация».
«Датой своего рождения, - пишет Н.К. Телетова, - Ганнибал считал 13 июля - день, когда он был крещен: именно 13 июля, спустя многие годы, в 1776 г, весьма торжественно, в присутствии гостей-свидетелей составит Ганнибал свою духовную. Это явно не случайная дата - он праздновал восьмидесятилетие, Таким образом, можно считать, что в 1705 г., когда его крестили в Вильне, Ганнибалу исполнялось 9 лет» («Легенды и мифы о Пушкине». С. 43).
Виленский храм во имя Святой мученицы Параскевы Пятницы в Старом городе, существующий и ныне, считается здесь первым каменным христианским храмом. Возведен он был в 1345 году на месте языческого капища по образцу киевских и новгородских церквей по распоряжению первой жены Великого Князя Литовского Ольгерда - Марии Ярославны, урожденной княжны Витебской. Именно здесь были крещены трое приближенных Князя - Антоний, Иоанн и Евстафий, умученные в 1347 году, известные ныне как «Виленские мученики».
Пятницкая церковь в 1807 г.:
https://humus.livejournal.com/5829102.html
Впоследствии храм этот не раз горел, подвергался разграблениям, приходя порой в полное запустение.
В очередной раз - перед крещением здесь прадеда Пушкина - он сгорел в 1610 году и был восстановлен лишь в 1698-м.
Развалины Пятницкой церкви:
https://humus.livejournal.com/5829102.html
В связи с этим крещением существует несколько неясностей и нестыковок; некоторые из них, на наш взгляд, можно устранить.
Из опубликованных ранее документов известно, что оба брата (старший Абдул и младший Аврам) были «необрезаны», то есть не были потурченцами, принявшими ислам. Старший, свидетельствовали сопровождавшие арапчиков люди Саввы Рагузинского, был «некрещен», однако, хотя о нем и пишут, как о находившемся «еще в бесурманстве», не был он и мусульманином, поскольку не был, как мы уже отмечали, обрезан (что в то время в Турции считалось необходимым).
В своей работе «Пушкин и Ганнибал» писатель Владимiр Набоков, пусть и в весьма своеобразной манере, ставит, тем не менее, важные вопросы: «В то время, по сообщениям западных наблюдателей, повторное или первое крещение и детей и взрослых при петровском дворе состояло в троекратном обливании холодной водой с головы до пят. Если Ганнибал родился абиссинским князьком, его должны были крестить при рождении, так как Абиссиния приняла христианство на шесть веков раньше России, но вполне вероятно, что в плену турки сделали его мусульманином (“побасурманили” на тогдашнем русском), что бы под этим ни подразумевалось. Вопрос этот, однако, совершенно праздный, поскольку, во-первых, на взгляд русских любой африканец был язычником и, во-вторых, обряд, который свершился над малолетним арапом в Пятницкой церкви […] производился в буйной и фарсовой атмосфере царского двора…» («Легенды и мифы о Пушкине». С. 31).
Вопросов было бы еще больше, если бы Набоков знал, что младшего Аврама не только крестили в детстве (если он был абиссинцем), но во время переезда в Россию над ним еще раз совершали это таинство стараниями, как мы уже писали, племянника Господаря Валахии в одной из православных церквей Дунайских княжеств.
В таких обстоятельствах объяснение виленских крестин может быть только одно. Н.К. Телетова так прокомментировала приведенные нами слова В.В. Набокова: «Абрама можно было крестить во второй раз, только если меняли его имя, что и сделал Царь Петр…» (Там же. С. 49).
Памятник А.С. Пушкину в Вильне, установленный в 1900 г. на Кафедральной площади. В 1915 г., когда над городом нависла угроза захвата его немцами, его эвакуировали. Дальнейшая судьба \того памятника неизвестна.
«…Был он, - говорится в “немецкой биографии ” А.П. Ганнибала, - в Польше окрещен в греческую веру [….] По имени своего высокого восприемника был он назван Петром, но так как прежде, на родине, его именовали Ибрагимом, что по-арабски значит Авраам, и в виду того, что он так долго оставался некрещеным, то по общей привычке звать его Авраамом сохранилось за ним до самой смерти не новое, а старое имя; он даже получил затем разрешение именоваться и подписываться этим именем, и только в церковных книгах его называли Петром. По отчеству, употребляемому согласно греческому обычаю, назван он Петрович в честь своего Августейшего восприемника».
«Официальным именем крестника Петра I, - считал Владимiр Набоков, - стало Петр Петрович Петров (христианское имя, отчество и фамилия), но в Турции он привык к имени Ибрагим и получил разрешение называться по-русски соответственным именем Абрам или Авраам» (Там же. С. 36).
«Набоков ошибается, - прокомментировала эти слова Н.К. Телетова. - Фамилию себе придумал сам Абрам и впервые употребил ее, по-видимому, в 1727 г. в Сибири, рассчитывая, что громкость ее поможет ему в его положении ссыльного. При этом фамилия Петров превратилась в отчество. В утраченной ныне Иркутской летописи за 1727 г., как отмечал сибирский исследователь Сельский, значится: “В декабре месяце прибыл из Тобольска лейб-гвардии бонбардирной роты поручик Абрам Петров, Араб Ганнибал, для строения Селенгинской крепости” (“Москвитянин”. 1853. Т. 6. С. 34). В Эстляндии Абрам уже постоянно употребляет эту фамилию с 1733 г.» (Там же. С. 49).
Пятницкая церковь возобновлена в 1865 г:
https://humus.livejournal.com/5829102.html
Еще одна загвоздка - конфессиональная принадлежность Пятницкой церкви в 1705 году.
Местные историки-краеведы пишут, что с 1611 г. вплоть до 1839 г. Пятницкая церковь была униатской. Крещение же, мол, могло происходить лишь в православном храме (Л. Скилявинюс «Источник тайн» // «Вечерние Новости». Вильнюс. 1985. 26 февраля).
Подобные авторы переносят современное положение вещей на времена более отдаленные, когда оно было все-таки иным. В качестве примера можно вспомнить, как во время нахождения Российской Императорской армии в Австрии, помогавшей усмирять венгерскую революцию 1848 г., галичане и карпаторосы приглашали русских солдат и офицеров в свои униатские храмы, против чего не только не возражали их настоятели, но и служили вместе с русскими православными военными священниками: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/455642.html
При этом и об отслуженном 13 июля 1705 г. в Пятницком храме благодарственном молебне в честь победы над шведами также забывать не стоит, как и о передаче в церковь Царем Петром Алексеевичем трофейного вражеского знамени, о котором мы располагаем позднейшими известиями.
Подвергается критике и еще одно сообщение «немецкой биографии» А.П. Ганнибала: о том, что «Сам Император вместе с Польской Королевой, супругой Августа II, почтили этот обряд [таинство Крещения. - С.Ф.] Своим Высочайшим присутствием в качестве восприемников».
Королева Польши Кристиана Эбергардина (1671-1727), единственная дочь маркграфа Кристиана Эрнста Бранденбург-Байройтского, была супругой Короля Польского Августа II, союзника Царя Петра в Северной войне против Швеции.
Польская Королева Кристиана Эбергардина.
Брак ее с Августом II был заключен по политическим мотивам. После того, как ее супруг, чтобы получить корону Польши, перешел в католицизм, Кристиана, оставшаяся верным своему протестантскому вероисповеданию, стала весьма редко появляться при Дрезденском дворе, подолгу бывая в своем родном Байройте, покровительствуя в этом будущем городе Рихарда Вагнера развитию оперы. В байройтской городской церкви ее и похоронили. Ни супруг, ни сын не почтили ее похороны. Но вот Иоганн Себастиан Бах сочинил кантату «Laß, Fürstin, laß noch einen Strahl» на текст «Траурной оды» писателя Иоганна Кристофа Готшеда и сам дирижировал ею в университетской церкви Лейпцига 17 октября 1727 г.:
https://www.youtube.com/watch?v=HOEbPrjuKXA
Разумеется, все передвижения таких знатных особ, как Король и Королева Польши, тщательно фиксировались. «Христина Эбергардина, супруга Августа II Сильного, равно как и сам Август, - пишет Наталья Константиновна Телетова, - в июле 1705 г. в Вильну не приезжали; крестной матерью могла быть лишь неизвестная нам местная дама. Версия о королеве-крестной возникает у Роткирха [автора “немецкой биографии”. - С.Ф.], сам Ганнибал об этом никогда не писал» («Легенды и мифы о Пушкине». С. 49).
Всё так, но нельзя упускать, что присутствие крестной матери (при наличии во время таинства крестного отца) было вовсе не обязательным. Но записана в качестве таковой она, разумеется, вполне могла быть после получения ее согласия. При этом участие Царя снимало также проблему конфессиональной принадлежности крестной.
Пятницкая церковь на дореволюционной открытке.
Это последнее обстоятельство еще раз возвращает нас к символическому смыслу самого этого таинства: крещаемый в виленском храме был теперь не просто арапом в Царской свите (что было делом обычным при Дворах Монархов Европы), а духовным сыном Русского Государя, что подчеркивал и его правнук в своих известных стихах: «Царю наперсник, а не раб».
С тех пор они действительно были неразлучны. Но, конечно, никто из них и предположить не мог, что всё это увенчается рождением величайшего поэта России.
В начале 1980-х автору этих строк довелось побывать в Вильнюсе, постоять около той церкви. Надпись на одной из трех закрепленных на ее фасаде мемориальных досок сообщала: «В сей церкви / Император Петр Великий / в 1705 г. слушал / благодарственное / молебствие / за одержанную победу / над войсками Карла XII, / подарил ей знамя / отнятое в той победе / у Шведов / и крестил в ней / Африканца Ганнибала / деда знаменитого / поэта нашего / А.С. Пушкина».
Текст этот был выбит приказом Гродненского, Минского и Виленского генерал-губернатора графа Михаила Николаевича Муравьева (1796-1866), поднявшего в 1865-м буквально из руин Пятницкую церковь (от нее оставались лишь незначительные части стен), впрочем, как и многие другие православные храмы Литвы и Белоруссии.
Что же касается надписи на доске, то, по мнению Н.К. Телетовой, источником сведений для нее, «без сомнения, являлся утраченный ныне документ, принадлежавший Виленскому архиву, вывезенному на восток, за пределы Литвы, в 1940 г.» («Легенды и мифы о Пушкине». С. 49).
Памятник Ганнибалу и Пушкину у Пятницкой церкви в Вильнюсе, открытый 5 мая 2011 г.
Остается рассказать о старшем брате Ганнибала: «…У Абрама Петровича был брат, Алексей Петрович… Алексея Петровича, так же, как и Абрама, крестил Петр… Он был взят на службу гобоистом в тот же Преображенский полк, куда взяли пушкинского арапа барабанщиком» (И.Л. Фейнберг «Абрам Петрович Ганнибал - прадед Пушкина. Разыскания и материалы». М. 1983. С. 2).
Не исключено, что братьев крестили вместе. К сожалению, судьба старшего брата прослеживается по документам лишь до 1716 года, что и понятно: в отличие от младшего он при Царе не состоял, а потому и в Петровских бумагах не упоминается…
Продолжение следует.