РОССIЙСКАЯ ИМПЕРIЯ и||und DEUTCHES REICH (48)

[sergey_v_fomin]

Витте, Распутин и европейский мир (начало)

Л.А. Молчанов, одним из первых после приезда в Петербург после ранения Г.Е. Распутина посетивший его (21-23 и 29 августа) показывал в 1917 г. следователям ЧСК: «Я не видел его до конца августа 1914 г., когда он, оправившись от покушения, вернулся в Петроград… Он ходил сгорбленный в халате, потому что ему еще бинтовали рану и не позволяли одевать обычный костюм. Настроение у него было заметно подавленное… Он рассказывал мне о покушении, о том, как какая-то “стерва” ранила его, как он бежал, зажав рубашкой рану, как при стеариновых свечах в селе Покровском ему делали операцию, и как доктор удивлялся тому, что он не умер» (Э. Радзинский «Распутин: жизнь и смерть». С. 297).
Прослышав о возвращении Г.Е. Распутина в столицу, к нему вновь потянулись с просьбами.
И Григорий Ефимович продолжал благотворить.
Одно из таких свидетельств - опубликованная недавно записка Г.Е. Распутина министру путей сообщения С.В. Рухлову, хранящаяся в фондах Красноярского краевого краеведческого музея. Он хлопотал за земляка, уроженца Енисейской губернии Л.В. Смирнова [1]. Ходатайство поддержали митрополит Московский Макарий и А.А. Вырубова.
[1.] Леонид Васильевич в 1900 г. окончил юридический факультет Московского университета, поступил на службу в Департамент полиции; в 1903-1904 гг. состоял крестьянским начальником в Иркутской и Енисейской губерниях; до 1909 г. - горный исправник и податной инспектор в последней губернии.
«Радось мая, вот я жив, вас безпокоить, дорогой, вы обещали помочь нам и с митрополитом Макарьем и нашему доброму идиляльному человеку, за ваш долг Божей Илиониту Васильевичу Смирнову, дорогой, зделай, пусь Макарей тысечам любви поклонов за тебя, пусь он должник добрых дел твоих. Григорий Роспутин» (Т. Комарова «Радось мая, вот я жив…» // «Красноярский Рабочий». 2005. 19 февраля).
Такова эта одна и немногих дошедших до наших дней подлинных записок старца.
«В сентябре 1914 г., - свидетельствовала Матрена Распутина, - отец, вполне оправившись после ранения, вернулся в Петербург. Сразу после приезда он был принят Их Величествами. Его взгляды на войну не изменились, но ему пришлось считаться с совершимся фактом и сосредоточить свои усилия на том, чтобы одержать победу. Поражение, как он считал, равнялось гибели Династии и, вследствие того, всей России. Он видел в Царе Помазанника Божия, Самодержца и арбитра Православной Церкви. Без Царя родины для него не существовало. Если были нужны реформы, их следовало и можно было проводить исключительно в духе Самодержавия и Православия; иначе это было анархией.
На вопрос Императора относительно войны отец отвечал: “Кровь и слезы невинных текут рекой. Россия годами будет в руинах. Но на пределе наших сил Бог услышит Твои молитвы, и совершится чудо. Лишь чудо может спасти Россию”.
Во время этого визита в Царское отец был поражен настроением, царившим там. Царская Семья тяжело переносила события. Все, не исключая и веселой Анастасии Николаевны, казались серьезными и сосредоточенными» (M. Solovieff-Raspoutine «Mon père Grigory Raspoutine. Memoires et notes». Paris. 1925. Р. 72).
«После обеда видели Григория, в первый раз после его ранения», - такую запись 22 августа сделал в Своем дневнике Государь. То было их первое свидания после всего, что за это время произошло.



Григорий Ефимович Распутин.

«В начале сентября, почти одновременно с Распутиным, - отмечал в своем исследовании А.А. Амальрик, - граф Витте - через Францию, Италию и Турцию - вернулся в Россию, сопровождаемый негласным надзором русской политической полиции. “Я бы уцепился за штаны Кайзера, но войны не допустил!” - сказал он своему бывшему секретарю Колышко, сожалея, что не был назначен послом в Берлин» (А. Амальрик «Распутин». М. 1992. С. 175).
«В Петроград, - записал в дневнике под 30 августа/12 сентября 1914 г. французский посол в России М. Палеолог, - только что вернулась еще одна персона, чье возвращение в равной степени дает мало повода для того, чтобы я поздравил самого себя с этим событием, поскольку этот человек, вернувшись, только тем и занимался, что отводил душу мрачными пророчествам. Я имею в виду графа Витте, находившегося в Биаррице, когда вспыхнула война. Он позавчера навестил меня» (М. Палеолог «Дневник посла». С. 101).
От должности Председателя Совета Министров и Комитета Министров С.Ю. Витте, напомним, был отставлен 22 апреля 1906 года.
Современные историки, даже весьма симпатизирующие Витте, вынуждены все-таки признать: «…Он был прагматиком и обладал удивительной способностью радикальным образом изменять свои взгляды в зависимости от обстоятельств. Его прагматизм, граничивший с политиканством, часто шокировал современников» (Б.В. Ананьич, Р.Ш. Ганелин «Сергей Юльевич Витте и его время». СПб. 1999. С. 7-8)
Даже, известный своим либерализмом и фрондерством по отношению к власти бывший директор Департамента полиции А.А. Лопухин [2], ознакомившись с мемуарами графа С.Ю. Витте, отмечал: «Старательно и, так сказать, всесторонне облив грязью Николая II, Витте на протяжении всех своих мемуаров не перестает уверять в своей личной к Нему искренней любви и преданности» (А.А. Лопухин «Отрывки из воспоминаний». М. 1923. С. 10).
[2.] Его брат Виктор (1865-после 1920), с 1910 г. последовательно занимавший посты губернатора в Перми, Новгороде, Туле и Вологде, был женат на дочери известного дельца, одного из наиболее влиятельных представителей еврейского общества в России Израиля Гессена - Соси-Цицилии (в крещении Нины Исидоровны) (В.Ю. Гессен «Род Гессенов в России (XIX-XX вв.)» // «Из глубины времен». Вып. 7. СПб. 1996. С.114-115).
Утверждают: «…Читатель, заинтересованный в том, чтобы получить представление о взглядах С.Ю. Витте не только как государственного деятеля, но и как человека, неизбежно обращается к его “Воспоминаниям”…» (Там же. С. 8). Можно согласиться с этим как с констатацией факта (так, в действительности и происходит), но по сути всё это так далеко от истины. Как справедливо писал в конце 1920-х один из знакомых Сергея Юльевича, «он умер неразгаданным. Его мемуары, написанные за много лет до смерти, не дают ответа на вопрос, что было в них правдой. Пройдут годы, документы истории окажутся в руках новых людей. Может быть, тогда найдется ключ к человеческой загадке Витте» (Там же. С. 419). Похоже, это время сейчас только-только наступает…
Что касается самой личности Сергея Юльевича, то, на наш взгляд, не об эволюции или изменении взглядов его следует говорить, а о представлявшихся ему наиболее удобными для подачи себя перед людьми, от которых он в данный момент зависел или с кем вел переговоры в своих, часто неведомых собеседникам, целях. Основной целью Витте была власть, главным двигателем его была всепоглощающая страсть к достижению всё большего и большего влияния. Какими путями - это ему было совершенно безразлично.



Валентин Серов. Портрет графа С.Ю. Витте. 1904 г.

Все, кому так или иначе была известна деятельность С.Ю. Витте в годы первой русской революции и его роль в реформе Государственного Совета [связи с учреждением Государственной думы Манифестом 20 февраля 1906 г. Государственный Совет был преобразован в законодательный орган с равным Думе объемом прав], считали, что он «неизбежно становился лидером либеральной партии в этом учреждении [Госсовете], объединявшим вокруг себя врагов бюрократического кабинета Горемыкина. Это было бы вполне естественно, и все были весьма удивлены, когда он отказался от этой роли и присоединился к реакционной группе в Государственном Совете, во главе которой стоял его прежний коллега и противник Дурново. Он принадлежал к ней, несмотря на все события, которые сопровождали открытие Думы, и в последние дни жизни его деятельность была настолько непонятна, что возникали сомнения в его умственных способностях» (А.П. Извольский «Воспоминания». С. 102).
Сильно недоумевал в свое время и генерал А.Н. Куропаткин: «…Совершенно непонятна для меня борьба Витте против земства и отстаивание чиновничества. […] …Между тем по натуре своей и по прошлому он должен быть врагом бюрократизма» («Дневник А.Н. Куропаткина» // «Красный Архив». Т. 2. М.-Пг. 1922. С. 27).
Витте и Распутин - об их взаимоотношениях известно не так уж много. (По этому поводу существуют даже противоположные мнения.)
Как известно, все немногочисленные упоминания о Г.Е. Распутине в мемуарах графа С.Ю. Витте носят резко отрицательный характер.
Первые свидетельства о смене Сергеем Юльевичем курса относятся к 1909 году. Не все источники, сообщающие об этом, надежны, но совокупность свидетельств подтверждает достоверность содержащихся в них сведений.
Витте в следующих выражениях описывал состоявшуюся в 1909 г. встречу: «Распутин предложил в беседе со мною очень оригинальные и интересные взгляды; так, например, он сказал, что толпа вечно жаждет чуда. А между тем, она совершенно не замечает величайшего из чудес, ежечасно совершающегося на наших глазах, - рождения человека. Все, что Распутин говорит, он сам передумал и перечувствовал. Я сказал ему тогда: “Послушай, Распутин, зачем ты собственно ко мне пришел? Если об этом узнают, что скажут, что я через тебя ищу сближения с влиятельными салонами; о тебе скажут, что ты поддерживаешь сношение с вредным человеком”. - “Ты прав, братец”, - сказал Распутин» («День». СПб. 1914. 5 июля). Утверждение, что Г.Е. Распутин искал встречи с Сергеем Юльевичем, как нам представляется, выдумка последнего, чтобы хоть как-то оправдаться от проникших в печать слухах о попытках графа возвратиться во власть с помощью Григория Ефимовича.
«В сущности, что такое Витте? - рассуждал в своем обычном стиле В.В. Розанов. - В глубокой сущности вещей? Великий штундист.
В сущности, Русь разделяется и заключает внутренно в себе борьбу между:
- Витте.
- И старцем Гришею, полным художества, интереса и мудрости, но безграмотным.
Витте совсем тупой человек, но гениально и бурно делает. Не может не делать. Нельзя остановить. Спит и видит во сне дела.
Гриша гениален и живописен. Но […] ничего “совершить” не хочет и не может, полон “памятью о Божественном”, понимает - зорьки, понимает - пляс, понимает красоту мiра - сам красив.
Но гений Витте не достает ему и до колена. “Гриша - вся Русь”. Да: но Витте
1) устроил казенные кабаки;
2) ввел золотые деньги;
3) завел торговые школы.
Этого совершенно не может сделать Гриша!!!!! Гриша вообще ничего не может делать, кроме как любить, молиться […]
Вся Русь.
…да, но пока растет капуста и картофель» (В.В. Розанов «Мимолетное». М. 1994. С. 66).
«Распутин… добрый человек, - отзывался Сергей Юльевич, - всегда желающий творить добро» (О.А. Платонов «Терновый венец России. Пролог цареубийства». М. 2001. С. 89).



Каменноостровский проспект в Петербурге. Справа подъезд дома № 5, в котором в 1903-1915 гг. жил С.Ю. Витте.

«Большой опасностью является то обстоятельство, - занесла в свой дневник 20 марта 1910 г. пресловутая генеральша Богданович, - что этот “блажка” спелся с Витте и жена Витте воспылала к нему любовью и доверием. Искренне это или нет - вопрос, скорее неискренне. Является это вследствие того, что Витте хочется снова получить власть, думает ее получить через “блажку”» (А.В. Богданович «Три Самодержца. Дневники генеральши Богданович». М. 2008. С. 383).
Еще в начале 1912 г. в некоторых кругах Распутина почитали «орудием “темных сил”», и «чувствовали» за всем этим «руку С.Ю. Витте (В.М. Вонлярлярский «Мои воспоминания, 1852-1939 гг.» Берлин. 1939. С. 204)
Тогда же гучковский «Голос Москвы» писал о связях Г.Е. Распутина с князем В.П. Мещерским и графом С.Ю. Витте, а находившийся в ссылке во Флорищевой пустыни иеромонах Илиодор заявлял, что Г.Е. Распутин «в сущности […] агент Витте, а Витте - русский Юаншикай» («Распутинский комитет» // «Голос Москвы». 1912. № 24. 29 января. С. 4; Б.Р. «Илиодор в ссылке. От нашего специального корреспондента» // «Голос Москвы». 1912. № 29. 5 февраля. С. 3).
«Жажда власти по-прежнему мучит Сергея Юльевича…»; «У него всё на уме возврат к власти», - читаем характерные записи в дневнике генерала А.Н. Куропаткина («Дневник А.Н. Куропаткина». С. 99, 105).
Часто общавшийся с графом русский посол в Париже А.П. Извольский вполне определенно писал о том, что Сергей Юльевич «счел для себя возможным прибегать к помощи Распутина в надежде восстановить расположение Царя и быть призванным к власти» (А.П. Извольский «Воспоминания». С. 102-103).
Несомненно, благожелательное, отношение Григория Ефимовича к графу отмечал в своих показаниях ЧСК С.П. Белецкий. Бывший директор Департамента полиции утверждал, что Г.Е. Распутин «был близок к семье гр. Витте, которого он до конца своей жизни вспоминал с особой теплотой и о котором он при жизни графа, как мне сам говорил, неоднократно говорил в высоких сферах и мечтал об обратном его возвращении к власти» («Падение Царского режима». Т. III. М.-Л. 1925. С. 388; Т. IV. М.-Л. 1925. С. 147)
Взаимоотношениям графа С.Ю. Витте и Г.Е. Распутина посвящена целая глава в небезызвестной книге А. Симановича, носящая название «Витте ищет протекции Распутина» (А. Симанович «Распутин и евреи». С. 70-75). Как это вообще очень характерно для автора, она содержит множество недостоверных свидетельств, цель которых - продемонстрировать особую роль самого Симановича.
«В обществе циркулировали слухи о том, что для своего возвращения из политического небытия экс-премьер прибегал к протекции Григория Распутина, - пишет доктор исторических наук А.Н. Боханов. - В этом сюжете до сих пор больше сомнительных утверждений (кочующих из книги в книгу), чем документальных свидетельств. Доподлинно известно мало. Сам отставной сановник общений с одиозным старцем не имел (один раз они лишь виделись в церкви), но жена Матильда Ивановна, с ним встречалась и, как установила Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства в 1917 году, по крайней мере дважды, была в распутинской квартире на Гороховой улице (ГАРФ. Ф. 1467. Оп. 1. Д. 13. Л. 38 об.). О чем на этих встречах графиня говорила с отцом Григорием, неизвестно» (А.Н. Боханов «Русский Бисмарк» // «Родина». М. 1996. № 2. С. 82).
В 1913 г. в борьбе за возвращение С.Ю. Витте во власть активно использовалась фигура В.Н. Коковцова.
В одном из своих донесений заведующий Министерским павильоном Государственной думы Л.К. Куманин отмечал (29.5.1913): «…Политические салоны Петербурга, в которых рассказывают много басен, но которые в основе своей весьма чутки и правильно реагируют даже на мимолетные политические перегруппировки, за последнее время очень недвусмысленно говорят о начинающемся сближении между гр. Витте и кн. Мещерским, а, следовательно, и гофмейстером [Н.А.] Маклаковым. Обе стороны нуждаются друг в друге. Кн. Мещерскому и гофмейстеру Маклакову нужен гр. Витте, личные связи которого на мiровом денежном рынке могут ослабить вредные для русских ценностей последствия государственного переворота. Графу Витте нужны кн. Мещерский и гофмейстер Маклаков, ибо без их помощи, несмотря на поддержку Григория Распутина, который по указке гр. Витте популяризирует идеологию кн. Мещерского, - ему не добиться возврата к власти» («Донесения Л.К. Куманина из Министерского павильона Государственной думы, декабрь 1911 - февраль 1917 года» // «Вопросы Истории». М. 1999. № 7. С. 8).
«…Осенью 1913 г., - отмечают исследователи, - Витте, наряду с Распутиным, Мещерским и др., принимает самое активное участие в кампании против Коковцова, выступив с резкой критикой его экономической политики в Государственном Совете и на страницах печати» (Б.В. Ананьич, Р.Ш. Ганелин «Опыт критики мемуаров С.Ю. Витте (в связи с его публицистической деятельностью в 1907-1915 гг.)» // «Вопросы историографии и источниковедения истории СССР». М.-Л. 1963. С. 372).
«…В петербургском обществе и банковских кругах, - пишут историки, - в декабре 1913 г. ходили слухи о предстоявшем возвращении С.Ю. Витте к власти…» (Б.В. Ананьич «Банкирские дома в России 1860-1914 гг. Очерки истории частного предпринимательства». 2-е изд. М. 2006. С. 202). Графиня М.Э. Клейнмихель, поддерживавшая с графом связи, заявила на завтраке у промышленника М.И. Терещенко: «Таких, как Витте, у нас России немного, и несомненно вынуждены будут его позвать… его скоро позовут» (Там же).




Хлопотал ли Г.Е. Распутин за графа С.Ю. Витте перед Императором, достоверно неизвестно.
Более или менее ясным при этом можно считать отношение Государя к экс-премьеру (но при этом следует подчеркнуть, что кое-какие нюансы до сих пор остаются всё же не до конца выясненными).
Император Николай II, по свидетельству симпатизировавшего Сергею Юльевичу А.П. Извольского, «не вполне доверял ему даже тогда, когда Витте занимал весьма ответственный пост в Империи» (А.П. Извольский «Воспоминания». С. 7).
С.Ю. Витте, в оценке Д.В. Философова, «это единственный талантливый человек в правительстве, но он навлек на Россию множество бед. С лихорадочной поспешностью он запутывает государственный механизм, ставит все самые спешные вопросы и не дает на них ответа. […] Витте […] разрушил Самодержавие не снаружи, как это делают революционеры, а изнутри. […] Человек грубый, лишенный всякого философского ума, он все же инстинктивно почувствовал, что без Церкви не обойтись, что без реформы Православия не упразднить Самодержавия» (Д. Мережковский, З. Гиппиус, Д. Философов Д. «Царь и революция». М. 1999. С. 95-96). Это он, заметим, и попытался сделать.
Взвешенная оценка деятельности графа С.Ю. Витте и мотивация отношения к нему Государя содержится в мемуарах П.Л. Барка: «Я всегда был большим поклонником гр. Витте, которого считал наиболее выдающимся государственным деятелем после Столыпина, но опасался его необузданного характера, который ему очень вредил. Несмотря на блестящий ум и несомненные качества, он не сумел удержать за собой доверие Государя. Контраст между натурами Государя и Витте был слишком большим для близкого сотрудничества, что было тоже и между Императором и Столыпиным. Всё же Государь оставил Витте в течение 9-ти лет на посту министра финансов и затем призывал его для разрешения многих сложных государственных вопросов. Но в последнее время Государь не искал поддержки у Витте и не имел намерения советоваться с ним в дальнейшем» (П.Л. Барк «Воспоминания» // «Возрождение». № 159. Нью-Йорк. 1965. С. 82).
Это роковое (но при этом вполне обоснованное) недоверие помешало Государю в 1914 г. услышать (также вполне обоснованные) опасения графа в связи со втягиванием России в войну.
Есть, правда, и еще одна имеющая право на существование версия, отмахнуться от которой просто так, без надлежащей ее проверки, было бы, по меньшей мере, неразумно.
В воспоминаниях А. Симановича, в целом, повторяем, весьма ненадежных, имеется довольно любопытное свидетельство о состоявшемся якобы разговоре Григория Ефимовича с Государем по поводу графа С.Ю. Витте. Император-де отказал, мотивируя это следующим образом: «…Призывая графа Витте, Я подвергаю Себя большой опасности. Мои родственники поступят со Мной таким же образом, как в свое время было поступлено с Сербским королем Александром. Меня с Женою убьют. Если Я назначу Витте Председателем Совета Министров, то это будет означать, что Я хочу заключить с Германий мир» (А. Симанович «Распутин и евреи». С. 73).
Что касается политических взглядов графа, то как русская, так и зарубежная общественность, были хорошо осведомлены о ней задолго до начала войны.
В феврале 1912 г. в петербургской газете «Речь» были напечатаны три статьи графа С.Ю. Витте (под псевдонимами), посвященные внешней политике России. В них оценивались англо-русское и русско-японское соглашения 1907 г., а также действия отечественной дипломатии во время Боснийского кризиса 1908-1909 гг. Англо-русскую конвенцию 31 августа 1907 г. по вопросам урегулирования отношений в Персии, Афганистане и Тибете автор статьи оценивал как серьезное поражение русской дипломатии на Среднем Востоке (С. Литовцев С. «Взгляд на англо-русское соглашение» // «Речь». СПб. 1912. 14 февраля).
«Эта конвенция, - отмечал Сергей Юльевич в мемуарах, - знаменовала крутой поворот наш от политики сближения или, иначе сказать, флирта с Германией к сближению и флирту с Англией, а так как такие дамы, как Англия и Германия, являются особами довольно ревнивыми и снабжены умственными способностями, не менее развитыми, нежели у нас, то и мы попали в двойственное положение и покуда отделываемся от этого двойственного положения тем, что Германию уверяем, что мы, конечно, более всего любим Германию, а с Англией флиртуем более для виду, и Англии, когда нужно, говорим обратное» (С.Ю. Витте «Воспоминания». Т. 3. М. 1960. С. 461).
Вот как описывал настроения графа С.Ю. Витте, приходившего в 1913 г. в Политехнический институт, профессор Н.Н. Саввин (впоследствии товарищ министра торговли и промышленности Временного правительства): «Общее впечатление было, что он боится войны, но не победы немцев и нашего поражения, - а последствий войны и неизбежной кровавой расправы за нее дикой черни…» (В.В. Чепарухин «Мемориальные книжные собрания начала ХХ века и их создатели». СПб. 2007. С. 56).

Продолжение следует.