ВОЗВРАЩЕНИЕ В БЕССАРАБИЮ (2)
При дороге на Днестре (окончание)
Встреча моя с Пушкиным, как я уже писал, произошла в Криулянах. Именно там я впервые ощутил его присутствие.
Случилось это так. Однажды на глаза попалась мне газетная статья бессарабского пушкиниста Георгия Феодосьевича Богача, с которым впоследствии я тесно сошелся (именно он писал рецензию и рекомендовал к печати эту мою невышедшую книгу о Пушкине, к публикации которой я сейчас приступаю).
В ней он упомянул «Почтовый дорожник» 1824 г., позволивший ему проложить маршрут пушкинской поездки в ноябре 1820 г. из Кишинева в Киев и Каменку. По словам Г.Ф. Богача, поэт непременно должен был проезжать через Бошканы, Криуляны и Дубоссары: в этих пунктах, расположенных на почтовом тракте, меняли лошадей.
«Победитель». Криуляны (Молдавия). 1980. 19 января.
Известие это тогда меня почему-то сильно поразило, оказав влияние не только на ход мыслей, но и на направление моих занятий в течение довольно продолжительного времени.
«…По досадному недосмотру, - писал позднее, продолжая ту же тему, Георгий Феодосьевич, - все писавшие до сих пор о передвижениях поэта по нашему краю вовсе не упоминают тракт Дубоссары-Криуляны-Бошкана, по которому и из Киева, и из Екатеринослава, и из Тульчина обычно проезжали, направляясь, как и Пушкин, в Кишинев» (Г.Ф. Богач «Путешествие по “Пушкинскому кольцу”» // «Кодры». Кишинев. 1985. № 6. С. 129).
Пользуясь случаем, приведу подборку собранных мною впоследствии выписок из путевых записок и мемуаров тех, кто в разное время, до и после Пушкина, проезжал этой дорогой.
Второе издание того самого «Почтового дорожника».
Одно из самых ранних упоминаний об этих населенных пунктах, располагавшихся на этом тракте, встречается в записях 1799 г. автора известного описания Новороссии, сенатора Павла Ивановича Сумарокова (1767-1846), племянника известного русского писателя, относящихся таким образом ко времени еще до присоединения Бессарабии к России.
В его дневнике под 3 и 4 августа читаем: «Следуя к городу Дубоссару, оставляют в виду на той стороне Днестра слободу, старые Дубоссары; а не доезжая оного версты за 4 учреждены на нашем берегу таможня и карантин, против коих имеет свое положение в Молдавии селение Криуляны, где ходит по реке паром, и где был обыкновенный переход наших войск в то Княжество.
Бессарабия. Паром через Днестр:
https://humus.livejournal.com/4256860.html
Город Дубоссары расстоянием в 15 верстах от Григориополя сидит на берегу Днестра. В нем до 300 дворов, и обыватели его молдаване, греки, булгары, жиды и несколько русских, никакого порядочного торга не имеет; однако же множество тут лавок с мелочными вещами, и разные их промыслы приводят весь город в движение.
Местоположение его есть весьма приятное; внизу крутой горы простирается под ним вдоль берега пространная площадь, покрытая садами; разделения между оными составляют тенистые к реке наподобие проспектов дороги, и величественные тополы [sic!] украшают их зеленеющимися пирамидами.
Сии сады, коих я по оставлении Крыма в пути моем более 700 верст нигде до сих мест не встречал, продолжаются отсюда вдоль Днестра во всех селениях» (П.И. Сумароков «Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799». М. 1800. С. 234-235).
Излучина Днестра вблизи Григориополя.
Проезжавший теми же местами, правда, уже в мае 1808 г., во время начавшейся русско-турецкой войны 1806-1812 гг., одним из результатов которой стало присоединение к Российской Империи Бессарабии, Д.Н. Бантыш-Каменский (везший Святое Мvро в Сербскую Православную Церковь) опубликовал в 1810 г. дневники этого своего путешествия.
«Третьего дни в полночь, - сообщал Дмитрий Николаевич, - приехал я в сей город [Дубоссары], любезный друг, и остановился на почтовом дворе. […] Каменных строений в Дубоссарах весьма мало. Дворов здесь считается до 300. Жители состоят из молдован, греков, булгар, жидов и некоторого числа русских. Картина сего города прекрасна по безчисленным фруктовым садам, в нем находящимся, и по Молдавским горам, по ту сторону Днестра возвышающимся. […] Переправившись через Днестр (Река сия весьма узка у Дубоссар, но глубока и очень быстра) на пароме, я ехал с русским ямщиком до местечка Кривульны, в семи верстах от Дубоссар находящегося. Там началась молдованская почта…» (Д.Б. Б[антыш-]Каменский «Путешествие в Молдавию, Валахию и Сербию». М. 1810. С. 63, 67, 69).
Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский (1788-1850) - сын известного историка и потомок ближайшего родственника союзника Императора Петра I Господаря Молдавии Дмитрия Кантемира. С 1814 г. состоял на службе в Коллегии иностранных дел в Петербурге. Хорошо знавший его А.С. Пушкин пользовался его трудами: четырехтомной «Историей Малой России от присоединения её к Российскому государству до отмены гетманства» (1822) - при работе над поэмой Полтава»; неизданными материалами «Исторического словаря» - для «Истории Пугачева». В свою очередь поэт сообщил историку некоторые «словесные предания» о своем предке А.П. Ганнибале. Бантыш-Каменский включил в свой восьмитомный «Словарь достопамятных людей Русской земли» (1836, 1847) биографию Пушкина, используя свидетельства отца поэта и свои личные воспоминания. Скончавшись в Петербурге, был погребен в московском Донском монастыре, где была могила его отца.
В 1818 г., т.е. незадолго до прибытия А.С. Пушкина в Бессарабию, этими же местами (по дороге из Балты в Одессу) проезжал польский писатель и историк Юлиан Урсын-Немцевич (1757-1841). Бывший мятежник, во время восстания 1794 г. состоявший адъютантом Костюшко, с 1813 г. он стал секретарем Сената Царства Польского, совершая поездки по территории бывшей Речи Посполитой, где искал и описывал памятники истории. Рассказ о поездке в Одессу в 1818 г. он включил в свою книгу «Исторические путешествия по землям польским между 1811 и 1828 годами», вышедшую посмертно на польском языке в Париже в 1858 г.
«Первый ночлег мой, - описывает он свои впечатления от поездки, - был в Дубоссарах. Вечером шел проливной дождь, и дорога сделалась скользкая, неприятная и тяжелая. Было десять часов, когда экипаж мой остановился пред постоялым двором какого-то немца. Измученный, обмокший, я заранее утешал себя мыслью о спокойном отдыхе, как хозяин объявил, что не мог принять меня по случаю большого съезда гостей, прибывших на завтрашний базар. […] На другой день город наполнился народом; пригнали множество быков для продажи. В ужасающей грязи топтались немецкие колонисты, цыгане, молдаване, евреи. Двадцать лет назад здесь было разве несколько татарских землянок, а теперь 350 домов, которые, впрочем, весьма жалки и покрыты тростником» (А.С. Афанасьев-Чужбинский «Поездки в Южную Россию». Ч. II. Очерки Днестра. СПб. 1863. С. 365).
Тот же путь проделал следовавший в Кишинев к месту новой службы офицер-топограф прапорщик Ф.Н. Лугинин, близко сошедшийся впоследствии с Пушкиным. «За Дубоссарами, - читаем запись в его дневнике от 14 мая 1822 г., - начинается Бессарабия, за Днестром. Тут есть таможня и карантин тем, которые едут из Бессарабии. Мы не были подвержены этому, ибо ехали еще только туда. От Дубоссаров за 7 верст станция Кривоил [Криуляны]. Молдавские запрягли нам 4-ре лошади гусем. Кучер сел не на козлах, но на задних лошадях верхом. От Кривоил станция Босканы [Бошканы] в 17 в. и наконец Кишинев в 20 верст» (В.Ф. Кушниренко «В стране сей отдаленной…». Т. II. Кишинев. 1999. С. 120).
К тому же времени относятся и воспоминания пушкинского знакомца, офицера и писателя А.Ф. Вельтмана (1800-1870), немало поездившего по Бессарабии:
«Природа Днестра со стороны Бессарабии очаровательна. Вдоль всего берега тянется цепь садов виноградных и фруктовых; селения богаты, но вообще не похожи на наши, которые, образуя улицу, суть зародыши городов. Молдавские саты (сату - деревня, село; татары называют сату торг; тиргу по-молдавски город, торговое место) похожи более на разбросанные шатры табора; касы (сходно с италианским саза, или с готфским hus, дом) стоят дверями во все стороны; это - мазанки, построенные из плетня, обмазанного глиной, и выбеленные; совершенно похожи на малороссийские хаты, но гораздо опрятнее; снаружи и внутри выбелены, часто раскрашены узорами - вохрой и умброй. Арабески, выведенные на стенах рукой самой хозяйки и ее дочери, очень похожи на синайские письмена.
Крытая соломой бессарабская изба:
https://humus.livejournal.com/4009918.html
Смазывание глиной полов, беление и крашение стен возобновляется перед каждым праздником. В каждой половине кассы, разделенной надвое сенями, близ дверей соба, печка. Устье очень низко, не более, как на четверть от полу. За трубой на печи обыкновенно бывает обитель старух - слепых, неподвижных, ничего уже не чающих, и хортов, гончих собак, которых молдаване нежат как детей. И они сто́ят того: молдаван, отправляясь в степь, берет с собою хорта и зайцы - не попадайся на встречу! […]
…Река Днестр сохраняет везде и крутизны, и частые села, и сады, богатые виноградом, волошскими орехами (грецкими), яблоками, сливами, вишнями, черешнями, грушами, абрикосами, не уступая даже степным местам в богатстве баштанов (полей, засеянных арбузами, дынями, тыквами, турецкими огурцами и баклажанами). На Днестре аромат акаций, песни ночных соловьев, в полтора аршина стерляди, с лишком в сажень осетры, посреди плавней непереводимая дичь - дикие гуси, утки, все роды шнепов и куликов. Здесь народ деятельнее, женщины прекраснее. Но, говоря о красоте женщин простого народа, - гористые здоровые места Орхеевского цынута должны славиться ими: там цвет здоровья и роскошь форм» («Бессарабские воспоминания А.Ф. Вельтмана и его знакомство с Пушкиным» // «Русский Вестник». 1893. № 12. С. 25, 27-28).
В своей повести «Кирджали» А.С. Пушкин так описывал езду на местной почте: «Может быть, вы не знаете, что такое каруца. Это низенькая, плетеная тележка, в которую еще недавно впрягались обыкновенно шесть или восемь клячонок. Молдаван в усах и в бараньей шапке, сидя верхом на одной из них, поминутно кричал и хлопал бичом, и клячонки его бежали рысью довольно крупной. Если одна из них начинала приставать, то он отпрягал ее с ужасными проклятиями и бросал на дороге, не заботясь об ее участи. На обратном пути он уверен был найти ее на том же месте, спокойно пасущуюся на зеленой степи. Нередко случалось, что путешественник, выехавший из одной станции на осьми лошадях, приезжал на другую на паре. Так было лет пятнадцать тому назад. Ныне в обрусевшей Бессарабии переняли русскую упряжь и русскую телегу».
Сопровождавший Новороссийского губернатора графа М.С. Воронцова в его поездке по Бессарабии летом 1823 г. начальник 1-го отделения его канцелярии Н.М. Лонгинов (одесский знакомый поэта) приводит в путевых заметках дополнительные подробности: «Почты тут походят на чухонские; упряжь из снурочков, хомутов и вожжей нет, а лошадей молдаване запрягают в коляску по 13 штук и гонят их, сидя верхом, присмешными понукиваниями, как стадо собак; глядя издали, подумаешь, что бежит с поля табун дрянных лошаденок. Канавы кое-где рыты, но дороги не сравнены и не представляют следов устройства» (Н.М. Лонгинов «Путевые письма, Июнь-сентябрь 1823» // «Русский Архив». 1905. № 12. С. 569).
Эта характерная для здешних мест езда ямщиков вместо привычного облучка на переднем коне наряду с упряжью почтовой повозки (каруцы) поражала многих путешественников, как русских, так и иностранных. В опубликованной в 1830 г. в «Московском Телеграфе» повести «Цыганка» друг А.С. Пушкина В.И. Даль так вспоминал о своей поездке от русской границы до Ясс:
«Суруджу мой, ямщик, верхом на левой коренной с ужасным протяжным воем “ауй-гагой!” щелкал длинным, тяжелым бичом на коротком кнутовище выносных, так что с них порою шерсть летела. Повозки здешние - арбы и каруцы. Первые поражают неуклюжею огромностью своей и тяжелыми, дубовыми колесами на тонких боковых осях, которые никогда не смазываются, и потому ревут несносно, вторые - каруцы, собственно почтовый экипаж, перекладные бывают полтора аршина длины и едва ли более вышины от земли, почему и походят почти на ручные повозки. Вы садитесь, согнув ноги или подвернув их под себя, ямщик верхом на левой коренной, и четверка с выносом мчит вас через пень, через колоду, едва переводя дух на половине дороги […] Я имел несколько более удобства, ибо ехал в собственной бричке. Но к такому экипажу, особенно если дорога дурна, прицепляют здесь нередко до дюжины кляч, мал мала меньше, половины коих и не удостоивают ни вожжей, ни недоуздков. Таким образом, отъехал я было верст около десятка, как вдруг - шкворень брички моей пополам, и суруджу мой поскакал с полверсты под гору, покуда сумел и смог остановить строптивых кляч, которые, радостно покачивая головами, мчали легкий груз передка».
В первом своем поэтическом опыте, элегии «Căruţa poştei» («Почтовая повозка»), бессарабский баснописец и переводчик Александру Донич (1806-1865) передавал это так (русский перевод):
Мчитесь быстрей, мои кони,
Мчитесь на гору, к почтовой станции.
Там - конец дороги,
Там вас ждет отдых.
Огюст Раффе. Езда на почтовых лошадях в Бессарабии. 1837 г.
Близкий знакомый Донича, румынский писатель и литературовед Георге Сион (1822-1892) в своей речи по случаю принятия его в Академию Румынии 6 сентября 1870 г., передавая, по всей вероятности, рассказы своего приятеля и переводчика пушкинских произведений, рассказывал: «Во время пребывания в бессарабском изгнания Пушкин, чтобы рассеять скуку, искал развлечений. Самым большим для него удовольствием были поездки по Бессарабии в молдавской каруце. Стремительный бег резвых бессарабских коней, оглушительный скрип несмазанных колес и особенно своеобразные покрики на коней молдавского ямщика казались русскому поэту любопытной экзотикой, вдохновившей его на поэму “Почтовая каруца”».
Приводившая это свидетельство Е.М. Двойченко-Маркова считала: «Авторство Пушкина не исключено. Возможно, что русский поэт действительно отразил свои впечатления от поездок по Бессарабии в стихах, которые никогда не были опубликованы и распространялись, как и ряд его других стихотворений, в рукописных списках, до нас не дошедших. В ясских архивах, например, хранится несколько списков стихотворений Пушкина (A. Andronic «În legătură cu unele manuscrise rusește din Biblioteca central a Universității din Iași» // «Relații româno-ruse din trecut». București. 1957. P. 294). Более внимательные розыски могли бы привести к неожиданным для пушкинистов находкам и, быть может, оправдать в рассказе Сиона то, что сейчас в нем считается “фантастикой”» (Е.М. Двойченко-Марковой «Пушкин в Молдавии и Валахии» (М. 1979. С. 143, 145).
Огюст Раффе. Станция конной почты в Бессарабии. 19 июля 1837 г.
С течением времени в Бессарабии мало что менялось. Отправившийся в Севастополь в качестве военного корреспондента писатель, историк и журналист Николай Васильевич Берг (1823-1884) сообщал в октябре 1854 г. из Кишинева своим друзьям: «В Дубоссарах дали нам обывательских лошадей, и на козлы сел какой-то нескладный и неловкий молдаван, совсем не умевший править. В самом городе, почти на совершенно ровном месте, он чуть не опрокинул тарантаса; воин не вытерпел, сел на козлы - и лошади понеслись, почуяв другую, ловкую руку. Мы летели как птицы, ночью, между каких-то кустов, ныряя и виляя поминутно. Я таки побаивался, но мой лихач верил во свою русскую звезду, и кони выносили благополучно и на гору, и спускали с горы; молдаван сам дивился, как те же лошади стали вдруг не те же…» (Н.В. Берг «Отрывки писем из Кишинева» // «Москвитянин». 1855. № 12. С. 31-32).
Рисунок дома И.Н. Инзова в Кишиневе, сделанный Н.В. Бергом. Бумага, тушь, перо. 1854.
В экземпляре, хранящимся ныне в рукописном отделе РНБ, под рисунком надпись: «Дом бывшего наместника Бессарабии Инзова, где жил Пушкин; его окна - три, к деревьям, здесь, говорят, он написал “Цыган”. - Снято в 1854. Дек. 14. Н.Б.» («Два века с Пушкиным. Материалы об А.С. Пушкине в фондах Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. Каталог». СПб. 2004. С. 157).
Криуляны, располагавшееся на Днестре, в 40 верстах от Кишинева, уже во времена Пушкина «по торговому значению» считались одним из замечательнейших в Бессарабии местечек (Л.С. Мацеевич «От Кишинева до Калуги в 1833 г.» // «Записки Императорского Одесского Общества истории и древностей». Т. ХХII. Одесса. 1900. С. 21).
Упоминавшийся нами офицер-топограф А.Ф. Вельтман особо отмечал это место, как «главную переправу через Днестр» («Бессарабские воспоминания А.Ф. Вельтмана и его знакомство с Пушкиным». С. 28).
«…4 марта [1826 г.], - описывал свой отъезд из Бессарабии знакомый поэта еще по “Арзамасу” вице-губернатор Ф.Ф. Вигель, - оставил я Кишинев. Всё это вместе день выезда моего сделало радостным для меня днем. Узы, которые прежде мне казались столь легки и даже приятны, давили уже меня своею тягостью, и я рвался из них. Немного времени было нужно, чтобы спасаться из Бессарабии: от Кишинева до местечка Криулян на Днестре всего сорок верст. Переправившись чрез сию реку, которая от неё, казалось, навсегда меня отделила, я стал дышать свободнее» (Ф.Ф. Вигель «Записки». Кн. II. М. 2003. С. 1190).
Бричка. Рисунок А.С. Пушкина.
А вот свидетельства более поздние, но не менее ценные для нас: в те времена изменения были не столь скоры (а значит и маршруты и бытовые подробности не претерпели с пушкинской поры больших перемен).
«Неведомо, простился ли я с Вами, или нет; в записной книжке в заглавии стоит Оницканская станция, - делился впечатлениями о своей поездке инспектор Кишиневской семинарии игумен Антоний (Жумин) в письме от 30 августа 1833 г. - Почтеннейший сопутник, сопровождавший меня до Днестра по своему усердию, […] воспрянул недалеко от Криулян и, вспомнив, что за неделю перед тем какой-то посессор, или прикащик приглашал к себе, велел остановиться вознице - и воротился в деревню, которую оставили было далеко за собою».
«Эта деревня, - замечает публикатор, - очевидно, Слободзея-душка - в шести верстах от Криулян, - и продолжает прерванное письмо: - Это было на рассвете. Как звать, не знаем; надобно было смотреть, где лучший домик. Долго стучались в одном и прислуга встревоженная, в открытое окно повестила, что боиерул (господин, барин молд.) нет дома и что он не тот, кого спрашивают подорожние. В другом доме также в окно отвечали, что в нем живет старая кукона (госпожа, барыня молд.) и почивает. Ретпрада. В Криулянах надобно было отдохнуть; а прозябнувши за ночь, проспали часу до 1-го. Паринте (отец, батюшка, священник молд.), у которого остановились, спасибо, приготовил ухи стерляжьей и мы, поукрепившись, могли торжественно въехать в Дубоссары…» (Л.С. Мацеевич «От Кишинева до Калуги в 1833 г.» // «Записки Императорского Одесского Общества истории и древностей». Т. ХХII. Одесса. 1900. С. 21).
«Заштатный город Херсонской губернии при Днестре, - пишет публикатор о помянутых Дубоссарах, - уже на левом его берегу. Принадлежал в 1832 году еще Кишиневской епархии - вместе с городами Тирасполем, Ананьевым и Одессой. Только в 1837 г. он отошел к епархии Херсонской».
Бессарабские крестьяне.
Путешествовавший в конце 1850-х гг. теми же дорогами известный в свое время беллетрист и этнограф Александр Степанович Афанасьев-Чужбинский (1817-1875) писал: «Из Резины ехал я вдоль крутого берега [Днестра] красивой дорогой до местечка Кривулян, наискось от которых, левее, стоит заштатный городок Херсонской губернии Новые Дубоссары, куда и завернул познакомиться с новой для меня местностью. […]
Когда Дубоссары возникли, для какой цели сделаны городом и потом оставлены за штатом - доискаться трудно и несомненно лишь одно, что они играли роль в то время, когда Днестр составлял пограничную линию. И теперь еще близ моста, ведущего в Криуляны, виднеется упраздненное здание, не то карантин, не то таможня - но только одно из двух, не помню. Впрочем, ту или другую роль играло упраздненное здание - для читателя все равно, потому что оно приходит в разрушение.
Дубоссары, не смотря на свою видимую порядочность, состоящую, прочем, из нескольких сносных домиков, все-таки принадлежит к тем городкам, наводящим на приезжего уныние, которых так изобильно во всех губерниях Империи. […]
…Хотя я приехал и в сухое время, однако лужи и топи заливали улицы и площадь, требуя от прохожего знания местности, чтобы не увязнуть по колени. […] Дубоссары ведут торговлю сырыми произведениями, благодаря еврейскому населению, которое, как и везде, не лежит сложа руки, и пользуется малейшею возможностью зашибить копейку.
Один из немногих уцелевших в Дубоссарах до сей поры старинных домиков.
Днестр здесь представляет уже небольшие препятствия к судоходству, состоящие в мелях, которые, конечно, могли б быть устранены, но торговля преимущественно пользуется сухопутным сообщением по случаю недальнего расстояния от Одессы, хотя иногда расстояние это требует очень много времени, по причине глубокой и можно сказать чудовищной грязи.
Левый берег Днестра, начиная с Подольской губернии и вплоть до самого Черного моря, отличается как-то невылазной грязью: во время продолжительных дождей, особенно весною и осенью - здесь решительно нет возможности ехать даже в самой легкой повозке, а города, не исключая и Одессы, - делаются буквально непроходимыми» (А.С. Афанасьев-Чужбинский «Поездки в Южную Россию». Ч. II. Очерки Днестра. СПб. 1863. С. 363-366).
Продолжение следует.