АВГУСТЕЙШАЯ ЖЕРТВА РЕСТАВРАЦИИ (3)

[sergey_v_fomin]

Покушение на Герцога Беррийского. Париж. 13 февраля 1820 г.

РЕГИЦИД

Разумеется, Реставрация была вовсе не таким простым делом…
Тот же Де Местр, например, прекрасно понимал, что нельзя дважды вступить в одну и ту же воду… «Французы! - призывал он в своих “Рассуждениях о Франции”, - освободите место для своего Христианнейшего Короля; возведите Его сами на древний Трон; поднимите Его Орифламму, и пусть золото Его монет, путешествуя от одного полюса до другого, будет нести с любой стороны торжественный девиз: ХРИСТОС ПОВЕЛЕВАЕТ, ОН ЦАРСТВУЕТ, ОН ПОБЕДИТЕЛЬ!»
Однако в своем экземпляре книги второго издания 1797 г. граф сделал против этого места весьма примечательную приписку: «Christus regnat, vincit, imperat [Христос Царствует, побеждает, повелевает (лат.)] (девиз старинной французской монеты). Когда он появится вновь, написанный на священном языке, во Франции возникнет что-то такое, что мы будем обязаны бесконечно чтить; но это никогда не будет ФРАНЦИЕЙ» (Граф Жозеф де Местр «Рассуждения о Франции. С. 80).
Один французский журналист-республиканец тонко заметил: «Я довольно хорошо понимаю, как можно депантеонизировать Марата, но я никогда не могу представить, как можно будет демаратизировать Пантеон» (Там же. С. 16)
С другой стороны, как полагал Наполеон, «Людовик XVIII мог легко править страной в 1814 году, став национальным монархом» (Граф Лас-Каз «Мемориал Святой Елены». Т. I. М. 2010. С. 270). Но именно этого и не мог Себе позволить Король.



Въезд Короля Людовика XVIII в Париж 3 мая 1814 г. Немецкая раскрашенная гравюра. Библиотека Конгресса США.

В 1814 г. встретились две Франции: прежняя королевская (роялистская) и та, в которой, как оказалось, произошли необратимые перемены, считавшая, что ей не в чем каяться, гордившаяся (сначала в тайне, как мышь под метлой, а потом, осмелев, открыто) своим недавним прошлым, не желавшая от него отказываться или преодолеть.
Потому название парижской площади, на которой Людовик XVI уронил венчанную главу, - площадь Согласия - была не более, чем мираж. Королевская кровь по-прежнему разделяла французов. Старой Франции невозможно было примириться, забыть случившееся. Новая - не желала принести настоящее покаяние. В этой непреодолимой антиномии страна и народ сделали выбор своей судьбы.
«Эта эпоха, - считают современные французские исследователи, - наложила глубокий и прочный отпечаток на поведение, на политические, социальные и религиозные идеи, на эстетические и литературные воззрения всех тех, кому пришлось претерпеть от Революции, будь то лично, в лице их близких, либо своими состояниями. Недавние исследования, посвященные эмигрантским кругам, значительно нюансируют клише относительно тех, кто ничему не научился и ничего не забыл.
Дворяне, которые вернулись на родину после 1800 года и даже после 1815 года - в случае самых непримиримых, - будь то во Францию или в Савойю, возвращенную ее суверену, кажутся заметно отличающимися от тех, какими они были при Старом Порядке, хотя бы из-за тех стигматов, которые оставило время испытаний. Конец одного мiра и начало другого мiра - так воспринималась Революция и ее действующими лицами, и ее жертвами» (Ж.Л. Дарсель «Местр и революция». С. 207-208)
Несколько слов следует сказать и о новом носителе старой власти - взошедшем Престол предков Людовике XVIII. После смерти в 1765 г. отца, дофина Людовика Фердинанда Он стал вторым в линии наследования Престола. Женился в 1771 г. на Марии-Жозефине Савойской; детей не имел (по некоторым данным, этот брак был вообще фиктивным).
После кончины в 1774 г. Своего Деда Людовика XV, и до рождения в 1781 г. племянника Людовика Жозефа, граф Прованский (так в то время именовали Людовика XVIII) был Наследником Своего Старшего Брата Людовика XVI, ведя при Его Дворе относительно скромную жизнь. В 1791 г. граф Прованский бежал за границу одновременно с Людовиком XVI, но, в отличие от последнего, удачно.
С тех пор Он жил то в Брюсселе, то в Кобленце, то в Вероне, то в Бланкенбурге, то в Митаве, то в Варшаве, изгоняемый по требованию французского революционного правительства или принимаемый вследствие враждебных отношений с ним. Россия, например, приняла Его в 1797 г., изгнала в 1801 г., снова приняла в 1805 г. и вновь изгнала после Тильзитского мира.
После получения известия о смерти во Франции в заточении Своего малолетнего Племянника, Людовика XVII, в 1795 г. граф Прованский провозгласил Себя, как старший в Династии, Королём Франции под именем Людовика XVIII. После короткого пребывания в Швеции Людовик поселился, наконец, в Англии, купил замок Хартвелл (в графстве Бакингемшир) и выжидал событий.
Предоставляя активную роль более энергичному Своему брату, графу Артуа, Он по временам издавал Манифесты, которыми и напоминал Европе о Своем существовании:
https://ru.wikipedia.org/wiki/Людовик_XVIII



Граф Прованский. Будущий Король Людовик XVIII. Гравюра 1794 г.

От прочих эмигрантов, отмечают историки, Людовик XVIII отличался тем, что был способен извлекать уроки из событий. Так, Он понял, что полное возвращение к прошлому немыслимо. Пребывание же в Англии убедило Его в совместимости Монархии с конституционным режимом.
Мягкость и уступчивость характера, которыми Он походил на Своего Старшего Брата, Короля-Мученика, толкали Его на конституционную дорогу, но слабость и нерешительность, которыми Он напоминал Его же, мешали Ему последовательно держаться выбранной линии.
6 апреля 1814 г. Сенат Франции, действуя по внушению Талейрана и по желанию союзников, провозгласил восстановление Монархии Бурбонов, в лице Людовика XVIII, при условии, однако, принесения Им присяги на верность, составленной Сенатом конституции, гораздо более свободной, чем наполеоновские. Присяга признавала свободу слова и религии и рядом с назначаемым Короной наследственным Сенатом ставила избираемый населением законодательный корпус.
Людовик XVIII сначала отказывался подчиниться требованию наполеоновского сената, но, по настоянию Императора Александра I, заявившего, что пока Людовик не даст формального обещания ввести конституционные порядки, Он, Александр, не допустит Его въезда в Париж, подписал декларацию с обещанием конституции (Déclaration de Saint-Ouen), после чего торжественно въехал в Париж 3 мая 1814 г.
27 мая была подписана Конституционная хартия, а 30 мая Людовиком XVIII был подписан первый Парижский мир, коим Франция возвращалась к границам 1792 г., но с прибавлением Савойи:
https://ru.wikipedia.org/wiki/Категория:Реставрация_Бурбонов
Таким образом, Людовик XVIII был, Монархом «восстановленным, но униженным» («История XIX века под ред. Лависса и Рамбо». Т. 3. М. 1938. С. 88, 93). «Лучше умереть от руки французов, чем существовать благодаря покровительству иностранцев», - говорил Король (Там же. С. 101).
Не все, однако, даже из принадлежавших к роялистам разделяли эту точку зрения. Так, известный французский писатель-романтик и легитимист Ф.Р. де Шатобриан, по существу, был сторонником навязанной в 1814 г. Людовику XVIII Императором Александром I конституционной хартии. [«…Победитель Наполеона, - пишет современный автор, - не раз давал понять, что Он усматривает в представительной Монархии совершенное выражение религиозно оправданного политического порядка» (В.Г. Моров «Ода Пушкина “Вольность” и “Арзамас”». М. 2009. С. 337-338)]. «Мы хотим, - писал Шатобриан, - Монархии, покоящейся на основаниях равенства прав, морали, гражданской свободы, политической и религиозной терпимости» (Там же. С. 339).



Несравненная (или Безподобная) Палата - палата депутатов французского парламента (нижняя палата), избранная 14 августа 1815 г. после падения Наполеона, подавляющее большинство в которой составляли ультрароялисты, сторонники абсолютизма.

Граф де Местр весьма тонко подметил особенность (точнее - изъян) Реставрации во Франции: «…Людовик XVIII возвратился отнюдь не на Трон Своих предков. Он всего лишь воссел на трон Бонапарте, и это уже великое счастие для человечества, хотя мы еще весьма далеки от успокоения. Революция была сначала демократической, потом олигархической, потом тиранической; сегодня она роялистская, но она продолжается. Искусство Государя состоит в том, чтобы властвовать над нею и мягко задушить ее в объятиях. Открытое противустояние и брань лишь возродят ее и погубят нас» (Граф Жозеф де Местр «Петербургские письма». С. 254-255)
Оседлать Революцию - оседлать Тигра!
Людовик XVIII не стремился к крутой ломке: он принял учреждения наполеоновской империи (организацию департаментов и округов, Почетный легион и многое другое), не внося в них серьезных изменений. Были сохранены в основном даже чиновники империи.
Среди немногочисленных мероприятий Реставрации было введение обязательного празднования воскресного дня и украшение домов при проходе крестных ходов. Земли, конфискованные революцией, но почему-либо еще не проданные, были возвращены вернувшимся эмигрантам. В том числе и по финансовым соображениям (чтобы сократить непосильные военные расходы) было демобилизовано или переведено на половинный оклад свыше 20 тысяч офицеров наполеоновской армии.
Последняя мера не могла, конечно, не вызвать ропота. Неудовлетворенной была и наполеоновская придворная знать, которая, хотя и была принята к новому Королевскому Двору, но чувствовала там себя «скованной»:
https://ru.wikipedia.org/wiki/Категория:Реставрация_Бурбонов
«…Необычайный сей персонаж, - писал о Наполеоне де Местр, - все-таки изменил мiр. Ведь он создавал королей, королевских высочеств, великих герцогов и т.д. и т.д. и, наконец, новое дворянство. Я не вижу, чтобы кому-нибудь вздумалось отказаться от полученных у него титулов как недостаточных или незаконных. Я нигде не встречал отвращения к ним. Лишат ли титулов герцогиню де Сен-Лё [1] и ее сына? А принца Евгения Богарне [2]? Станет ли простым бюргером внук Австрийского Императора [3]? Или племянник Императора России (через г-на Жерома [4]?). И если случится ему приехать в Санкт-Петербург, он, может быть, остановится в трактире?

[1.] Гортензия Бонапарт - дочь Жозефины Богарне от первого брака; супруга брата Наполеона Людовика. Мать Наполеона III. Титул герцогини де Сен-Лё вместе с 400 тысячами франков пожаловал ей Людовик XVIII.
[2.] Евгений Богарне, герцог Лейхтенбергский - сын Жозефины Богарне от первого брака, пасынок Наполеона. Его внук Максимилиан вступил в брак с Дочерью Императора Николая I, Великой Княжной Марией Николаевной.
[3.] Франсуа Шарль Бонапарт, герцог Рейхштадтский - сын Наполеона и Марии Луизы Австрийской.
[4.] Жером Наполеон Шарль Бонапарт, принц де Монфор - сын брата Наполеона Жерома и Екатерины, принцессы Вюртембергской - племянницы Матери Императора Александра I, Императрицы Марии Феодоровны.



Братья и сестры Наполеона Бонапарта. Фрагмент картины Жака-Луи Давида «Коронование императора Наполеона I и императрицы Жозефины в соборе Парижской Богоматери 2 декабря 1804 года». 1805-1808 гг.

- Присовокупите сюда невероятные богатства сего семейства, которые пока спрятаны, но которые по мере успокоения будут выходить наружу. Эти люди купят себе целые провинции, и богатства в сочетании с Августейшим родством поставят сие гнусное семейство во главе всего. Уже одно это уязвляет, но я рассмотрел дело с разных сторон и не вижу здесь никаких сомнений. Возьмите Мюрата! Несомненно, он лишится трона, но при всем том останется самым великим сеньором в Европе. Неужели, если явится он ко Двору Императора Австрийского, сей Государь будет требовать от него свидетельств после всего того, как Сам принимал его послов и вел переговоры с ним как равный с равным? То же самое можно сказать и о Бернадоте […] Подобная картина утомляет воображение, однако рассудок не находит резонов, ее опровергающих» (Граф Жозеф де Местр «Петербургские письма». С. 262-263).
Подтверждение этим словам известного роялиста мы находим в знаменитом «Мемориале Святой Елены»: «Императорский дом Франции заключил союз со всеми Монаршими Семьями Европы. Принц Евгений Наполеон, приемный сын императора, женился [15.1.1806 г.] на старшей дочери Короля Баварии, Принцессе, прославившейся своей красотой и своими добродетелями. […] Наследный Принц Баварский, шурин Императора России, просил руки принцессы Стефании, приемной дочери императора Наполеона, - эта свадьба была отпразднована в Париже 7 апреля 1806 года. 22 августа 1807 года принц Жером Наполеон женился на старшей дочери Короля Вюртемберга, немецкой кузине Императора России, Короля Англии и Короля Пруссии» (Граф Лас-Каз «Мемориал Святой Елены». Т. II. С. 265).



Столешница с 12 фарфоровыми медальонами членов семьи Наполеона Бонапарта. Изготовлена баварской фирмой «Hohenberg» предположительно в 1904 г., к столетию коронации, по заказу потомков этой семьи. Московский музей-панорама «Бородинская битва»:
https://www.nkj.ru/archive/articles/5277/

И все же «необычайный сей персонаж» изменить то, что существовало по воле Божией (отнюдь не по попущению!), был, конечно, не властен. Эта «новая аристократия» была лишь ловкой подделкой под прежнюю, подлинную. Более ясным это стало с течением времени.
«Аристократия, - писал в свое время Н.А. Бердяев, - есть порода, имеющая онтологическую основу, обладающая собственными, незаимствованными чертами. Аристократия сотворена Богом и от Бога получила свои качества. Свержение исторической аристократии ведет к установлению другой аристократии».
Далее автор уточняет и развивает эти свои мысли: «Дворянство остается на веки веков образцом более высокого качественного состояния, породы дифференцированной и выделенной. Дворянству подражала буржуазия, ему будет подражать и пролетариат. Все parvenue хотят быть дворянами. […] В мiре, по-видимому, должно быть меньшинство, поставленное в привилегированное положение.
Разрушение исторической иерархии и исторической аристократии не означает уничтожение всякой иерархии и всякой иерархии. […] И ваше рассудочное отрицание начала иерархическо-аристократического всегда влечет за собой имманентную кару. Вместо аристократической иерархии образуется охлократическая иерархия. И господство черни создает свое избранное меньшинство, свой подбор лучших и сильнейших в хамстве, первых из хамов, князей и магнатов хамского царства. В плане религиозном свержение иерархии Христовой создает иерархию антихристову. […] Все плебеи хотели бы попасть в аристократию. И плебейский дух есть дух зависти к аристократии и ненависти к ней» (Н.А. Бердяев «Философия неравенства». М. 1990. С. 127-128).
Однако изменились сами люди, по словам Эрнста Юнгера, «недовольный […] падкий на изменения народ» (Э. Юнгер «На мраморных утесах». М. 2009. С. 70).
Вот как в характерном для русских либералов-западников тоне описывались первые эксцессы Реставрации: «…Общий реакционный дух управления, восстановление католических процессий, проповеди священников, проклинавших революцию, лишавших причастия владельцев бывших церковных имуществ, грубость дворян, мстивших за потерю былых привилегий, создало вокруг Бурбонов глубоко враждебную атмосферу.
Уже зимой начались первые вспышки: священник отказался хоронить популярную в Париже актрису Рокур. Раздраженная толпа выломала двери в церкви блиц Тюильри, и Король, чтобы успокоить разбушевавшийся народ, послал собственного капеллана, чтобы похоронить Рокур. Во время траурного шествия в день казни Людовика XVI из толпы раздавались крики, как в былые времена: “на фонарь!” [Во время революции приговоренных к смертной казни через повешенье, вешали на фонарных столбах. - С.Ф.]» («Отечественная война и русское общество». Т. VI. М. 1912. С. 84).
Но было и другое; и этого не заметить тоже было нельзя. Де Местр посетил столицу Франции летом 1817 г. «В Париже, - отмечал он, - после восьми часов вечера невозможно оставаться христианином» (Граф Жозеф де Местр «Петербургские письма». С. 321).
Одной из сил, существенно укреплявших действия противников восстановленного правления Королевского Дома во Франции, было, несомненно, еврейство, в годы революции и наполеоновского режима получившее большие права:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/396801.html
Однако представители Династии, пусть и не на законодательном, а на личном уровне, всё же никак не желали считаться с этим. Широкое распространение в обществе получили слова Герцогини Ангулемской, сказанные Ею в ответ на настойчивые советы допустить в Свое общество жену весьма влиятельного еврейского банкира.
По словам очевидцев, Она на это с удивлением воскликнула: «Fi donc! [фу, позор! (фр.)]» (Э. Дрюмон «Еврейская Франция. Очерк современной истории». Т. I. Харьков. 1895. С. 253).
Между тем, в Королевском Доме Герцогиня была фигурой знаковой: первый ребенок Короля Людовика XVI и Марии-Антуанетты, племянница и невестка Графа д`Артуа - последнего Царствовавшего представителя старшей линии Бурбонов (под именем Карла X); последняя Дофина Франции. Проведя всю свою юность в революционной тюрьме, «Тампльская сирота» (как ее называли) считалась символом страдания и добродетели, пользуясь большим уважением во французском обществе.



Александр Франсуа Каминад. Герцогиня Ангулемская. 1827 г. Лувр.
Мария Тереза Шарлотта Французская, Герцогиня Ангулемская (1778-1851) была названа в честь бабушки по материнской линии Императрицы Марии-Терезии. После революции вместе с Королевской Семьей находилась под домашним арестом Тюильрийском Дворце, а с лета 1792 г. - в Тампле. В декабре 1795 г. обменена на французских военнопленных. Жила в Вене, а затем в Митаве в Российском Империи, где вышла замуж за Людовика, Герцога Ангулемского. Дофина Франции (1824). После июльской революции 1830 г., когда Король Карл X потребовал от нее и от ее мужа, Наследника Престола, отречения, вновь вынуждена была оставить Францию. Скончавшись во Фросдорфе в Австрии, погребена вместе с супругом в монастыре Костаньевица в Нова-Горице (ныне на территории Словении).

К несчастью и среди самих роялистов не было единства.
После Реставрации, писали французские исследователи, «шуаны, дравшиеся всё время в ожидании Принцев, которые всё время не появлялись, умирали с голоду в своих разоренных хижинах. Семейство Кателино потеряло двадцать три члена на полях битв и нуждалось в куске хлеба, а сестра Робеспьера получала пенсию [установленную еще консулом Бонапартом. - С.Ф.] в 6000 франков!
Поведение относительно вандейцев Людовика XVIII, руководимого Эли, первым герцогом Деказ и ревностным масоном, является печальною страницею в истории Реставрации. Из скаредности Король отказывается признавать чины, которые сам раздавал и уплачивать по распискам, выданным по распоряжению предводителей войск для ведения войны, предпринятой от Его Имени; Он даже не предоставил Вандее тех преимуществ, которые ей были обезпечены трактатом Жанэ, заключенным между Шареттом и республиканским правительством.
Вдова Лескюра и Луи де ла Рошжакелен, говорит Кретино-Жоли в “Вооруженной Вандее”, сестры этого последнего, вдова Боншана были подвергнуты надзору. В нескольких жилищах был произведен обыск, а в Сен-Обен де Бобинье осмелились осквернить нечестивым вторжением полиции дом, где родился Анри и Луи де ла Рошжакелен, дом - окна которого выходят на кладбище, где покоятся вечным сном славы оба брата, умершие за Бурбонов. […]
Повторяю, что справедливость есть наилучшая политика. Если бы Бурбоны, в благодарность за оказанные услуги, учредили для своих верных бретонцев полувоенные, полуземледельческие лены, которые владельцам было бы выгодно защищать, то нашли бы там стратегический центр для преобразования армий, откуда они снова могли пойти на Париж, когда Лафайет, которого они осыпали щедротами, их прогнал еще раз» ( Дрюмон Э. «Еврейская Франция. Очерк современной истории». Т. I. С. 254-255).
Рассуждая о «спасительных уроках, ясных как день», К.П. Победоносцев писал в статье, написанной им специально для редактируемого Ф.М. Достоевским журнала «Гражданин»:
«…Главный из этих уроков учит, что первое и самое существенное благо для народа - прочность Царствующей Династии и соединенная с нею твердость законного Правительства. Многими, очень многими из воображаемых политических благ разумный смысл народный может и должен пожертвовать для целости этого основного блага, на котором, в сущности, держатся все прочие. Как бы высоко ни поднимало автономию человеческого общества новое гуманитарное ученье, общество требует прежде всего законной власти и всегда стремится тем или другим путем удовлетворить этому требованию.
Но необходимо, чтобы законная власть была не идеей только в обманчивом сознании народного самодержавства, но действительным фактом, безспорным, ясным, как солнце на небе, и не подлежащим никакому сомнению и никакому перерыву. Пусть будет многим тесно и узко под этим сознанием, зато для массы народной только под ее покровом возможно спокойное развитие, охранение целости национального чувства и сознание долга и правды; а для народного чувства и сознания необходимо живое олицетворение власти. Как скоро власть сорвалась с основ своих и обществом овладело недоумение о том, где власть законная и кто ее непререкаемый представитель, всё общество выходит из своей орбиты и стремится в пространство блудящею планетой, покуда не попадет в центр тяготения.
И вот Франция показывает до очевидности, как трудно найти этот центр, однажды потеряв его, и как мятется во все стороны, не находя уверенности и безопасности, покуда не найдет верной власти народ, объявленный самодержавным. Роковой день революции дал страшный урок Монархам, урок, до сих пор не утративший всей своей силы: он показал, как рушится власть, утратившая веру в свое призвание, вместе с верою утратившая свежесть сил и безграничную способность к обновлению. Он показал, что власть сама в себе разлагается с той минуты, как начинает отделять свою личность от бремени правления, сливая ее с одним блеском правления, и что вместе с тем начинает разлагаться народная вера во власть.
Но горький опыт показывает: когда утрачена одна вера и уверенность, трудно создать себе новую и в ней утвердиться и успокоиться. С того рокового дня, когда пала законная Монархия во Франции, Франция еще не умела утвердить себе новую законную власть. […] Наполеон пал, и Франция думала, что восстанавливает свою законную власть, но тайна законной власти была уже утрачена, и с тех пор вся история Франции превращается в борьбу партий, политических учений и претендентов» (К.П. Победоносцев «Государство и Церковь». Т. II. М. 2011. С. 244-245 (Правда, всё это Константин Петрович писал, напомним, уже исходя из опыта 1873 года.)

Продолжение следует.