БОТКИНЫ: СВЕТ И ТЕНИ (10)
Лейб-медик Е.С. Боткин со своими детьми: Татьяной и Глебом. 1918 г.
Предприятие «Анастасия» (продолжение)
Сергей Дмитриевич Боткин - тот самый «певец за сценой» в деле о Лжеанастасии, о котором мы писали в прошлом нашем по́сте, - родился в Москве в семье потомственного почетного гражданина Д.П. Боткина. После окончания юридического факультета Московского университета (1892) был причислен к Азиатскому департаменту Министерства иностранных дел. Второй секретарь миссии в Штутгарте (1897). В 1900-1909 гг. занимал такую же должность в Берне и Вене. Затем был первым секретарем посольства в Константинополе. Действительный статский советник. Камергер. В 1911-1914 гг. первый секретарь посольства в Берлине.
В июле 1914 г. С.Д. Боткин получил назначение на должность министра-резидента в Дармштадте, однако из-за начала войны отозван. В Министерстве иностранных дел возглавлял отдел по вопросам военнопленных (с 8.12.1915).
В 1919-1920 гг., будучи делегатом Российского общества Красного Креста в Берлине, по поручению адмирала А.В. Колчака и генерала А.И. Деникина, представлял в Германии интересы России. Сергей Дмитриевич являлся председателем Русского Комитета Красного Креста (до 1936 г.), берлинского Свято-Князе-Владимiрского братства (с 1924 г.), а также Императорского Палестинского общества. Состоял в браке с Ниной Евгеньевной Бюцовой (1875-1965), дочерью русского дипломата. После июля 1934 г. перебрался в Париж, где и скончался. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
С осени 1919 г. и вплоть до 1936 г. С.Д. Боткин возглавлял Делегацию по делам русских беженцев в Берлине, фактически представляя перед властями всю русскую эмиграцию в Германии. «Русская делегация», де факто признанная Германским правительством, обладала правом выдавать паспорта, удостоверения личности и другие документы.
Автограф С.Д. Боткина под машинописным письмом от 2 декабря 1931 г.
Впервые С.Д. Боткин проявил интерес к Анне Андерсон в январе 1925 г. Исследователи отмечают, что он «вошел в жизнь Анастасии в критический момент» (П. Курт «Анастасия. Загадка Великой Княжны». С. 146). По свидетельству племянницы, Сергей Дмитриевич «использовал возможности своей организации, чтобы составить её досье. Собранные в её пользу доказательства показались ему настолько важными, что он обязал своего помощника, Василия Львовича фон дер Остен-Сакена Теттенборна, заняться этим делом, и принял решение поместить больную в санаторий Стиллхауз. Архивы Боткина, дубликат которых имеется у меня, с 1937 года хранятся в Стаффордском Университете, в разделе “Hoover Institution on War, Revolution and Peace”» (https://www.proza.ru/2010/05/31/1100)
Помянутый барон Василий Львович фон дер Остен-Сакен-Теттенборн (1881-1949), личный секретарь С.Д. Боткина, разделявший сначала, по свидетельству людей, его знавших, «отрицательное мнение» о самозванке, «стал ее горячим партизаном» (П.П. Булыгин «Пыль чужих дорог». С. 387).
21 июня 1926 г. барон поместил Анну Андерсон в санаторий Стиллхауз в Оберсдорфе в баварских Альпах. Пребывание ее там было оплачено Датским Королевством. Сделано это было по поручению Принца Вальдемара (1858-1939), младшего брата вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны, который, в этом случае, несомненно, вел какую-то свою игру. Скорее всего, как почти все его предки и ближайшие родственники, он принадлежал к вольным каменщикам. В свое время, напомним, Принц воспринял весть об отречении Императора Николая II «с облегчением».
По свидетельству американского агента Мариуса Эгана, этот член Датского королевского дома не скрывал своих симпатий к деятельности либералов в России (Б. Енсен «Среди цареубийц». М. 2001. С. 42, 46. Со ссылкой на кн.: M. Egan «Ti Aar near den tyske Graense». Kbh. 1919. S. 357). Гораздо ближе ему были биржевые спекуляции, занятия которыми его, в конце концов, разорили (Ю.В. Кудрина «Мать и Сын. Императрица Мария Феодоровна и Император Николай II». М. 2004. С. 200).
Наблюдение за Андерсон в Германии, по поручению Принца Вальдемара, осуществлял полномочный представитель Дании в Берлине Херлуф Цале, обладавший репутацией «ревностного сторонника самозванки» (Великая Княгиня Ольга Александровна «Мемуары». С. 191).
Однако неожиданно эта инициатива получила решительный отпор со стороны представителей русской монархической эмиграции.
«Осенью 1926 года, - пишет автор специального современного исследования о Лжеанастасии, - дочь доктора Боткина, до недавнего времени звезда русской эмиграции, женщина, которую сам следователь Соколов называл особенно надежной свидетельницей, внезапно оказалась отверженной. “Русская монархическая партия дала мне понять, что, если я не перестану защищать Анастасию, меня исключат из ее рядов”. Было достаточно плохо, что Татьяна признала “эту женщину”, но зачем говорить об этом постоянно? […] Татьяна всё время слышала о заговоре некой “могущественной секретной организации”, имевшем целью возвести Анастасию на Престол, чтобы через ее сына закрепить власть большевиков в России» (П. Курт «Анастасия. Загадка Великой Княжны». С. 163-164).
Даже в изложении достаточно нейтральном, отстраненном от страстей того времени эта инициатива выглядит следующим образом: «Не исключено, что самозванка была орудием в руках советской разведки, старавшейся вносить раздор в монархическое движение» (Г.К. Граф «На службе Императорскому Дому России 1917-1941. Воспоминания». СПб. 2004. С. 562).
Анна Андерсон.
В пристрастном же преломлении самой виновницы всей этой истории (Т.Е. Мельник) это выглядело так: «…Вдруг появился омерзительный всплеск антисемитизма. Ее стали упрекать в том, что ею манипулируют евреи и франк-масоны. Международная еврейская община якобы замышляет заговор, чтобы провозгласить Анастасию императрицей всея Руси и, подменив ее сына на израильтянина, претворить в жизнь вечную мечту своей расы, а именно посадить еврея на царский трон!» (https://www.proza.ru/2010/06/14/1078).
Тем не менее, масонский след в деле о Лжеанастасии, о котором так много толковала русская монархическая эмиграции, находит себе подтверждение в целом ряде фактов. Официально принятым основанием для вынужденного переезда С.Д. Боткина из Берлина в Париж в середине 1930-х гг. являются будто бы несправедливые обвинения его во франкофильстве, адресованные русскими эмигрантами-монархистами Германским властям. Причина, однако, как нам кажется, была в другом.
Согласно документам архива одного из координаторов убийства Г.Е. Распутина, известного масона В.А. Маклакова, возглавлявшего в Париже аналогичный берлинскому центр эмиграции, а также другим данным, С.Д. Боткин был членом масонской ложи (Н.Н. Берберова «Люди и ложи. Русские масоны ХХ столетия». Харьков-М. 1997. С. 140).
Сопоставим это со сведениями другого известного масона П.А. Бурышкина, писавшего, что в числе ближайших помощников С.Д. Боткина в Берлине был дипломат А.П. Веретенников, один из старейших русских масонов, посвященный еще в Петербурге в ложе Великого Князя Александра Михайловича «Карма», «регулированный» затем в Копенгагене в датской ложе «Фридрих к коронованной надежде». Под прикрытием офиса Боткина «в Берлине бр[ат] Веретенников был одним из учредителей русской ложи “Великий Свет Севера” и первое время держал в ней молоток» (О.А. Платонов «Терновый венец России. Тайная история масонства. Документы и материалы». Т. II. М. 2000. С. 513).
Более чем вероятна принадлежность к масонству и другого ближайшего сотрудника С.Д. Боткина - уже упоминавшегося нами Василия Львовича фон дер Остен-Сакен-Теттенборна, непосредственно занимавшегося самозванкой. Хотя сведений о его личной принадлежности к вольным каменщикам пока не удалось найти, всё же, заметим, что вероятность этого весьма высока: род этого прибалтийского барона принадлежал к одной из традиционных масонских фамилий.
Начиная с 1930-х гг., в Германии масонство, как известно, было под запретом. И тут С.Д. Боткину не помог даже подписанный им в 1933 г. от имени 29 русских эмигрантских организаций в Германии адрес рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру, «достойному и смелому руководителю нарождающейся национальной Германии», в котором, в частности, высказывались такие пожелания: «…Пусть Ваш приход изменит ход исторических событий в Европе, пусть под Вашим руководством в Германии совершится это моральное обновление. Мы желаем того же нашему собственному народу» (М. Массип «Истина - дочь времени». С. 221). И пожелания эти, похоже, начали сбываться. Как известно, «национал-социалисты вели с масонами безпощадную борьбу вплоть до физического их уничтожения (после окончания второй мiровой войны выяснилось, что из 80 000 их уцелело только пять тысяч). По поручению СС-гауптамта главным ликвидатором масонской организации был А. Эйхман», выкраденный, как известно, в 1960 г. израильскими спецслужбами, а затем казненный («Возрождение масонства в Германии» // «Былое и Грядущее». № 3. Буэнос-Айрес. [1964.] 4-я стр. обложки).
Чувствуя как земля стала тлеть у него под ногами, С.Д. Боткин в 1934 г. поспешно выехал сначала на один из курортов в Югославии, а оттуда в Париж. В 1936 г., когда он вдруг захотел вернуться в Берлин, германские власти не только категорически отказали ему в выдаче визы, но известили его о «высылке» из Германии.
Со встречей Т.Е. Мельник с Анной Андерсон С.Д. Боткин связывал большие надежды. Инструктируя племянницу, он особо просил ее «соблюдать осторожность» (https://www.proza.ru/2010/06/07/1272).
Замок Зеон, в котором в 1927-1928 гг. жила Лжеанастасия.
«Он принадлежал к той школе дипломатов, - характеризовал С.Д. Боткина его племянник Глеб, - кто никогда не “связывает” себя. Слова “да” и “нет” отсутствовали в его словаре. Всё, что он говорил по любому поводу, было “может быть”» (П. Курт «Анастасия. Загадка Великой Княжны». С. 146).
Той первой исторической встрече в августе 1926 г. в Баварии предшествовало другое событие, имевшее, пусть и косвенное, но всё же реальное касательство к Татьяне Евгеньевне.
«В 1920 г., - писал друг семьи Мельников П.П. Булыгин в одной из своих статей опубликованных в 1928 г. в Риге, - я догнал Соколова в Париже и весной 1921 г. выехал по его приказанию в Берлин, где продолжал работать по его указанию. Там же впервые я встретился с “Незнакомкой” [Анной Андерсон], о которой по приказанию Соколова я произвел самостоятельное дознание» (П.П. Булыгин «Пыль чужих дорог». С. 387).
В своей книге, изданной уже много позже, в 1935 г., в специальной главе («Самозванцы»), посвященной Лжеанастасии, которую он посещал лично вместе с бароном В.Л. фон дер Остен-Сакен Теттенборном, ближайшим сотрудником С.Д. Боткина (дяди Т.Е. Мельник), Павел Петрович и словом не помянул о причастности своих хороших знакомых к этой афере, которой он столь шумно возмущался (П.П. Булыгин «Убийство Романовых». С. 124-125).
Не лишним при этом будет заметить, что П.П. Булыгин посвятил в 1921 г. помянутому барону, тесно связанному со спектаклем под названием «Лжеанастасия», а также его супруге два своих стихотворения (П.П. Булыгин «Пыль чужих дорог». С. 63, 95-96). Более того, в своей книге 1935 г. капитан П.П. Булыгин попытался объявить причастным к появлению Лжеанастасии …Б.Н. Соловьева (благо «козел отпущения» к тому времени благополучно покоился на одном из парижских кладбищ и возразить не мог). Описывая последние дни пребывания четы Соловьевых в России, Булыгин утверждал: «В тот период Соловьев телеграфировал своим друзьям-монархистам во Владивосток: “Пожалуйста, зарезервируйте на пароходе каюту для детей”. Какие дети? Все знали, что у четы Соловьевых не было детей в Сибири. Начали распространяться слухи, что распутинцы спасли Царских Детей и переправляют их в Токио. В то же время в Москве пошли слухи, что одна из Великих Княжон сбежала в Японию. Если это воспринимать вместе с фактом действительного скорого появления претендентки на права Дома Романовых, как было распространено повсюду, картина становится достаточно ясной. Соловьев взаимодействовал с Москвой в распространении слухов, подготовляя почву для “Великой Княжны Анастасии”» (П.П. Булыгин «Убийство Романовых». С. 70).
Приведенный нами отрывок свидетельствует, с одной стороны, о незнании, а, скорее, даже о нежелании знать элементарные факты, о том, например, что у Соловьевых, еще в России в 1920 г. родилась дочь Татьяна. А с другой стороны, о том, что слепота эта была не случайна - она служила определенным целям.
Эти свои фантазии П.П. Булыгин впервые опубликовал еще летом 1928 г. в популярной среди русских эмигрантов рижской газете «Сегодня» (Там же. С. 210). Так что с ними вполне мог быть знаком Г.Е. Боткин, включивший их расширенный и еще более мерзкий по своей сути парафраз в свои мемуары 1931 г.: «Во Владивостоке один из предприимчивых господ по имени Соловьев, женившийся на дочери Распутина Матрене, организовал постоянный бизнес на вывозе спасенных Великих Княжон. Он периодически информировал местных миллионеров о том, что он спас Великую Княжну собственными усилиями, но не имеет средств отправить ее за границу. Добродушные коммерсанты давали ему деньги, и за это удостаивались Соловьевым позволения увидеть спасенную “Великую Княжну”, отбывающую на пароходе. Роль Великой Княжны играла одна из местных куртизанок, которая встречала своих благодетелей на палубе какого-либо отплывающего парохода, позволяла им грациозно поцеловать ее руку, и перед последним звуком свистка возвращалась на пристань по сходням» (G. Botkin The real Romanovs. P. 233-234). Лихо закручено, но, как мы понимаем, в этом, как и в сочинениях друга семьи П.П. Булыгина, нет и слова правды. Некоторые, однако, верили…
После августовской встречи 1926 г. Т.Е. Мельник с Анной Андерсон наступило время активных действий. «Можете представить себе, - писала супруга датского посла в Германии Лиллан Цале, - какое впечатление произвело на нас то, что г-жа Мельник узнала Великую Княжну» (П. Курт «Анастасия. Загадка Великой Княжны». С. 161). «Теперь, - подыграл дядюшка С.Д. Боткин, - когда г-жа Мельник официально заявила, что узнала в больной Великую Княжну Анастасию, я не понимаю, каким образом Семья [имелись в виду Члены Дома Романовых. - С.Ф.] и monsieur Жильяр могут продолжать отрицать наличие сходства. И я убежден, что всё пойдет теперь по-другому» (Там же).
Т.Е. Мельник вспоминала: «Я получила новости из Берлина от своего дяди Сергея Боткина. Он слышал много откликов на мою поездку в Париж и сообщил, что мне удалось заинтересовать случаем Анастасии большое количество людей […] Особенно большое впечатление на меня произвело известие о том, что занятая мною позиция в защиту Анастасии и серия моих парижских визитов, изменили ситуацию» (https://www.proza.ru/2010/06/07/1272).
Для придания веса свидетельствам дочери Лейб-медика через средства массовой информации стала вбрасываться мифическая версия о какой-то якобы особой близости ее с Царскими Детьми. Даже сын Татьяны Евгеньевны вынужден был, в конце концов, признать: «Эта дружба была в значительной степени придумана моей матерью. Ей так хотелось...» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Между тем, С.Д. Боткину удалось заинтересовать этим делом Великого Князя Андрея Владимiровича. По словам Глеба Боткина, он «сильно поддерживал» дядю (G. Botkin «The real Romanovs». P. 265). Затем к нему присоединились его брат Великий Князь Борис Владимiрович и племянник Великий Князь Дмитрий Павлович, участник убийства Г.Е. Распутина (Г.К. Граф «На службе Императорскому Дому России 1917-1941». С. 562). Заполучить таких трех высокопоставленных сторонников было большим успехом дипломата. Однако брат двух первых, Великий Князь Кирилл Владимiрович, был среди противников самозванки. Таким образом, в среду Дома Романовых был внесен, пусть и незначительный, но все-таки реальный раскол.
В октябре 1926 г. Великий Князь Андрей Владимiрович приступил к своему собственному расследованию.
Другой дядя Татьяны и Глеба - П.С. Боткин, как и кукловод всей этой истории С.Д. Боткин, также был дипломатом. Однако, в отличие от С.Д. Боткина, Петр Сергеевич пытался предостеречь племянницу и племянника от опрометчивых шагов.
Петр Сергеевич Боткин (1865-1933) был одновременно сыном Лейб-медика Императора Александра II С.П. Боткина и братом Лейб-медика Императора Николая II Е.С. Боткина. Дипломатическая карьера его началась с поста второго секретаря русской миссии в Вашингтоне. Затем он последовательно занимал должности секретаря дипломатического агентства в Софии, первого секретаря посольства в Лиссабоне, потом в Лондоне. В 1907 г. П.С. Боткин министр-резидент в Марокко. С 1912 г. - посланник и полномочный министр в Лиссабоне. В эмиграции Петр Сергеевич жил в Швейцарии и Франции. Был одним из учредителей Общества Друзей Русского музея в Париже (1930), почетным членом Общества памяти Императора Николая II. Скончался в Веве (Швейцария). Похоронен на местном кладбище.
«Среди врагов Анастасии, - вспоминала Т.Е. Мельник, - был и Пьер Боткин, наш дядя. […] Он узнал, что я ждала ребенка, и заявлял повсюду, что мои показания были “обыкновенными галлюцинациями беременной женщины”. […] Он специально приехал навестить меня в Рив, где он брезгливо взглянул на замок, спрашивая меня, как я могу здесь жить. Потом он отошел, чтобы поговорить со мной.
- Моя племянница, ты сделаешь то, что я тебе посоветую, - приказал он. - Перестань вести себя как сумасшедшая и разоблачи самозванство госпожи Чайковской.
Я попыталась убедить его.
- Но ты должен мне поверить, это она. Я ее узнала. У меня нет ни малейшего сомнения.
Дядя Пьер жестом отмахнулся от этого возражения.
- Ты ничего не понимаешь в политике. […]
Дядя Пьер уехал в гневе, ударяя своей тростью по кустам в парке.
- Женщинам действительно нельзя доверять, - цедил он сквозь зубы. - Чуть больше гормонов или их недостаток, и они ведут себя как неразумные дуры!» (https://www.proza.ru/2010/06/14/1078).
«Дядя Петр, - читаем в мемуарах Глеба Боткина, - […] информировал меня, что случай мадам Чайковской был в действительности конспирацией, сконструированной масонами, у которых дядя Сергей был одним из главных лидеров. Целью конспирации, заявлял он, было провозглашение мадам Чайковской Русской Императрицей, а ее пропавшего сына Наследником. После чего злобные масоны убили бы мадам Чайковскую, а ее сына, замененного молодым евреем, таким образом возвели бы на Русский Трон, что было долголетней мечтой масонов!» (G. Botkin «The real Romanovs». P. 273-274).
Следует учитывать, что авторитет П.С. Боткина как в профессиональных дипломатических кругах, так и среди монархистов, был весьма высок. Известный в свое время русский юрист-международник и дипломат барон М.А. Таубе утверждал, что Петр Сергеевич рассматривался как возможная кандидатура на пост министра иностранных дел (взамен известного своим либерализмом и англофильством С.Д. Сазонова). П.С. Боткин, по мнению его коллеги, был «одним из самых даровитых наших дипломатов», «спокойным, уравновешенным человеком, известным Государю с очень положительной стороны» (М.А. Таубе «“Зарницы”. Воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России (1900-1917)». М. 2006. С. 170, 178).
2-4 апреля 1921 г. в Париже следователь Н.А. Соколов осматривал переводы на русский язык писем, которыми этот русский дипломат, начиная с июля 1917 г., в течение года бомбардировал официальный Париж, взывая к совести тех, в чьих силах было реально спасти Царскую Семью («Российский Архив». Т. VIII. С. 276-280). Увы, усилия Петра Сергеевича не увенчались успехом.
Один из русских дипломатов передавал ответ известного французского государственного деятеля, премьер-министра Жоржа Клемансо на просьбу помочь погибающей в большевизме своей союзнице России: «А, Россия? Мне на нее…!» (М.А. Таубе «Зарницы». С. 204). Впоследствии П.С. Боткин написал и издал свои мемуары, повествующие о постыдном поведении всех этих людей, именовавших себя «союзниками» (П.С. Боткин «Что было сделано для спасения Императора Николая II» // «Русская Летопись». Кн. VII. Париж. 1925. С. 205-223).
Издательская обложка и титульный лист одной из книг П.С. Боткина «Картинки дипломатической жизни» (Париж. Издательство Е. Сияльского. 1930).
Но ни руководители, ни участники всей этой авантюры с Анной Андерсон не прислушивались ни к чьим авторитетным мнениям. Более того, они имели наглость пренебрегать заявлениями тех, степень авторитета которых не только безусловно превышала таковой Боткиных всех вместе взятых, но вообще не подлежала никакому сомнению.
Среди них, например, была Великая Княгиня Ольга Александровна, которой, по ее словам, «было проще, чем кому бы то ни было, опознать свою горячо любимую Племянницу и Крестницу Анастасию, младшую Дочь Императора Николая II» (Великая Княгиня Ольга Александровна. «Мемуары». С. 190).
Вот как передавала сестра Царя-Мученика свое впечатление от встречи с мнимой Анастасией: «Та духовная связь, которая существовала между милой моей Анастасией и мной, была настолько прочна, что ни время, ни любое, самое страшное испытание, не смогли бы нарушить ее. Не знаю, как можно охарактеризовать это чувство, но знаю определено, что его не было и следа. Я уезжала из Дании, питая хотя бы искру надежды. Берлин же я покинула, утратив всякую надежду» (Там же. С. 193-194).
Великая Княгиня Ольга Александровна с Великой Княжной Анастасией Николаевной.
Категорически отрицал какое-либо тождество Великой Княжны с самозванкой и Пьер Жильяр, в течение 13 лет состоявший наставником Царских Детей и уже в силу одного этого обстоятельства чуть ли не каждый день имевший возможность видеть Их и разговаривать с Ними. Однако вовлеченные в эту постыдную историю с Лжеанастасией дети Лейб-медика, вопреки распространяемым впоследствии не без их участия легендам видевшие Царских Детей всего несколько раз за всю свою жизнь, будучи безсильными противостоять таким свидетелям, попытались оболгать и их.
Ранее мы уже приводили образчики клеветы на швейцарца, но этим, увы, не исчерпывались запасы отравы.
«Я хорошо знала Жильяра, - утверждала Татьяна Евгеньевна. - Это был швейцарский посредственный преподаватель, полный противоречий. Он всегда разрывался между своим очарованием аристократической Россией и своей мелкобуржуазный ненавистью к величественному благородству Императора. Его угодливость Царской Семье смешивалась с завистью. Для него эти Воспитанники были не людьми, а живыми символами системы, которая возвышалась над ним. Обращал ли он когда-нибудь на Них внимание, изучал ли Их характер, их поведение? Интересовался ли он когда-нибудь Их глубокой натурой? Я в этом сомневаюсь.
Когда он мне давал уроки французского языка в Тобольске, я была поражена, какую дистанцию он сохранял между собой и нами. Иногда у меня было впечатление, что я нахожусь перед автоматом, созданным для преподавания, а не перед человеком из плоти и крови.
Меня всегда шокировало, что к чувствам заключенных он проявлял полное безразличие. Никогда, несмотря на вопросы, которые мы ему задавали, он не соглашался говорить о своей жизни, о своих взглядах на происходящее. “Я здесь, чтобы вас обучать французскому, - говорил он, - а не болтать”» (https://www.proza.ru/2010/06/14/1078).
Пьер Жильяр с Августейшими Ученицами - Великими Княжнами Ольгой и Татьяной Николаевнами в Ливадии.
Приведем пример взаимодействия Татьяны Евгеньевны по тому же поводу со своим мужем: «Вечером я рассказала Косте о подозрениях, связанных с Жильяром.
- Это меня не удивляет, - сказал он мне. - Этот человек всегда казался мне ненадежным. Он вполне способен нарушить и данное слово и присягу. Впрочем…
- Что?
- Когда я служил в контрразведке армии Колчака, я имел с ним дело. Мы искали украшения Императрицы, которые Царица смогла доверить монахиням монастыря. Когда мы оказались на месте, у монахинь уже ничего не было. Они утверждали, что к ним приходил Жильяр с доверенностью, и всё забрал. Кто солгал, я не знаю? Я ничего не смог доказать. В то время мне столько рассказывали. Как бы то ни было, драгоценности исчезли. Что касается Жильяра, то он тогда уже покинул Россию. Непорядочный Жильяр? Возможно. Но у нас нет никаких доказательств, чтобы его разоблачить. Может быть, в этом кроется причина его поведения? […] Возможно, что дело обстоит именно так, но это нельзя проверить.
Я не знаю, что думать об этом объяснении. Оно слишком правдоподобное…» (https://www.proza.ru/2010/06/14/1078).
Обложка книги: Pierre Gilliard, Constantin Savitch «La fausse Anastasie. Histoire d'une prétendue Grande-Duchesse de Russie». Paris. Payot. 1929.
Соавтор книги «Фальшивая Анастасия» - Константин Савич, бывший председатель суда присяжных в Петербурге, представлял интересы Великого Князя Кирилла Владимiровича.
Ничего не скажешь: знаменательные проговоры, демонстрирующий семейный интерес к Царским драгоценностям и золоту еще со времен сибирской эпопеи.
На этом пути к заветной цели уже ничто не могло остановить их совместную старательскую деятельность. Они уже неслись во весь опор, закусив удила.
7 февраля 1928 г. прибывшую в Нью-Йорк Анну Андерсон встретил Глеб Боткин. Знатоки вопроса считают, что «именно он “сыграл одну из ключевых ролей” в т.н. “процессе Анны Андерсон против Романовых”. […] В 1928 году в США была организована акционерная компания Гранданор (что должно было значить “Grand Duchess Anastasia of Russia” - то есть “Российская великая княжна Анастасия”. Руководил ею специально нанятый Глебом Боткиным адвокат Эдвард Фэллоуз. […] На счета компании поступали пожертвования от организаций и частных лиц, пожелавших принять участие в дележе будущего состояния, в случае успеха им было обещано 10 % Царского золота, что должно было составить 500 % чистой прибыли на каждый вклад» (https://ru.wikipedia.org/wiki/Анна_Андерсон).
Продолжение следует.