К ПОНИМАНИЮ ЛИЧНОСТИ «LE PRINCE DE L`OMBRE» (54)
Претенденты и самозванцы (продолжение)
К сожалению, за словами последовали - как это, впрочем, часто случается - и дела, совершенно явно отдающие чекистской провокацией, в стиле только что потрясшего Русскую эмиграцию «Треста», окончательно погубившие репутацию братьев Бехтеевых.
Сразу же вслед (а, может быть, и одновременно) за обнародованием переписки с «секретарем Великого Князя Михаила Александровича» С.С. Бехтеев обратился к известным в правых кругах П.Н. Шабельскому-Борку (1893-1952) и его другу С.В. Таборицкому (1895-1980).
«Эти оба лица, - читаем в мемуарах Г.К. Графа, - имели репутацию фанатически настроенных монархистов. […] …Они в 1921 г., желая убить Милюкова, случайно убили Набокова и недавно были выпушены из тюрьмы, отбыв наказание».
Дело, однако, было не только в этом. Просто С.С. Бехтеев хорошо знал обоих.
Знакомство его с П.Н. Шабельским-Борком восходило вообще к давним временам.
Правда, фамилия его тогда была еще Попов. Это потом, уже в эмиграции, он станет подписывать свои публикации именем крестной матери - писательницы Елизаветы Александровны Шабельской-Борк (1855-1917), автора известных романов «Сатанисты ХХ века» и «Красные и Черные». Впрочем, известен был Петр Николаевич также и под литературным псевдонимом «Старый Кирибей».
О знакомстве Бехтеева с Шабельским-Борком мы узнаем из показаний последнего, которые он дал 4 июня 1921 г. в Рейхенгалле (где проходил Первый съезд русских монархистов) следователю Н.А. Соколову.
Дело в том, что Петр Николаевич входил в группу, состоявшую из 20 офицеров, отправленных летом 1918 г. тайной организацией Н.Е. Маркова в Екатеринбург для спасения Царской Семьи. Прибыл он туда, по его словам, 3/16 июля - в самый канун цареубийства, оставшись там на некоторое время.
«В сентябре 1918 года, - писал в своей книге генерал М.К. Дитерихс, - в Екатеринбурге, не служа в частях нашей армии, проживал именовавший себя корнетом Петр Николаевич Попов-Шабельский. Он говорил, что приехал в Екатеринбург по поручению Высоких Особ, и в чем именно заключалось его поручение, он не высказывал. Рассказывал также, между прочим, что был вместе с полковником Винбергом, автором записок “контрреволюционера”, участником процесса Пуришкевича. Он очень интересовался Царским делом, говорил со многими, расспрашивал всех, посещал исторические места и хотя говорил, что ему тяжело верить в убийство Августейшей Семьи, но, тем не менее, там, в Екатеринбурге, утверждал, что в факте Ее убийства он не сомневается».
Конвоирование арестованных по делу о цареубийстве у Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Собрание А.А. Васильева.
В показаниях Н.Н. Шабельского-Борка 1921 г., записанных Н.А. Соколовым, имеется весьма важное место, которое мы ранее не раз отмечали в наших работах:
«...В 4 часа утра 17 июля [1918 г.] все стихло. Мужики тотчас же кинулись к Ганиной яме и там нашли [...] несколько вещей [...] Потом стали откачивать воду из шахты, привлекли учащуюся молодежь, офицерство и нашли разные вещи, из которых помню [...] икону Божией Матери Великодержавной, исколотую штыками, которую Великая Княгиня Елизавета Феодоровна через графиню Толстую прислала Государю».
В показаниях речь идет о Державной иконе Пресвятой Богородицы. Зинаида же Сергеевна Толстая (1880-1961), супруга полковника Кавалергардского полка Петра Сергеевича Толстого (1876-1918), была урожденной Бехтеевой, сестрой Сергея Сергеевича Бехтеева и фрейлины обеих Императриц Екатерины Сергеевны Бехтеевой (1875-1958). Вместе с Государыней и Царскими Дочерьми Зинаида Сергеевна трудилась в лазаретах Царского Села, ухаживая за ранеными. Впоследствии она сблизилась с Царственными Мучениками, в годы заточения Которых в Тобольске отправляла Им посылки и письма, нередко вкладывая в них стихотворения брата. Сохранилось 11 ответных писем к ней Царицы и Ее Дочерей.
Об обстоятельствах одной из таких оказий в эмигрантской печати впоследствии было опубликовано свидетельство: «Весною 1918 г. Зинаида Сергеевна Т[олстая], постоянно сносившаяся с Царской Семьей, во время Ее заключения в Царском Селе, Тобольске и Екатеринбурге, послала своего доверенного человека Ивана Иванова в Екатеринбург, дабы узнать об условиях жизни Государя там. Посланный с величайшим затруднением исполнил свое поручение и ознакомился, насколько мог, с грустными и трагическими подробностями страданий Царской Семьи» (Рассказ комиссара Яковлева и Ивана Иванова о переезде Государя и Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург // «Православная Русь». Джорданвилль. 1966. № 13. С. 5).
С «исколотой штыками» Державной иконой нужно сопоставить версию П.В. Мультатули. «…Холодное оружие, - приходит он к выводу, - было основным орудием убийства Царской Семьи», причем «холодное оружие, имевшее граненый клинок, подобранный так, чтобы он совпадал по форме со штыком от русской винтовки» (Мультатули П.В. Свидетельствуя о Христе до смерти… Екатеринбургское злодеяние 1918 г.: новое расследование. СПб. 2006. С. 710. Документальные основания для выводов см. на с. 686-712.).
Это значит, что Державная икона находилась на груди, под верхней одеждой, у кого-либо из Царственных Мучеников, и там, в Ипатьевском подвале, Первая приняла на Себя удары Бого- и Царе-ненавистников. В лесу, у Ганиной ямы, при снятии с Царских Тел верхней одежды, перед тем как Их расчленить, а, может, и перед отделением Честных Царских Глав, Икона была обнаружена изуверами и отброшена в сторону…
Судя по протоколу допроса 1921 г., П.Н. Шабельский-Борк, еще со времени пребывания его в Екатеринбурге, верил в спасение Царской Семьи, что полностью расходится со словами генерала М.К. Дитерихса, встречавшегося там с ним.
Факт этот был известен Михаилу Константиновичу, объяснявшего эту неожиданную перемену в Петре Николаевиче следующим образом:
«В конце сентября он исчез из Екатеринбурга. Прошло два месяца. Когда немцы, после Украинской авантюры, спасая русских офицеров от большевиков, вывозили их с Украины эшелонами, на станции Белосток в один из эшелонов вошел Попов-Шабельский и поехал в Берлин.
В Берлине Попов-Шабельский совершенно изменил свое мнение о судьбе Царской Семьи: он со многими другими русскими офицерами говорил совершенно открыто, что Царская Семья жива, что Великий Князь Михаил Александрович был похищен белогвардейцами, и такие же утверждения можно было слышать от всех русских людей, проживавших в Германии. Чем же другим, как не работой какого-то центра в Берлине, можно объяснить такое единодушие в мнениях различных лиц, прямо или косвенно соприкасавшихся с Германией.
Какие цели преследовал на самом деле этот центр, пока окончательно еще нельзя заключить, но безусловно, что надо было кого-то убедить в несуществовании тех фактов, которые в действительности имели место. Во всяком случае, с полной уверенностью можно сказать, что в основе работы такого тайного центра лежали сугубо узкие политические цели, чуждые побуждениям сердца и совести.
При той свободе действий, которой пользовались агенты этой организации в советской России, при тех средствах, которыми она, по-видимому, располагала, - спасти Царскую Семью почти не составляло труда».
Участники расследования цареубийства. В центре генерал М.Е. Дитерихс. Крайний справа П. Жильяр. Собрание А.А. Васильева.
Даже принимая в расчет известную долю присущей генералу германофобии, нельзя не признать, всё же, некоторой основательности его утверждений. В известной мере подтверждает это дальнейшая биография как П.Н. Шабельского-Борка, так и С.В. Таборицкого.
Оказавшись в 1918 г. в Берлине, они нашли прежнего своего знакомого полковника Ф.В. Винберга, также, как мы помним, являвшегося горячим сторонником версии «чудесного спасения», до того, что, выдавая желаемое за действительное, он ссылался на подтверждающие это якобы сведения, полученные им будто бы непосредственно от Н.А. Соколова.
28 марта 1922 г. в зале Берлинской филармонии на торжествах по случаю пятилетия февральского переворота 1917 г. П.Н. Шабельский-Борк с С.В. Таборицким покушались на жизнь прибывшего из Парижа П.Н. Милюкова. Открыв огонь из револьвера, они выкрикивали: «За Царицу! За Царскую Семью!» Скрывшийся под столом лидер кадетов отделался легким испугом. В свалке был смертельно ранен другой февралист - В.Д. Набоков.
Покушавшиеся были схвачены и предстали перед судом, проходившем в Моабите 3-7 июля, приговорившим Шабельского к 12, а Таборицкого к 14 годам заключения.
Сергей Бехтеев посвятил им стихотворение «Дорогим узникам», напечатанное в шестом выпуске журнала «Луч Света», увидевшим свет в 1925 г. в Новом Саде:
Нет! Не убийцы вы!
Пусть суд ваш строг и гневен…
Возмездье грозное по совести творя,
Вы мстили палачам за кровь святых Царевен,
За смерть Царевича, Царицы и Царя!
«Руль». Берлин. 17/30 марта 1922 г.
Сразу же после покушения полковник Ф.В. Винберг вынужден был оставить Германию (говорили даже, что он был причастен к этой акции), переехав к друзьям во Францию. Там он поселился в городе Шель (Chelles), расположенном в нескольких километрах восточнее Парижа. Здесь он скончался 14 февраля 1927 г. и был погребен на местном кладбище.
П.Н. Шабельский и С.В. Таборицкий так и не увидели своего старшего товарища. Досрочно амнистированные Прусским министерством юстиции, они вышли на свободу 1 марта 1927 года, приняв активное участие в составлении сборника «Светлой памяти Феодора Викторовича Винберга», вышедшего в 1927 г. в Париже.
Полковник Ф.В. Винберг. Страница из сборника 1927 г.
В сборнике принимал участие и С.С. Бехтеев, возобновивший в связи с этим печальным событием свое знакомство с офицерами.
«Бехтеев их выбрал, - пишет Г.К. Граф, - чтобы послать к Джонсону и Михаилу Александровичу, которые, по его словам, находились где-то в Сибири. Отчего его выбор остановился именно на них, на лицах, которых он даже лично не знал, было непонятно. Походило, что ему на них кем-то было указано. Впрочем, Бехтеев объяснял, что его выбор пал на них, так как эта миссия была очень рискованной и они подходили к ее выполнению».
Относительно знакомства С.С. Бехтеева мемуарист, как видим, заблуждается. Не знает он и многого другого.
Того, например, что Таборицкий и Шабельский-Борк во время Великой войны служили офицерами в Туземной Кавказской конной дивизии, которой командовал как раз Великий Князь Михаил Александрович. (Шабельский, в частности, служил там в Ингушском конном полку.)
Кстати, покушаясь в 1922 г. на клеветавшего на Царицу-Мученицу П.Н. Милюкова, убили они В.Д. Набокова - одного из авторов «манифеста», который февралисты вынудили Великого Князя Михаила Александровича подписать.
После освобождения Шабельский сблизился с генералом В.В. Бискупским, входившим в число ближайших сотрудников Великого Князя Кирилла Владимiровича, став, как писали в некрологах Петра Николаевича, со временем «секретарем, адъютантом и другом генерала».
Офицеры 2-й бригады Кавказской туземной конной дивизии. В центре - командир дивизии Великий Князь Михаил Александрович и командир Чеченского конного полка князь А.С. Святополк-Мирский. 1914 г.
Обращение С.С. Бехтеева к П.Н. Шабельскому-Борку и С.В. Таборицкому в 1929 г. было связано не только с особенностями из биографии.
Одна из главных причин заключалась в том, что они были романтиками, в известной степени экзальтированными, горячо верящими в «чудесное спасение» Царской Семьи и к тому же без средств.
Шабельский-Борк тут же выпустил книжку «Да воссияет Пресветлый!» (Берлин, 1929).
По словам находившегося с автором в связи председателя Монархического объединения в Копенгагене Е.К. Бранта, Петр Николаевич выпустил этот сборник «с разрешения Императора Николая Александровича». На книжке значилось: «Весь доход поступит в фонд Императора Николая Александровича».
Петр Николаевич Шабельский-Борк в последние годы жизни.
Нужно ли долго говорить о том, что, получив от С.С. Бехтеева авантюрное предложение отправиться в Сибирь, друзья-офицеры тут же загорелись этой идеей.
«Так или иначе, - пишет в своих воспоминаниях Г.К. Граф, - Шабельский и Таборицкий охотно согласились на это путешествие и даже были польщены. Вообще же они были готовы на любой риск, только чтобы увидеть Великого Князя Михаила Александровича, которого они знали, когда во время войны были офицерами “Дикой дивизии”, которой тот командовал.
Когда Бехтеев получил от них принципиальное согласие, то сообщил им, что выезжает в Берлин для свидания с ними и окончательной выработки плана экспедиции. Он приехал - и не один, а с какой-то довольно-таки подозрительного вида женщиной, которая во всё вмешивалась. На недоуменные вопросы Шабельского и Таборицкого Бехтеев объяснил, что эта женщина близкий ему человек и всегда помогает ему.
Бехтеев, конечно, сейчас же им показал “письма и телеграммы от Джонсона”. По наивности обоих эта “корреспонденция” произвела на них, как они говорили Бискупскому, “ошеломляющее впечатление”, и они всецело поверили Бехтееву. Бехтеев снабдил Шабельского и Таборицкого некоторыми деньгами, и они начали снаряжаться в экспедицию. Ведь им предстояло большую часть пути по России идти пешком.
Но вот Бехтеев их познакомил с двумя русскими, которые должны их сопровождать до границы России и затем передать другим проводникам. Эти два человека произвели неприятное впечатление на Шабельского и Таборицкого. Вообще их озадачило, что вокруг Бехтеева появились какие-то неожиданные лица, о которых раньше не было речи.
Затем еще выяснилось, что первую часть пути им придется сделать морем. Они будут посажены на какое-то судно в одном из немецких портов и привезены к русскому берегу, где и высажены. Это казалось логичным. Наконец, Бехтеев им сообщил, что всё подготовлено и рано утром следующего дня они должны быть готовы в указанном месте встретиться с теми двумя русскими.
Но в этот же день они были вызваны в полицию, и их стали допрашивать по поводу Бехтеева и, главное, о женщине, которая была с ним, и двух русских. Выяснилось, что все они были прослежены полицией как советские агенты и арестованы. Самому же Бехтееву удалось скрыться. Также полиция сообщила, что они подготовляли увоз Шабельского и Таборицкого в СССР.
Таким образом, вся мистификация с “Джонсоном” выяснилась - советские агенты подготовили увоз Шабельского и Таборицкого по методу увоза Кутепова. Отчего были выбраны Шабельский и Таборицкий, они сами не могли понять.
Но что для всех совсем уже было непонятным, как мог Алексей Бехтеев пойти на это и оказаться советским агентом. Он потом уверял, что сам был введен в заблуждение письмами и телеграммами “Джонсона”, которые неожиданно стали приходить на его имя. Потом также неожиданно появилась упомянутая женщина и сумела влюбить его в себя, и он стал ее послушным оружием. Если это и так, то всё же для Бехтеева такое объяснение было слабым оправданием».
Г.К. Граф «На службе Императорскому Дому России. 1917-1941. Воспоминания». СПб. 2004.
Помянутую в мемуарах Г.К. Графа женщину звали Варвара Вишневская.
Ссылаясь на то, что, не знакомый со многими деталями дела, Георгий Карлович как о главном действующем лице пишет об Алексее Сергеевиче Бехтееве (но мы-то знаем, что с Псевдо-Джонсоном, а также с офицерами связь держал именно Сергей Сергеевич), В.К. Невярович, биограф поэта, уводит главное действующее лицо в тень, затемняя тем самым и суть самого дела.
«…Получается, - пишет Владимiр Константинович, - что в этой злополучной истории с Вишневской первой скрипкой и жертвой любовной игры был не Сергей (как пишут некоторые исследователи), а его родной брат Алексей. Тем не менее, негативное влияние на репутацию самого поэта та история, безусловно, имела».
Любопытно, что такой вывод В.К. Невярович делает, упоминая в то же самое время о статье А.Н. Крупенского, опубликованной в октябрьском номере журнала «Двуглавый Орел» 1929 г., приведя из нее разве что одну-две детали. И это не случайно, потому что в публикации этой совершенно определенно названо имя именно Сергея Сергеевича Бехтеева, а не его брата, как главного виновника всей этой истории.
Публикация, о которой идет речь, имеет совершенно особое значение, определяющееся не одним лишь весом и значимостью ее автора, но и тем обстоятельством, что написана она на основе множества собранных Высшим Монархическим Советом документов и проведенного им тщательного расследования.
Продолжение следует.