(no subject)
Пока одни мои соотечественники с горечью подводили неутешительные итоги 20-летия событий августа 1991года, другие наблюдали, или даже участвовали в очередных аттракционах стареющего премьер-министра, то есть в общем и целом жизнь в России шла своим чердом, я смылся в короткий отпуск и, нимало не думаю ни о первом, ни о втором, лег на песок на французском берегу Ла-Манша, в Трувилле.
Неоднократно запечатленные импрессионистами, нормандские курорты все также прохладны, довольно буржуазны (Трувилль- еще ничего, Довилль - куда более, даже неприятно), но на нервы действуют благотворно, успокоительно.
Обратная дорога не обошлась без приключений - то поезд между Довилль-Трувилль и Лизьё сломался, и я три часа проторчал на вокзале с несколькими сотнями других пассажиров, довольно мирно ожидавших отъезда ( нас довезли-таки автобусами), то по неопытности забронированный отель оказался борделем, практически без удобств, но забитым пожилыми толстыми чернокожими проститутками, проживавшими по месту работы - на рю Сен-Дени, оттуда я стремглав сбежал в милый и уютный Марэ, где для меня нашелся-таки вполне приличный отель с симпатичным обслуживающим персоналом. Но в Лувр я уже не попал. Оставил до следующего раза.
Несмотря на эти накладки, Париж прекрасен, и даже толпы туристов, которые, кажется, одни и наполняют в августе его площади и улицы, с картой в одной руке и фотоапаратом в другой, принципиально не портят картины.
Последний вечер перед отъездом, проведенный в гостеприимном доме Дениса и Саши (большое спасибо!), с Женей sidner вышел вовсе теплым и уютным.
Но мне как-то вдруг остро захотелось назад, в Москву, со всеми ее дикостями и бесконечными проблемами.
Правда, когда я ступил на ведомый "Аэрофлотом" борт и взял почитать "Коммерсантъ", это желание несколько поутихло, а в неуютном и каком-то неумытом Шереметьево-2 , оно же терминал F, совсем куда-то запропастилось.
Но вот я в Москве, дома, со всеми радостями и ужасами, присутствующими в этом понятии.
Неоднократно запечатленные импрессионистами, нормандские курорты все также прохладны, довольно буржуазны (Трувилль- еще ничего, Довилль - куда более, даже неприятно), но на нервы действуют благотворно, успокоительно.
Обратная дорога не обошлась без приключений - то поезд между Довилль-Трувилль и Лизьё сломался, и я три часа проторчал на вокзале с несколькими сотнями других пассажиров, довольно мирно ожидавших отъезда ( нас довезли-таки автобусами), то по неопытности забронированный отель оказался борделем, практически без удобств, но забитым пожилыми толстыми чернокожими проститутками, проживавшими по месту работы - на рю Сен-Дени, оттуда я стремглав сбежал в милый и уютный Марэ, где для меня нашелся-таки вполне приличный отель с симпатичным обслуживающим персоналом. Но в Лувр я уже не попал. Оставил до следующего раза.
Несмотря на эти накладки, Париж прекрасен, и даже толпы туристов, которые, кажется, одни и наполняют в августе его площади и улицы, с картой в одной руке и фотоапаратом в другой, принципиально не портят картины.
Последний вечер перед отъездом, проведенный в гостеприимном доме Дениса и Саши (большое спасибо!), с Женей sidner вышел вовсе теплым и уютным.
Но мне как-то вдруг остро захотелось назад, в Москву, со всеми ее дикостями и бесконечными проблемами.
Правда, когда я ступил на ведомый "Аэрофлотом" борт и взял почитать "Коммерсантъ", это желание несколько поутихло, а в неуютном и каком-то неумытом Шереметьево-2 , оно же терминал F, совсем куда-то запропастилось.
Но вот я в Москве, дома, со всеми радостями и ужасами, присутствующими в этом понятии.