Монголия - "Гоби" (три истории)
Дорогие друзья!
Продолжаю публикации из серии рассказов о моей работе в Монголии.
Первые два года, пожалуй, даже три (1981, 1982 и 1983-ий), я работал в пустыне Гоби. База наша, которая представляла из себя в основном вагончики, снятые с колёс и врытые в землю, а также несколько щитовых сборных домиков, находилась в городе Сайшанде.
Стояли мы около железнодорожной ветки, по которой, на моей памяти, ни разу ни один из поездов не прошёл, а за этой веткой примерно в двух километрах находился "Северный городок" - наша советская воинская, по-моему, танковая часть. Да, действительно, танковая, потому что пару раз за лето, видимо, проходили учения, когда в течение суток пыль стояла до неба, и слышался лязг гусениц проходящих куда-то танков.
Гоби на самом деле не очень похожа на типичную пустыню. Когда мы слышим слово "пустыня", сразу представляем песчаные барханы и вообще песок. А пустыня Гоби каменистая. Как правило, абсолютная плоскотень, растительности никакой и разного размера галька, причём не только разного размера, но и разного состава. Кстати, однажды, проезжая, как обычно говориться, "из пункта А в пункт Б", мы вдруг увидели ярко сверкающее разноцветное пятно недалеко от того направления, по которому мы ехали. Дорог в Гоби практически нет, в любом месте можно ехать со скоростью километров 80-90, не боясь ни оврагов, ни каких-либо ямин - абсолютно ровная, устланная галькой почва. Так вот, это яркое пятно оказалось сердоликовой галькой. Сердолик (означает "камень из Сарды", столицы древней Лидии) - жёлто-красно-оранжевого цвета в диаметре от сантиметра до трёх, большинство камней, особенно на поверхности, отполировано тысячелетиями песком до зеркального блеска, многие имели абсолютно правильную форму шара. Если набрать таких "бусин", просверлить в них отверстия, то действительно будут готовые бусы. Кстати, площадь этого "пятна" составляла несколько десятков квадратных километров, а мощность (толщина) этого слоя гальки составляла от 5-ти до 40-ка сантиметров. Можно сказать, целое месторождение готовых бус из сердолика.
Из живности в Гоби встречались дикие верблюды, иногда небольшие табуны лошадей Пржевальского, тоже диких. Много было дзэренов (дзэрен - это разновидность сайгаков, может это местное название того самого сайгака, это такие пустынные косули), из мелочи водились пустынные зайцы - чем они питались, абсолютно непонятно, но пару раз где-то в небольших ложбинках или небольших норушках мы их встречали. А ещё очень милые и смешные ушастые ежи. И, конечно, змеи, самые разные: и гюрза, и кобра, и песчаная эфа, и ещё какие-то экзотические змеи. Самой опасной у нас считалась так называемая "стрелка" - небольшая, очень тонкая змейка бежево-коричневого цвета, длиной примерно метр. Чувствуя опасность, она иногда с расстояния 5-ти метров взвивалась в воздух, струной летела на объект опасности (очень часто это мог быть человек) и вонзалась в лицо. Укус, как мы друг другу говорили, смертельный. Хотя, если честно, ни разу никого не укусила, наверное, это была нами же, или кем-то из нас, придуманная легенда. Как она прыгала, мы видели, но последствий укусов - никогда.
Гоби уникальна ещё и тем, что там я впервые узнал, что такое абсолютная тишина. Представьте себе: температура воздуха под пятьдесят, а может и больше, полный штиль, ветра нет, птицы не летают, их нет, на тысячи километров в любую строну никого. Самолёты не летают, населенных пунктов нет. И, приехав на машинах в какую-то точку начала маршрута или прямо на маршруте, слышишь только шорох камушков под ногами, когда ты идёшь, свое пение, а очень часто хотелось издавать хоть какой-то звук, потому что это действительно неприятная штука - АБСОЛЮТНАЯ тишина, и больше ничего. Если остановиться, замереть, очень скоро начинаешь слышать своё дыхание, как бы ты тихо не дышал, и мельчайшие шумы от малейшего шевеления своего тела. Но больше ничего, абсолютно ничего.
Кстати, о температуре. Стандартная форма одежды для работы на маршрутах Гоби была такая. На голове - велосипедная шапочка с козырьком. Я всегда к этой шапочке пришивал вручную кусок материи, которая закрывала уши, причём в первом поле я на это дело оторвал кусок старой клетчатой зелёной рубашки. С лёгкой руки кого-то из отряда все очень быстро стали называть такую шапочку "арафаткой". На самом деле это было удобно, потому что без неё уши облезали струпьями - сгорали моментально. Итак, на голове у меня "арафатка", ниже - прибор на лямках, надетых на голое тело, дальше - плавки и на ногах - кеды, кроссовок тогда мы ещё не знали. Так можно было ходить после того, как примешь первый солнечный удар (загар). Были мы все чёрные, как негры. Когда начинался полевой сезон (а начинался он, обычно, в апреле-мае, а температура уже была от 40-ка до 50-ти), конечно, первое время сторожились, надевали рубашки, шорты, даже тренировочные штаны, чтобы не обгореть.
Однажды, по-моему, это было в 82-ом году, попал я в небольшой переплёт - наука потом была на все остальные восемь лет работы в Монголии. Меня должны были забросить на машине на одиночный маршрут, где я должен был по компасу пройти по прямой около 15-ти километров, через каждые 50 метров делая замеры спектрометром. В конце маршрута меня опять должна была подобрать машина. Это было начало сезона. Я прикинул, что работы мне максимум часа на два с половиной - на три. Так мы с водителем и договорились. И я решил, что как раз эти два-три часа я и позагораю, поэтому оделся по той форме, которую описал, то есть практически в одних плавках и кепочке, и пошёл на маршрут. Часа через два с половиной я был в той точке, где должен был ждать машину. Высадили меня часов в девять утра, где-то полдвенадцатого я был на точке. Забегая вперёд, машина приехала в девять вечера. Ни кустика, ни холмика, от жгучего солнца спрятаться негде. Единственное, что я догадался сделать, сам спектрометр у меня был в кошме, чтобы прибор держал температуру, - снять эту кошму. Я её распорол, получился кусок войлока длиной сантиметров 60 или 80, шириной сантиметров 30. Вот этим куском поочередно я и прикрывал то спину, то грудь, то колени, тем не менее, конечно, обгорел сильно. Вечером, когда приехал в лагерь, поднялась температура, весь покрылся волдырями. Одним словом, воспоминание не из приятных, но зато больше никогда я в маршрут не выходил без робы. Жарко ли, холодно ли - всегда с собой рюкзачок, в котором всё, что необходимо на любые непредвиденные случаи: одежда, спички, фляга с водой, небольшое НЗ из продуктов, небольшая аптечка, трос и так далее. Как говорится, своя ноша не тянет.
* * *
Случились со мной в Гоби три интересные истории.
Наверное, действительно, они тянут на то, чтобы назваться историями, потому что в прямом смысле слова две из них с историей как раз и связаны. Сначала расскажу об одном интересном эффекте, который часто можно было наблюдать в Гоби и вообще в пустынях - это мираж.
Ну, то, что идущие вереницы верблюдов на горизонте выглядели как комары на длинных ножках - это довольно обычно. Считается, что мираж - это индивидуальное свойство оптического обмана и, возможно, мозга конкретного человека. Но вот чему я был однажды свидетелем. Ехали мы как-то то ли на маршрут, то ли с маршрута на ГАЗ-66. Кузов был покрыт брезентовым верхом, там у нас стояла одна бочка с бензином, а вторая с водой. Между кабиной и кузовом был сделан деревянный помост, чтобы не прогнуть крышку аккумуляторного ящика и не замкнуть сам аккумулятор. К крыше кабины со стороны кузова были приварены две обыкновенные дверные ручки.
Дело в том, что под брезентом ехать было просто невозможно. Во-первых, из-за жары и духоты, а во-вторых, из-за пыли, поэтому обычно в ГАЗ-66-ом ездили либо втроём (это комфортный вариант), либо впятером (это уже было немножко напряжно).
Впятером это выглядело так: в кабине двое - понятно, водитель, и, обычно, геолог, который сидел на пассажирском месте, третий сидел между водителем и пассажиром на двигателе, и двое стояли на аккумуляторном ящике, на этом помосте за кабиной, держась за ручки, приваренные к крыше кабины. Вдвоём стоять было можно, но немножко тесновато. Поэтому, как я сказал, пятеро - это напряжный вариант, а трое - самое то. И вот, однажды, едем мы, как сейчас помню, с геологом Славой Татауровым из Зеленогорской экспедиции (город Свердловск). Водитель, по-моему, был Лёшка, а я, геофизик, стоял на аккумуляторном ящике. Приборы лежали в ногах у Славки, я ехал налегке, сверху было всё хорошо видно. Ветерок, несмотря на то, что очень тёплый, всё-таки создавал иллюзию прохлады, одним словом - лафа. И вот мы едем по дороге с хорошей скоростью - километров 60-70, абсолютно ровная, как стол, местность.
И вдруг я вижу, что слева от нашего маршрута движения, километрах, по ощущениям, в 15-ти виднеется огромное-огромное озеро. Причём я явственно вижу саму воду, которая сверкает на солнце, более того, вижу полоску зелёных камышей на берегу. Но это ещё не всё, я даже чаек вижу, которые носятся в воздухе над этим озером. Я знаю, что вроде бы на ближайших планшетах никаких озёр (а озеро в Гоби - это вообще нонсенс), ни даже болот или такыров, как их называли, которые в сухое время года представляют собой потрескавшуюся глинистую почву, а после дожей превращаются в небольшие озёрца и, не дай бог, туда заехать на машине - вытащить будет практически невозможно. Так вот, вроде бы ничего такого на карте нет. И вот едем мы десять минут, пятнадцать, полчаса, озеро не исчезает, более того, такое ощущение, что линия берега то приближается, то удаляется, то есть не просто параллельно нашему движению, дороге, а как реально бывает, когда изрезанный берег. Через полчаса я решил постучать по кабине.
Машина остановилась. Славка из кабины прокричал: "Что, озеро видишь?" Я удивился, думал, что только я вижу. Оказывается, уже полчаса они с Лёшкой спорят: мираж это или действительно озеро? То есть, видим все трое, и что интересно, все одинаково: и синюю воду, и зелёные камыши, и даже чаек. Это был уже второй сезон в Гоби, ко всяким миражам, в том числе озёрным, мы уже привыкли, но тут явно что-то было не очень традиционное. После короткого "ругательного" совещания всё-таки принимаем решение километров пять проехать в сторону озера и посмотреть - будет оно приближаться или будет удаляться? Поехали. Кончилось тем, забегая вперёд, что проехали мы не менее 20-ти километров. После каждых пяти километров мы начинали горячо спорить: приблизилось или, наоборот, удалилось озеро, или остаётся на месте? У меня сложилось такое впечатление, что у нас на троих было примерно пять точек зрения на эту проблему.
Отмахав от намеченного маршрута километров двадцать, всё-таки убедившись, что никакого озера в помине нет, чертыхаясь и выслушивая проклятие Лёшки, который начал говорить, что может бензина не хватить до базы, мы поехали вновь туда, куда направлялись.
Должен сказать, что более красивого, я не побоюсь этого слова, прекрасного миража в своей жизни я больше никогда не видел.
* * *
А теперь историческая история (простите за тавтологию) номер один.
Начало примерно такое же, только ехали мы в кунге, то есть внутри фургона ГАЗ-66-го. Кроме пешеходного спектрометра у нас был автогамаспектрометр, который был установлен на автомобиле. Он фиксировал не только радиоактивность, но ещё помогал понять, чем радиоактивность вызвана: наличием урана, калия или тория. Базой для установки автогамаспектрометра был военный топопривязчик, установленный на ГАЗ-66-ом. Тогда не было ещё никакого GPS, но, тем не менее, используя принцип и свойства гироскопа, в этот прибор, можно было заложить стандартный планшет (обычно мы использовали карты Генерального штаба стотысячного масштаба), привязаться на местности стандартными способами, найдя абсолютно точный ориентир на местности, поставить грифелёк, зажатый в специальный курсор на эту точку, запустить по специальной программе топопривязчик, а дальше грифель рисовал в точности все перемещения машины в пространстве, и в любой момент можно было понять, где мы находимся. Но это так, я отвлёкся.
И вот ехали мы, как всегда, из пункта А в пункт Б, скорее всего, меняли лагерь, потому что на дальние расстояния мы ездили тогда, когда меняли место базирования. И вдруг в окно мы увидели нечто странное. Дело в том, что в той части Гоби, где мы тогда работали, пустыня была чёрной. В любом месте, где бы мы не остановились, или где бы не шли пешком, вся поверхность была покрыта острыми кусками базальта чёрного цвета. Кстати, рядом с базальтом всегда можно было найти агаты. И вот это огромное базальтовое плато площадью несколько сот квадратных километров, если не тысячи, мы и пересекали. Справа по курсу мы увидели довольно большое рыжее пятно, более того, там показалось, что по середине пятна такого же цвета лежит огромный валун, но на самом деле это был абсолютный нонсенс, потому что никаких валунов в Гоби мы никогда не видели. Естественно, мы повернули, посмотреть: что это такое? Подъезжаем и видим, действительно, разбросанные куски жёлто-бежевой породы, мы сразу поняли, что это кремень на площади примерно метров 250-300 квадратных. Это пятно представляло из себя круг или овал. Почти по середине находился огромный валун, но он был не из кремния, а, если мне не изменяет память, что-то похожее на песчаник. Самое интересное было в форме этого камня. Больше всего он напоминал просто-напросто стол овальной формы с практически плоской поверхностью. И вдруг, кто-то из нас, рассматривая куски кремния, с удивлением обнаружил, что это ничто иное, как либо - заготовка, либо - полуфабрикат, либо - практически готовый наконечник для стрелы, либо - скребок, либо - нож. Мы разбрелись по этому пятну и с каждой секундой находили всё новые и новые уникальные изделия из кремния. И тогда мы поняли, что мы находимся ни где-нибудь, а на месте стоянки первобытных людей, вероятно, по времени относящейся к неолиту. Понятно, что и этот стол-верстак для работы, и сам исходный материал был сюда привезён. Мы прекрасно знали геологию примерно в радиусе тысячи километров - и песчаника, и кремния здесь в помине не было. И нарисовалась вот такая картина.
Когда-то, может пять тысяч лет назад, а может десять, каким-то образом, видимо, кочуя, здесь был разбит лагерь.
Стояло племя здесь довольно долго, может быть несколько лет.
И мы находимся, вероятно, в бывшей мастерской по производству каменных орудий. Как я уже говорил, Гоби - каменистая пустыня, ветер и песок вымывают всё, что лежит на поверхности и не заносит. Кстати, на развалинах монастырей часто находили монеты, различные фигурки из бронзы, которые просто лежали на поверхности, иногда отполированные песком. Я уже говорил, что в Гоби стоит абсолютная тишина, и вот в какой-то момент времени, подняв с земли один из самых удачных по форме и исполнению наконечников для стрелы и держа его в руках, ясно себе представил, как, допустим, десять тысяч лет назад по какой-то причине люди встали и ушли с этой стоянки, бросив и полуфабрикаты, и готовые изделия, и этот огромный верстак и больше сюда не вернулись. А следующие люди, которые пришли сюда, - это были мы. И все эти десять тысяч лет здесь было такое же безмолвие, также палило солнце, небо было такое же синее, только иногда шумел ветер. Вот такая необычная, в прямом смысле слова, связь времён. Ощущение это, пронзающее тысячелетия, я помню до сих пор.
* * *
А вторая историческая история произошла тоже в Гоби.
И вот о чём хочу рассказать. Эту находку, к сожалению, сделал не я. Я даже не помню кто, но началось это так. Мы находились в лагере, который из себя представлял костровище, квасовозку (самая обычная бочка на колёсах, с надписью на боку "КВАС", в которой мы возили воду), раскладушки, на которых лежали спальники (в Гоби практически никогда палатки не ставили, потому что не имело смысла: дождей нет), спали под открытым небом. Кстати, звёздное небо в Гоби потрясающе красиво - звёзды низко, такое ощущение, что даже можно руку протянуть и срывать одну за другой.
В те сезоны у нас была интересная традиция-хохма. Перед сном, предварительно посидев у костра, попив чайку, переговорив обо всём на свете, мы ложились поверх спальников в одних плавках на раскладушки. Кто курил - тот курил, естественно, продолжали разговаривать обо всём на свете: о жизни, о геологии, о книгах, о предстоящей работе, каких-то приключениях, которые с кем-то из нас были в прошлом, и разговоры длились всегда до одного чётко обозначенного во времени момента. Дело в том, что, глядя в звёздное небо, мы видели очень много пролетающих спутников. Иногда, особенно в августе, начинался звездопад, и мы наперебой кричали, показывая друг другу, в какой стороне "падает" наиболее красивая звезда - метеорит. И вот ровно в 0.45, как сейчас помню, летел один особый спутник. Дело в том, что практически все спутники летели в ширтном направлении, условно говоря, с запада на восток, или наоборот, точно не помню, но именно в широтном направлении. И в 0.45 каждый вечер появлялся спутник, который летел по траектории поперёк всем остальным, с чьей-то лёгкой руки мы называли его "летящий на Сайгон". И, по какой-то непонятно откуда возникшей традиции, дождавшись "сайгонского спутника", мы говорили: "Ну, всё, отбой, пора спать". Когда кто-то очень хотел что-то рассказать, и начинал рассказывать, на всякий случай его предупреждали: "Только смотри, успей дорассказать до "сайгонского спутника" - потому что после этого будет отбой". Но это так, к слову.
Так вот, однажды, уже придя с маршрута, мы сидели, ждали остальных и ужина, вдруг приезжает машина, выскакивают наши возбуждённые коллеги, начинают наперебой что-то рассказывать, махать руками. Толком ничего не понимая, мы садимся в кунгу ГАЗ-66-го, чтобы ехать вместе с ними. Ехать оказалось не очень далеко, буквально километров пятнадцать. В том месте, не очень типичном для Гоби, были небольшие горушки, изрезанные сухими руслами, оврагами, горки высотой буквально метров 30-40, не больше. Из чего они были сложены, честно говоря, не помню. Бросив машину в том месте, куда сумели проехать, ещё километра два пройдя пешком, мы подошли к пещере. Пещера, как потом выяснилось, имела три "комнаты", если можно так сказать. Первая - "прихожая" - была хорошо освещена, на самом деле это была такая ниша в скале, из неё было прорублено естественным путём отверстие во вторую "комнату", там света было поменьше. И с левым поворотом из второй находилась совсем маленькая пещерка, вход в которую (мы долго спорили: естественный или искусственный) уж больно был похож на дело рук человеческих. В третье пещерное помещение свет попадал едва-едва, но всё равно, немножко постояв и присмотревшись, можно было всё увидеть. И вот что нашли наши ребята.
По середине этой третьей пещеры стоял огромный деревянный сундук, причём, дерево, из которого он был сделан, местами истлело. Весь сундук был набит древними тибетскими письменами, в переплётах из буйволиной или какой-то другой кожи, натянутой на деревянные дощечки. Переворачивая страницы, мы пришли к выводу, что все эти книги рукописные, а не напечатанные. Они были исписаны вертикальной вязью не иероглифов, не знаю, как назвать, но мы знали, что так выглядит древний монгольский или тибетский язык, но это было не главное. На противоположной от входа стене, ровнёхонько, на одинаковом расстоянии друг от друга, как в ружпарке, стояли три кремневых ружья с толстыми шестигранными стволами, с курками, в которых специальным приспособлением зажимался фитиль, и в одном из ружей такой фитиль сохранился, и кремнии также были зажаты специальными щипцами. У ружей когда-то были приклады, но они истлели и все три ружья стояли в горке из древесной трухи. Конечно, тут же у нас разгорелись горячие споры: кто это оставил и как всё это было.
И ящик, и ружья мы вытащили. Должен сказать, что те, кто первыми сюда вошли, правильно сделали (по крайней мере, благородно), что сразу всё это не взяли, а решили показать нам, как всё было расположено. Это их решение потом сыграло большую роль в том, что стало с этими реликвиями. Приехав в лагерь, мы внимательно рассмотрели содержимое сундука и ружья. Конечно, тут же нашлись желающие заполучить эти ружья себе в коллекцию реликвий из Монголии. Честно говоря, мы знали, что ничего вывозить нельзя, но народ легкомысленно полагал, что как-нибудь вывезут. Но таких было меньшинство. Большинство настаивало на том, что сундук с письменами и ружья нужно обязательно отвезти в Улан-Батор и отдать в исторический музей. По поводу этого разгорелись самые жаркие споры.
Аргументы тех, кто хотел забрать себе и письмена, и ружья, были очень простыми: мы нашли, о них никто не знает, и мало ли чего, никому это не интересно, а у нас пускай будет. Я принадлежал к другой стороне, которая настаивала, что всё это нужно обязательно отдать историкам в музей. Тогда, вроде бы, был найден компромисс, который заключался в том, чтобы отдать в музей все письмена и одно ружьё, а два оставить себе. И тут я нашёл, неожиданно для себя, убийственный аргумент - надо обязательно отдать всё как есть и, более того, отметить на карте, где это нашли, чётко может быть даже нарисовать (сфотографировать мы не догадались), как всё это было найдено.
Я сказал: "Представьте себе, мы же ни черта не знаем, а вдруг у монголов есть легенда о том, что какие-то три богатыря или три монаха сохранили буддистские древние книги (их было именно трое, как у нас Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович) и наша находка как раз подтверждает, что это не легенда, а самая настоящая быль".
Надо сказать, аргумент подействовал. Но потом мы начали, отталкиваясь от этой гипотезы, ещё больше спорить: как эти письмена-иероглифы оказались там, почему за ними никто не пришёл и почему они столько лет там пролежали (кстати, сколько лет, здесь тоже начались споры)?
Кремниевые ружья - это могли быть и средние века, но, учитывая отсталость этого региона, то и в конце девятнадцатого века такие ружья могли использоваться, хотелось нам думать, что этим находкам несколько сот лет, но почему-то здравый смысл подсказывал, что всё это не старше, чем восемнадцатый век. И лично у меня до сих пор есть своя гипотеза. И она как раз про трёх монахов.
Три монаха по какой-то причине то ли странствовали, то ли бежали из отдалённых монастырей, а такое случалось во все времена, и вот они нашли (а может ими заранее была вырублена) эту пещеру. Они сложили самое ценное, что у них было, в ящик, поставили аккуратно три ружья, вышли из пещеры и пошли, может быть, на охоту, а может быть за водой, а может ещё куда-то и их внезапно схватили. Может быть те, кто их схватил, знали, что они где-то прячут письмена, может быть не знали, но, в любом случае, найти это место им не удалось. И вот опять получается, как с той стоянкой первобытного человека: вышли сто лет, может двести, тому назад трое монахов, а может даже не монахов, а крестьян из этой пещеры, оставили свои драгоценные реликвии, ружья, а следующими, кто вошёл в эту пещеру, спустя много-много лет были мы
Вот опять такая связь времён. А сколько ещё хранит тайн это очень пустынное место на земле - пустыня Гоби?
Продолжаю публикации из серии рассказов о моей работе в Монголии.
Первые два года, пожалуй, даже три (1981, 1982 и 1983-ий), я работал в пустыне Гоби. База наша, которая представляла из себя в основном вагончики, снятые с колёс и врытые в землю, а также несколько щитовых сборных домиков, находилась в городе Сайшанде.
Стояли мы около железнодорожной ветки, по которой, на моей памяти, ни разу ни один из поездов не прошёл, а за этой веткой примерно в двух километрах находился "Северный городок" - наша советская воинская, по-моему, танковая часть. Да, действительно, танковая, потому что пару раз за лето, видимо, проходили учения, когда в течение суток пыль стояла до неба, и слышался лязг гусениц проходящих куда-то танков.
Гоби на самом деле не очень похожа на типичную пустыню. Когда мы слышим слово "пустыня", сразу представляем песчаные барханы и вообще песок. А пустыня Гоби каменистая. Как правило, абсолютная плоскотень, растительности никакой и разного размера галька, причём не только разного размера, но и разного состава. Кстати, однажды, проезжая, как обычно говориться, "из пункта А в пункт Б", мы вдруг увидели ярко сверкающее разноцветное пятно недалеко от того направления, по которому мы ехали. Дорог в Гоби практически нет, в любом месте можно ехать со скоростью километров 80-90, не боясь ни оврагов, ни каких-либо ямин - абсолютно ровная, устланная галькой почва. Так вот, это яркое пятно оказалось сердоликовой галькой. Сердолик (означает "камень из Сарды", столицы древней Лидии) - жёлто-красно-оранжевого цвета в диаметре от сантиметра до трёх, большинство камней, особенно на поверхности, отполировано тысячелетиями песком до зеркального блеска, многие имели абсолютно правильную форму шара. Если набрать таких "бусин", просверлить в них отверстия, то действительно будут готовые бусы. Кстати, площадь этого "пятна" составляла несколько десятков квадратных километров, а мощность (толщина) этого слоя гальки составляла от 5-ти до 40-ка сантиметров. Можно сказать, целое месторождение готовых бус из сердолика.
Из живности в Гоби встречались дикие верблюды, иногда небольшие табуны лошадей Пржевальского, тоже диких. Много было дзэренов (дзэрен - это разновидность сайгаков, может это местное название того самого сайгака, это такие пустынные косули), из мелочи водились пустынные зайцы - чем они питались, абсолютно непонятно, но пару раз где-то в небольших ложбинках или небольших норушках мы их встречали. А ещё очень милые и смешные ушастые ежи. И, конечно, змеи, самые разные: и гюрза, и кобра, и песчаная эфа, и ещё какие-то экзотические змеи. Самой опасной у нас считалась так называемая "стрелка" - небольшая, очень тонкая змейка бежево-коричневого цвета, длиной примерно метр. Чувствуя опасность, она иногда с расстояния 5-ти метров взвивалась в воздух, струной летела на объект опасности (очень часто это мог быть человек) и вонзалась в лицо. Укус, как мы друг другу говорили, смертельный. Хотя, если честно, ни разу никого не укусила, наверное, это была нами же, или кем-то из нас, придуманная легенда. Как она прыгала, мы видели, но последствий укусов - никогда.
Гоби уникальна ещё и тем, что там я впервые узнал, что такое абсолютная тишина. Представьте себе: температура воздуха под пятьдесят, а может и больше, полный штиль, ветра нет, птицы не летают, их нет, на тысячи километров в любую строну никого. Самолёты не летают, населенных пунктов нет. И, приехав на машинах в какую-то точку начала маршрута или прямо на маршруте, слышишь только шорох камушков под ногами, когда ты идёшь, свое пение, а очень часто хотелось издавать хоть какой-то звук, потому что это действительно неприятная штука - АБСОЛЮТНАЯ тишина, и больше ничего. Если остановиться, замереть, очень скоро начинаешь слышать своё дыхание, как бы ты тихо не дышал, и мельчайшие шумы от малейшего шевеления своего тела. Но больше ничего, абсолютно ничего.
Кстати, о температуре. Стандартная форма одежды для работы на маршрутах Гоби была такая. На голове - велосипедная шапочка с козырьком. Я всегда к этой шапочке пришивал вручную кусок материи, которая закрывала уши, причём в первом поле я на это дело оторвал кусок старой клетчатой зелёной рубашки. С лёгкой руки кого-то из отряда все очень быстро стали называть такую шапочку "арафаткой". На самом деле это было удобно, потому что без неё уши облезали струпьями - сгорали моментально. Итак, на голове у меня "арафатка", ниже - прибор на лямках, надетых на голое тело, дальше - плавки и на ногах - кеды, кроссовок тогда мы ещё не знали. Так можно было ходить после того, как примешь первый солнечный удар (загар). Были мы все чёрные, как негры. Когда начинался полевой сезон (а начинался он, обычно, в апреле-мае, а температура уже была от 40-ка до 50-ти), конечно, первое время сторожились, надевали рубашки, шорты, даже тренировочные штаны, чтобы не обгореть.
Однажды, по-моему, это было в 82-ом году, попал я в небольшой переплёт - наука потом была на все остальные восемь лет работы в Монголии. Меня должны были забросить на машине на одиночный маршрут, где я должен был по компасу пройти по прямой около 15-ти километров, через каждые 50 метров делая замеры спектрометром. В конце маршрута меня опять должна была подобрать машина. Это было начало сезона. Я прикинул, что работы мне максимум часа на два с половиной - на три. Так мы с водителем и договорились. И я решил, что как раз эти два-три часа я и позагораю, поэтому оделся по той форме, которую описал, то есть практически в одних плавках и кепочке, и пошёл на маршрут. Часа через два с половиной я был в той точке, где должен был ждать машину. Высадили меня часов в девять утра, где-то полдвенадцатого я был на точке. Забегая вперёд, машина приехала в девять вечера. Ни кустика, ни холмика, от жгучего солнца спрятаться негде. Единственное, что я догадался сделать, сам спектрометр у меня был в кошме, чтобы прибор держал температуру, - снять эту кошму. Я её распорол, получился кусок войлока длиной сантиметров 60 или 80, шириной сантиметров 30. Вот этим куском поочередно я и прикрывал то спину, то грудь, то колени, тем не менее, конечно, обгорел сильно. Вечером, когда приехал в лагерь, поднялась температура, весь покрылся волдырями. Одним словом, воспоминание не из приятных, но зато больше никогда я в маршрут не выходил без робы. Жарко ли, холодно ли - всегда с собой рюкзачок, в котором всё, что необходимо на любые непредвиденные случаи: одежда, спички, фляга с водой, небольшое НЗ из продуктов, небольшая аптечка, трос и так далее. Как говорится, своя ноша не тянет.
* * *
Случились со мной в Гоби три интересные истории.
Наверное, действительно, они тянут на то, чтобы назваться историями, потому что в прямом смысле слова две из них с историей как раз и связаны. Сначала расскажу об одном интересном эффекте, который часто можно было наблюдать в Гоби и вообще в пустынях - это мираж.
Ну, то, что идущие вереницы верблюдов на горизонте выглядели как комары на длинных ножках - это довольно обычно. Считается, что мираж - это индивидуальное свойство оптического обмана и, возможно, мозга конкретного человека. Но вот чему я был однажды свидетелем. Ехали мы как-то то ли на маршрут, то ли с маршрута на ГАЗ-66. Кузов был покрыт брезентовым верхом, там у нас стояла одна бочка с бензином, а вторая с водой. Между кабиной и кузовом был сделан деревянный помост, чтобы не прогнуть крышку аккумуляторного ящика и не замкнуть сам аккумулятор. К крыше кабины со стороны кузова были приварены две обыкновенные дверные ручки.
Дело в том, что под брезентом ехать было просто невозможно. Во-первых, из-за жары и духоты, а во-вторых, из-за пыли, поэтому обычно в ГАЗ-66-ом ездили либо втроём (это комфортный вариант), либо впятером (это уже было немножко напряжно).
Впятером это выглядело так: в кабине двое - понятно, водитель, и, обычно, геолог, который сидел на пассажирском месте, третий сидел между водителем и пассажиром на двигателе, и двое стояли на аккумуляторном ящике, на этом помосте за кабиной, держась за ручки, приваренные к крыше кабины. Вдвоём стоять было можно, но немножко тесновато. Поэтому, как я сказал, пятеро - это напряжный вариант, а трое - самое то. И вот, однажды, едем мы, как сейчас помню, с геологом Славой Татауровым из Зеленогорской экспедиции (город Свердловск). Водитель, по-моему, был Лёшка, а я, геофизик, стоял на аккумуляторном ящике. Приборы лежали в ногах у Славки, я ехал налегке, сверху было всё хорошо видно. Ветерок, несмотря на то, что очень тёплый, всё-таки создавал иллюзию прохлады, одним словом - лафа. И вот мы едем по дороге с хорошей скоростью - километров 60-70, абсолютно ровная, как стол, местность.
И вдруг я вижу, что слева от нашего маршрута движения, километрах, по ощущениям, в 15-ти виднеется огромное-огромное озеро. Причём я явственно вижу саму воду, которая сверкает на солнце, более того, вижу полоску зелёных камышей на берегу. Но это ещё не всё, я даже чаек вижу, которые носятся в воздухе над этим озером. Я знаю, что вроде бы на ближайших планшетах никаких озёр (а озеро в Гоби - это вообще нонсенс), ни даже болот или такыров, как их называли, которые в сухое время года представляют собой потрескавшуюся глинистую почву, а после дожей превращаются в небольшие озёрца и, не дай бог, туда заехать на машине - вытащить будет практически невозможно. Так вот, вроде бы ничего такого на карте нет. И вот едем мы десять минут, пятнадцать, полчаса, озеро не исчезает, более того, такое ощущение, что линия берега то приближается, то удаляется, то есть не просто параллельно нашему движению, дороге, а как реально бывает, когда изрезанный берег. Через полчаса я решил постучать по кабине.
Машина остановилась. Славка из кабины прокричал: "Что, озеро видишь?" Я удивился, думал, что только я вижу. Оказывается, уже полчаса они с Лёшкой спорят: мираж это или действительно озеро? То есть, видим все трое, и что интересно, все одинаково: и синюю воду, и зелёные камыши, и даже чаек. Это был уже второй сезон в Гоби, ко всяким миражам, в том числе озёрным, мы уже привыкли, но тут явно что-то было не очень традиционное. После короткого "ругательного" совещания всё-таки принимаем решение километров пять проехать в сторону озера и посмотреть - будет оно приближаться или будет удаляться? Поехали. Кончилось тем, забегая вперёд, что проехали мы не менее 20-ти километров. После каждых пяти километров мы начинали горячо спорить: приблизилось или, наоборот, удалилось озеро, или остаётся на месте? У меня сложилось такое впечатление, что у нас на троих было примерно пять точек зрения на эту проблему.
Отмахав от намеченного маршрута километров двадцать, всё-таки убедившись, что никакого озера в помине нет, чертыхаясь и выслушивая проклятие Лёшки, который начал говорить, что может бензина не хватить до базы, мы поехали вновь туда, куда направлялись.
Должен сказать, что более красивого, я не побоюсь этого слова, прекрасного миража в своей жизни я больше никогда не видел.
* * *
А теперь историческая история (простите за тавтологию) номер один.
Начало примерно такое же, только ехали мы в кунге, то есть внутри фургона ГАЗ-66-го. Кроме пешеходного спектрометра у нас был автогамаспектрометр, который был установлен на автомобиле. Он фиксировал не только радиоактивность, но ещё помогал понять, чем радиоактивность вызвана: наличием урана, калия или тория. Базой для установки автогамаспектрометра был военный топопривязчик, установленный на ГАЗ-66-ом. Тогда не было ещё никакого GPS, но, тем не менее, используя принцип и свойства гироскопа, в этот прибор, можно было заложить стандартный планшет (обычно мы использовали карты Генерального штаба стотысячного масштаба), привязаться на местности стандартными способами, найдя абсолютно точный ориентир на местности, поставить грифелёк, зажатый в специальный курсор на эту точку, запустить по специальной программе топопривязчик, а дальше грифель рисовал в точности все перемещения машины в пространстве, и в любой момент можно было понять, где мы находимся. Но это так, я отвлёкся.
И вот ехали мы, как всегда, из пункта А в пункт Б, скорее всего, меняли лагерь, потому что на дальние расстояния мы ездили тогда, когда меняли место базирования. И вдруг в окно мы увидели нечто странное. Дело в том, что в той части Гоби, где мы тогда работали, пустыня была чёрной. В любом месте, где бы мы не остановились, или где бы не шли пешком, вся поверхность была покрыта острыми кусками базальта чёрного цвета. Кстати, рядом с базальтом всегда можно было найти агаты. И вот это огромное базальтовое плато площадью несколько сот квадратных километров, если не тысячи, мы и пересекали. Справа по курсу мы увидели довольно большое рыжее пятно, более того, там показалось, что по середине пятна такого же цвета лежит огромный валун, но на самом деле это был абсолютный нонсенс, потому что никаких валунов в Гоби мы никогда не видели. Естественно, мы повернули, посмотреть: что это такое? Подъезжаем и видим, действительно, разбросанные куски жёлто-бежевой породы, мы сразу поняли, что это кремень на площади примерно метров 250-300 квадратных. Это пятно представляло из себя круг или овал. Почти по середине находился огромный валун, но он был не из кремния, а, если мне не изменяет память, что-то похожее на песчаник. Самое интересное было в форме этого камня. Больше всего он напоминал просто-напросто стол овальной формы с практически плоской поверхностью. И вдруг, кто-то из нас, рассматривая куски кремния, с удивлением обнаружил, что это ничто иное, как либо - заготовка, либо - полуфабрикат, либо - практически готовый наконечник для стрелы, либо - скребок, либо - нож. Мы разбрелись по этому пятну и с каждой секундой находили всё новые и новые уникальные изделия из кремния. И тогда мы поняли, что мы находимся ни где-нибудь, а на месте стоянки первобытных людей, вероятно, по времени относящейся к неолиту. Понятно, что и этот стол-верстак для работы, и сам исходный материал был сюда привезён. Мы прекрасно знали геологию примерно в радиусе тысячи километров - и песчаника, и кремния здесь в помине не было. И нарисовалась вот такая картина.
Когда-то, может пять тысяч лет назад, а может десять, каким-то образом, видимо, кочуя, здесь был разбит лагерь.
Стояло племя здесь довольно долго, может быть несколько лет.
И мы находимся, вероятно, в бывшей мастерской по производству каменных орудий. Как я уже говорил, Гоби - каменистая пустыня, ветер и песок вымывают всё, что лежит на поверхности и не заносит. Кстати, на развалинах монастырей часто находили монеты, различные фигурки из бронзы, которые просто лежали на поверхности, иногда отполированные песком. Я уже говорил, что в Гоби стоит абсолютная тишина, и вот в какой-то момент времени, подняв с земли один из самых удачных по форме и исполнению наконечников для стрелы и держа его в руках, ясно себе представил, как, допустим, десять тысяч лет назад по какой-то причине люди встали и ушли с этой стоянки, бросив и полуфабрикаты, и готовые изделия, и этот огромный верстак и больше сюда не вернулись. А следующие люди, которые пришли сюда, - это были мы. И все эти десять тысяч лет здесь было такое же безмолвие, также палило солнце, небо было такое же синее, только иногда шумел ветер. Вот такая необычная, в прямом смысле слова, связь времён. Ощущение это, пронзающее тысячелетия, я помню до сих пор.
* * *
А вторая историческая история произошла тоже в Гоби.
И вот о чём хочу рассказать. Эту находку, к сожалению, сделал не я. Я даже не помню кто, но началось это так. Мы находились в лагере, который из себя представлял костровище, квасовозку (самая обычная бочка на колёсах, с надписью на боку "КВАС", в которой мы возили воду), раскладушки, на которых лежали спальники (в Гоби практически никогда палатки не ставили, потому что не имело смысла: дождей нет), спали под открытым небом. Кстати, звёздное небо в Гоби потрясающе красиво - звёзды низко, такое ощущение, что даже можно руку протянуть и срывать одну за другой.
В те сезоны у нас была интересная традиция-хохма. Перед сном, предварительно посидев у костра, попив чайку, переговорив обо всём на свете, мы ложились поверх спальников в одних плавках на раскладушки. Кто курил - тот курил, естественно, продолжали разговаривать обо всём на свете: о жизни, о геологии, о книгах, о предстоящей работе, каких-то приключениях, которые с кем-то из нас были в прошлом, и разговоры длились всегда до одного чётко обозначенного во времени момента. Дело в том, что, глядя в звёздное небо, мы видели очень много пролетающих спутников. Иногда, особенно в августе, начинался звездопад, и мы наперебой кричали, показывая друг другу, в какой стороне "падает" наиболее красивая звезда - метеорит. И вот ровно в 0.45, как сейчас помню, летел один особый спутник. Дело в том, что практически все спутники летели в ширтном направлении, условно говоря, с запада на восток, или наоборот, точно не помню, но именно в широтном направлении. И в 0.45 каждый вечер появлялся спутник, который летел по траектории поперёк всем остальным, с чьей-то лёгкой руки мы называли его "летящий на Сайгон". И, по какой-то непонятно откуда возникшей традиции, дождавшись "сайгонского спутника", мы говорили: "Ну, всё, отбой, пора спать". Когда кто-то очень хотел что-то рассказать, и начинал рассказывать, на всякий случай его предупреждали: "Только смотри, успей дорассказать до "сайгонского спутника" - потому что после этого будет отбой". Но это так, к слову.
Так вот, однажды, уже придя с маршрута, мы сидели, ждали остальных и ужина, вдруг приезжает машина, выскакивают наши возбуждённые коллеги, начинают наперебой что-то рассказывать, махать руками. Толком ничего не понимая, мы садимся в кунгу ГАЗ-66-го, чтобы ехать вместе с ними. Ехать оказалось не очень далеко, буквально километров пятнадцать. В том месте, не очень типичном для Гоби, были небольшие горушки, изрезанные сухими руслами, оврагами, горки высотой буквально метров 30-40, не больше. Из чего они были сложены, честно говоря, не помню. Бросив машину в том месте, куда сумели проехать, ещё километра два пройдя пешком, мы подошли к пещере. Пещера, как потом выяснилось, имела три "комнаты", если можно так сказать. Первая - "прихожая" - была хорошо освещена, на самом деле это была такая ниша в скале, из неё было прорублено естественным путём отверстие во вторую "комнату", там света было поменьше. И с левым поворотом из второй находилась совсем маленькая пещерка, вход в которую (мы долго спорили: естественный или искусственный) уж больно был похож на дело рук человеческих. В третье пещерное помещение свет попадал едва-едва, но всё равно, немножко постояв и присмотревшись, можно было всё увидеть. И вот что нашли наши ребята.
По середине этой третьей пещеры стоял огромный деревянный сундук, причём, дерево, из которого он был сделан, местами истлело. Весь сундук был набит древними тибетскими письменами, в переплётах из буйволиной или какой-то другой кожи, натянутой на деревянные дощечки. Переворачивая страницы, мы пришли к выводу, что все эти книги рукописные, а не напечатанные. Они были исписаны вертикальной вязью не иероглифов, не знаю, как назвать, но мы знали, что так выглядит древний монгольский или тибетский язык, но это было не главное. На противоположной от входа стене, ровнёхонько, на одинаковом расстоянии друг от друга, как в ружпарке, стояли три кремневых ружья с толстыми шестигранными стволами, с курками, в которых специальным приспособлением зажимался фитиль, и в одном из ружей такой фитиль сохранился, и кремнии также были зажаты специальными щипцами. У ружей когда-то были приклады, но они истлели и все три ружья стояли в горке из древесной трухи. Конечно, тут же у нас разгорелись горячие споры: кто это оставил и как всё это было.
И ящик, и ружья мы вытащили. Должен сказать, что те, кто первыми сюда вошли, правильно сделали (по крайней мере, благородно), что сразу всё это не взяли, а решили показать нам, как всё было расположено. Это их решение потом сыграло большую роль в том, что стало с этими реликвиями. Приехав в лагерь, мы внимательно рассмотрели содержимое сундука и ружья. Конечно, тут же нашлись желающие заполучить эти ружья себе в коллекцию реликвий из Монголии. Честно говоря, мы знали, что ничего вывозить нельзя, но народ легкомысленно полагал, что как-нибудь вывезут. Но таких было меньшинство. Большинство настаивало на том, что сундук с письменами и ружья нужно обязательно отвезти в Улан-Батор и отдать в исторический музей. По поводу этого разгорелись самые жаркие споры.
Аргументы тех, кто хотел забрать себе и письмена, и ружья, были очень простыми: мы нашли, о них никто не знает, и мало ли чего, никому это не интересно, а у нас пускай будет. Я принадлежал к другой стороне, которая настаивала, что всё это нужно обязательно отдать историкам в музей. Тогда, вроде бы, был найден компромисс, который заключался в том, чтобы отдать в музей все письмена и одно ружьё, а два оставить себе. И тут я нашёл, неожиданно для себя, убийственный аргумент - надо обязательно отдать всё как есть и, более того, отметить на карте, где это нашли, чётко может быть даже нарисовать (сфотографировать мы не догадались), как всё это было найдено.
Я сказал: "Представьте себе, мы же ни черта не знаем, а вдруг у монголов есть легенда о том, что какие-то три богатыря или три монаха сохранили буддистские древние книги (их было именно трое, как у нас Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович) и наша находка как раз подтверждает, что это не легенда, а самая настоящая быль".
Надо сказать, аргумент подействовал. Но потом мы начали, отталкиваясь от этой гипотезы, ещё больше спорить: как эти письмена-иероглифы оказались там, почему за ними никто не пришёл и почему они столько лет там пролежали (кстати, сколько лет, здесь тоже начались споры)?
Кремниевые ружья - это могли быть и средние века, но, учитывая отсталость этого региона, то и в конце девятнадцатого века такие ружья могли использоваться, хотелось нам думать, что этим находкам несколько сот лет, но почему-то здравый смысл подсказывал, что всё это не старше, чем восемнадцатый век. И лично у меня до сих пор есть своя гипотеза. И она как раз про трёх монахов.
Три монаха по какой-то причине то ли странствовали, то ли бежали из отдалённых монастырей, а такое случалось во все времена, и вот они нашли (а может ими заранее была вырублена) эту пещеру. Они сложили самое ценное, что у них было, в ящик, поставили аккуратно три ружья, вышли из пещеры и пошли, может быть, на охоту, а может быть за водой, а может ещё куда-то и их внезапно схватили. Может быть те, кто их схватил, знали, что они где-то прячут письмена, может быть не знали, но, в любом случае, найти это место им не удалось. И вот опять получается, как с той стоянкой первобытного человека: вышли сто лет, может двести, тому назад трое монахов, а может даже не монахов, а крестьян из этой пещеры, оставили свои драгоценные реликвии, ружья, а следующими, кто вошёл в эту пещеру, спустя много-много лет были мы
Вот опять такая связь времён. А сколько ещё хранит тайн это очень пустынное место на земле - пустыня Гоби?