Читательское
Тут Митрич интересную тему поднял. Про всем моем к нему неуважении, скажу больше - брезгливости, посты вне политики у него бывают очень даже. Тут он устроил викторину на тему "значит нужные книги ты в детстве читал". Мол, что повлияло на мировоззрение. У него Три мушкетера, Полдень, 22 век и рассказы Борхеса. Чего он в последнем углядел, скрыто для меня темным мраком. Какая-то особая стилистика? ХЗ. Но неважно.
Если не спускаться в уж совсем сопливое детство... Тут, конечно, надо учесть, что я научился читать в неполные 4 года и к школьному возрасту уже успел перечесть практически всё из книжного шкапчика, в том числе "Декамерон", Тиля Уленшпигеля и даже двенадцатитомную Детскую энциклопедию. Но тут не надо говорить о мировоззрении, по причине наличия отсутствия оного в нежном возрасте. Мало того, я не очень много понимал в прочитанном, поэтому вспоминается смутно. Читал, бывало, с фонариком под одеялом, потому что заставляли рано идти спать, а своей комнаты у меня не было.
Потом были обычные детские и полудетские книжки - Шел по городу волшебник, Незнайка там и здесь, рассказы Носова, рассказы Драгунского, Чао-победитель волшебников, в подростковом - Захар Загадкин, красивая иллюстрированная книга и путешествии в прошлое, названия уже и не помню. Всякие Голубые люди и Черный Свет, и т.д. и т.п. Замечательная Туве Янссон с ее муми-троллями, приключения Элли и Тотошки, Винни-Пух (это, скорее, раньше) и так далее. Попозже Жюль Верн и Беляев. Тоже в смысле мировоззрения не очень интересно.
Да и вообще - ну как книги могут повлиять на мировоззрение? (тут я уже перехожу к более сознательному возрасту). Ну да, Стругацкие описали хороший, добрый мир, в котором хотелось бы жить, Ефремов писал о хорошем, добром мире, в котором, однако, жить не возникало ни малейшего желания, американцы от Шекли до Бестера писали о плохом, недобром мире, который порой вызывал, скажем так, противоречивые, порой атавистичные чувства, на этом фоне от них выгодно отличались Азимов и Кларк с его концами соответственно Вечности и Детства, где был некий позитив, но с душком.
Обожал Воннегута, Колыбель для кошки даже не возвратил в библиотеку, сказал потерял и заплатил пятикратно. Рубль, штоле. Или два, уже не помню.
Что же касается мировоззрения (или того, что сойдет за него (С))
Во-первых, Улисс Джойса. Читал в журнальном варианте, журнал Иностранная литература, конец 80-х, по-моему. Во всяком случае, перестройка шла полным ходом, а я еще жил в СССР. Тогда у меня создалось впечатление, что я полный мудак. И в литературе ни разу ничего не понимаю. Мол, это пиздец, общепризнанная вершина, а я продираюсь строчка за строчкой и так и не могу понять - нахуйа?
Надо учесть, что то время я прилично подучил анлийский - до такой степени, что мне не нужен был словарь. В стандартном случае. Теоретически. И уже осилил Над пропастью в ржи по-английски, хотя половину и не понял, и словарь тут мне не помог. Я купил томик на Кутузовском в Доме книги (там, как войдешь и направо - в торце был отдел книг на иностранных языках), поскольку не знал, что имеется и неплохой по тем временам перевод Райт-Ковалевой. Уж очень хотелось приобщиться. Приобщился, но все эти переживания Холдена Колфилда мне, советскому студенту, были как-то побоку. С бабами в первом педе было все пучком-бурбучком, а вот пожрать и выпить это не всегда. Особенно выпить. Горбачев, итить. Трезвенник.
Поэтому, от обиды одолжил английский вариант Улисса - и отложил его еще быстрее переводного журнального. Это я сейчас понимаю, что есть те, кто пишет для людей, и те, кто пишет чтобы выпустить наружу собственных тараканов, чтобы он был не один ими кусаем. И от последних, если дороги разум и жизнь, надо держаться подальше, как от торфяных болот. В результате, чуть не нажил комплекс неполноценности. Но чуть не считается.
Вторая книга (которая, впрочем, была прочитана несколько ранэьше) - Как закалялась сталь. Вот уже тогда не совсем понимал Павку Корчагина - ему предлагали неплохую партийную карьеру, все его камрады уже были в постах и званиях, а он, несмотря на хлипкое здоровье, продолжал строить гребаные и мало кому нужные узкоколейки. Но это был разгар личного протеста против тоталитаризма, впоследствии я пересмотрел свое отношение к Корчаину, во многом благодаря замечательному эссе одного русского профессора-слависта под погонялом RedNeck. Вот этого:
Как zакалалас сtal
Грех было не пойти в конце ланча прогуляться по кампусу - уж больно хорошо вокруг. Не жарко и не холодно, все вокруг цветет и благоухает и куда ни глянь - молодежь и беззаботность…
Хоть и не хотелось в оффис возвращаться, но ноги мои в конце концов под зудение внутренного голоса и бездушной воли притащили меня к родному корпусу… Все - конец ланча, конец медиатации… Праздник кончился, будни начинаются…
Собравшись с духом, я начал совершать инкарнацию из беззаботного пацана в делового педанта… И…и…раз, и…и…два, и…и…И вдруг услыхал позади себя как гром среди ясного неба: - "Excuse me, Sir. Are you Russian?"
Остолбенев от неожиданности, я вполоборота вопросительно наблюдал, как из кустов honey tree ко мне быстрыми маленькими почтительными шажками приближался интеллигентного юго-восточного вида мужчина лет 20-60. Как-то сразу, почти проглотив извинение и разрешение задать вопрос, он выставил мне перед глазами белую холеную ладошку с клочком бумаги.
- "Excuse me. Do you know this book?".
Еще не придя в себя от прерванной инкарнации, и его странного вопроса, я начал вчитываться в каракули…Шевеля губами, спотыкаясь, и почти мыча каждый слог, я прочел: Nikoлай Octровсkii "Как zакалалас сtal»…
O my God….Я уставился на беднягу так, что он совсем потерялся, и начал объяснять, что он профессор литературы, и преподает в основном китайским студентам приехавшим в США из ДВУХ КИТАЕВ. И что из-за этой книги у них на курсе началась острая дискуссии, привезенная по сути дела в Америку студентами материкового Китая, где эта книга очень популярна и многими воспринимается почти как программа жизини.
Немного помолчав, и почти вконец сконфузившись он добавил, что студенты поставили его в затруднительное положение, так как он ничего почти не знает об авторе, времени и истории описанной в книге…И глядя прямо в глаза, добавил: - "Can you help me?"…Во взгляде безошибочно угадывалась порядочность…
Вмиг память обозначила привычные со школы фразы и обороты, беззвучно перевела их в английские эквиваленты, и приблизила к голосовым связкам. Я открыл было рот, вдохнул, готовый ответить, и понял, что вот-вот начну врать… До меня начала доходить фантастичнось происходящего…
Несколько минут я собирался с духом, а заговорив, вдруг обнаружил, что то, что оформляется в слова, совершенно ново для меня самого… И что я уже не могу смотреть на эту евангелие коммунизма вне того, что свершилось в России последние пятнадцать лет, и что узнал, увидел и понял в Америке…И вне того, что вынышивалось тысячелетия, и того, что пройдя все фазы развития и созревания завершилось смертью в течение двадцатого столетия И того, что выплескивается, грозя перелить через край, в виде порой мутной ядовитой страсти на экраны нынешнего Рунета…
Мы говорили с ним забыв о времени. Точнее говорил я, причем в основном самому себе…А он внимательно слушал…Он гениально слушал…И все понимал…Молчанием и пониманием своим помогая мне в моей попытке понять самого себя и то, что со всеми нам сотворилось и продолжает сотворяться…
Мы говорили о душе… И несправедливо короткой жизни…
Это из моего личного архива. Контакт потерян лет 15 назад, да и жив ли он? Он уже тогда был не очень молод, ну да бог что у него все нормально.
Я перефразировал Павку Корчагина - надо прожить так, чтобы о тебе вспоминали. Пока тебя не забыли, ты хотя и помер, но чуточку живой. Хотелось бы оставить наследникам не только ипотеку, но и добрую память. А человечеству - хоть что-то. Например, мои freeware-программы, которыми пользуются полтора миллиона.
Ну, а третья книга, точнее, о книге говорить нельзя, скорее о писателе - это Ремарк. Выделю два произведения - это, конечно же, "на Западном фронте..." и "Черный обелиск". А вообще, его надо читать от корки до корки, и особенно тем, кто любит побряцать оружием.
Я не предлагаю традиционно ответить на вопрос "а как у вас?", но что-то в этом духе услышать было бы интересно.
Если не спускаться в уж совсем сопливое детство... Тут, конечно, надо учесть, что я научился читать в неполные 4 года и к школьному возрасту уже успел перечесть практически всё из книжного шкапчика, в том числе "Декамерон", Тиля Уленшпигеля и даже двенадцатитомную Детскую энциклопедию. Но тут не надо говорить о мировоззрении, по причине наличия отсутствия оного в нежном возрасте. Мало того, я не очень много понимал в прочитанном, поэтому вспоминается смутно. Читал, бывало, с фонариком под одеялом, потому что заставляли рано идти спать, а своей комнаты у меня не было.
Потом были обычные детские и полудетские книжки - Шел по городу волшебник, Незнайка там и здесь, рассказы Носова, рассказы Драгунского, Чао-победитель волшебников, в подростковом - Захар Загадкин, красивая иллюстрированная книга и путешествии в прошлое, названия уже и не помню. Всякие Голубые люди и Черный Свет, и т.д. и т.п. Замечательная Туве Янссон с ее муми-троллями, приключения Элли и Тотошки, Винни-Пух (это, скорее, раньше) и так далее. Попозже Жюль Верн и Беляев. Тоже в смысле мировоззрения не очень интересно.
Да и вообще - ну как книги могут повлиять на мировоззрение? (тут я уже перехожу к более сознательному возрасту). Ну да, Стругацкие описали хороший, добрый мир, в котором хотелось бы жить, Ефремов писал о хорошем, добром мире, в котором, однако, жить не возникало ни малейшего желания, американцы от Шекли до Бестера писали о плохом, недобром мире, который порой вызывал, скажем так, противоречивые, порой атавистичные чувства, на этом фоне от них выгодно отличались Азимов и Кларк с его концами соответственно Вечности и Детства, где был некий позитив, но с душком.
Обожал Воннегута, Колыбель для кошки даже не возвратил в библиотеку, сказал потерял и заплатил пятикратно. Рубль, штоле. Или два, уже не помню.
Что же касается мировоззрения (или того, что сойдет за него (С))
Во-первых, Улисс Джойса. Читал в журнальном варианте, журнал Иностранная литература, конец 80-х, по-моему. Во всяком случае, перестройка шла полным ходом, а я еще жил в СССР. Тогда у меня создалось впечатление, что я полный мудак. И в литературе ни разу ничего не понимаю. Мол, это пиздец, общепризнанная вершина, а я продираюсь строчка за строчкой и так и не могу понять - нахуйа?
Надо учесть, что то время я прилично подучил анлийский - до такой степени, что мне не нужен был словарь. В стандартном случае. Теоретически. И уже осилил Над пропастью в ржи по-английски, хотя половину и не понял, и словарь тут мне не помог. Я купил томик на Кутузовском в Доме книги (там, как войдешь и направо - в торце был отдел книг на иностранных языках), поскольку не знал, что имеется и неплохой по тем временам перевод Райт-Ковалевой. Уж очень хотелось приобщиться. Приобщился, но все эти переживания Холдена Колфилда мне, советскому студенту, были как-то побоку. С бабами в первом педе было все пучком-бурбучком, а вот пожрать и выпить это не всегда. Особенно выпить. Горбачев, итить. Трезвенник.
Поэтому, от обиды одолжил английский вариант Улисса - и отложил его еще быстрее переводного журнального. Это я сейчас понимаю, что есть те, кто пишет для людей, и те, кто пишет чтобы выпустить наружу собственных тараканов, чтобы он был не один ими кусаем. И от последних, если дороги разум и жизнь, надо держаться подальше, как от торфяных болот. В результате, чуть не нажил комплекс неполноценности. Но чуть не считается.
Вторая книга (которая, впрочем, была прочитана несколько ранэьше) - Как закалялась сталь. Вот уже тогда не совсем понимал Павку Корчагина - ему предлагали неплохую партийную карьеру, все его камрады уже были в постах и званиях, а он, несмотря на хлипкое здоровье, продолжал строить гребаные и мало кому нужные узкоколейки. Но это был разгар личного протеста против тоталитаризма, впоследствии я пересмотрел свое отношение к Корчаину, во многом благодаря замечательному эссе одного русского профессора-слависта под погонялом RedNeck. Вот этого:
Как zакалалас сtal
Грех было не пойти в конце ланча прогуляться по кампусу - уж больно хорошо вокруг. Не жарко и не холодно, все вокруг цветет и благоухает и куда ни глянь - молодежь и беззаботность…
Хоть и не хотелось в оффис возвращаться, но ноги мои в конце концов под зудение внутренного голоса и бездушной воли притащили меня к родному корпусу… Все - конец ланча, конец медиатации… Праздник кончился, будни начинаются…
Собравшись с духом, я начал совершать инкарнацию из беззаботного пацана в делового педанта… И…и…раз, и…и…два, и…и…И вдруг услыхал позади себя как гром среди ясного неба: - "Excuse me, Sir. Are you Russian?"
Остолбенев от неожиданности, я вполоборота вопросительно наблюдал, как из кустов honey tree ко мне быстрыми маленькими почтительными шажками приближался интеллигентного юго-восточного вида мужчина лет 20-60. Как-то сразу, почти проглотив извинение и разрешение задать вопрос, он выставил мне перед глазами белую холеную ладошку с клочком бумаги.
- "Excuse me. Do you know this book?".
Еще не придя в себя от прерванной инкарнации, и его странного вопроса, я начал вчитываться в каракули…Шевеля губами, спотыкаясь, и почти мыча каждый слог, я прочел: Nikoлай Octровсkii "Как zакалалас сtal»…
O my God….Я уставился на беднягу так, что он совсем потерялся, и начал объяснять, что он профессор литературы, и преподает в основном китайским студентам приехавшим в США из ДВУХ КИТАЕВ. И что из-за этой книги у них на курсе началась острая дискуссии, привезенная по сути дела в Америку студентами материкового Китая, где эта книга очень популярна и многими воспринимается почти как программа жизини.
Немного помолчав, и почти вконец сконфузившись он добавил, что студенты поставили его в затруднительное положение, так как он ничего почти не знает об авторе, времени и истории описанной в книге…И глядя прямо в глаза, добавил: - "Can you help me?"…Во взгляде безошибочно угадывалась порядочность…
Вмиг память обозначила привычные со школы фразы и обороты, беззвучно перевела их в английские эквиваленты, и приблизила к голосовым связкам. Я открыл было рот, вдохнул, готовый ответить, и понял, что вот-вот начну врать… До меня начала доходить фантастичнось происходящего…
Несколько минут я собирался с духом, а заговорив, вдруг обнаружил, что то, что оформляется в слова, совершенно ново для меня самого… И что я уже не могу смотреть на эту евангелие коммунизма вне того, что свершилось в России последние пятнадцать лет, и что узнал, увидел и понял в Америке…И вне того, что вынышивалось тысячелетия, и того, что пройдя все фазы развития и созревания завершилось смертью в течение двадцатого столетия И того, что выплескивается, грозя перелить через край, в виде порой мутной ядовитой страсти на экраны нынешнего Рунета…
Мы говорили с ним забыв о времени. Точнее говорил я, причем в основном самому себе…А он внимательно слушал…Он гениально слушал…И все понимал…Молчанием и пониманием своим помогая мне в моей попытке понять самого себя и то, что со всеми нам сотворилось и продолжает сотворяться…
Мы говорили о душе… И несправедливо короткой жизни…
Это из моего личного архива. Контакт потерян лет 15 назад, да и жив ли он? Он уже тогда был не очень молод, ну да бог что у него все нормально.
Я перефразировал Павку Корчагина - надо прожить так, чтобы о тебе вспоминали. Пока тебя не забыли, ты хотя и помер, но чуточку живой. Хотелось бы оставить наследникам не только ипотеку, но и добрую память. А человечеству - хоть что-то. Например, мои freeware-программы, которыми пользуются полтора миллиона.
Ну, а третья книга, точнее, о книге говорить нельзя, скорее о писателе - это Ремарк. Выделю два произведения - это, конечно же, "на Западном фронте..." и "Черный обелиск". А вообще, его надо читать от корки до корки, и особенно тем, кто любит побряцать оружием.
Я не предлагаю традиционно ответить на вопрос "а как у вас?", но что-то в этом духе услышать было бы интересно.