"Да ладно вам, Шпеер". История архитектора Гитлера, который поздно понял, с кем связался. Серия 1
Оригинал взят у vakin в "Да ладно вам, Шпеер". История архитектора Гитлера, который поздно понял, с кем связался. Серия 1
Личность Альберта Шпеера долгие годы была предметом спора историков. Найденные в последние десятилетия документы подтверждают, что Шпеер не мог не знать о преступлениях нацистского режима, на который работал. В то же время биограф Шпеера и ряд других историков оправдывают его неоднозначную позицию сильной загруженностью работой и слепой преданностью Гитлеру. Осведомленность Шпеера в нацистких преступлениях доказана; степень причастности до сих пор в точности неизвестна. Учитывая такой контраст мнений, основой этого материала стала история, вызвавшая столько споров - та, которую рассказал сам Шпеер.
Осенью 1946 года подходил в концу Нюрнбергский процесс. Союзники во главе с американцами судили верхушку гитлеровской Германии. По итогам процесса половина была приговорена к казни через повешение, троих помиловали, прочие получили тюремные сроки. Большая часть приговоренных просила о помиловании или замене казни тюрьмой; одним из немногих, кто промолчал, был министр вооружений Альберт Шпеер.
В отличие от своих соседей по скамье подсудимых Шпеер был ни политиком, ни даже военным. Тем не менее, с тридцатых годов и до конца войны этот человек входил в самый близкий круг Гитлера и сделал головокружительную карьеру, на время войны став одним из ключевых людей в судьбе Германии. Вообще говоря, Альберт Шпеер был архитектором. Пожалуй, самым известным архитектором XX века, после которого не осталось ни одного здания - только лес на окраине Берлина и десяток уличных фонарей.
Ниже я расскажу невероятную историю этого человека, в основном опираясь на его собственные мемуары и дневники. Безусловно, стопроцентной объективности ожидать нет смысла. Однако во всех изобличениях Шпеера речь идет не столько о его работе, сколько о его осведомленности в нацистких преступлениях. Ее я тоже коснусь, но, забегая вперед, скажу, что чистую правду об этом мы уже никогда не узнаем.
Альберт и Адольф
Альберт Шпеер родился в 1905 году и принадлежал одной из самых влиятельных семей города Мангейм. Он с волнением наблюдал за новинками технического прогресса и уже в ранние годы не ограничивался детским восхищением - при виде огромных цеппелинов он первым делом думал, что такие махины могут легко загореться. Собственно, так и случалось, поэтому дирижабли быстро сняли с вооружения. В 17 лет Шпеер познакомился со своей будущей женой и уже тогда было ясно, что парень растет ответственный. Вместо бухла и телочек Альберт предпочитал горные походы и греблю на байдарках. В школе он был отличником, особо угорая по математике. Однако дед и отец Шпеера были архитекторами, поэтому когда встал вопрос о выборе профессии, он решил не выпендриваться и пошел по их пути. В 1925 году Шпеер уехал изучать архитектуру в Берлин. Тогда же вышел из тюрьмы, отмотав срок за государственную измену, Адольф Гитлер.
Германия в начале века, до мировых войн. Было хорошо!
Политика Шпеера не интересовала, но в начале 30-х друзья затащили его на выступление Гитлера перед берлинскими студентами. Встреча проходила в одной из пивных; речи Гитлера встречали настолько восторженно, что прочим оппонентам не давали даже выступить. По словам Шпеера, тот шел на то выступление без особого интереса, но уже на месте все изменилось. «Казалось, он откровенно делится тревогами о будущем. Его ирония смягчалась легким юмором, южно-немецкое обаяние напоминало мне о родных местах, - вспоминал Шпеер спустя годы. - Первоначальная застенчивость Гитлера исчезла; теперь время от времени повышал голос; он убеждал, но не пытался загипнотизиовать аудиторию. Общее впечатление было гораздо глубже смысла самой речи, из которой я мало что запомнил».
Спустя пару недель Шпеер слушал речь Йозефа Геббельса. Манера этого оратора понравилась Шпееру меньше, зато следующие события оказали решающее влияние: после выступления Геббельса на улицах Берлина начались стихийные демонстрации в поддержку НСДАП, в которые вмешалась полиция. Шпеер, по его словам, почувствовал единение с толпой и был возмущен произволом властей. На следующий день он подал заявку на членство в НСДАП. В семье о своем решении Шпеер никому не рассказывал. Впоследствии оказалось, что почти одновременно с Альбертом вступила в партию и его мать. С ней все было еще проще - она просто увидела шествие отрядов СА по улицам. «Демонстрация дисциплины в период всеобщего хаоса, ощущение энергии в атмосфере полной безнадежности, видимо, покорили и ее», - писал Шпеер. В своих мемуарах он постоянно возвращается к теме странного магнетизма Гитлера - если коротко, то как-то так получилось, что не обладавший особым обаянием австриец с щеткой под носом пленил сотни тысяч немцев, не говоря о невероятно преданном ему кругу особо приближенных, куда в итоге попал и сам Шпеер. Впрочем, из тех же мемуаров можно понять, что строение Третьего Рейха было гораздо сложнее: уже во время войны Гитлер был чем-то вроде короля, строившего из себя средоточие власти, в то время как она была поделена между его министрами. Кроме них хватало и других не менее важных шишек, вроде шефа СС Кальтенбруннера или начальника службы безопасности Гейдриха. Интересно также, что несмотря на всю важность этих людей для Германии, далеко не все они были близки с Гитлером на самом деле.
Берлин в начале тридцатых.
Но пока что, в тридцатые годы, Шпеер решил для себя, что у Германии есть два пути: национал-социализм с Гитлером или коммунизм непонятно с кем (да и как в итоге оказалось на примере СССР, «красные» тоже были хороши). Антисемитские настроения Гитлера были тщательно завуалированы, например, ненавистью к «буржуазным интеллектуалам», во многом благодаря министру пропаганды Геббельсу. При всем негативном фоне этой личности, нельзя не признать того таланта, с которым им были проссаны уши немецкого народа. Во многом благодаря ему в первой половине тридцатых Гитлер завоевал большую часть Германии, и та дружно зиговала, не подозревая, что «майн фюрер» спустя несколько лет начнет жечь людей в печах и втянет страну в самую ужасную войну в истории.
Огромные штандарты были неотъемлемой частью нацистких парадов. Их придумал Шпеер.
Поначалу Шпеер заправлял обустройством партийных зданий НСДАП, больше пересекаясь с Геббельсом, чем с Гитлером. Однажды он заметил на столе одного из секретарей наброски для ночного парада национал-социалистов к первому мая. Посчитав их недостаточно эффектными, Шпеер предложил свой вариант с огромными, высотой с десятиэтажное здание, знаменами со свастикой и мощным освещением. Гитлер был в восторге, и хотя идею приписал себе Геббельс, успех по праву принадлежал Шпееру. В 1933 году Гитлер фактически пришел к власти и Шпеер предложил проект к первому съезду НСДАП как правящей партии. На этот раз гвоздем программы был деревянный орел с тридцатиметровым размахом крыльев.
Восхождение Шпеера
Для утверждения проекта Шпеера впервые вызвали прямо к Гитлеру. В юности тому прочили карьеру архитектора; как мы знаем теперь, вместо этого Гитлер стал Гитлером, но любовь к архитектуре не прошла. На момент его вступления в должность канцлера Германии об этом уже мало кто помнил. Первая встреча Шпеера с ним прошла без особых эмоций, но проект был одобрен. Спустя несколько месяцев Гитлер вспомнил про Шпеера, когда ему понадобилась достойная резиденция в Берлине. Шпеер приступил к работе; Гитлер живо и со знанием дела интересовался процессом. После очередной встречи Гитлер внезапно предложил у него пообедать.
Шпеер согласился, но как раз в тот день на него упало ведро с побелкой. Тогда Гитлер предложил ему свой костюм. Так Шпеер впервые появился к окружении канцлера Германии, да еще и в его костюме. За обедом новые приятели разговорились, обсуждая любимое - архитектуру. В свои 28 Шпеер мало чего добился в своей профессии; теперь он почувствовал, что у него впервые появился шанс по-настоящему отличиться.
В тридцатые годы Гитлер пользовался всенародной любовью.
Заказов от Гитлера было немного, но все были серьезные и во многом внушали уважение Шпеера. Например, ему поручили проектировать новые бараки для рабочих по всей Германии; Гитлер по обыкновению переживал за ход работ - такое внимание будущего вождя к условиям проживания рабочего класса подкупало. Шпеер оставался и главным декоратором всех нацистких мероприятий, масштабы которых росли изо дня в день. Креатив бил фонтаном. Однажды понадобилось провести парад низовых партийных деятелей НСДАП; проблема была в том, что это была плохо организованная толпа упитанных бюргеров, не умевшая ни держать строй, ни маршировать. Тогда Шпеер решил, что парад нужно проводить ночью, а для освещения запустил в небо несколько сотен лучей специальных зенитных прожекторов. Результат превзошел все ожидания. Но не обходилось и без косяков. Организуя похороны рейхспрезидента Германии Гинденбурга, Шпеер приказал покрасить деревянные скамьи для гостей в черный цвет. Из-за отсутствия времени и дождливой погоды краска не успевала высохнуть; тогда Шпеер заказал черные полотна, чтобы обнятуть ими скамьи. Но краска все равно пропиталась через ткань и многие гости испортили себе одежду.
Гитлер и Шпеер.
В 1934 году Шпеер получил первый большой заказ от Гитлера: перестройка стадиона Цеппелинфельд. Деревянные трибуны следовало заменить каменными, но в своем проекте Шпеер пошел еще дальше. Он не просто спроектировал новый стадион с трибунами на 340 тысяч мест (что более чем втрое больше любого даже современного стадиона), но и изобразил, как он будет выглядеть через сотни лет - да, немного обветшавший и заросший, но все еще живой памятник гитлеровской Германии. В дополнение Шпеер запилил целое исследование на тему исторической ценности руин, как бы сопоставив предполагаемую архитектуру Германии с античной, чем окончательно покорил Гитлера.
«В 1940 году Олимпийские игры пройдут в Токио, но потом во все грядущие времена они будут проходить только в Германии», - говорил Гитлер Шпееру. «Мы создадим великую империю, - сказал он в другой раз. - Мы включим в нее все германские народы. Наша империя протянется от Норвегии до Северной Италии. Только бы мне хватило здоровья!».
Цеппелинфельд нельзя считать самостоятельным проектом Шпеера, однако он дожил до наших дней, с небольшими коррективами союзников:
До 2014 года там проводили фестиваль Rock am Ring.
Столица мира Германия
Летом 36-го Гитлер впервые посвятил Шпеера в свои планы по реконструкции Берлина. В них входил центральный проспект шириной 120 метров, триумфальная арка такой же высоты (для сравнения, высота французской арки - всего 50 метров). Здание конгресса должно было вмещать в себя до 150 тысяч человек. Но амбиции Гитлера, несмотря на его интерес к архитектуре, в основном ограничивались огромным проспектом и всем, что его окружало, особенно театрами. Остальная инфраструктура города его мало интересовала. Зато Шпеер, получивший карт-бланш на реконструкцию целого города, старался как-то подогнать все остальное под упоротые фантазии Гитлера. Впоследствии проект стал известен под названием «Столица мира Германия» и, разумеется, до конца доведен не был. Единственное, что от него осталось - лес Грюневальд на западе Берлина, вырубленный в 18-м веке для подготовки к силезским войнам и полностью восстановленный по приказу Шпеера.
Макет проекта перестройки Берлина.
При всем безумии планов Гитлера стоит сказать, что тот же Сталин ушел от них не очень далеко. Достаточно вспомнить о планах по строительству Дворца советов, не говоря про улицы - например, Ленинградский проспект в Москве как раз достигает 100-120 метров в ширину. Да и Московский проспект в Харькове, растянувшийся на 18 километров, едва ли сообщает о скромности вождя.
«Постоянно заявляя о своем стремлении к международному сотрудничеству, он задумывал сооружения, символизирующие имперскую славу после войны», - писал Шпеер впоследствии. Между тем, еще весной того же года Гитлер ввел войска в демилитаризированную рейнскую зону, как бы намекая на возможный захват Франции. Тогда это было чрезвычайно опрометчивым шагом - сам Гитлер говорил, что силы Германии были столь невелики, что если бы Европа спохватилась в тот самый момент, их бы разбили в два счета. Этого не произошло, а уже летом он рассказывал про триумфальную арку - но о каком триумфе идет речь, Шпеер тогда не задумывался.
Во второй половине тридцатых он окончательно стал личным архитектором Гитлера и практически постоянно находился в кругу его приближенных. И хотя это считалось за честь, даже практичного и исполнительного Альберта это напрягало. Гитлеру достаточно было спросить «А где Шпеер?», чтобы его адьютанты достали последнего из под земли. Несчастного архитектора выдергивали откуда угодно, просто чтобы он составил компанию фюреру за обедом. Нередко, когда Шпеер, запыхавшись, являлся к Гитлеру из другого конца Европы, оказывалось, что встреча уже потеряла актуальность или отменилась. Тем не менее, уже тогда Гитлер не терпел неповиновения, поэтому Шпеер был покорен. И когда Гитлер невзначай предложил ему вместе с семьей переехать в резиденцию Оберзальцберг - мол, чтобы удобнее было обсуждать проекты - ему ничего не оставалось, как подчиниться. К тому моменту там уже проживали Геринг и Борман. Гитлер во многом зависел от последнего: как раз в то время Борман нашел два невероятных источника дохода для партии. Сначала он придумал брать небольшой процент с продажи почтовых марок с изображением фюрера. Процент был мизерный, но так как фюрер был дико популярен, а марки были одним из главных мерил этой популярности, деньги потекли рекой. Вторая идея также была основана на всеобщем поклонении Гитлеру - всем промышленникам предлагалось на добровольной основе делать взносы в специальный фонд, как бы отдавая должное вождю. Взносы делали все.
Переезд пагубно повлиял на работу Шпеера, во многом из-за образа жизни Гитлера. Тот мог неделями сидеть как сыч и ничего не делать, кроме как обедать и ужинать. Остальным ничего не оставалось, как сычевать вместе с ним. За важные дела вроде подготовки речей Гитлер брался в последний момент и сидел ночами; он больше напоминал свободного художника, чем политика, разве что не имел пристрастия к веществам. Во время обедов редко велись оживленные беседы, так как особо болтать в присутствии фюрера никто не решался. Беспонтовость вписок довершалась подчеркнуто обычной едой: к тому же, сам Гитлер был вегетарианцем, а когда подавали мясо, любил задвинуть речь про «трупоедов». Алкоголь был посредственным - подавали средней руки шампанское, так как все лучшие запасы уходили к министрам вроде Геринга.
Гитлер с приближенными в Оберзальцбурге.
Сам Гитлер со скорым приближением предполагаемой войны менялся в худшую сторону. Он жаловался на проблемы со здоровьем, много нервничал и истерил по мелочам. Правда, по словам Шпеера, многие из его истерик вероятнее всего были срежиссированы - временами Гитлер специально орал со всей силы, чтобы потом поугарать над испуганной реакцией своих подчиненных. Однако жалобы на здоровье не прекращались с 37 года и до конца войны - Гитлер постоянно твердил, что скоро умрет. По мнению Шпеера, эти страхи отчасти стали причиной спешки Гитлера во всех вопросах.
«Хрустальная ночь» 9 ноября 38-го года впоследствии стала для Шпеера одним из самых «скорбных дней» - во многом потому, что на следующий день он проезжал мимо расколоченных витрин еврейских магазинов и не придал этому особого значения. Работы было выше крыши, а Гитлер при встрече выразился в том духе, что Геббельс «слегка» перегнул палку. По словам Шпеера, в следующие годы его беспокоило в Гитлере многое, от частных случаев его поведения до политических решений, но «ненависть Гитлера к евреям казалась мне настолько банальной, что я не задумывался о ней всерьез».
На тот момент холокост был совершенно неочевиден. Один из исследователей этого феномена в документальном фильме «Шоа» пришел к выводу, что у нацистов не было ни единого документа, где прямым текстом сообщалось о геноциде евреев. Это же подтверждали многочисленные участники тех событий; «окончательное решение еврейского вопроса» - такова была единственная официальная формулировка того, что происходило с 1938 года и до конца войны. Возможно, что Шпеер, встречавшийся с Гитлером почти каждый день, мало что об этом знал. Но уже сидя в тюрьме после войны он признался, что хотя он был любимчиком Гитлера, не был политиком, занимался архитектурой, а затем военным снабжением и всячески дистанцировал себя от прочих дел - эту дистанцию определял он сам. «Знал я или не знал или как мало или много я знал - эти вопросы теряют смысл, когда я думаю об ужасах, о которых должен был знать, и выводах, которые должен был сделать из того немногого, что действительно знал. Те, кто задает мне эти вопросы, ожидают моих оправданий, но у меня их нет. Ни оправдания, ни извинения не могут ничего изменить и исправить»
Пылающая синагога в Берлине - одно из многочисленных последствий «Хрустальной ночи».
Мое личное мнение после прочтения всех дневников и интервью Шпеера - он знал больше, чем говорил, и в приведенной выше цитате, как и множестве других, Шпеер сам на это и намекает. Судя по многим его воспоминаниям, это был технократ до мозга костей, что позволяло, хоть и не давало права дистанцировать себя от самых ужасных истин.
До начала войны Шпеер довел до конца самый большой из своих проектов - здание новой рейхсканцелярии. В огромной махине с фасадом длиной почти полкилометра большую часть занимал кабинет Гитлера площадью 400 квадратных метров и дорога до него, вымощенная мрамором. Гитлеру нравилось, что путь до кабинета был таким долгим и скользким - дескать, так иностранные дипломаты набирались страху, пока шли к нему. Огромный стол был инкрустирован вынутым из ножен мечом, что, по мнению Гитлера, также внушало трепет. Иностранных гостей, правда, там успело побывать не так много; среди них был президент Чехословакии Эмиль Гах. В том самом кабинете переволновавшегося Гаха хватил сердечный приступ. Его быстро привели в чувство и довершили то, за чем приглашали - Гах подписал бумагу о добровольной сдаче страны Гитлеру.
Здание рейхсканцелярии, построенное Шпеером всего за год.
На все строительство Шпееру был выделен всего год; силами четырех с половиной тысяч рабочих он уложился даже раньше срока, чем в очередной раз расположил к себе Гитлера. Перед торжественным открытием здания рабочие нечаянно уронили огромный бюст Бисмарка, первого канцлера Германской империи. Зная о том, как суеверен Гитлер по поводу таких вещей, он втайне приказал изготовить новый бюст и искусственно состарить его с помощью чая. К концу войны здание основательно пострадало, а после его сравняли с землей. Гранитный камень кроме прочего использовали при строительстве московского метро.
Главный коридор рейхсканцелярии, ведущий к кабинету Гитлера.
После сдачи рейхсканцелярии и переезда Гитлера в берлинскую редизенцию Шпеер продолжил работу над планом обновления немецкой столицы. Вместе с Гитлером утверждалась застройка двух осей - на 40 и 50 км соответственно, составивших основу нового города. Гитлер продолжал уделять внимание в основном дворцам, музеям, театрам, министерствам и прочим подчеркнуто огромным зданиям. Жемчужиной проекта стал так называемый Большой зал. Его высота составляла 320 метров при периметре 315×315. Как заметил сам Шпеер, в такое здание можно было поместить несколько вашингтонских Капитолиев. Внутри зал был рассчитан на 180 тысяч человек. Купол здания венчал германский орел, державший в руках земной шар; неподалеку простирался бассейн в 1200×400 метров, разумеется, крупнейший в мире. Чуть позже Гитлера напряг тот факт, что Сталин собирается возвести в Москве Дворец советов высотой в 495 метров, но так как общий объем его здания превышал сталинский, фюрер быстро угомонился. Тем не менее, спустя пару лет, когда дела немцев на войне шли относительно неплохо, Гитлер обронил, что теперь-то с «их небоскребом покончено раз и навсегда».
Макет Большого зала.
Шпеер гордился и был дико вдохновлен своей работой, и его можно было понять - мало какому архитектору современности доверялось построить такое. О том, что он, подобно Гитлеру, явно увлекся, можно понять по реакции его отца. Ознакомившись с планами по перестройке Берлина, отец Шпеера, также видный архитектор, был краток: «Вы все сошли с ума». Впоследствии сын поймет, что папа был прав чуть более чем полностью.
Оформление Берлина к 50-летию Гитлера - также работа Шпеера.
Но пока что работа шла полным ходом. О надвигающейся войне мало кто подозревал. Шпеер впоследствии предполагал, что Гитлер либо сам еще не планировал воевать, либо маскировал свои намерения архитектурными планами. Британия, к примеру, намеревалась вписаться в берлинский проект с новым зданием посольства. Примерно в это же время Шпеер задался вопросом, где найти столько людей на строительство. «Выход из положения нашел Гиммлер», писал он в мемуарах: речь шла об использовании труда заключенных концлагерей, первые из которых появились в Германии уже в 1933 году. Шпеер согласился; его смущало лишь то, что заключенные не являются квалифицированными строителями. После войны именно этот «выход из положения» обеспечит ему тюремный срок.
Примечательно, что пропаганда Геббельса всю дорогу продавала Гитлера, как вождя предельно скромного. В свои упоротые планы по застройке Берлина он почти никого не посвящал, а если и говорил о них, то в разрезе его будущего преемника - мол, я-то ладно, в такой обстановке любой лох будет смотреться достойно.
Современный эскиз Столицы мира Германии. Именно на подобные рисунки опирались создатели Wolfenstein: The New Order и прочих произведений, где Германия каким-то образом выиграла Вторую мировую.
Проведя все нужные расчеты, Шпеер пообещал Гитлеру сдать обновленный Берлин к 1950 году. Об этом же он сообщил своей жене: дескать, дорогая, в ближайшие десять лет я работаю, а потом едем в кругосветное путешествие. Ну да.
Материал основан на мемуарах Альберта Шпеера «Третий Рейх изнутри» и «Шпандау: Тайный дневник».
Автор Стас Ломакин
Источник - disgustingmen.com
Личность Альберта Шпеера долгие годы была предметом спора историков. Найденные в последние десятилетия документы подтверждают, что Шпеер не мог не знать о преступлениях нацистского режима, на который работал. В то же время биограф Шпеера и ряд других историков оправдывают его неоднозначную позицию сильной загруженностью работой и слепой преданностью Гитлеру. Осведомленность Шпеера в нацистких преступлениях доказана; степень причастности до сих пор в точности неизвестна. Учитывая такой контраст мнений, основой этого материала стала история, вызвавшая столько споров - та, которую рассказал сам Шпеер.
Осенью 1946 года подходил в концу Нюрнбергский процесс. Союзники во главе с американцами судили верхушку гитлеровской Германии. По итогам процесса половина была приговорена к казни через повешение, троих помиловали, прочие получили тюремные сроки. Большая часть приговоренных просила о помиловании или замене казни тюрьмой; одним из немногих, кто промолчал, был министр вооружений Альберт Шпеер.
В отличие от своих соседей по скамье подсудимых Шпеер был ни политиком, ни даже военным. Тем не менее, с тридцатых годов и до конца войны этот человек входил в самый близкий круг Гитлера и сделал головокружительную карьеру, на время войны став одним из ключевых людей в судьбе Германии. Вообще говоря, Альберт Шпеер был архитектором. Пожалуй, самым известным архитектором XX века, после которого не осталось ни одного здания - только лес на окраине Берлина и десяток уличных фонарей.
Ниже я расскажу невероятную историю этого человека, в основном опираясь на его собственные мемуары и дневники. Безусловно, стопроцентной объективности ожидать нет смысла. Однако во всех изобличениях Шпеера речь идет не столько о его работе, сколько о его осведомленности в нацистких преступлениях. Ее я тоже коснусь, но, забегая вперед, скажу, что чистую правду об этом мы уже никогда не узнаем.
Альберт и Адольф
Альберт Шпеер родился в 1905 году и принадлежал одной из самых влиятельных семей города Мангейм. Он с волнением наблюдал за новинками технического прогресса и уже в ранние годы не ограничивался детским восхищением - при виде огромных цеппелинов он первым делом думал, что такие махины могут легко загореться. Собственно, так и случалось, поэтому дирижабли быстро сняли с вооружения. В 17 лет Шпеер познакомился со своей будущей женой и уже тогда было ясно, что парень растет ответственный. Вместо бухла и телочек Альберт предпочитал горные походы и греблю на байдарках. В школе он был отличником, особо угорая по математике. Однако дед и отец Шпеера были архитекторами, поэтому когда встал вопрос о выборе профессии, он решил не выпендриваться и пошел по их пути. В 1925 году Шпеер уехал изучать архитектуру в Берлин. Тогда же вышел из тюрьмы, отмотав срок за государственную измену, Адольф Гитлер.
Германия в начале века, до мировых войн. Было хорошо!
Политика Шпеера не интересовала, но в начале 30-х друзья затащили его на выступление Гитлера перед берлинскими студентами. Встреча проходила в одной из пивных; речи Гитлера встречали настолько восторженно, что прочим оппонентам не давали даже выступить. По словам Шпеера, тот шел на то выступление без особого интереса, но уже на месте все изменилось. «Казалось, он откровенно делится тревогами о будущем. Его ирония смягчалась легким юмором, южно-немецкое обаяние напоминало мне о родных местах, - вспоминал Шпеер спустя годы. - Первоначальная застенчивость Гитлера исчезла; теперь время от времени повышал голос; он убеждал, но не пытался загипнотизиовать аудиторию. Общее впечатление было гораздо глубже смысла самой речи, из которой я мало что запомнил».
Спустя пару недель Шпеер слушал речь Йозефа Геббельса. Манера этого оратора понравилась Шпееру меньше, зато следующие события оказали решающее влияние: после выступления Геббельса на улицах Берлина начались стихийные демонстрации в поддержку НСДАП, в которые вмешалась полиция. Шпеер, по его словам, почувствовал единение с толпой и был возмущен произволом властей. На следующий день он подал заявку на членство в НСДАП. В семье о своем решении Шпеер никому не рассказывал. Впоследствии оказалось, что почти одновременно с Альбертом вступила в партию и его мать. С ней все было еще проще - она просто увидела шествие отрядов СА по улицам. «Демонстрация дисциплины в период всеобщего хаоса, ощущение энергии в атмосфере полной безнадежности, видимо, покорили и ее», - писал Шпеер. В своих мемуарах он постоянно возвращается к теме странного магнетизма Гитлера - если коротко, то как-то так получилось, что не обладавший особым обаянием австриец с щеткой под носом пленил сотни тысяч немцев, не говоря о невероятно преданном ему кругу особо приближенных, куда в итоге попал и сам Шпеер. Впрочем, из тех же мемуаров можно понять, что строение Третьего Рейха было гораздо сложнее: уже во время войны Гитлер был чем-то вроде короля, строившего из себя средоточие власти, в то время как она была поделена между его министрами. Кроме них хватало и других не менее важных шишек, вроде шефа СС Кальтенбруннера или начальника службы безопасности Гейдриха. Интересно также, что несмотря на всю важность этих людей для Германии, далеко не все они были близки с Гитлером на самом деле.
Берлин в начале тридцатых.
Но пока что, в тридцатые годы, Шпеер решил для себя, что у Германии есть два пути: национал-социализм с Гитлером или коммунизм непонятно с кем (да и как в итоге оказалось на примере СССР, «красные» тоже были хороши). Антисемитские настроения Гитлера были тщательно завуалированы, например, ненавистью к «буржуазным интеллектуалам», во многом благодаря министру пропаганды Геббельсу. При всем негативном фоне этой личности, нельзя не признать того таланта, с которым им были проссаны уши немецкого народа. Во многом благодаря ему в первой половине тридцатых Гитлер завоевал большую часть Германии, и та дружно зиговала, не подозревая, что «майн фюрер» спустя несколько лет начнет жечь людей в печах и втянет страну в самую ужасную войну в истории.
Огромные штандарты были неотъемлемой частью нацистких парадов. Их придумал Шпеер.
Поначалу Шпеер заправлял обустройством партийных зданий НСДАП, больше пересекаясь с Геббельсом, чем с Гитлером. Однажды он заметил на столе одного из секретарей наброски для ночного парада национал-социалистов к первому мая. Посчитав их недостаточно эффектными, Шпеер предложил свой вариант с огромными, высотой с десятиэтажное здание, знаменами со свастикой и мощным освещением. Гитлер был в восторге, и хотя идею приписал себе Геббельс, успех по праву принадлежал Шпееру. В 1933 году Гитлер фактически пришел к власти и Шпеер предложил проект к первому съезду НСДАП как правящей партии. На этот раз гвоздем программы был деревянный орел с тридцатиметровым размахом крыльев.
Восхождение Шпеера
Для утверждения проекта Шпеера впервые вызвали прямо к Гитлеру. В юности тому прочили карьеру архитектора; как мы знаем теперь, вместо этого Гитлер стал Гитлером, но любовь к архитектуре не прошла. На момент его вступления в должность канцлера Германии об этом уже мало кто помнил. Первая встреча Шпеера с ним прошла без особых эмоций, но проект был одобрен. Спустя несколько месяцев Гитлер вспомнил про Шпеера, когда ему понадобилась достойная резиденция в Берлине. Шпеер приступил к работе; Гитлер живо и со знанием дела интересовался процессом. После очередной встречи Гитлер внезапно предложил у него пообедать.
Шпеер согласился, но как раз в тот день на него упало ведро с побелкой. Тогда Гитлер предложил ему свой костюм. Так Шпеер впервые появился к окружении канцлера Германии, да еще и в его костюме. За обедом новые приятели разговорились, обсуждая любимое - архитектуру. В свои 28 Шпеер мало чего добился в своей профессии; теперь он почувствовал, что у него впервые появился шанс по-настоящему отличиться.
В тридцатые годы Гитлер пользовался всенародной любовью.
Заказов от Гитлера было немного, но все были серьезные и во многом внушали уважение Шпеера. Например, ему поручили проектировать новые бараки для рабочих по всей Германии; Гитлер по обыкновению переживал за ход работ - такое внимание будущего вождя к условиям проживания рабочего класса подкупало. Шпеер оставался и главным декоратором всех нацистких мероприятий, масштабы которых росли изо дня в день. Креатив бил фонтаном. Однажды понадобилось провести парад низовых партийных деятелей НСДАП; проблема была в том, что это была плохо организованная толпа упитанных бюргеров, не умевшая ни держать строй, ни маршировать. Тогда Шпеер решил, что парад нужно проводить ночью, а для освещения запустил в небо несколько сотен лучей специальных зенитных прожекторов. Результат превзошел все ожидания. Но не обходилось и без косяков. Организуя похороны рейхспрезидента Германии Гинденбурга, Шпеер приказал покрасить деревянные скамьи для гостей в черный цвет. Из-за отсутствия времени и дождливой погоды краска не успевала высохнуть; тогда Шпеер заказал черные полотна, чтобы обнятуть ими скамьи. Но краска все равно пропиталась через ткань и многие гости испортили себе одежду.
Гитлер и Шпеер.
В 1934 году Шпеер получил первый большой заказ от Гитлера: перестройка стадиона Цеппелинфельд. Деревянные трибуны следовало заменить каменными, но в своем проекте Шпеер пошел еще дальше. Он не просто спроектировал новый стадион с трибунами на 340 тысяч мест (что более чем втрое больше любого даже современного стадиона), но и изобразил, как он будет выглядеть через сотни лет - да, немного обветшавший и заросший, но все еще живой памятник гитлеровской Германии. В дополнение Шпеер запилил целое исследование на тему исторической ценности руин, как бы сопоставив предполагаемую архитектуру Германии с античной, чем окончательно покорил Гитлера.
«В 1940 году Олимпийские игры пройдут в Токио, но потом во все грядущие времена они будут проходить только в Германии», - говорил Гитлер Шпееру. «Мы создадим великую империю, - сказал он в другой раз. - Мы включим в нее все германские народы. Наша империя протянется от Норвегии до Северной Италии. Только бы мне хватило здоровья!».
Цеппелинфельд нельзя считать самостоятельным проектом Шпеера, однако он дожил до наших дней, с небольшими коррективами союзников:
Click to viewДо 2014 года там проводили фестиваль Rock am Ring.
Столица мира Германия
Летом 36-го Гитлер впервые посвятил Шпеера в свои планы по реконструкции Берлина. В них входил центральный проспект шириной 120 метров, триумфальная арка такой же высоты (для сравнения, высота французской арки - всего 50 метров). Здание конгресса должно было вмещать в себя до 150 тысяч человек. Но амбиции Гитлера, несмотря на его интерес к архитектуре, в основном ограничивались огромным проспектом и всем, что его окружало, особенно театрами. Остальная инфраструктура города его мало интересовала. Зато Шпеер, получивший карт-бланш на реконструкцию целого города, старался как-то подогнать все остальное под упоротые фантазии Гитлера. Впоследствии проект стал известен под названием «Столица мира Германия» и, разумеется, до конца доведен не был. Единственное, что от него осталось - лес Грюневальд на западе Берлина, вырубленный в 18-м веке для подготовки к силезским войнам и полностью восстановленный по приказу Шпеера.
Макет проекта перестройки Берлина.
При всем безумии планов Гитлера стоит сказать, что тот же Сталин ушел от них не очень далеко. Достаточно вспомнить о планах по строительству Дворца советов, не говоря про улицы - например, Ленинградский проспект в Москве как раз достигает 100-120 метров в ширину. Да и Московский проспект в Харькове, растянувшийся на 18 километров, едва ли сообщает о скромности вождя.
«Постоянно заявляя о своем стремлении к международному сотрудничеству, он задумывал сооружения, символизирующие имперскую славу после войны», - писал Шпеер впоследствии. Между тем, еще весной того же года Гитлер ввел войска в демилитаризированную рейнскую зону, как бы намекая на возможный захват Франции. Тогда это было чрезвычайно опрометчивым шагом - сам Гитлер говорил, что силы Германии были столь невелики, что если бы Европа спохватилась в тот самый момент, их бы разбили в два счета. Этого не произошло, а уже летом он рассказывал про триумфальную арку - но о каком триумфе идет речь, Шпеер тогда не задумывался.
Во второй половине тридцатых он окончательно стал личным архитектором Гитлера и практически постоянно находился в кругу его приближенных. И хотя это считалось за честь, даже практичного и исполнительного Альберта это напрягало. Гитлеру достаточно было спросить «А где Шпеер?», чтобы его адьютанты достали последнего из под земли. Несчастного архитектора выдергивали откуда угодно, просто чтобы он составил компанию фюреру за обедом. Нередко, когда Шпеер, запыхавшись, являлся к Гитлеру из другого конца Европы, оказывалось, что встреча уже потеряла актуальность или отменилась. Тем не менее, уже тогда Гитлер не терпел неповиновения, поэтому Шпеер был покорен. И когда Гитлер невзначай предложил ему вместе с семьей переехать в резиденцию Оберзальцберг - мол, чтобы удобнее было обсуждать проекты - ему ничего не оставалось, как подчиниться. К тому моменту там уже проживали Геринг и Борман. Гитлер во многом зависел от последнего: как раз в то время Борман нашел два невероятных источника дохода для партии. Сначала он придумал брать небольшой процент с продажи почтовых марок с изображением фюрера. Процент был мизерный, но так как фюрер был дико популярен, а марки были одним из главных мерил этой популярности, деньги потекли рекой. Вторая идея также была основана на всеобщем поклонении Гитлеру - всем промышленникам предлагалось на добровольной основе делать взносы в специальный фонд, как бы отдавая должное вождю. Взносы делали все.
Переезд пагубно повлиял на работу Шпеера, во многом из-за образа жизни Гитлера. Тот мог неделями сидеть как сыч и ничего не делать, кроме как обедать и ужинать. Остальным ничего не оставалось, как сычевать вместе с ним. За важные дела вроде подготовки речей Гитлер брался в последний момент и сидел ночами; он больше напоминал свободного художника, чем политика, разве что не имел пристрастия к веществам. Во время обедов редко велись оживленные беседы, так как особо болтать в присутствии фюрера никто не решался. Беспонтовость вписок довершалась подчеркнуто обычной едой: к тому же, сам Гитлер был вегетарианцем, а когда подавали мясо, любил задвинуть речь про «трупоедов». Алкоголь был посредственным - подавали средней руки шампанское, так как все лучшие запасы уходили к министрам вроде Геринга.
Гитлер с приближенными в Оберзальцбурге.
Сам Гитлер со скорым приближением предполагаемой войны менялся в худшую сторону. Он жаловался на проблемы со здоровьем, много нервничал и истерил по мелочам. Правда, по словам Шпеера, многие из его истерик вероятнее всего были срежиссированы - временами Гитлер специально орал со всей силы, чтобы потом поугарать над испуганной реакцией своих подчиненных. Однако жалобы на здоровье не прекращались с 37 года и до конца войны - Гитлер постоянно твердил, что скоро умрет. По мнению Шпеера, эти страхи отчасти стали причиной спешки Гитлера во всех вопросах.
«Хрустальная ночь» 9 ноября 38-го года впоследствии стала для Шпеера одним из самых «скорбных дней» - во многом потому, что на следующий день он проезжал мимо расколоченных витрин еврейских магазинов и не придал этому особого значения. Работы было выше крыши, а Гитлер при встрече выразился в том духе, что Геббельс «слегка» перегнул палку. По словам Шпеера, в следующие годы его беспокоило в Гитлере многое, от частных случаев его поведения до политических решений, но «ненависть Гитлера к евреям казалась мне настолько банальной, что я не задумывался о ней всерьез».
На тот момент холокост был совершенно неочевиден. Один из исследователей этого феномена в документальном фильме «Шоа» пришел к выводу, что у нацистов не было ни единого документа, где прямым текстом сообщалось о геноциде евреев. Это же подтверждали многочисленные участники тех событий; «окончательное решение еврейского вопроса» - такова была единственная официальная формулировка того, что происходило с 1938 года и до конца войны. Возможно, что Шпеер, встречавшийся с Гитлером почти каждый день, мало что об этом знал. Но уже сидя в тюрьме после войны он признался, что хотя он был любимчиком Гитлера, не был политиком, занимался архитектурой, а затем военным снабжением и всячески дистанцировал себя от прочих дел - эту дистанцию определял он сам. «Знал я или не знал или как мало или много я знал - эти вопросы теряют смысл, когда я думаю об ужасах, о которых должен был знать, и выводах, которые должен был сделать из того немногого, что действительно знал. Те, кто задает мне эти вопросы, ожидают моих оправданий, но у меня их нет. Ни оправдания, ни извинения не могут ничего изменить и исправить»
Пылающая синагога в Берлине - одно из многочисленных последствий «Хрустальной ночи».
Мое личное мнение после прочтения всех дневников и интервью Шпеера - он знал больше, чем говорил, и в приведенной выше цитате, как и множестве других, Шпеер сам на это и намекает. Судя по многим его воспоминаниям, это был технократ до мозга костей, что позволяло, хоть и не давало права дистанцировать себя от самых ужасных истин.
До начала войны Шпеер довел до конца самый большой из своих проектов - здание новой рейхсканцелярии. В огромной махине с фасадом длиной почти полкилометра большую часть занимал кабинет Гитлера площадью 400 квадратных метров и дорога до него, вымощенная мрамором. Гитлеру нравилось, что путь до кабинета был таким долгим и скользким - дескать, так иностранные дипломаты набирались страху, пока шли к нему. Огромный стол был инкрустирован вынутым из ножен мечом, что, по мнению Гитлера, также внушало трепет. Иностранных гостей, правда, там успело побывать не так много; среди них был президент Чехословакии Эмиль Гах. В том самом кабинете переволновавшегося Гаха хватил сердечный приступ. Его быстро привели в чувство и довершили то, за чем приглашали - Гах подписал бумагу о добровольной сдаче страны Гитлеру.
Здание рейхсканцелярии, построенное Шпеером всего за год.
На все строительство Шпееру был выделен всего год; силами четырех с половиной тысяч рабочих он уложился даже раньше срока, чем в очередной раз расположил к себе Гитлера. Перед торжественным открытием здания рабочие нечаянно уронили огромный бюст Бисмарка, первого канцлера Германской империи. Зная о том, как суеверен Гитлер по поводу таких вещей, он втайне приказал изготовить новый бюст и искусственно состарить его с помощью чая. К концу войны здание основательно пострадало, а после его сравняли с землей. Гранитный камень кроме прочего использовали при строительстве московского метро.
Главный коридор рейхсканцелярии, ведущий к кабинету Гитлера.
После сдачи рейхсканцелярии и переезда Гитлера в берлинскую редизенцию Шпеер продолжил работу над планом обновления немецкой столицы. Вместе с Гитлером утверждалась застройка двух осей - на 40 и 50 км соответственно, составивших основу нового города. Гитлер продолжал уделять внимание в основном дворцам, музеям, театрам, министерствам и прочим подчеркнуто огромным зданиям. Жемчужиной проекта стал так называемый Большой зал. Его высота составляла 320 метров при периметре 315×315. Как заметил сам Шпеер, в такое здание можно было поместить несколько вашингтонских Капитолиев. Внутри зал был рассчитан на 180 тысяч человек. Купол здания венчал германский орел, державший в руках земной шар; неподалеку простирался бассейн в 1200×400 метров, разумеется, крупнейший в мире. Чуть позже Гитлера напряг тот факт, что Сталин собирается возвести в Москве Дворец советов высотой в 495 метров, но так как общий объем его здания превышал сталинский, фюрер быстро угомонился. Тем не менее, спустя пару лет, когда дела немцев на войне шли относительно неплохо, Гитлер обронил, что теперь-то с «их небоскребом покончено раз и навсегда».
Макет Большого зала.
Шпеер гордился и был дико вдохновлен своей работой, и его можно было понять - мало какому архитектору современности доверялось построить такое. О том, что он, подобно Гитлеру, явно увлекся, можно понять по реакции его отца. Ознакомившись с планами по перестройке Берлина, отец Шпеера, также видный архитектор, был краток: «Вы все сошли с ума». Впоследствии сын поймет, что папа был прав чуть более чем полностью.
Оформление Берлина к 50-летию Гитлера - также работа Шпеера.
Но пока что работа шла полным ходом. О надвигающейся войне мало кто подозревал. Шпеер впоследствии предполагал, что Гитлер либо сам еще не планировал воевать, либо маскировал свои намерения архитектурными планами. Британия, к примеру, намеревалась вписаться в берлинский проект с новым зданием посольства. Примерно в это же время Шпеер задался вопросом, где найти столько людей на строительство. «Выход из положения нашел Гиммлер», писал он в мемуарах: речь шла об использовании труда заключенных концлагерей, первые из которых появились в Германии уже в 1933 году. Шпеер согласился; его смущало лишь то, что заключенные не являются квалифицированными строителями. После войны именно этот «выход из положения» обеспечит ему тюремный срок.
Примечательно, что пропаганда Геббельса всю дорогу продавала Гитлера, как вождя предельно скромного. В свои упоротые планы по застройке Берлина он почти никого не посвящал, а если и говорил о них, то в разрезе его будущего преемника - мол, я-то ладно, в такой обстановке любой лох будет смотреться достойно.
Современный эскиз Столицы мира Германии. Именно на подобные рисунки опирались создатели Wolfenstein: The New Order и прочих произведений, где Германия каким-то образом выиграла Вторую мировую.
Проведя все нужные расчеты, Шпеер пообещал Гитлеру сдать обновленный Берлин к 1950 году. Об этом же он сообщил своей жене: дескать, дорогая, в ближайшие десять лет я работаю, а потом едем в кругосветное путешествие. Ну да.
Материал основан на мемуарах Альберта Шпеера «Третий Рейх изнутри» и «Шпандау: Тайный дневник».
Автор Стас Ломакин
Источник - disgustingmen.com