БЫКОВ - 1992
http://www.facebook.com/pages/%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B9-%D0%9B%D1%8C%D0%B2%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87-%D0%91%D1%8B%D0%BA%D0%BE%D0%B2/199235390120628?fref=ts
Дмитрий Быков // "Огонек", №1, январь 1992
...И РЕЛИГИЗАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ?
Недавно малолетний сын моего друга, воротясь из лицея, на вопрос тамошних занятиях ответил с трогательной серьезностью:
- Мы молились.
- О чем же вы молились?
- О ниспослании.
- Чего?
Мальчик посмотрел на меня, всем своим видом говоря: «Изыдите, оглашенные». Видимо, ему представлялось кощунственным вдумываться в магические словосочетания.
...
В мои времена каждый учебный год открывался либо ленинским уроком, либо уроком мужества. В первом случае являлся директор, во втором - ветеран. Выстраивалась линейка («носочки выровнять по паркетине»). Приносилась благодарность за детство счастливое наше. Возносилась мольба о ниспослании хорошей успеваемости и спелого социализма. Старшая пионервожатая благоговейно возлагала цветы к бюсту Ленина.
Бог свидетель, я не вижу никакого прогресса. Всякий учебный год теперь должен начинаться благодарственным молебном за детство счастливое наше. Возносится молитва о ниспослании России и россиянам успехов и счастья в личной жизни. Бывшая пионервожатая благоговеет перед иконой.
Перелистаем детский журнал «Пионер». На протяжении шести номеров он, все еще верный своему названию, печатает прекрасную книгу Александра Меня «Свет миру» - изложение евангельских притч. В традиционной «пионерской» викторине присутствует вопрос о пасхальном яйце. На развороте сентенция о том, что Бог есть любовь и что раб Божий - это раб любви (здесь уместна была бы, по-моему, фотография Елены Соловей). В материале психолога подчеркивается, что еще в Библии сказано: возлюби ближнего своего, как самого себя. А рядом многосерийный комикс Кира Булычева о похождениях космических пиратов. Некая микромодель книжного прилавка, на котором сегодня похождения крысы из нержавеющей стали соседствуют с произведениями православных философов и книгой Вислоцкой об искусстве любви. Попробуй оспорь: Бог есть любовь...
Бедные наши дети! Хоть бы на миг задумался кто, как они будут примирять в своем сознании притчу о торговцах в Храме, слова о верблюде в игольном ушке и нынешнюю развеселую торговлю религией с лотка! Нельзя более успешно воспитать атеиста, чем вдалбливая ребенку с дошкольного возраста извращенные и упрошенные азы религий. Нельзя заставить любить Бога, задавая на дом энное количество псалмов Это вопрос духовного роста. К Богу нельзя привести за руку. Даже а царской России журнал для детей назывался все-таки «Игрушечка». И печатал рассказы о зайках, белках, детках. Если в самое ближайшее время не произойдет полное и безоговорочное отделение школы от церкви, можно быть абсолютно уверенными, что через десять лет три четверти наших школьников при звуках православного богослужения будут морщиться и выключать телевизор. Как, впрочем, многие уже сейчас.
...Сегодня в России не осталось ни одного печатного органа, который бы а той или иной мере не приложил руки к осмыслению (а часто опять-таки к опошлению) православной, христианской темы. Атеистической газеты в стране тоже не осталось. Это наш плюрализм. Все уверовали, поголовно!
Я не против - человек всегда меняется. Подозрительно только, что его духовная эволюция так точно совпадает с эволюцией общественной конъюнктуры. Те, кто начинал воинственным безбожником, вполне могут уверовать, но тогда, в видах христианского смирения, им отнюдь не следует широковещательно заявлять о своей вере. Это вещь интимней. И культура наша, которая с такой страстью кинулась молиться, пока еще не обрела на этом пути в последнее время почти ни одной художественной ценности.
Главная беда сегодняшнего православия - то, что из образа жизни оно превратилось в идеологию. А на пути идеологизации культуры, как мы знаем, ничего хорошего не создашь, ибо к Храму ведет другая дорога. Те же «Выбранные места» уступают «Мертвым душам», насквозь идеологизированное «Красное колесо» - раннему Солженицыну, романы Феликса Светова - романам Юрия Домбровского вовсе не потому, что «свободный художник» ярче религиозного писателя. Дело не только в мере таланта - в мере идеологизации. Ни одно произведение, проникнутое идеологией и заданное изначально, не достигает своей цели. Мы слишком долго называли Достоевского идеологическим писателем, забывая о его знаменитой неоднозначности, диалогичности, по слову Бахтина. А Льва Толстого и вовсе отлучили от Церкви - он полагал, видите ли, что ни старчество, ни молитва к спасению еще не ведут, а кто живет по-человечески, как Пашенька в «Отце Сергии», тому в раю местечко найдется.
И если культура наша не отделится от идеологии - не важно какой, хотя здесь речь идет только о фарисейской, безмерно далекой от истинного православия, - не избежать нам преследования как культуры, так и веры.
Религизация всей страны не может обрадовать истинно верующего. У многих священнослужителей спрашивал я: не путает ли вас эта мода, это страстное желание креститься, венчаться, освящать конвейеры? Что ж, отвечали они, люди истосковались без веры, семьдесят лет как-никак, лучше это, чем хард-рок... и тому подобное.
...
Разговоры о том, что люди истосковались по вере, представляются мне фарисейством - и в застойные годы кто хотел, тот верил. И такой вере цена была подлинно высока: это было дело свободного выбора, путь прозрения. Кто хотел, верил в коммунизм. Так что сегодня речь идет не о тоске по вере - о замене веры. А без идеологии нам куда же! То-то среди нынешних верующих столько былых комсомольских работников...
Подлинное христианство - высшая духовная свобода и ответственность. Но о какой духовной свободе может идти речь, когда мы ищем в христианстве новое рабство - заданный смысл жизни! Да, вопрос о смысле жизни в атеистических координатах неразрешим. Мы наконец свыклись с этим. Но в религии - во всяком случае, в том ее виде, в каком мы ее хотим принять,- этот смысл задан. Вот и выбери. Но доходить самому до своего предназначения - что вы, страшно!
Главный вопрос всякой революции есть вопрос о власти. Главный вопрос всякой жизни есть вопрос о смерти. Жизнь даже композиционно выстроена, как хороший детектив,- постоянный поиск, в конце разгадка. Об этом же в своих «Мыслях врасплох» писал недавно Андрей Синявский. Христианство, подчеркивает он, предполагает ежесекундную готовность к смерти. Это мы приняли. Это нам доступно. Жизнью мы мало дорожим, оттого и живем как ни попадя, веря, что будет нам дана жизнь другая.
Я верую в Бога, хоть мне неловко об этом широко заявлять («Господь аплодирует вам»,- язвительно замечает в таких случаях прекрасный поэт Лев Мочалов), но, даже надеясь на бессмертие души, я думаю, что жить надо здесь и сейчас.
К этому-то мы и не готовы.
Мы ждем События. Либо новой жизни. Либо ухудшения ситуации. Либо Даяния. Мы все ждем, что нам Бог поможет, или что коммунизм придет, или что смысл у всего объявится. Именно этой, самой ленивой, частью своей души мы тянемся сегодня к вере, вера истинная - борения духа, метания, самосовершенствование - в России мало укоренилась. Еще Белинский предупреждал: «Русский мужик произносит имя Божие, почесывая себе кое-где...» И у Блока - помните: «Грешить бесстыдно, непробудно...» Горько, но факт. Иначе русский мужик не скидывал бы крестов с церквей, церковь ему только после жизни рай обещала, а тут - при жизни и задаром. Насколько религия не была укоренена в сознании русского народа, показала революция, и не последнюю роль тут сыграло навязывание детям Закона Божьего, а холопам - христианских добродетелей. Да, мы все - рабы Божии. Но это не значит, что мы должны быть рабами в своих попытках понять смысл мироздания.
Нет, не религия укоренена в нашем сознании, а страх и лень. Страх перед знанием, перед будущим. Лень осмыслить себя и свое место в мире. И оттого мы готовы признать себя ничтожествами, рабами, кем угодно, лишь бы пришли и научили нас.
А рабам рая нет.
Может быть, не стоит обо всем этом говорить сейчас, когда ничего нет и просвет лишь предвидится? Но я знаю: стоит. Потому что страх и лень повинны во всем, что с нами происходит. В том, что мы не живем, а ждем. В том, что мы - такие. И пока мы не отделим своего страха и лени от истинной веры, всем нашим молитвам грош цена.
Дмитрий Быков // "Огонек", №1, январь 1992
...И РЕЛИГИЗАЦИЯ ВСЕЙ СТРАНЫ?
Недавно малолетний сын моего друга, воротясь из лицея, на вопрос тамошних занятиях ответил с трогательной серьезностью:
- Мы молились.
- О чем же вы молились?
- О ниспослании.
- Чего?
Мальчик посмотрел на меня, всем своим видом говоря: «Изыдите, оглашенные». Видимо, ему представлялось кощунственным вдумываться в магические словосочетания.
...
В мои времена каждый учебный год открывался либо ленинским уроком, либо уроком мужества. В первом случае являлся директор, во втором - ветеран. Выстраивалась линейка («носочки выровнять по паркетине»). Приносилась благодарность за детство счастливое наше. Возносилась мольба о ниспослании хорошей успеваемости и спелого социализма. Старшая пионервожатая благоговейно возлагала цветы к бюсту Ленина.
Бог свидетель, я не вижу никакого прогресса. Всякий учебный год теперь должен начинаться благодарственным молебном за детство счастливое наше. Возносится молитва о ниспослании России и россиянам успехов и счастья в личной жизни. Бывшая пионервожатая благоговеет перед иконой.
Перелистаем детский журнал «Пионер». На протяжении шести номеров он, все еще верный своему названию, печатает прекрасную книгу Александра Меня «Свет миру» - изложение евангельских притч. В традиционной «пионерской» викторине присутствует вопрос о пасхальном яйце. На развороте сентенция о том, что Бог есть любовь и что раб Божий - это раб любви (здесь уместна была бы, по-моему, фотография Елены Соловей). В материале психолога подчеркивается, что еще в Библии сказано: возлюби ближнего своего, как самого себя. А рядом многосерийный комикс Кира Булычева о похождениях космических пиратов. Некая микромодель книжного прилавка, на котором сегодня похождения крысы из нержавеющей стали соседствуют с произведениями православных философов и книгой Вислоцкой об искусстве любви. Попробуй оспорь: Бог есть любовь...
Бедные наши дети! Хоть бы на миг задумался кто, как они будут примирять в своем сознании притчу о торговцах в Храме, слова о верблюде в игольном ушке и нынешнюю развеселую торговлю религией с лотка! Нельзя более успешно воспитать атеиста, чем вдалбливая ребенку с дошкольного возраста извращенные и упрошенные азы религий. Нельзя заставить любить Бога, задавая на дом энное количество псалмов Это вопрос духовного роста. К Богу нельзя привести за руку. Даже а царской России журнал для детей назывался все-таки «Игрушечка». И печатал рассказы о зайках, белках, детках. Если в самое ближайшее время не произойдет полное и безоговорочное отделение школы от церкви, можно быть абсолютно уверенными, что через десять лет три четверти наших школьников при звуках православного богослужения будут морщиться и выключать телевизор. Как, впрочем, многие уже сейчас.
...Сегодня в России не осталось ни одного печатного органа, который бы а той или иной мере не приложил руки к осмыслению (а часто опять-таки к опошлению) православной, христианской темы. Атеистической газеты в стране тоже не осталось. Это наш плюрализм. Все уверовали, поголовно!
Я не против - человек всегда меняется. Подозрительно только, что его духовная эволюция так точно совпадает с эволюцией общественной конъюнктуры. Те, кто начинал воинственным безбожником, вполне могут уверовать, но тогда, в видах христианского смирения, им отнюдь не следует широковещательно заявлять о своей вере. Это вещь интимней. И культура наша, которая с такой страстью кинулась молиться, пока еще не обрела на этом пути в последнее время почти ни одной художественной ценности.
Главная беда сегодняшнего православия - то, что из образа жизни оно превратилось в идеологию. А на пути идеологизации культуры, как мы знаем, ничего хорошего не создашь, ибо к Храму ведет другая дорога. Те же «Выбранные места» уступают «Мертвым душам», насквозь идеологизированное «Красное колесо» - раннему Солженицыну, романы Феликса Светова - романам Юрия Домбровского вовсе не потому, что «свободный художник» ярче религиозного писателя. Дело не только в мере таланта - в мере идеологизации. Ни одно произведение, проникнутое идеологией и заданное изначально, не достигает своей цели. Мы слишком долго называли Достоевского идеологическим писателем, забывая о его знаменитой неоднозначности, диалогичности, по слову Бахтина. А Льва Толстого и вовсе отлучили от Церкви - он полагал, видите ли, что ни старчество, ни молитва к спасению еще не ведут, а кто живет по-человечески, как Пашенька в «Отце Сергии», тому в раю местечко найдется.
И если культура наша не отделится от идеологии - не важно какой, хотя здесь речь идет только о фарисейской, безмерно далекой от истинного православия, - не избежать нам преследования как культуры, так и веры.
Религизация всей страны не может обрадовать истинно верующего. У многих священнослужителей спрашивал я: не путает ли вас эта мода, это страстное желание креститься, венчаться, освящать конвейеры? Что ж, отвечали они, люди истосковались без веры, семьдесят лет как-никак, лучше это, чем хард-рок... и тому подобное.
...
Разговоры о том, что люди истосковались по вере, представляются мне фарисейством - и в застойные годы кто хотел, тот верил. И такой вере цена была подлинно высока: это было дело свободного выбора, путь прозрения. Кто хотел, верил в коммунизм. Так что сегодня речь идет не о тоске по вере - о замене веры. А без идеологии нам куда же! То-то среди нынешних верующих столько былых комсомольских работников...
Подлинное христианство - высшая духовная свобода и ответственность. Но о какой духовной свободе может идти речь, когда мы ищем в христианстве новое рабство - заданный смысл жизни! Да, вопрос о смысле жизни в атеистических координатах неразрешим. Мы наконец свыклись с этим. Но в религии - во всяком случае, в том ее виде, в каком мы ее хотим принять,- этот смысл задан. Вот и выбери. Но доходить самому до своего предназначения - что вы, страшно!
Главный вопрос всякой революции есть вопрос о власти. Главный вопрос всякой жизни есть вопрос о смерти. Жизнь даже композиционно выстроена, как хороший детектив,- постоянный поиск, в конце разгадка. Об этом же в своих «Мыслях врасплох» писал недавно Андрей Синявский. Христианство, подчеркивает он, предполагает ежесекундную готовность к смерти. Это мы приняли. Это нам доступно. Жизнью мы мало дорожим, оттого и живем как ни попадя, веря, что будет нам дана жизнь другая.
Я верую в Бога, хоть мне неловко об этом широко заявлять («Господь аплодирует вам»,- язвительно замечает в таких случаях прекрасный поэт Лев Мочалов), но, даже надеясь на бессмертие души, я думаю, что жить надо здесь и сейчас.
К этому-то мы и не готовы.
Мы ждем События. Либо новой жизни. Либо ухудшения ситуации. Либо Даяния. Мы все ждем, что нам Бог поможет, или что коммунизм придет, или что смысл у всего объявится. Именно этой, самой ленивой, частью своей души мы тянемся сегодня к вере, вера истинная - борения духа, метания, самосовершенствование - в России мало укоренилась. Еще Белинский предупреждал: «Русский мужик произносит имя Божие, почесывая себе кое-где...» И у Блока - помните: «Грешить бесстыдно, непробудно...» Горько, но факт. Иначе русский мужик не скидывал бы крестов с церквей, церковь ему только после жизни рай обещала, а тут - при жизни и задаром. Насколько религия не была укоренена в сознании русского народа, показала революция, и не последнюю роль тут сыграло навязывание детям Закона Божьего, а холопам - христианских добродетелей. Да, мы все - рабы Божии. Но это не значит, что мы должны быть рабами в своих попытках понять смысл мироздания.
Нет, не религия укоренена в нашем сознании, а страх и лень. Страх перед знанием, перед будущим. Лень осмыслить себя и свое место в мире. И оттого мы готовы признать себя ничтожествами, рабами, кем угодно, лишь бы пришли и научили нас.
А рабам рая нет.
Может быть, не стоит обо всем этом говорить сейчас, когда ничего нет и просвет лишь предвидится? Но я знаю: стоит. Потому что страх и лень повинны во всем, что с нами происходит. В том, что мы не живем, а ждем. В том, что мы - такие. И пока мы не отделим своего страха и лени от истинной веры, всем нашим молитвам грош цена.