ээээээээ... ))
Коллекционер Топоровский пролил свет на скандальную
выставку авангарда в Генте
«Рынок русского авангарда напоминает надутый пузырь с астрономическими ценами»
Дело
ясное, что дело темное - фраза, которая окутала скандальную историю с
коллекционером Игорем Топоровским. Его произведения русского авангарда,
показанные в Гентском музее изящных искусств (Бельгия), заочно (!)
объявили подделками. На это намекает открытое письмо, составленное
международными арт-дилерами и искусствоведами. Своей версией
произошедшего делится Топоровский, который своё первое интервью после
разразившегося скандала даёт «МК».
Игорь Топоровский. Фото из личного архива.
- Игорь
Владимирович, вокруг вас - много мифов: то вы - тайный советник
Горбачёва, то «теневой дипломат» Ельцина; то вообще с улицы возникли.
Расскажите, пожалуйста, о себе.
- Странно, что ещё не сомневаются в моем существовании. В 1988-м я
окончил исторический факультет МГУ, защитив красный диплом по
французской революции. Поступило четыре предложения, из которых был
вариант остаться на кафедре, но я выбрал институт Европы, который был
создан Горбачёвым. В самом начале нас было около 10 человек там. Мы
плотно работали с ЦК КПСС, международным отделом, писали бумаги лично
для Михаила Сергеевича. В тех интервью, которые я давал в Бельгии и
которые ложно интерпретированы российскими журналистами, говорилось
именно так. Да, я - один из тех, кто разрабатывал для Горбачева досье,
готовил его визиты, к примеру, в Ватикан, но не входил в круг в его
личных советников.
- Как вы оказались в Европе?
- Тогда все бурно развивалось: с 1990-х я ездил в командировки в
Европу, сохранилась даже моя переписка с покойным генсекретарем НАТО
Манфредом Вернером. Я был 4-5-ым человеком из Союза, кто переступил
порог этой организации. Хорошо ли это или плохо сейчас - в силу
политики, которую ведёт РФ, вопрос - дискуссионный, но факт остается
фактом. В 1992-м я защитил диссертацию о формировании культурного
пространства в Европе. Стал советником европейского председателя
Трехсторонней комиссии Жоржа Бертуэна. С 1991 по 1996-й мной были
организованы большинство визитов российских парламентариев в Брюссель. Я
всегда был независимым специалистом, поэтому могу вести параллельно
массу проектов. В 2005-м больше полугода работал по договору в
администрации президента. А меня уже заочно журналисты рассорили с
Путиным, с которым, я, естественно, даже не знаком.
- Почему вы перестали сотрудничать с администрацией президента и эмигрировали?
- Недолгое время я разрабатывал предложения по внутренней политике,
но вскоре мои идеи перестали быть востребованы. Мой отъезд связан с
семейными причинами, а не политическими. Мне хотелось, чтобы дети
получили хорошее европейское образование. Но главное - возможность
реализовать мой культурный проект, о котором я грезил многие годы.
Всегда хотел, чтобы моя коллекция русского авангарда вернулась в Россию и
стала публичной, чтобы восполнились те лакуны, которые были и есть в
русском авангарде.
Многие вещи начиная с 1920-х отправлялись в союзные республики и по
провинциальным музеям России. А потом после распада СССР запасники
начали массово распродаваться, как это было в Узбекистане. После
провозглашения независимости республиканские музеи на Украине, в
Азербайджане и др. избавились от русских работ. Третьяковская галерея же
после долгих переговоров приняла, к счастью, коллекцию Костаки, которая
теперь является практически основой нынешней коллекции по авангарду.
Без неё Третьяковка была бы крайне бедной, и если взять, скажем Любовь
Попову, то из 20 работ в Третьяковке - 16 из коллекции Костаки.
- Вы говорите, будто мечтали, чтобы ваша коллекция русского
авангарда вернулась в Россию. Почему вы не передали её государству РФ?
Работы из коллекции Игоря Топоровского,
представленные в новой постоянной экспозиции музея изящных искусств в
Генте. Фото: Facebook MSK Gent
- Мне было сказано, что это невозможно и что здесь это никого не
интересует. Когда возникает вопрос денег, речь всегда идёт о
конкуренции. Русского искусства очень много в частных руках, поэтому
конкуренция жесточайшая. Никому, а особенно главным российским,
американским и английским дилерам не нужно, чтобы появлялись новые,
вновь открытые работы. Тогда картины входят в научный оборот, и
предлагаемые на рынке работы могут потерять эксклюзивность. И тогда
дилеры уже не могут просить с клиента колоссальные деньги. Рынок
автоматически проседает
Сейчас для дилеров идеальные условия: рынок русского авангарда
напоминает надутый пузырь с астрономическими ценами. Их взвинтила узкая
группа, которая умудряется продавать работы состоятельным людям. Но они
покупают не картины, а биржевые вложения. Сегодня купили за 30 млн, и
без разницы, какая там стоит подпись - Малевич или Кандинский. Важно,
что стоит 30 млн. В этом пузыре условия таковы: что сегодня стоит 35
млн., через 5 лет будет - 40 млн. Поэтому никто не заинтересован в
появлении нового музея. Вы же видите, как атакуют мой проект, который
абсолютно научный и совершенно не коммерческий.
- Если все так, как вы говорите, то странно, почему вас не поддержали российские музейщики.
- Им тоже это невыгодно. Самые большие деньги они зарабатывают на
том, что дают работы на международные выставки авангарда. Они вынуждены
всех уверять в уникальности их работ, чтобы спрос и цена на аренду
произведений не спадали. Многие директора европейских музеев мне
жаловались на то, как сложно получить работы из российских музеев на
выставки. Сами понимаете: когда структура является монополистом, она
ведёт себя соответствующем образом.
Если появляются работы более высокого уровня, то это частично
девальвирует уже признанные коллекции. В провинцию по проекту
Луначарского с начала 1920-х годов посылались самые сильные
произведения. Конечно, в Третьяковке и Русском музее есть безусловные
шедевры. Однако уровень работ, отправленных в провинциальные музеи был
не только не ниже, чем в ГТГ и ГРМ, а подчас даже и выше, поскольку
старые музеи живописи с неохотой принимали новое искусство в двадцатые
годы.
Наши музеи почему-то ведут себя как монополии. Приходишь в любой
западный музей и смотришь спокойно все в запасниках. В Центре Помпиду
мне, как специалисту, тут же открыли всю графику Шагала, по моей просьбе
сняли с его работ несколько задников, так как, я считал, что их
названия, датировки и провенанс нуждаются в уточнении. Вы представляете,
как надо просить, сколько оббить порогов, подписать бумаг, чтобы
посмотреть Малевича в запасниках Русского музея?
- Фантастика!
- Главное, чтобы у людей была возможность вживую смотреть русский
авангард. В России колоссальное количество специалистов работает только
по фотографиям. Они часто так и умирают, не видя подлинных работ. А в
жизни ведь они выглядят иначе, чем на самом качественном снимке. Я давно
предлагал сделать общую базу данных по всем российским музеям, где есть
авангард, ведь он всегда обсуждался и подделывался. Эта база данных
включала бы профессиональную съёмку, рентгенограммы, химию по работам
каждого художника. Тогда при обсуждении можно было бы ссылаться на нечто
объективное, а не на слова в воздух: «А мне кажется, это не так». Но
этого никто никогда не сделает, потому что сопротивление музеев будет
колоссальное. Они тем самым разрушат монополию: «Раз Малевич только у
нас, значит, только мы можем сказать, подлинный он или нет».
- Вы откроете музей западного образца?
- Русский авангард - национальное искусство, достояние. Я решил, что
он по-любому должен быть спасён, и где бы то ни было я сделаю музей. Это
не дело одного дня: уехав в 2006-м, я 10 лет посвятил изучению русского
авангарда. Хотя в университете изучал этот период, где нам преподавал
Дмитрий Сарабьянов, который и привил мне любовь к этому искусству. Я
работал во всех европейских архивах, в запасниках крупнейших музеях, в
частности в парижском Центре Помпиду и кёльнском музее Людвига. Я хотел,
чтобы моя коллекция не только была представлена, но и научно
обоснована. Чтобы разговаривать можно было с экспертами, а не с
арт-дилерами, которые придут и скажут: «Тут композиция распадается или
ручка не дорисована, или ножка перерисована - ценность этой вещи не так
высока». Для меня важны серьёзные научные аргументы, исследования.
- Почему вы открываете музей именно в Бельгии?
- Я здесь живу, я бельгиец. И решил навсегда вывести коллекцию из
рыночного оборота и никогда её не разрывать. Здесь она будет выставлена
для научных целей. У меня много архивов с документами. Я считаю, что
изучение работ должно проходить в спокойном музейном состоянии, вне
рынка. Если происходит открытие, когда доказывают, что работа является
не школой какого-то великого мэтра, а произведением его самого, то
должны собраться музейщики и спокойно все изучить и обсудить. И если все
в порядке, устроить сенсацию. Но если это происходит на рынке, значит,
работа, купленная за 10 долларов, вдруг повысится до 10 млн. Такого
беспредела не должно быть!
- О происхождении вашей коллекции ходят слухи один другого чуднее. Расскажите, пожалуйста, все, как есть.
Ольга и Игорь Топоровский на открытие новой постоянной экспозиции музея изящных искусств в Генте. Фото из личного архива.
- Выдумка первая, якобы я владею работами из коллекции Наума Габо. Я
этого никогда не говорил. Я - человек науки, говорю только фактически
проверенные данные. Прадед моей жены Певзнер был двоюродным братом
Антуана и Наума Габо. Они уехали из России в 1923-м году, и Певзнер жил в
их комнате на Масловке, где оставались какие-то работы. Он вскоре умер,
в этой комнате поселился его сын, который авангардом не интересовался,
ничего не продавал, а хранил по привычке, потом передал коллекцию сыну,
известному филателисту. Выдумали, что он получил часть коллекции
Костаки. Это полный бред, потому что один коллекционер не будет делиться
с другим. Другое дело, что он был знаком с Костаки с начала 1950-х,
обменивался с ним. Естественно, у коллекционеров в Москве были одни и те
же адреса и вообще была одна среда, располагающая к общению и обмену.
Иногда, приходя покупать марки, ему попадались картины, какие-то он
изредка приобретал.
- Все это касается коллекции вашей жены. А откуда происходит ваша?
- У неё много источников, в том числе музейных, так как я достаточно
купил на так называемых музейных распродажах. Перечислять можно
бесконечно, я же ничего не скрываю, пожалуйста, можно ознакомиться со
всем в моем фонде. Отправьте запрос или приезжайте ознакомиться со всем
лично.
- К директору Эрмитажа Орбели (1887-1961) ваша коллекция имеет отношение?
- Да, я купил работу Родченко в 1990-е у Камо Манукяна, который
привёз коллекцию Орбели в Москву. Третьяковская галерея тоже купила у
него картину Пуни, и, если я не ошибаюсь, Пётр Авен - Лентулова. Все
приняли этот провенанс, хотя дальше у Манукяна начались проблемы, так
как специалисты поняли, какое количество денег кроется в его коллекции.
Он человек восточный, очень эмоциональный, не приемлющий инсинуаций и,
естественно, он испортил отношения со многими экспертами. Но это
абсолютно реальная история, о которой все знают, и я удивлён, что сейчас
её называют мифом. В 2007-м году Камо Манукяна обокрали, о чем говорили
все СМИ, включая Би-би-си. У него украли остатки коллекции, включающие
Явленского, импрессионистов, Беллини…
- Вас справедливо связывают со скандальным делом Преображенских?
- Вы ссылаетесь на публикацию, которая является ложью от начала и до
конца. Комментировать тут нечего. Никакой расписки о том, что я получил
деньги от Преображенских в природе не существует. Меня пригласили для
беседы (без повестки) в тот момент, когда шло дело Преображенской, но не
потому что у нас с ней были коммерческие отношения (их не было), а
потому что я её знал лично, как и многих галеристов. Сейчас на
журналистку, которая опубликовала эту грязь в The Art Newspaper Russia,
мы уже подали в бельгийский суд. Она получила уведомление и предстанет
перед бельгийским судом за клевету и полное искажение информации. Если
журналистка считает, что она провела расследование и таким образом
представила мою биографию, ей придётся это подтвердить в суде
документально.
- Как вам удалось перевезти свою коллекцию через границу РФ?
- Я не хранил работы в РФ. Часть была на Украине, другие - в
Прибалтике. Произведения имеют отношение к РФ, но искусство авангарда не
является монополией РФ. Это искусство и Украины, и Грузии, и прочих
республик, где жили художники. Если кто-то хочет это проверить, может
сделать запросы в Минкульт и таможенные структуры. Там не будет ни
одного документа по поводу вывоза мною работ.
- Насколь велика ваша коллекция?
- Большая, в ней много также рисунков, эскизов, поэтому точные цифры
назвать сложно. Фонд начнет публиковать в этом году каталог, где все
будет.
- Почему вы решили основать музей под Брюсселем?
- Кто вам сказал, что он будет под Брюсселем? В самом Брюсселе! Эти
люди, которые пытаются меня опорочить, даже не удосужились выяснить, что
Брюссель состоит из 19 коммун, поэтому само название города
по-английски и по-французски пишется во множественном числе. Так что мой
музей откроется в самом большом частном парке с замком. Рядом находится
выигрышное выставочное пространство Атомиум, где много посетителей.
- Кто из экспертов давал заключения по вашим работам?
- Заключения даются только тогда, когда работы подлежат продаже.
Коллекции, которые музеефицируются, в заключениях не нуждаются. Все
документы о провенасе работ и их выставочной жизни есть в фонде. Я
специально не делал никаких заключений, чтобы потом их не оспаривали;
чтобы не была такого, когда один эксперт сказал - так, а другой - иначе.
Кстати, я приглашал всех экспертов приехать в Гент и посмотреть на
работы, но никто не приехал.
- Каких экспертов вы имеете в виду?
- Тех, кто подписал открытое письмо. Но надо понимать, что это
никакой не список экспертов: семь из них чистой воды арт-дилеры, причём
крупные. Чтобы создать видимость, они позвали своих друзей поддержать
их. К примеру, один арт-дилер занимается Френсисом Бэконом, другой -
Климтом и Шиле. Французский дилер Жак де ля Беродьер, занимающийся
немецким экспрессионизмом начала ХХ века, уехал из Франции в Бельгию,
так как был осуждён французским судом за продажу поддельного Макса
Эрнста. Когда я увидел его фамилию в списке, позвонил ему: он сказал,
что ничего не подписывал, но к концу дня решил присоединиться к друзьям.
В этом списке только три человека, которые занимаются наукой, но, к
сожалению, параллельно они занимаются и рыночными делами. Они активно
вовлечены в коммерческую деятельность и в проект Константина Акинша. Как
раз Александра Шатских, Наталья Мюррей и Вивиан Барнетт работают на
господина Акинша.
- Вы этих трех экспертов приглашали в Гент?
- Да, я отправил письма, где спросил: были ли они в Генте, видели ли
ли мои работы; если у них есть сомнения, с чем они связаны;
распространяются ли их сомнения на все 24 выставленные работы. Пришел
ответ только от мадам Мюррей из Лондона. Я рассчитывал на оценку
эксперта, но в ответ получил: «Я письмо подписала, а по всем остальным
вопросам предлагаю общаться с моим адвокатом».
Этим экспертам я писал, что готов их принять, директор музея Гента
готова показать и обсудить с ними все работы. Если у человека науки есть
сомнения, их же надо решать соответствующим образом. Я бы с
удовольствием выслушал их мнение, которое я надеюсь, основано на
реальных доказательствах. Но они не высказали ни одного реального
аргумента.
- Аргументы против вас в частности такие: никто из экспертов
не слышал, что Малевич расписывал прялку и сундук; и ваши работы
Кандинского и Явленского не входят в каталоги-резоне.
- Они считают, что все знают? Искусство - та область, которую можно
изучать бесконечно. Они считают, что по Малевичу сохранились все
материалы и документы? Даже если в документах, которые смотрела
подписавшая открытое письмо Александра Шатских нет упоминания о сундуке и
прялке, ей же должно было стать интересно посмотреть эти вещи. Мы знаем
нашу историю, что многое пропало. Мне казалось, люди науки должны были
заинтересоваться, а не развязывать ожесточенную атаку. Тем более
понимая, что эти вещи не появятся на рынке. Даже большие коллекционеры,
казалось бы, должны были захотеть с этим ознакомиться.
Что касается Кандинского, госпожа Барнетт сделала каталог-резоне
только по его рисункам, и это было много лет назад. Но не может быть
полных каталогов-резоне - они постоянно пополняются. Появляются новые
вещи даже по XVI веку, не говоря уже о ХХ.
- Почему Гентский музей не выпустил каталог к выставке?
- Это тоже называется "фейк ньюз". Это не выставка! Музей Гента
сделал реинсталляцию своей постоянной экспозиции и снабдил её
несколькими вещами из частных коллекций. Они решили показать историю
живописи от Босха, который у них есть, до современных художников.
Обычная музейная практика, возьмите тот же самый Музей Орсе. Когда музей
делает реинсталляцию постоянной экспозиции, он никогда не выпускает
каталог.
- Правда, что министр культуры Фландрии потребовал провести
химико-технологическую экспертизу ваших работ, представленных в музее?
- Он не потребовал. Увидев атаку, он спросил, соглашусь ли я пойти на
этот шаг. Я ответил, что сделаю все, чтобы защитить подлинность своих
работ и пресечь эту гнусную компанию, хотя она и неконтролируема. Люди
сорвались с цепи и пытаются всякими способами уничтожить работы. Очень
хорошо, что министр предложил это. Но я боюсь, что
химико-технологические исследования их не убедят, они найдут другие
причины. Но мы продолжим научную деятельность. Приглашаю всех
заинтересованных приехать, посмотреть работы и обсудить их. Только в
научных дискуссиях можно найти истину, но для этого надо отойти от
рынка.
http://www.mk.ru/culture/2018/01/19/kollekcioner-toporovskiy-prolil-svet-na-skandalnuyu-vystavku-avangarda-v-gente.html
Приключения русского авангарда в Генте
Выставка
в бельгийском музее изящных искусств поразила экспертов. Откуда взялись
неизвестные прежде произведения русских художников-авангардистов,
выясняла наш корреспондент Наталья Шкуренок
Вид экспозиции в Музее изящных искусств Гента. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Группа европейских искусствоведов, кураторов, арт-дилеров и коллекционеров выступила с открытым письмом
по поводу представленной в Музее изящных искусств бельгийского Гента
(MSK) экспозиции ранее неизвестных работ русских художников - Василия
Кандинского, Казимира Малевича, Наталии Гончаровой, Любови Поповой,
Павла Филонова, Александра Родченко и других звезд русского авангарда,
которая открылась 20 октября 2017 года.
Авторы письма называют выставленные в Генте работы «вызывающими много вопросов» и адресуют их директору MSK Катрин де Зегер.
Ответы на некоторые из них владелец коллекции Игорь Топоровский,
бельгийский бизнесмен, а прежде российский политический деятель,
предвосхитил в своих интервью бельгийской прессе. Однако версии о
происхождении работ из семьи Наума Габо, коллекции Эрмитажа и окружения
Георгия Костаки наши источники считают «полной ерундой».
Очень удивительная история
Атрибутировано Эль Лисицкому. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Впервые информация об открытии экспозиции в музее Гента появилась в
бельгийской газете La Libre за неделю до события, 13 октября 2017 года.
Статья называлась «Очень удивительная коллекция искусства русского
авангарда Игоря Топоровского», и ее автор Ги Дюпла пересказывал то, что
услышал от Игоря Топоровского и директора MSK Катрин де Зегер. В
частности, она рассказала La Libre, что планирует в конце 2018 года
организовать в Генте грандиозную выставку русского авангарда из собрания
Топоровских и крупнейших европейских музеев. «По ее словам, это будет
попытка переписать историю русского авангарда», - сообщает автор статьи в
La Libre.
Кроме того, семья Топоровских собирается не только представить
публике экспозиции в MSK, но и открыть в конце 2020 года в особняке
Дилегем (Dieleghem) в Жете, под Брюсселем, центр по изучению русского
авангарда. В особняке площадью 1200 кв. м, выкупленном у муниципалитета,
планируется представить сотни ранее неизвестных работ русских
художников-авангардистов. Все эти работы собраны семьей Топоровских,
владеет ими Фонд Дилегема (Dieleghem Foundation), основанный и
возглавляемый Игорем Топоровским.
Атрибутировано Любови Поповой. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Игорь Топоровский рассказал бельгийским журналистам, что он изучал
историю искусств в Московском государственном университете. Когда в СССР
началась перестройка, он стал одним из молодых советников Горбачева. По
его словам, эту деятельность он продолжил и при Ельцине, а потом стал
«тайным дипломатом» - часто ездил в штаб-квартиру Европейского союза и
НАТО в Брюсселе. Но, как признавался господин Топоровский в интервью
бельгийским журналистам, приход Путина поставил его по другую сторону
режима, и по этой причине в 2006 году Игорь Топоровский с семьей и
коллекцией переехал в Брюссель.
Как удалось установить корреспонденту TANR, господин Топоровский,
1966 года рождения, действительно учился в МГУ на историческом
факультете. Тема его диплома была культурологической - якобинские
праздники, а диссертация, которую он защитил в 1992-м, называлась
«Многостороннее культурное сотрудничество в Европе в 1970-80-е годы».
Стал ли в начале перестройки Игорь Топоровский, которому тогда было
20-25 лет, советником Михаила Горбачева, каковым он представляется? По
словам Павла Палажченко, сейчас отвечающего в Фонде Горбачева за связь с
прессой, советник по имени Игорь Топоровский с ними не работал.
В яблочко
Атрибутировано Наталье Гончаровой. Фото: предоставлены Константином Акиншей
В 1995 году Игорь Топоровский баллотировался в Государственную Думу
по Пушкинскому одномандатному избирательному округу Московской области.
Выборы он проиграл. А осенью 1999 года его исключили из партии «Яблоко»,
корреспондент TANR получил от пресс-секретаря партии копии протоколов
заседания, на котором Топоровского по инициативе Вячеслава Игрунова,
одного из основателей партии, отчисляют - он вовремя не представил
нужные документы.
В избирательных документах есть запись о месте его работы - тогда, в
середине 1990-х годов, он называл себя «директором Института внешней
политики и международных отношений». Однако из регистрационных
документов организации выяснилось, что это не академическое учреждение, а
НПО, исключенное из государственного реестра РФ в 2013 году по причине
«отсутствия деятельности».
Коллекция по наследству и по знакомству
Атрибутировано Алексею Явленскому. Фото: предоставлены Константином Акиншей
У коллекции Топоровского, согласно рассказанной им журналистам
версии, несколько основных источников. Во-первых, семейные: он
утверждает, что его жена Ольга (в девичестве Певзнер) - дальняя
родственница семьи Антона Певзнера и Наума Габо. Которые, по словам
Топоровского, собирали произведения русского авангарда и оставили обе
коллекции в семье, в России, когда им пришлось покинуть родину. Второй
«семейный» источник - коллекция Георгия Костаки, близким другом и
сотрудником которого, по словам Топоровского, был отец его жены.
Дочь Наума Габо, Нина Уильямс, передала корреспонденту TANR следующее
заявление: «Госпожа Уильямс, дочь Наума Габо, непреклонна в том, что
она никогда не слышала об Ольге Топоровской, как и в том, что Наум Габо
не оставил в России коллекцию русского авангардного искусства». Дочь
Георгия Костаки, Алики Костаки, тоже заявила в телефонном разговоре, что
никакой Ольги Топоровской она не знает и ни о каком сотрудничестве их
отцов никогда не слышала.
Атрибутировано Александре Экстер. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Еще один источник происхождения коллекции Топоровского - некая
коллекция русского авангарда, принадлежавшая то ли Эрмитажу, то ли его
директору в 1934-1951 годах Иосифу Орбели. Корреспонденту La Libre Игорь
Топоровский сообщил, что обнаружил в Одессе коллекцию работ Александры
Экстер и другие произведения из коллекции Орбели. Эти работы, по версии
Топоровского, директор Эрмитажа пытался спасти от уничтожения, спрятав
их в Армении.
Атрибутировано Василию Кандинскому. Фото: предоставлены Константином Акиншей
«Первый раз такое слышу! - удивилась в разговоре с корреспондентом
TANR Марина Бунатян, директор музея Орбели в Цахкадзоре. - Я 38 лет
работаю в этом музее, мы с мужем его создали. Всех родственников Орбели я
знаю, много раз разговаривала со всеми, но такой истории не слышала ни
разу».
Татьяна Георгиевна Орбели, вдова сына Иосифа Орбели, Дмитрия
Иосифовича, также ответила на наш вопрос. «Эта история абсурдна с начала
до конца, - сказала она. - Иосиф Абгарович никуда не увозил из Эрмитажа
никакую коллекцию! Да, крупные музеи, в том числе Эрмитаж, Русский
музей, московские музеи, передавали отдельные экспонаты во вновь
организованные музеи в союзных республиках. Но это было согласовано на
государственном уровне, это не была инициатива сотрудников музеев. Если
говорить о самом Иосифе Абгаровиче - у него никогда не было частной
коллекции. У него не было ничего! Он постоянно менял жен, оставляя им
все, у него не было жилья, иногда он даже спал в собственном кабинете на
столе, потому что там не было даже дивана».
Таинственные спецфонды
Атрибутировано Михаилу Ларионову. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Конечно, судьба работ художников русского авангарда в советских
музеях была горькой - их не показывали зрителям, десятилетиями работы
прятали по самым дальним фондам.
«Сотрудники разных музеев рассказывали мне, что в 1930-50-е годы в
музеи из Москвы иногда приходили телефонограммы с требованием уничтожить
“формализм”, - рассказал корреспонденту TANR Андрей Сарабьянов,
российский искусствовед, эксперт по русскому авангарду. - Музейщики
делали все, чтобы спасти картины, - прятали их подальше, рассовывали по
самым потайным местам. Но представить, чтобы какие-то работы вынесли,
вывезли из музея, - это может придумать либо безумец, либо мошенник,
либо человек, не представляющий себе жизни в СССР, ведь за такие
действия руководство музея сразу было бы арестовано. Мне приходилось
слышать историю с мифической “коллекцией Орбели” - это полная ерунда».
Еще одним источником пополнения собрания Игоря Топоровского стали, по
его словам, его собственные покупки. Он рассказал La Libre, что в
начале 1990-х годов, «после падения советской империи», многие из этих
работ вышли из подвалов, их выставили на продажу по низким ценам. Якобы
тогда он и скупал картины.
Фигурант дела Преображенских
Атрибутировано Павлу Филонову. Фото: предоставлены Константином Акиншей
По разным источникам, в коллекции Игоря Топоровского то ли более 300,
то ли более 500 работ художников русского авангарда. Но, по словам
Константина Акинши, известного историка искусства и куратора, его
друзьям и коллегам пока не удалось обнаружить в России следы мощной
собирательской деятельности Игоря Топоровского.
Зато следы некоторых продаж с его участием обнаружились в знаменитом
деле антикваров Преображенских: чета Преображенских продавала поддельные
картины (в основном под художника-передвижника Александра Киселева),
дело против них началось в 2004 году, в 2008-м был вынесен приговор -
искусствовед Татьяна Преображенская получила девять лет лишения свободы,
ее муж, преподаватель Общевойсковой академии, - восемь с половиной.
Атрибутировано Владимиру Татлину. Фото: предоставлены Константином Акинше
В этом деле есть собственноручная расписка Игоря Топоровского в
получении от Преображенских почти $3 млн за две картины, которые
антиквары получили от него для продажи.
«Следствием было установлено, что Преображенские взяли у Топоровского
две работы, Кандинского и Малевича, на экспертизу, продали их потом
клиенту, рассчитались с Топоровским, а разницу оставили себе, -
рассказал адвокат Никита Семенов, работавший как следователь по делу
Преображенских. - По этому факту мы допросили Топоровского, в деле есть
протокол допроса и его расписка в получении почти $3 млн. Топоровский на
допросе показал, что картины происходят из семьи Орбели через некоего
Камо Манукяна». Как рассказал Никита Семенов, покупателем этих картин
стал крупный олигарх, который отказался общаться со следствием,
отказался передать купленные картины на экспертизу, заявив в телефонном
разговоре, что «с его картинами полный порядок». «Без самих предметов мы
не можем сказать, что были проданы подделки, - объясняет Семенов. -
Хотя сомнения в их подлинности остаются, поскольку Преображенские
торговали фальшивками».
Чересчур открытый музей
Наша газета обратилась к MSK с просьбой сообщить, кто из экспертов
давал положительные заключения по картинам Малевича, Кандинского, Экстер
и других. И получила короткий ответ: все бумаги в порядке. По поручению
музея нам ответила Ольга Топоровская, которая сообщила нам имена всех
членов Фонда Дилегема (Dieleghem Foundation), членов попечительского
совета, дала ссылки на публикации о коллекции и будущем центре изучения
русского авангарда и предложила приехать в Гент, чтобы ознакомиться с
архивом фонда. Однако Ольга Топоровская не ответила на два важных
вопроса: кто делал экспертные заключения по коллекции и каким образом
такое большое собрание пересекло государственную границу РФ?
Атрибутировано Александру Родченко. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Но больше всего вопросов, конечно, к директору MSK Катрин де Зегер.
Как написали в своем открытом письме его инициаторы, «госпожа де Зегер -
известный куратор выставок современного искусства. Она курировала
Московскую биеннале современного искусства в 2013 году, но этот опыт не
делает ее экспертом по русскому авангарду. Когда де Зегер стала
директором гентского музея, она объявила, что ее задача - „создать
открытый музей“. К сожалению, открыла она вверенную ей институцию с
показа весьма сомнительных работ».
выставку авангарда в Генте
«Рынок русского авангарда напоминает надутый пузырь с астрономическими ценами»
Дело
ясное, что дело темное - фраза, которая окутала скандальную историю с
коллекционером Игорем Топоровским. Его произведения русского авангарда,
показанные в Гентском музее изящных искусств (Бельгия), заочно (!)
объявили подделками. На это намекает открытое письмо, составленное
международными арт-дилерами и искусствоведами. Своей версией
произошедшего делится Топоровский, который своё первое интервью после
разразившегося скандала даёт «МК».
Игорь Топоровский. Фото из личного архива.
- Игорь
Владимирович, вокруг вас - много мифов: то вы - тайный советник
Горбачёва, то «теневой дипломат» Ельцина; то вообще с улицы возникли.
Расскажите, пожалуйста, о себе.
- Странно, что ещё не сомневаются в моем существовании. В 1988-м я
окончил исторический факультет МГУ, защитив красный диплом по
французской революции. Поступило четыре предложения, из которых был
вариант остаться на кафедре, но я выбрал институт Европы, который был
создан Горбачёвым. В самом начале нас было около 10 человек там. Мы
плотно работали с ЦК КПСС, международным отделом, писали бумаги лично
для Михаила Сергеевича. В тех интервью, которые я давал в Бельгии и
которые ложно интерпретированы российскими журналистами, говорилось
именно так. Да, я - один из тех, кто разрабатывал для Горбачева досье,
готовил его визиты, к примеру, в Ватикан, но не входил в круг в его
личных советников.
- Как вы оказались в Европе?
- Тогда все бурно развивалось: с 1990-х я ездил в командировки в
Европу, сохранилась даже моя переписка с покойным генсекретарем НАТО
Манфредом Вернером. Я был 4-5-ым человеком из Союза, кто переступил
порог этой организации. Хорошо ли это или плохо сейчас - в силу
политики, которую ведёт РФ, вопрос - дискуссионный, но факт остается
фактом. В 1992-м я защитил диссертацию о формировании культурного
пространства в Европе. Стал советником европейского председателя
Трехсторонней комиссии Жоржа Бертуэна. С 1991 по 1996-й мной были
организованы большинство визитов российских парламентариев в Брюссель. Я
всегда был независимым специалистом, поэтому могу вести параллельно
массу проектов. В 2005-м больше полугода работал по договору в
администрации президента. А меня уже заочно журналисты рассорили с
Путиным, с которым, я, естественно, даже не знаком.
- Почему вы перестали сотрудничать с администрацией президента и эмигрировали?
- Недолгое время я разрабатывал предложения по внутренней политике,
но вскоре мои идеи перестали быть востребованы. Мой отъезд связан с
семейными причинами, а не политическими. Мне хотелось, чтобы дети
получили хорошее европейское образование. Но главное - возможность
реализовать мой культурный проект, о котором я грезил многие годы.
Всегда хотел, чтобы моя коллекция русского авангарда вернулась в Россию и
стала публичной, чтобы восполнились те лакуны, которые были и есть в
русском авангарде.
Многие вещи начиная с 1920-х отправлялись в союзные республики и по
провинциальным музеям России. А потом после распада СССР запасники
начали массово распродаваться, как это было в Узбекистане. После
провозглашения независимости республиканские музеи на Украине, в
Азербайджане и др. избавились от русских работ. Третьяковская галерея же
после долгих переговоров приняла, к счастью, коллекцию Костаки, которая
теперь является практически основой нынешней коллекции по авангарду.
Без неё Третьяковка была бы крайне бедной, и если взять, скажем Любовь
Попову, то из 20 работ в Третьяковке - 16 из коллекции Костаки.
- Вы говорите, будто мечтали, чтобы ваша коллекция русского
авангарда вернулась в Россию. Почему вы не передали её государству РФ?
Работы из коллекции Игоря Топоровского,
представленные в новой постоянной экспозиции музея изящных искусств в
Генте. Фото: Facebook MSK Gent
- Мне было сказано, что это невозможно и что здесь это никого не
интересует. Когда возникает вопрос денег, речь всегда идёт о
конкуренции. Русского искусства очень много в частных руках, поэтому
конкуренция жесточайшая. Никому, а особенно главным российским,
американским и английским дилерам не нужно, чтобы появлялись новые,
вновь открытые работы. Тогда картины входят в научный оборот, и
предлагаемые на рынке работы могут потерять эксклюзивность. И тогда
дилеры уже не могут просить с клиента колоссальные деньги. Рынок
автоматически проседает
Сейчас для дилеров идеальные условия: рынок русского авангарда
напоминает надутый пузырь с астрономическими ценами. Их взвинтила узкая
группа, которая умудряется продавать работы состоятельным людям. Но они
покупают не картины, а биржевые вложения. Сегодня купили за 30 млн, и
без разницы, какая там стоит подпись - Малевич или Кандинский. Важно,
что стоит 30 млн. В этом пузыре условия таковы: что сегодня стоит 35
млн., через 5 лет будет - 40 млн. Поэтому никто не заинтересован в
появлении нового музея. Вы же видите, как атакуют мой проект, который
абсолютно научный и совершенно не коммерческий.
- Если все так, как вы говорите, то странно, почему вас не поддержали российские музейщики.
- Им тоже это невыгодно. Самые большие деньги они зарабатывают на
том, что дают работы на международные выставки авангарда. Они вынуждены
всех уверять в уникальности их работ, чтобы спрос и цена на аренду
произведений не спадали. Многие директора европейских музеев мне
жаловались на то, как сложно получить работы из российских музеев на
выставки. Сами понимаете: когда структура является монополистом, она
ведёт себя соответствующем образом.
Если появляются работы более высокого уровня, то это частично
девальвирует уже признанные коллекции. В провинцию по проекту
Луначарского с начала 1920-х годов посылались самые сильные
произведения. Конечно, в Третьяковке и Русском музее есть безусловные
шедевры. Однако уровень работ, отправленных в провинциальные музеи был
не только не ниже, чем в ГТГ и ГРМ, а подчас даже и выше, поскольку
старые музеи живописи с неохотой принимали новое искусство в двадцатые
годы.
Наши музеи почему-то ведут себя как монополии. Приходишь в любой
западный музей и смотришь спокойно все в запасниках. В Центре Помпиду
мне, как специалисту, тут же открыли всю графику Шагала, по моей просьбе
сняли с его работ несколько задников, так как, я считал, что их
названия, датировки и провенанс нуждаются в уточнении. Вы представляете,
как надо просить, сколько оббить порогов, подписать бумаг, чтобы
посмотреть Малевича в запасниках Русского музея?
- Фантастика!
- Главное, чтобы у людей была возможность вживую смотреть русский
авангард. В России колоссальное количество специалистов работает только
по фотографиям. Они часто так и умирают, не видя подлинных работ. А в
жизни ведь они выглядят иначе, чем на самом качественном снимке. Я давно
предлагал сделать общую базу данных по всем российским музеям, где есть
авангард, ведь он всегда обсуждался и подделывался. Эта база данных
включала бы профессиональную съёмку, рентгенограммы, химию по работам
каждого художника. Тогда при обсуждении можно было бы ссылаться на нечто
объективное, а не на слова в воздух: «А мне кажется, это не так». Но
этого никто никогда не сделает, потому что сопротивление музеев будет
колоссальное. Они тем самым разрушат монополию: «Раз Малевич только у
нас, значит, только мы можем сказать, подлинный он или нет».
- Вы откроете музей западного образца?
- Русский авангард - национальное искусство, достояние. Я решил, что
он по-любому должен быть спасён, и где бы то ни было я сделаю музей. Это
не дело одного дня: уехав в 2006-м, я 10 лет посвятил изучению русского
авангарда. Хотя в университете изучал этот период, где нам преподавал
Дмитрий Сарабьянов, который и привил мне любовь к этому искусству. Я
работал во всех европейских архивах, в запасниках крупнейших музеях, в
частности в парижском Центре Помпиду и кёльнском музее Людвига. Я хотел,
чтобы моя коллекция не только была представлена, но и научно
обоснована. Чтобы разговаривать можно было с экспертами, а не с
арт-дилерами, которые придут и скажут: «Тут композиция распадается или
ручка не дорисована, или ножка перерисована - ценность этой вещи не так
высока». Для меня важны серьёзные научные аргументы, исследования.
- Почему вы открываете музей именно в Бельгии?
- Я здесь живу, я бельгиец. И решил навсегда вывести коллекцию из
рыночного оборота и никогда её не разрывать. Здесь она будет выставлена
для научных целей. У меня много архивов с документами. Я считаю, что
изучение работ должно проходить в спокойном музейном состоянии, вне
рынка. Если происходит открытие, когда доказывают, что работа является
не школой какого-то великого мэтра, а произведением его самого, то
должны собраться музейщики и спокойно все изучить и обсудить. И если все
в порядке, устроить сенсацию. Но если это происходит на рынке, значит,
работа, купленная за 10 долларов, вдруг повысится до 10 млн. Такого
беспредела не должно быть!
- О происхождении вашей коллекции ходят слухи один другого чуднее. Расскажите, пожалуйста, все, как есть.
Ольга и Игорь Топоровский на открытие новой постоянной экспозиции музея изящных искусств в Генте. Фото из личного архива.
- Выдумка первая, якобы я владею работами из коллекции Наума Габо. Я
этого никогда не говорил. Я - человек науки, говорю только фактически
проверенные данные. Прадед моей жены Певзнер был двоюродным братом
Антуана и Наума Габо. Они уехали из России в 1923-м году, и Певзнер жил в
их комнате на Масловке, где оставались какие-то работы. Он вскоре умер,
в этой комнате поселился его сын, который авангардом не интересовался,
ничего не продавал, а хранил по привычке, потом передал коллекцию сыну,
известному филателисту. Выдумали, что он получил часть коллекции
Костаки. Это полный бред, потому что один коллекционер не будет делиться
с другим. Другое дело, что он был знаком с Костаки с начала 1950-х,
обменивался с ним. Естественно, у коллекционеров в Москве были одни и те
же адреса и вообще была одна среда, располагающая к общению и обмену.
Иногда, приходя покупать марки, ему попадались картины, какие-то он
изредка приобретал.
- Все это касается коллекции вашей жены. А откуда происходит ваша?
- У неё много источников, в том числе музейных, так как я достаточно
купил на так называемых музейных распродажах. Перечислять можно
бесконечно, я же ничего не скрываю, пожалуйста, можно ознакомиться со
всем в моем фонде. Отправьте запрос или приезжайте ознакомиться со всем
лично.
- К директору Эрмитажа Орбели (1887-1961) ваша коллекция имеет отношение?
- Да, я купил работу Родченко в 1990-е у Камо Манукяна, который
привёз коллекцию Орбели в Москву. Третьяковская галерея тоже купила у
него картину Пуни, и, если я не ошибаюсь, Пётр Авен - Лентулова. Все
приняли этот провенанс, хотя дальше у Манукяна начались проблемы, так
как специалисты поняли, какое количество денег кроется в его коллекции.
Он человек восточный, очень эмоциональный, не приемлющий инсинуаций и,
естественно, он испортил отношения со многими экспертами. Но это
абсолютно реальная история, о которой все знают, и я удивлён, что сейчас
её называют мифом. В 2007-м году Камо Манукяна обокрали, о чем говорили
все СМИ, включая Би-би-си. У него украли остатки коллекции, включающие
Явленского, импрессионистов, Беллини…
- Вас справедливо связывают со скандальным делом Преображенских?
- Вы ссылаетесь на публикацию, которая является ложью от начала и до
конца. Комментировать тут нечего. Никакой расписки о том, что я получил
деньги от Преображенских в природе не существует. Меня пригласили для
беседы (без повестки) в тот момент, когда шло дело Преображенской, но не
потому что у нас с ней были коммерческие отношения (их не было), а
потому что я её знал лично, как и многих галеристов. Сейчас на
журналистку, которая опубликовала эту грязь в The Art Newspaper Russia,
мы уже подали в бельгийский суд. Она получила уведомление и предстанет
перед бельгийским судом за клевету и полное искажение информации. Если
журналистка считает, что она провела расследование и таким образом
представила мою биографию, ей придётся это подтвердить в суде
документально.
- Как вам удалось перевезти свою коллекцию через границу РФ?
- Я не хранил работы в РФ. Часть была на Украине, другие - в
Прибалтике. Произведения имеют отношение к РФ, но искусство авангарда не
является монополией РФ. Это искусство и Украины, и Грузии, и прочих
республик, где жили художники. Если кто-то хочет это проверить, может
сделать запросы в Минкульт и таможенные структуры. Там не будет ни
одного документа по поводу вывоза мною работ.
- Насколь велика ваша коллекция?
- Большая, в ней много также рисунков, эскизов, поэтому точные цифры
назвать сложно. Фонд начнет публиковать в этом году каталог, где все
будет.
- Почему вы решили основать музей под Брюсселем?
- Кто вам сказал, что он будет под Брюсселем? В самом Брюсселе! Эти
люди, которые пытаются меня опорочить, даже не удосужились выяснить, что
Брюссель состоит из 19 коммун, поэтому само название города
по-английски и по-французски пишется во множественном числе. Так что мой
музей откроется в самом большом частном парке с замком. Рядом находится
выигрышное выставочное пространство Атомиум, где много посетителей.
- Кто из экспертов давал заключения по вашим работам?
- Заключения даются только тогда, когда работы подлежат продаже.
Коллекции, которые музеефицируются, в заключениях не нуждаются. Все
документы о провенасе работ и их выставочной жизни есть в фонде. Я
специально не делал никаких заключений, чтобы потом их не оспаривали;
чтобы не была такого, когда один эксперт сказал - так, а другой - иначе.
Кстати, я приглашал всех экспертов приехать в Гент и посмотреть на
работы, но никто не приехал.
- Каких экспертов вы имеете в виду?
- Тех, кто подписал открытое письмо. Но надо понимать, что это
никакой не список экспертов: семь из них чистой воды арт-дилеры, причём
крупные. Чтобы создать видимость, они позвали своих друзей поддержать
их. К примеру, один арт-дилер занимается Френсисом Бэконом, другой -
Климтом и Шиле. Французский дилер Жак де ля Беродьер, занимающийся
немецким экспрессионизмом начала ХХ века, уехал из Франции в Бельгию,
так как был осуждён французским судом за продажу поддельного Макса
Эрнста. Когда я увидел его фамилию в списке, позвонил ему: он сказал,
что ничего не подписывал, но к концу дня решил присоединиться к друзьям.
В этом списке только три человека, которые занимаются наукой, но, к
сожалению, параллельно они занимаются и рыночными делами. Они активно
вовлечены в коммерческую деятельность и в проект Константина Акинша. Как
раз Александра Шатских, Наталья Мюррей и Вивиан Барнетт работают на
господина Акинша.
- Вы этих трех экспертов приглашали в Гент?
- Да, я отправил письма, где спросил: были ли они в Генте, видели ли
ли мои работы; если у них есть сомнения, с чем они связаны;
распространяются ли их сомнения на все 24 выставленные работы. Пришел
ответ только от мадам Мюррей из Лондона. Я рассчитывал на оценку
эксперта, но в ответ получил: «Я письмо подписала, а по всем остальным
вопросам предлагаю общаться с моим адвокатом».
Этим экспертам я писал, что готов их принять, директор музея Гента
готова показать и обсудить с ними все работы. Если у человека науки есть
сомнения, их же надо решать соответствующим образом. Я бы с
удовольствием выслушал их мнение, которое я надеюсь, основано на
реальных доказательствах. Но они не высказали ни одного реального
аргумента.
- Аргументы против вас в частности такие: никто из экспертов
не слышал, что Малевич расписывал прялку и сундук; и ваши работы
Кандинского и Явленского не входят в каталоги-резоне.
- Они считают, что все знают? Искусство - та область, которую можно
изучать бесконечно. Они считают, что по Малевичу сохранились все
материалы и документы? Даже если в документах, которые смотрела
подписавшая открытое письмо Александра Шатских нет упоминания о сундуке и
прялке, ей же должно было стать интересно посмотреть эти вещи. Мы знаем
нашу историю, что многое пропало. Мне казалось, люди науки должны были
заинтересоваться, а не развязывать ожесточенную атаку. Тем более
понимая, что эти вещи не появятся на рынке. Даже большие коллекционеры,
казалось бы, должны были захотеть с этим ознакомиться.
Что касается Кандинского, госпожа Барнетт сделала каталог-резоне
только по его рисункам, и это было много лет назад. Но не может быть
полных каталогов-резоне - они постоянно пополняются. Появляются новые
вещи даже по XVI веку, не говоря уже о ХХ.
- Почему Гентский музей не выпустил каталог к выставке?
- Это тоже называется "фейк ньюз". Это не выставка! Музей Гента
сделал реинсталляцию своей постоянной экспозиции и снабдил её
несколькими вещами из частных коллекций. Они решили показать историю
живописи от Босха, который у них есть, до современных художников.
Обычная музейная практика, возьмите тот же самый Музей Орсе. Когда музей
делает реинсталляцию постоянной экспозиции, он никогда не выпускает
каталог.
- Правда, что министр культуры Фландрии потребовал провести
химико-технологическую экспертизу ваших работ, представленных в музее?
- Он не потребовал. Увидев атаку, он спросил, соглашусь ли я пойти на
этот шаг. Я ответил, что сделаю все, чтобы защитить подлинность своих
работ и пресечь эту гнусную компанию, хотя она и неконтролируема. Люди
сорвались с цепи и пытаются всякими способами уничтожить работы. Очень
хорошо, что министр предложил это. Но я боюсь, что
химико-технологические исследования их не убедят, они найдут другие
причины. Но мы продолжим научную деятельность. Приглашаю всех
заинтересованных приехать, посмотреть работы и обсудить их. Только в
научных дискуссиях можно найти истину, но для этого надо отойти от
рынка.
http://www.mk.ru/culture/2018/01/19/kollekcioner-toporovskiy-prolil-svet-na-skandalnuyu-vystavku-avangarda-v-gente.html
Приключения русского авангарда в Генте
Выставка
в бельгийском музее изящных искусств поразила экспертов. Откуда взялись
неизвестные прежде произведения русских художников-авангардистов,
выясняла наш корреспондент Наталья Шкуренок
Вид экспозиции в Музее изящных искусств Гента. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Группа европейских искусствоведов, кураторов, арт-дилеров и коллекционеров выступила с открытым письмом
по поводу представленной в Музее изящных искусств бельгийского Гента
(MSK) экспозиции ранее неизвестных работ русских художников - Василия
Кандинского, Казимира Малевича, Наталии Гончаровой, Любови Поповой,
Павла Филонова, Александра Родченко и других звезд русского авангарда,
которая открылась 20 октября 2017 года.
Авторы письма называют выставленные в Генте работы «вызывающими много вопросов» и адресуют их директору MSK Катрин де Зегер.
Ответы на некоторые из них владелец коллекции Игорь Топоровский,
бельгийский бизнесмен, а прежде российский политический деятель,
предвосхитил в своих интервью бельгийской прессе. Однако версии о
происхождении работ из семьи Наума Габо, коллекции Эрмитажа и окружения
Георгия Костаки наши источники считают «полной ерундой».
Очень удивительная история
Атрибутировано Эль Лисицкому. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Впервые информация об открытии экспозиции в музее Гента появилась в
бельгийской газете La Libre за неделю до события, 13 октября 2017 года.
Статья называлась «Очень удивительная коллекция искусства русского
авангарда Игоря Топоровского», и ее автор Ги Дюпла пересказывал то, что
услышал от Игоря Топоровского и директора MSK Катрин де Зегер. В
частности, она рассказала La Libre, что планирует в конце 2018 года
организовать в Генте грандиозную выставку русского авангарда из собрания
Топоровских и крупнейших европейских музеев. «По ее словам, это будет
попытка переписать историю русского авангарда», - сообщает автор статьи в
La Libre.
Кроме того, семья Топоровских собирается не только представить
публике экспозиции в MSK, но и открыть в конце 2020 года в особняке
Дилегем (Dieleghem) в Жете, под Брюсселем, центр по изучению русского
авангарда. В особняке площадью 1200 кв. м, выкупленном у муниципалитета,
планируется представить сотни ранее неизвестных работ русских
художников-авангардистов. Все эти работы собраны семьей Топоровских,
владеет ими Фонд Дилегема (Dieleghem Foundation), основанный и
возглавляемый Игорем Топоровским.
Атрибутировано Любови Поповой. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Игорь Топоровский рассказал бельгийским журналистам, что он изучал
историю искусств в Московском государственном университете. Когда в СССР
началась перестройка, он стал одним из молодых советников Горбачева. По
его словам, эту деятельность он продолжил и при Ельцине, а потом стал
«тайным дипломатом» - часто ездил в штаб-квартиру Европейского союза и
НАТО в Брюсселе. Но, как признавался господин Топоровский в интервью
бельгийским журналистам, приход Путина поставил его по другую сторону
режима, и по этой причине в 2006 году Игорь Топоровский с семьей и
коллекцией переехал в Брюссель.
Как удалось установить корреспонденту TANR, господин Топоровский,
1966 года рождения, действительно учился в МГУ на историческом
факультете. Тема его диплома была культурологической - якобинские
праздники, а диссертация, которую он защитил в 1992-м, называлась
«Многостороннее культурное сотрудничество в Европе в 1970-80-е годы».
Стал ли в начале перестройки Игорь Топоровский, которому тогда было
20-25 лет, советником Михаила Горбачева, каковым он представляется? По
словам Павла Палажченко, сейчас отвечающего в Фонде Горбачева за связь с
прессой, советник по имени Игорь Топоровский с ними не работал.
В яблочко
Атрибутировано Наталье Гончаровой. Фото: предоставлены Константином Акиншей
В 1995 году Игорь Топоровский баллотировался в Государственную Думу
по Пушкинскому одномандатному избирательному округу Московской области.
Выборы он проиграл. А осенью 1999 года его исключили из партии «Яблоко»,
корреспондент TANR получил от пресс-секретаря партии копии протоколов
заседания, на котором Топоровского по инициативе Вячеслава Игрунова,
одного из основателей партии, отчисляют - он вовремя не представил
нужные документы.
В избирательных документах есть запись о месте его работы - тогда, в
середине 1990-х годов, он называл себя «директором Института внешней
политики и международных отношений». Однако из регистрационных
документов организации выяснилось, что это не академическое учреждение, а
НПО, исключенное из государственного реестра РФ в 2013 году по причине
«отсутствия деятельности».
Коллекция по наследству и по знакомству
Атрибутировано Алексею Явленскому. Фото: предоставлены Константином Акиншей
У коллекции Топоровского, согласно рассказанной им журналистам
версии, несколько основных источников. Во-первых, семейные: он
утверждает, что его жена Ольга (в девичестве Певзнер) - дальняя
родственница семьи Антона Певзнера и Наума Габо. Которые, по словам
Топоровского, собирали произведения русского авангарда и оставили обе
коллекции в семье, в России, когда им пришлось покинуть родину. Второй
«семейный» источник - коллекция Георгия Костаки, близким другом и
сотрудником которого, по словам Топоровского, был отец его жены.
Дочь Наума Габо, Нина Уильямс, передала корреспонденту TANR следующее
заявление: «Госпожа Уильямс, дочь Наума Габо, непреклонна в том, что
она никогда не слышала об Ольге Топоровской, как и в том, что Наум Габо
не оставил в России коллекцию русского авангардного искусства». Дочь
Георгия Костаки, Алики Костаки, тоже заявила в телефонном разговоре, что
никакой Ольги Топоровской она не знает и ни о каком сотрудничестве их
отцов никогда не слышала.
Атрибутировано Александре Экстер. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Еще один источник происхождения коллекции Топоровского - некая
коллекция русского авангарда, принадлежавшая то ли Эрмитажу, то ли его
директору в 1934-1951 годах Иосифу Орбели. Корреспонденту La Libre Игорь
Топоровский сообщил, что обнаружил в Одессе коллекцию работ Александры
Экстер и другие произведения из коллекции Орбели. Эти работы, по версии
Топоровского, директор Эрмитажа пытался спасти от уничтожения, спрятав
их в Армении.
Атрибутировано Василию Кандинскому. Фото: предоставлены Константином Акиншей
«Первый раз такое слышу! - удивилась в разговоре с корреспондентом
TANR Марина Бунатян, директор музея Орбели в Цахкадзоре. - Я 38 лет
работаю в этом музее, мы с мужем его создали. Всех родственников Орбели я
знаю, много раз разговаривала со всеми, но такой истории не слышала ни
разу».
Татьяна Георгиевна Орбели, вдова сына Иосифа Орбели, Дмитрия
Иосифовича, также ответила на наш вопрос. «Эта история абсурдна с начала
до конца, - сказала она. - Иосиф Абгарович никуда не увозил из Эрмитажа
никакую коллекцию! Да, крупные музеи, в том числе Эрмитаж, Русский
музей, московские музеи, передавали отдельные экспонаты во вновь
организованные музеи в союзных республиках. Но это было согласовано на
государственном уровне, это не была инициатива сотрудников музеев. Если
говорить о самом Иосифе Абгаровиче - у него никогда не было частной
коллекции. У него не было ничего! Он постоянно менял жен, оставляя им
все, у него не было жилья, иногда он даже спал в собственном кабинете на
столе, потому что там не было даже дивана».
Таинственные спецфонды
Атрибутировано Михаилу Ларионову. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Конечно, судьба работ художников русского авангарда в советских
музеях была горькой - их не показывали зрителям, десятилетиями работы
прятали по самым дальним фондам.
«Сотрудники разных музеев рассказывали мне, что в 1930-50-е годы в
музеи из Москвы иногда приходили телефонограммы с требованием уничтожить
“формализм”, - рассказал корреспонденту TANR Андрей Сарабьянов,
российский искусствовед, эксперт по русскому авангарду. - Музейщики
делали все, чтобы спасти картины, - прятали их подальше, рассовывали по
самым потайным местам. Но представить, чтобы какие-то работы вынесли,
вывезли из музея, - это может придумать либо безумец, либо мошенник,
либо человек, не представляющий себе жизни в СССР, ведь за такие
действия руководство музея сразу было бы арестовано. Мне приходилось
слышать историю с мифической “коллекцией Орбели” - это полная ерунда».
Еще одним источником пополнения собрания Игоря Топоровского стали, по
его словам, его собственные покупки. Он рассказал La Libre, что в
начале 1990-х годов, «после падения советской империи», многие из этих
работ вышли из подвалов, их выставили на продажу по низким ценам. Якобы
тогда он и скупал картины.
Фигурант дела Преображенских
Атрибутировано Павлу Филонову. Фото: предоставлены Константином Акиншей
По разным источникам, в коллекции Игоря Топоровского то ли более 300,
то ли более 500 работ художников русского авангарда. Но, по словам
Константина Акинши, известного историка искусства и куратора, его
друзьям и коллегам пока не удалось обнаружить в России следы мощной
собирательской деятельности Игоря Топоровского.
Зато следы некоторых продаж с его участием обнаружились в знаменитом
деле антикваров Преображенских: чета Преображенских продавала поддельные
картины (в основном под художника-передвижника Александра Киселева),
дело против них началось в 2004 году, в 2008-м был вынесен приговор -
искусствовед Татьяна Преображенская получила девять лет лишения свободы,
ее муж, преподаватель Общевойсковой академии, - восемь с половиной.
Атрибутировано Владимиру Татлину. Фото: предоставлены Константином Акинше
В этом деле есть собственноручная расписка Игоря Топоровского в
получении от Преображенских почти $3 млн за две картины, которые
антиквары получили от него для продажи.
«Следствием было установлено, что Преображенские взяли у Топоровского
две работы, Кандинского и Малевича, на экспертизу, продали их потом
клиенту, рассчитались с Топоровским, а разницу оставили себе, -
рассказал адвокат Никита Семенов, работавший как следователь по делу
Преображенских. - По этому факту мы допросили Топоровского, в деле есть
протокол допроса и его расписка в получении почти $3 млн. Топоровский на
допросе показал, что картины происходят из семьи Орбели через некоего
Камо Манукяна». Как рассказал Никита Семенов, покупателем этих картин
стал крупный олигарх, который отказался общаться со следствием,
отказался передать купленные картины на экспертизу, заявив в телефонном
разговоре, что «с его картинами полный порядок». «Без самих предметов мы
не можем сказать, что были проданы подделки, - объясняет Семенов. -
Хотя сомнения в их подлинности остаются, поскольку Преображенские
торговали фальшивками».
Чересчур открытый музей
Наша газета обратилась к MSK с просьбой сообщить, кто из экспертов
давал положительные заключения по картинам Малевича, Кандинского, Экстер
и других. И получила короткий ответ: все бумаги в порядке. По поручению
музея нам ответила Ольга Топоровская, которая сообщила нам имена всех
членов Фонда Дилегема (Dieleghem Foundation), членов попечительского
совета, дала ссылки на публикации о коллекции и будущем центре изучения
русского авангарда и предложила приехать в Гент, чтобы ознакомиться с
архивом фонда. Однако Ольга Топоровская не ответила на два важных
вопроса: кто делал экспертные заключения по коллекции и каким образом
такое большое собрание пересекло государственную границу РФ?
Атрибутировано Александру Родченко. Фото: предоставлены Константином Акиншей
Но больше всего вопросов, конечно, к директору MSK Катрин де Зегер.
Как написали в своем открытом письме его инициаторы, «госпожа де Зегер -
известный куратор выставок современного искусства. Она курировала
Московскую биеннале современного искусства в 2013 году, но этот опыт не
делает ее экспертом по русскому авангарду. Когда де Зегер стала
директором гентского музея, она объявила, что ее задача - „создать
открытый музей“. К сожалению, открыла она вверенную ей институцию с
показа весьма сомнительных работ».