Суворин А.С.: Король Лир из Санкт-Петербурга
Оригинал взят у aldusku в Суворин А.С.: Король Лир из Санкт-Петербурга
Крамской И.Н. Портрет А.С. Суворина. 1881. Фрагмент
Мое предисловие.
На днях, читал статью Аркадия Ипполитова «„Как тошно жить на белом свете“. Иван Александрович Всеволожской и Россия 1880-х годов» и обнаружил, что вовсе не знаю биографию Суворина А.С. Да, того самого, собственника газеты «Нового времени», библиофила и издателя. Про него написаны и прочитаны десятки статей. А о главном событие, которое повлияло на его жизнь, - о зверском убийстве его жены, - я не знал. В свою защиту могу сказать, что этот факт скрывался, и негде (даже в «Википедии начала XXвека» - это я про Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона:) - этих данных нет.
Мои поиски привели меня к замечательной статье Дональда Рейфилда, заведующего кафедрой русской литературы Лондонского университета, долгие года исследовавшего жизнь Чехова. Его заметка: «Король Лир из Санкт-Петербурга», опубликованная в журнале «Персона» в 1999 году, очень мне понравилась, и я решил поделиться ею с Вами.
Алексей Суворин, 1865 год.
Король Лир из Санкт-Петербурга
Ключом к пониманию Суворина является страшное событие ночью 19 сентября 1873 года, когда его жизнь непоправимо распалась на две части.
На первые четыре десятилетия своей жизни Алексей Сергеевич смотрел, как на заслуженную идиллию. Правда, суровый отец (герой Бородина, выслужившийся до дворянства) его избивал до родимчиков. Однако из Воронежского пажеского корпуса молодой Суворин пробил себе дорогу сначала в учителя, а затем в журналистику.
Старшее поколение и сверстники поддавались на его обаяние. Он женился на Анне Ивановне Барановой, которую полюбил еще в детстве. Она родила ему пятерых детей и в то же время сама успела стать автором довольно приличных работ для молодежи. Молодую чету принимали и поощряли де Салиас, Салтыковы. Суворин бывал у Некрасова, Достоевского, Лескова, очаровывал их. Хотя у всех - и особенно у мнительного Салтыкова-Щедрина - иногда возникали подозрения, что Суворин следует своим собственным, им неведомым и невыгодным целям. Когда уже в 1862 году у Суворина завязалась тесная и пожизненная дружба с едким и сатанинским циником Виктором Бурениным, тогда у будущих жертв этих сатирических демонов (их называли Бу и Су, по-французски «Грязь и Грош») появился неподдельный страх.
Как творческий человек, Суворин казался безвредным, даже благородным талантом. Его рассказы защищали угнетенных крестьян, книгу его «Очерков» уничтожили, а автора посадили. Только сатирический роман «Всякие» насторожил современников: как и «Некуда» Лескова, роман Суворина восприняли как коварное предательство демократических взглядов.
19 сентября 1873 года, поздно ночью, Суворина, оставшегося одного с детьми, вызвал лакей-татарин из гостиницы «Бельвю». В гостиничном номере Суворин увидел на полу Анну Ивановну. Она умирала. Ей в лицо выстрелил ее любовник, офицер Тимофей Комаров, после чего застрелился сам. К моменту приезда ничего доселе не подозревающего мужа труп Комарова уже вынесли. Расследованием и попыткой приглушить скандал, связанный с этим громким убийством, занялся молодой следователь А.Ф.Кони, впоследствии знаменитый юрист.
В своих письмах к Суворину Кони делал все, чтобы утешить, смягчить чувство вины. Пытался удержать от полного разочарования Суворина в своем собственном счастье, в возможности счастья вообще. Но тщетно. Хотя Суворин и был патологически неверным мужем (и до, и после гибели первой жены) - так, у него были целые серии романов с женами сотрудников, а затем с актрисами своего театра, - он после этой смерти настоящей любви к женщине уже не испытал. Кстати, после трагедии Суворин уничтожил все портреты первой жены.
Петербургская пресса пощадила Суворина. Анну Ивановну представили как невинную жертву взбесившегося друга семьи. Комарова осудил Достоевский. Суворину сочувствовали Лев Толстой, Тургенев, Салтыков-Щедрин - последний даже предоставил вдовцу и сиротам свою подмосковную усадьбу Витенево на лето. Однако многим было известно то, что случилось на самом деле, ибо Кони был заядлым сплетником. Как это ни цинично звучит, но Суворину повезло: общая волна сострадания подняла Суворина очень высоко в общественном мнении. Через три года ему помогли взять крупный кредит, чтобы купить вместе с В. Лихачевым газету «Новое время». Вытеснив Лихачева (чему способствовал тот факт, что Суворин затеял роман с его женой), Суворин сделал из «Нового времени» самую влиятельную и самую европейскую (в смысле техники и профессионализма) газету в России, по крайней мере на последующие двадцать лет. По его собственному признанию, Суворин любил газету больше, чем семью.
Суворин А.С. в своём кабинете. Открытка
И не только любимая газета досталась Суворину вследствие волны сочувствия к его страданиям. От невест отбоя не было. Выбор Суворина пал на современную Дездемону, «полюбившую его за муки». Семнадцатилетняя Орфанова, одноклассница дочери Суворина, Саши, еще одна Анна Ивановна, страстно влюбилась в сорокалетнего вдовца и уговорила его жениться на ней. Он женился, и... началась череда новых семейных несчастий. О первой Анне Ивановне он нигде не упоминал (кроме как в некоторых дневниковых записях, особенно наполненных отчаянием). Вторая же Анна Ивановна, «бесструнная балалайка», как ее звал Антон Чехов, тихо страдала. Ее пасынки и даже падчерица, бывшая ее подруга, долго ревновали ее к отцу. Она родила Суворину троих детей. Второго, Бориса, Суворин не взлюбил, обвиняя Анну Ивановну в том, что он слишком походил на ее предполагаемого любовника. Долгое время Суворины жили в Крыму в ссоре и разладе.
Где-то в середине 1880-х годов в Петербурге их жизнь наладилась. «Новое время» достигло апогея своей славы. Издания и книжные лавки Суворина завоевывали страну. На него работали в России и за рубежом самые интересные и образованные, хотя и не самые принципиальные журналисты. Он находил талантливых помощников. За одного из них, юриста из Таганрога, Алексея Петровича Коломнина, Суворин выдал свою дочь Сашу. Но в 1885 году Саша сбежала с журналистом Холевым и скончалась в Кисловодске, полупомешанная, от диабета. В том же году умер Гриша, четырехлетний сын Сувориных, от дифтерита. Едва оправившемуся от этих смертей Суворину судьба вновь нанесла страшный удар: в мае 1887 года его двадцатидвухлетний сын Володя, выслушав пренебрежительный отзыв отца о своих способностях, застрелился из револьвера. А через год горбун Валериан, близнец Володи и любимец семьи, заболел дифтеритом и задохнулся - врач не успел приехать. Депрессия, в которую погрузили Суворина эти жестокие удары, была поистине трагическая. Литературной работой (роман «Любовь в конце века» и пьеса «Татьяна Репина») Суворин старался отвлечься от одержимости идеей смерти. Эти произведения, конечно, не гениальны, но свидетельствуют о глубокой смене внутренних вех и частично объясняют ту удивительную смесь беспощадности и жалости, жестокости и мягкости, консерватизма и свободной мысли и в приватных беседах, и в печатных выступлениях Суворина.
Глубоко убежденный в порочности всех, он прощал своих врагов так же легко, как ругал их. Грубо браня свою семью и своих друзей, в то же время уступал им во всем, чего бы они ни просили. Кстати, своих рабочих Суворин опекал, как никто среди русских работодателей. Он их жалел, но так, как он жалел животных.
Свой внутренний ад Суворин обрушил на свою семью. И на многочисленных жертв «Нового времени» (особенно это касалось евреев). Газета открыто, цинично обслуживала российские верхи, не стесняясь упреков в реакционности. Старший сын, Михаил, безалаберный, напуганный, метался от одного занятия к другому, только к сорока годам он станет заниматься редакцией. Второй сын, Алексей, был объявлен Дофином - наследником. Он один действительно унаследовал страсть и честолюбие отца, умел писать талантливо. Но вскоре у него появились первые признаки умопомешательства. Из наследника он превратился в конкурента, злейшего врага. Он кричал на отца, дрался, вызывал на дуэль.
Суворин целиком погрузился в дела империи «Нового времени», работал от полудня до рассвета, виделся только с узким кругом друзей - с Григоровичем, Бурениным - и со своими преданными подручными по типографии. Анна Ивановна большей частью держалась поодаль, занимаясь (неудачно) воспитанием своих детей, увлекаясь итальянскими певцами, которых она приглашала на домашние концерты.
Суворин А.С.с "Новым временем". Карикатура начала ХХ в. Собрание ГПИБ
В этом аду, в 1886 году, появился Доктор Антон Павлович Чехов. Редкий Доктор Фаустус был так хорошо подготовлен к встрече с Мефистофелем! Щедрые предложения великого издателя, его самоуверенность влиятельного лица не застали врасплох начинающего московского врача-литератора. Чехов соблазнил Лили Маркову, которая служила у Сувориных гувернанткой, и поэтому знал все семейные тайны Сувориных. Отдаваясь «Новому времени» за пожизненную и посмертную славу, он мог быть уверенным, что на этот раз поэт и книгопродавец заключат сделку не как раб и хозяин, а как равные.
Дружба (слово слишком слабое для определения такой всеобъемлющей коммерческой, интеллектуальной, семейной и душевной связи) между Сувориным и Чеховым выросла на почве взаимной надобности. «Новому времени» недоставало крупного литературного дарования - либеральные таланты гнушались воинственным суворинским консерватизмом. Чехов, чтобы содержать семью, нуждался в смелом, богатом заказчике. Еще более оба нуждались в собеседнике, в исповеднике. Несмотря на то, что Чехов был на двадцать шесть лет моложе Суворина, они были друг с другом более общительны и откровенны, чем с любым человеком из своей семьи или своего окружения, включая любовниц. Суворинская семья, как тому уже казалось, видела в нем только неиссякаемый источник денег. Чехов жил с родителями на тех же условиях, что и Соня Мармеладова с мачехой: все знали, откуда берутся деньги на проживание, но ни за что не хотели говорить об этом. По всей вероятности, отец и мать Чехова никогда не читали ни одной строки, сочиненной сыном, и даже с братьями избегали разговоров на эту тему.
Суворина и Чехова поразили общие черты их происхождения, характера, обстоятельств. Оба были, что называется, «парвеню», выскочками, происходившими из крестьянских семей Воронежской губернии. Обоим были присущи сила воли, замкнутость, скептицизм. На шее у обоих сидели бедные больные родственники. Оба любили бродить по кладбищам, предпочитали увлечения и приключения любви и длительным романам. При этом они делились не только опытом, но и ласками таких актрис, как Мария Крестовская. Врачуя головные боли Суворина, Чехов понял, что их объединяет и болезненное ожидание преждевременной смерти.
Экслибрис Суворина А.С.
Их огромная переписка уникальна в литературной истории. Если бы после смерти Чехова Суворин не забрал у Марьи Павловны Чеховой все свои письма, чтобы их уничтожить или спрятать так, чтобы никто не нашел, мы могли бы полностью оценить поразительную степень их близости. Но после смерти первой жены Суворин воспринимал смерть любого близкого ему человека как непростительное предательство. И потому на смерть Чехова он откликнется мерзко, с презрением, предательски называя Чехова посредственностью. Он сам будет и заказывать изобличающие статьи таким ехидным сверстникам Чехова, как Николай Ежов. Зная это, надо сделать немалое усилие, чтобы оценить глубину их дружбы. Она была.
Чехов снискал себе привязанность всех суворинских домочадцев. На два года даже мнительный Дофин полюбил его: они вместе ездили на Кавказ. Но от жуткого антисемитизма Дофина (считающего, что евреи - это пять миллионов бочек пороха под Кремлем) Чехову стало тошно. Анна же Ивановна увлеклась Чеховым почти до неприличия. Ее дочь-девочка Настя, как и внучки Суворина, Вера и Надя Коломнины, еще пятнадцать лет кокетничали с Чеховым. (Суворин всерьез прочил свою дочь за Чехова, предлагая в приданое половину своей газетной империи.)
Суворин открыл для Чехова все литературные двери. Он взял под свое крыло всю чеховскую родню: под его покровительством старший брат Антона Александр Павлович, гениальный пьяница, ютился в редакции «Нового времени», младшие братья Иван и Михаил получили места, соответственно, учителя и податного инспектора, отцу Чехова выплачивали пенсию, и, не запрети Чехов, Марья Павловна заведовала бы суворинским магазином в Москве.
По Петербургу ходило много шуток насчет отношений Суворина и Чехова: «Суворин-отец, Суворин-сын и Чехов - Святой дух», или «Папа Суворин, мама Суворина, а между ними Чехов - их ребенок». Читая дневник Суворина, местами видишь последствия этой близости: у Суворина появляются афоризмы и наблюдения, не уступающие чеховским по своей тонкой иронии и изяществу. Несомненно, Суворин гордился любовью Чехова к себе: она облегчала то огромное бремя вины, которое про себя испытывал Суворин в связи со своей политической и публицистической деятельностью реакционера-антисемита.
По тогдашним русским меркам, Чехов был чуть ли не юдофилом. Хотя ему казалось, что, например, критику-еврею никогда не понять истинно русского писателя, точно так же, как женщине никогда не достичь умственного уровня гениального мужчины, он, тем не менее, боролся за равноправие женщин и евреев. Суворин, как Толстой, видел в женщинах огромную опасность для мужской духовности и, как Победоносцев, видел в евреях политическую, финансовую и сексуальную угрозу России. И хотя Суворин однажды нанял для сыновей учителя-еврея (которого сыновья замучили антисемитскими анекдотами) и держал в доме старушку-еврейку, бывшую преподавательницу музыки, антисемитизм Суворина был таким фанатичным, таким гнусным и дремучим, что он-то в конце концов и излечил Чехова от сатанинского обаяния Суворина.
Потом в своем творчестве Чехов даже будет эксплуатировать образ своего покровителя. Всему суворинскому кругу было ясно, что в пьесе «Дядя Ваня» угрюмый старик Серебряков, окрысившийся на скучающую молодую жену, - это Суворин. Сама Анна Ивановна писала Чехову, как она любила смеяться, когда смотрела «Дядю Ваню», потому что узнавала всех «своих». Смерть Треплева в пьесе «Чайка» сильно расстроила Суворина, напомнив ему гибель его сына Володи. Даже собака Нины Заречной - Трезор - носит имя любимой собаки Володи и А.С.Сувориных.
Шрифтовая издательская обложка к Суворину А.С. Татьяна Репина. - Изд. 3-е, испр. - СПб., 1899. Собрание ГПИБ
С годами Суворин замыкался в двух всепоглощающих сферах своей деятельности. Одна - это скандальные и иногда непрофессиональные постановки, своим новаторством в репертуарной политике и режиссуре он заслуживает гораздо больше внимания и уважения, чем ему уделяют историки русского театра. Заслуга Суворина в том, что он смог провести через цензуру и поставить впервые «Власть тьмы» Толстого и «Ганнеле» Гауптмана. Театр, однако, своими конфликтами и напряженными взаимоотношениями высасывал последние силы Суворина. В 1900 году, после скандала, устроенного актрисой Яворской-Барятинской на представлении жуткой пьесы «Сыны Израиля, или Контрабандисты», любимый зять Суворина, Алексей Коломнин, умер от разрыва сердца. Суворину театр опостылел. Газета «Новое время» тоже радости уже не приносила: она перешла во власть Дофина.
После смерти Чехова Суворину удалось прочно овладеть душой и умом Василия Розанова. Без Суворина Розанов, может быть, остался бы малоизвестным ученым. Суворин не только дал ему творческие свободу и простор, но и повлиял на псевдоспонтанные приемы в «Опавших листьях». Суворинские «Маленькие письма», появлявшиеся в течение тридцати лет в «Новом времени», своей смесью личного и общего, спонтанного и обдуманного - это розановский жанр в зародыше. Но Суворин не был влюблен в Розанова и, может быть, даже презирал его за то, что тот так легко и с таким сверхурочным энтузиазмом поддерживал антисемитизм суворинской печати.
Второй, и последней, сферой деятельности, подлинной страстью Суворина, остался его дневник. Ему Суворин отдавался целиком. Там он записывал все свои наблюдения, страдания и сомнения. Он мог писать спокойно, без страха перед оглаской, даже о взаимной семейной ненависти, потому что почерк у него был абсолютно неразборчивым. Его свободно читал только один человек - вечно пьяный наборщик Герасимов, которого держали в типографии «Нового времени» единственно из-за этого уникального дара.
В дневнике Суворин не щадит ни себя, ни других. Вплоть до собственной кончины он прямо смотрел смерти в глаза. Человек был воистину незаурядный. Умел с первого взгляда внушить доверие любому собеседнику. Неудивительно, что они потом испытывали, как выражался писатель Леонтьев-Щеглов, «сувориншмейрцен» - становились больны Сувориным. Простой рабочий, актриса, поэт, великий князь, иностранный путешественник, французский полицейский, суровый и надменный русский чиновник - у всех развязывался язык при общении с Сувориным.
Автор этих строк тоже небеспристрастен. Мы с коллегой О.Е.Макаровой четыре года подготавливали дневник Суворина к полному и достойному научному изданию. До сих пор он издавался только наполовину, без необходимых комментариев и указателя. Дневник, мы убеждены, является подлинным и литературным, и историческим памятником. Он внушает все - от осуждения до сострадания. Смерть Суворина, покинутого почти всеми, на руках своей секретарши, любящей актрисы Клавдии Дестомб, после того, как он раздал свое королевство неблагодарным своим детям, символично завершает его истинно «лировский» путь.
Дональд Рейфилд,
заведующий кафедрой русской литературы
Лондонского университета
Сморите также:
Суворин А.С. и «Путешествие из Петербурга в Москву»
А.С. Суворин (1834-1912): «человек мечты» - замечательная статья gpib
Copyright © aldusku.livejournal.com Тираж 1 штука. Типография «Тарантас».
Суперэкслибрисы Суворина А.С. Разные варианты. Собрание ГПИБ
Крамской И.Н. Портрет А.С. Суворина. 1881. Фрагмент
Мое предисловие.
На днях, читал статью Аркадия Ипполитова «„Как тошно жить на белом свете“. Иван Александрович Всеволожской и Россия 1880-х годов» и обнаружил, что вовсе не знаю биографию Суворина А.С. Да, того самого, собственника газеты «Нового времени», библиофила и издателя. Про него написаны и прочитаны десятки статей. А о главном событие, которое повлияло на его жизнь, - о зверском убийстве его жены, - я не знал. В свою защиту могу сказать, что этот факт скрывался, и негде (даже в «Википедии начала XXвека» - это я про Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона:) - этих данных нет.
Мои поиски привели меня к замечательной статье Дональда Рейфилда, заведующего кафедрой русской литературы Лондонского университета, долгие года исследовавшего жизнь Чехова. Его заметка: «Король Лир из Санкт-Петербурга», опубликованная в журнале «Персона» в 1999 году, очень мне понравилась, и я решил поделиться ею с Вами.
Алексей Суворин, 1865 год.
Король Лир из Санкт-Петербурга
Ключом к пониманию Суворина является страшное событие ночью 19 сентября 1873 года, когда его жизнь непоправимо распалась на две части.
На первые четыре десятилетия своей жизни Алексей Сергеевич смотрел, как на заслуженную идиллию. Правда, суровый отец (герой Бородина, выслужившийся до дворянства) его избивал до родимчиков. Однако из Воронежского пажеского корпуса молодой Суворин пробил себе дорогу сначала в учителя, а затем в журналистику.
Старшее поколение и сверстники поддавались на его обаяние. Он женился на Анне Ивановне Барановой, которую полюбил еще в детстве. Она родила ему пятерых детей и в то же время сама успела стать автором довольно приличных работ для молодежи. Молодую чету принимали и поощряли де Салиас, Салтыковы. Суворин бывал у Некрасова, Достоевского, Лескова, очаровывал их. Хотя у всех - и особенно у мнительного Салтыкова-Щедрина - иногда возникали подозрения, что Суворин следует своим собственным, им неведомым и невыгодным целям. Когда уже в 1862 году у Суворина завязалась тесная и пожизненная дружба с едким и сатанинским циником Виктором Бурениным, тогда у будущих жертв этих сатирических демонов (их называли Бу и Су, по-французски «Грязь и Грош») появился неподдельный страх.
Как творческий человек, Суворин казался безвредным, даже благородным талантом. Его рассказы защищали угнетенных крестьян, книгу его «Очерков» уничтожили, а автора посадили. Только сатирический роман «Всякие» насторожил современников: как и «Некуда» Лескова, роман Суворина восприняли как коварное предательство демократических взглядов.
19 сентября 1873 года, поздно ночью, Суворина, оставшегося одного с детьми, вызвал лакей-татарин из гостиницы «Бельвю». В гостиничном номере Суворин увидел на полу Анну Ивановну. Она умирала. Ей в лицо выстрелил ее любовник, офицер Тимофей Комаров, после чего застрелился сам. К моменту приезда ничего доселе не подозревающего мужа труп Комарова уже вынесли. Расследованием и попыткой приглушить скандал, связанный с этим громким убийством, занялся молодой следователь А.Ф.Кони, впоследствии знаменитый юрист.
В своих письмах к Суворину Кони делал все, чтобы утешить, смягчить чувство вины. Пытался удержать от полного разочарования Суворина в своем собственном счастье, в возможности счастья вообще. Но тщетно. Хотя Суворин и был патологически неверным мужем (и до, и после гибели первой жены) - так, у него были целые серии романов с женами сотрудников, а затем с актрисами своего театра, - он после этой смерти настоящей любви к женщине уже не испытал. Кстати, после трагедии Суворин уничтожил все портреты первой жены.
Петербургская пресса пощадила Суворина. Анну Ивановну представили как невинную жертву взбесившегося друга семьи. Комарова осудил Достоевский. Суворину сочувствовали Лев Толстой, Тургенев, Салтыков-Щедрин - последний даже предоставил вдовцу и сиротам свою подмосковную усадьбу Витенево на лето. Однако многим было известно то, что случилось на самом деле, ибо Кони был заядлым сплетником. Как это ни цинично звучит, но Суворину повезло: общая волна сострадания подняла Суворина очень высоко в общественном мнении. Через три года ему помогли взять крупный кредит, чтобы купить вместе с В. Лихачевым газету «Новое время». Вытеснив Лихачева (чему способствовал тот факт, что Суворин затеял роман с его женой), Суворин сделал из «Нового времени» самую влиятельную и самую европейскую (в смысле техники и профессионализма) газету в России, по крайней мере на последующие двадцать лет. По его собственному признанию, Суворин любил газету больше, чем семью.
Суворин А.С. в своём кабинете. Открытка
И не только любимая газета досталась Суворину вследствие волны сочувствия к его страданиям. От невест отбоя не было. Выбор Суворина пал на современную Дездемону, «полюбившую его за муки». Семнадцатилетняя Орфанова, одноклассница дочери Суворина, Саши, еще одна Анна Ивановна, страстно влюбилась в сорокалетнего вдовца и уговорила его жениться на ней. Он женился, и... началась череда новых семейных несчастий. О первой Анне Ивановне он нигде не упоминал (кроме как в некоторых дневниковых записях, особенно наполненных отчаянием). Вторая же Анна Ивановна, «бесструнная балалайка», как ее звал Антон Чехов, тихо страдала. Ее пасынки и даже падчерица, бывшая ее подруга, долго ревновали ее к отцу. Она родила Суворину троих детей. Второго, Бориса, Суворин не взлюбил, обвиняя Анну Ивановну в том, что он слишком походил на ее предполагаемого любовника. Долгое время Суворины жили в Крыму в ссоре и разладе.
Где-то в середине 1880-х годов в Петербурге их жизнь наладилась. «Новое время» достигло апогея своей славы. Издания и книжные лавки Суворина завоевывали страну. На него работали в России и за рубежом самые интересные и образованные, хотя и не самые принципиальные журналисты. Он находил талантливых помощников. За одного из них, юриста из Таганрога, Алексея Петровича Коломнина, Суворин выдал свою дочь Сашу. Но в 1885 году Саша сбежала с журналистом Холевым и скончалась в Кисловодске, полупомешанная, от диабета. В том же году умер Гриша, четырехлетний сын Сувориных, от дифтерита. Едва оправившемуся от этих смертей Суворину судьба вновь нанесла страшный удар: в мае 1887 года его двадцатидвухлетний сын Володя, выслушав пренебрежительный отзыв отца о своих способностях, застрелился из револьвера. А через год горбун Валериан, близнец Володи и любимец семьи, заболел дифтеритом и задохнулся - врач не успел приехать. Депрессия, в которую погрузили Суворина эти жестокие удары, была поистине трагическая. Литературной работой (роман «Любовь в конце века» и пьеса «Татьяна Репина») Суворин старался отвлечься от одержимости идеей смерти. Эти произведения, конечно, не гениальны, но свидетельствуют о глубокой смене внутренних вех и частично объясняют ту удивительную смесь беспощадности и жалости, жестокости и мягкости, консерватизма и свободной мысли и в приватных беседах, и в печатных выступлениях Суворина.
Глубоко убежденный в порочности всех, он прощал своих врагов так же легко, как ругал их. Грубо браня свою семью и своих друзей, в то же время уступал им во всем, чего бы они ни просили. Кстати, своих рабочих Суворин опекал, как никто среди русских работодателей. Он их жалел, но так, как он жалел животных.
Свой внутренний ад Суворин обрушил на свою семью. И на многочисленных жертв «Нового времени» (особенно это касалось евреев). Газета открыто, цинично обслуживала российские верхи, не стесняясь упреков в реакционности. Старший сын, Михаил, безалаберный, напуганный, метался от одного занятия к другому, только к сорока годам он станет заниматься редакцией. Второй сын, Алексей, был объявлен Дофином - наследником. Он один действительно унаследовал страсть и честолюбие отца, умел писать талантливо. Но вскоре у него появились первые признаки умопомешательства. Из наследника он превратился в конкурента, злейшего врага. Он кричал на отца, дрался, вызывал на дуэль.
Суворин целиком погрузился в дела империи «Нового времени», работал от полудня до рассвета, виделся только с узким кругом друзей - с Григоровичем, Бурениным - и со своими преданными подручными по типографии. Анна Ивановна большей частью держалась поодаль, занимаясь (неудачно) воспитанием своих детей, увлекаясь итальянскими певцами, которых она приглашала на домашние концерты.
Суворин А.С.с "Новым временем". Карикатура начала ХХ в. Собрание ГПИБ
В этом аду, в 1886 году, появился Доктор Антон Павлович Чехов. Редкий Доктор Фаустус был так хорошо подготовлен к встрече с Мефистофелем! Щедрые предложения великого издателя, его самоуверенность влиятельного лица не застали врасплох начинающего московского врача-литератора. Чехов соблазнил Лили Маркову, которая служила у Сувориных гувернанткой, и поэтому знал все семейные тайны Сувориных. Отдаваясь «Новому времени» за пожизненную и посмертную славу, он мог быть уверенным, что на этот раз поэт и книгопродавец заключат сделку не как раб и хозяин, а как равные.
Дружба (слово слишком слабое для определения такой всеобъемлющей коммерческой, интеллектуальной, семейной и душевной связи) между Сувориным и Чеховым выросла на почве взаимной надобности. «Новому времени» недоставало крупного литературного дарования - либеральные таланты гнушались воинственным суворинским консерватизмом. Чехов, чтобы содержать семью, нуждался в смелом, богатом заказчике. Еще более оба нуждались в собеседнике, в исповеднике. Несмотря на то, что Чехов был на двадцать шесть лет моложе Суворина, они были друг с другом более общительны и откровенны, чем с любым человеком из своей семьи или своего окружения, включая любовниц. Суворинская семья, как тому уже казалось, видела в нем только неиссякаемый источник денег. Чехов жил с родителями на тех же условиях, что и Соня Мармеладова с мачехой: все знали, откуда берутся деньги на проживание, но ни за что не хотели говорить об этом. По всей вероятности, отец и мать Чехова никогда не читали ни одной строки, сочиненной сыном, и даже с братьями избегали разговоров на эту тему.
Суворина и Чехова поразили общие черты их происхождения, характера, обстоятельств. Оба были, что называется, «парвеню», выскочками, происходившими из крестьянских семей Воронежской губернии. Обоим были присущи сила воли, замкнутость, скептицизм. На шее у обоих сидели бедные больные родственники. Оба любили бродить по кладбищам, предпочитали увлечения и приключения любви и длительным романам. При этом они делились не только опытом, но и ласками таких актрис, как Мария Крестовская. Врачуя головные боли Суворина, Чехов понял, что их объединяет и болезненное ожидание преждевременной смерти.
Экслибрис Суворина А.С.
Их огромная переписка уникальна в литературной истории. Если бы после смерти Чехова Суворин не забрал у Марьи Павловны Чеховой все свои письма, чтобы их уничтожить или спрятать так, чтобы никто не нашел, мы могли бы полностью оценить поразительную степень их близости. Но после смерти первой жены Суворин воспринимал смерть любого близкого ему человека как непростительное предательство. И потому на смерть Чехова он откликнется мерзко, с презрением, предательски называя Чехова посредственностью. Он сам будет и заказывать изобличающие статьи таким ехидным сверстникам Чехова, как Николай Ежов. Зная это, надо сделать немалое усилие, чтобы оценить глубину их дружбы. Она была.
Чехов снискал себе привязанность всех суворинских домочадцев. На два года даже мнительный Дофин полюбил его: они вместе ездили на Кавказ. Но от жуткого антисемитизма Дофина (считающего, что евреи - это пять миллионов бочек пороха под Кремлем) Чехову стало тошно. Анна же Ивановна увлеклась Чеховым почти до неприличия. Ее дочь-девочка Настя, как и внучки Суворина, Вера и Надя Коломнины, еще пятнадцать лет кокетничали с Чеховым. (Суворин всерьез прочил свою дочь за Чехова, предлагая в приданое половину своей газетной империи.)
Суворин открыл для Чехова все литературные двери. Он взял под свое крыло всю чеховскую родню: под его покровительством старший брат Антона Александр Павлович, гениальный пьяница, ютился в редакции «Нового времени», младшие братья Иван и Михаил получили места, соответственно, учителя и податного инспектора, отцу Чехова выплачивали пенсию, и, не запрети Чехов, Марья Павловна заведовала бы суворинским магазином в Москве.
По Петербургу ходило много шуток насчет отношений Суворина и Чехова: «Суворин-отец, Суворин-сын и Чехов - Святой дух», или «Папа Суворин, мама Суворина, а между ними Чехов - их ребенок». Читая дневник Суворина, местами видишь последствия этой близости: у Суворина появляются афоризмы и наблюдения, не уступающие чеховским по своей тонкой иронии и изяществу. Несомненно, Суворин гордился любовью Чехова к себе: она облегчала то огромное бремя вины, которое про себя испытывал Суворин в связи со своей политической и публицистической деятельностью реакционера-антисемита.
По тогдашним русским меркам, Чехов был чуть ли не юдофилом. Хотя ему казалось, что, например, критику-еврею никогда не понять истинно русского писателя, точно так же, как женщине никогда не достичь умственного уровня гениального мужчины, он, тем не менее, боролся за равноправие женщин и евреев. Суворин, как Толстой, видел в женщинах огромную опасность для мужской духовности и, как Победоносцев, видел в евреях политическую, финансовую и сексуальную угрозу России. И хотя Суворин однажды нанял для сыновей учителя-еврея (которого сыновья замучили антисемитскими анекдотами) и держал в доме старушку-еврейку, бывшую преподавательницу музыки, антисемитизм Суворина был таким фанатичным, таким гнусным и дремучим, что он-то в конце концов и излечил Чехова от сатанинского обаяния Суворина.
Потом в своем творчестве Чехов даже будет эксплуатировать образ своего покровителя. Всему суворинскому кругу было ясно, что в пьесе «Дядя Ваня» угрюмый старик Серебряков, окрысившийся на скучающую молодую жену, - это Суворин. Сама Анна Ивановна писала Чехову, как она любила смеяться, когда смотрела «Дядю Ваню», потому что узнавала всех «своих». Смерть Треплева в пьесе «Чайка» сильно расстроила Суворина, напомнив ему гибель его сына Володи. Даже собака Нины Заречной - Трезор - носит имя любимой собаки Володи и А.С.Сувориных.
Шрифтовая издательская обложка к Суворину А.С. Татьяна Репина. - Изд. 3-е, испр. - СПб., 1899. Собрание ГПИБ
С годами Суворин замыкался в двух всепоглощающих сферах своей деятельности. Одна - это скандальные и иногда непрофессиональные постановки, своим новаторством в репертуарной политике и режиссуре он заслуживает гораздо больше внимания и уважения, чем ему уделяют историки русского театра. Заслуга Суворина в том, что он смог провести через цензуру и поставить впервые «Власть тьмы» Толстого и «Ганнеле» Гауптмана. Театр, однако, своими конфликтами и напряженными взаимоотношениями высасывал последние силы Суворина. В 1900 году, после скандала, устроенного актрисой Яворской-Барятинской на представлении жуткой пьесы «Сыны Израиля, или Контрабандисты», любимый зять Суворина, Алексей Коломнин, умер от разрыва сердца. Суворину театр опостылел. Газета «Новое время» тоже радости уже не приносила: она перешла во власть Дофина.
После смерти Чехова Суворину удалось прочно овладеть душой и умом Василия Розанова. Без Суворина Розанов, может быть, остался бы малоизвестным ученым. Суворин не только дал ему творческие свободу и простор, но и повлиял на псевдоспонтанные приемы в «Опавших листьях». Суворинские «Маленькие письма», появлявшиеся в течение тридцати лет в «Новом времени», своей смесью личного и общего, спонтанного и обдуманного - это розановский жанр в зародыше. Но Суворин не был влюблен в Розанова и, может быть, даже презирал его за то, что тот так легко и с таким сверхурочным энтузиазмом поддерживал антисемитизм суворинской печати.
Второй, и последней, сферой деятельности, подлинной страстью Суворина, остался его дневник. Ему Суворин отдавался целиком. Там он записывал все свои наблюдения, страдания и сомнения. Он мог писать спокойно, без страха перед оглаской, даже о взаимной семейной ненависти, потому что почерк у него был абсолютно неразборчивым. Его свободно читал только один человек - вечно пьяный наборщик Герасимов, которого держали в типографии «Нового времени» единственно из-за этого уникального дара.
В дневнике Суворин не щадит ни себя, ни других. Вплоть до собственной кончины он прямо смотрел смерти в глаза. Человек был воистину незаурядный. Умел с первого взгляда внушить доверие любому собеседнику. Неудивительно, что они потом испытывали, как выражался писатель Леонтьев-Щеглов, «сувориншмейрцен» - становились больны Сувориным. Простой рабочий, актриса, поэт, великий князь, иностранный путешественник, французский полицейский, суровый и надменный русский чиновник - у всех развязывался язык при общении с Сувориным.
Автор этих строк тоже небеспристрастен. Мы с коллегой О.Е.Макаровой четыре года подготавливали дневник Суворина к полному и достойному научному изданию. До сих пор он издавался только наполовину, без необходимых комментариев и указателя. Дневник, мы убеждены, является подлинным и литературным, и историческим памятником. Он внушает все - от осуждения до сострадания. Смерть Суворина, покинутого почти всеми, на руках своей секретарши, любящей актрисы Клавдии Дестомб, после того, как он раздал свое королевство неблагодарным своим детям, символично завершает его истинно «лировский» путь.
Дональд Рейфилд,
заведующий кафедрой русской литературы
Лондонского университета
Сморите также:
Суворин А.С. и «Путешествие из Петербурга в Москву»
А.С. Суворин (1834-1912): «человек мечты» - замечательная статья gpib
Copyright © aldusku.livejournal.com Тираж 1 штука. Типография «Тарантас».
Суперэкслибрисы Суворина А.С. Разные варианты. Собрание ГПИБ