Пазауролоф навсегда
Пазауролоф навсегда.
Ты. Мой. Пазауролоф. Навсегда.
Слова Т именно так и крутились у меня в голове. Раздельно. По одному. И как-то, ну как это описать, приглушенно-гулко, словно выстрел из мощной пушки где-то вдали.
И еще в голове была музыка. Тихая, едва уловимая. Грустная, по-своему красивая, но при этом печальная, тихая музыка, которая медленно угасала да всё не могла замолкнуть окончательно. Музыка напоминающая дерево поздней осенью - с него уже слетела почти вся листва, но немного листьев ещё оставалось. Один за другим они падали на сырую землю, да всё никак не кончались.
Я решил сделать для неё сюрприз. Для Т. Каникулы. Почему не съездить к ней в Ригу? Благо, что каникулы, благо, что Лида тоже туда собралась на какую-то выставку новомодного художника. Мне не было дела ни до художника, ни до его выставки. Я давно не видел Т. Я не стал ей сообщать, что приеду. Сюрприз так сюрприз.
Мы приехали с Лидой вечером и заселились в гостиницу. Завтра для Т будет сюрприз. Я знаю где она живёт. Завтра воскресенье. День солнца. И погода обещала быть солнечной. Т выйдет кататься на роликах. А тут и я. Уже на роликах. Как бы случайно мимо проезжаю. Вот же она удивится. И обрадуется. Несомненно.
Я приду рано утром и буду кататься на роликах немного в стороне от её дома. Чтобы случайно в окно не смогла меня заметить. Сюрприз так сюрприз.
Я опоздал. И не только этим утром. Т уже вовсю рассекала на роликах. И не одна. Высокий, белобрысый парень. Какой-то нескладный и неуклюжий. Все время падал или вот-вот грозился упасть с роликов. Т смеялась над ним. Незлобно, не с издёвкой, конечно, ни разу. А так весело, звонко. И как-то иначе что ли. Словно какая-то интонация, какой-то аккорд в её смехе стал другим. Или мне это кажется?
Она действительно удивилась увидим меня. Вроде даже обрадовалась. Засыпала вопросами. Про меня, про одноклассников. И про Лёву, само собой. Потом познакомила со своим белобрысым. Юргис. Вот имя. Тогда уж лучше сразу Юрист.
Мы катаемся на роликах втроём, а я ощущаю себя дурак-дураком. Рассказываю Т и про одноклассников, и про Валю, но в основном про Лёву, конечно. Что он явно делает успехи, лучше общается с людьми и даже истерики закатывает теперь намного реже, чем раньше. И что однажды видел его с Валей как они шли вместе в парке. Держась за руки…
Что-то как-то непонятно. Непонятное чувство. Словно жжение какое-то в груди. Мне не приятно. Не приятно, что Т слушает меня явно в пол уха. Она больше обеспокоена своим Юргисом. Чтоб он снова не упал. Они время от времени обмениваются фразами на латышском. Т уже успела его освоить?
До меня доходит. Медленно. Но доходит. Почему я ощущаю себя дураком. Я здесь лишней. Третий лишний. У Т хватило ко мне интереса буквально на полчаса. А то и меньше.
Ты. Мой. Пазауролоф. Навсегда.
Лучше бы я забыл эти слова. Забыл напрочь и не вспоминал. Чем теперь они глухими артиллерийскими выстрелами гремят у меня в голове. Дрожь, легкая, но не приятная дрожь рук и в ногах. Еще это противное жжение в груди. Что вообще со мной? Надо уйти от сюда. Я здесь лишний.
Я прощаюсь. Т вежливо интересуется почему я так быстро ухожу. На её белобрысого стараюсь не смотреть. Мне показывалось он едва заметно ухмыльнулся.
Я говорю Т, что мне надо помочь Лиде. У ней какое-то мероприятие или она идет на какое-то мероприятие. Путанные мысли, путанные слова. В общем заскочил к тебе, Т, на минутку. Пока время было. А сейчас, извини, но мне пора. Пока!
Ухожу. Запоздало осознаю, что как-то быстро выходит. Словно сбегаю. Хотя так и есть.
Даугава. Так называется река которая делит Ригу пополам. Я стою на её берегу. Не знаю уже сколько. Темнеет. Вспоминаю нашу эпичную стычку с Моцартом в Питере. И мои водные процедуры после этого. Будто в другой жизни было.
Будто всё было, было в другой жизни. Трицеро, пазауролоф. Это было в другой. В этой только глухие выстрелы-слова да тихая, грустная музыка в голове.
Я хотел сделать Т сюрприз. Кто ж мог знать, что это «сюрприз» ждёт меня. Конец прежней жизни. Новая, наверное, будет совсем другой.
Ты. Мой. Пазауролоф. Навсегда.
У людей часто слова расходятся с делом. Т не стала здесь исключением.
А у меня? Часто говорю одно, а делаю другое? Не обращал раньше на это внимание. Теперь буду. Буду. Что бы не быть как Т. У ней теперь новый Пазауролоф. Наверное, с более красивым гребнем. Будет ли он для неё навсегда? Вопрос. Я это никогда не узнаю. И не хочу знать.
**********************************************************************************************************************************************
Я пришёл в гостиницу довольно поздно. Лида буквально накинулась на меня. Что-то говорила, даже кричала. Никогда её такой не видел. Говорила, что сто раз звонила. Что уже собиралась поднимать на уши всю туземную полицию. Ну и российское консульство само собой тоже. Я её почти не слышал. Я вообще почти ничего не видел и не слышал, и не хотел видеть и слышать. Вяло отнекивался. Что телефон не услышал. Что просто хотел погулять, посмотреть город да так и загулялся. Про Т не сказал ни слова.
Я ничего не ел и даже не умывался. Просто упал на постель и закрыл глаза. Не хотелось даже думать. Ни о чем. Только бы эти слова-выстрелы тяжёлых орудий скорей бы умолкли в голове. Только бы эта красивая, но грустная музыка умолкла. Только бы дерево, наконец, сбросило остаток листвы.
Что-то во мне щёлкнуло. Переключилось. Изменилось. Пока я был в забытье, сном это назвать нельзя.
Я проснулся очень рано. Прислушался к своим ощущениям. Как-то всё непонятно. На душе какая-то пустота. Но. Но нет, не только она. Как будто какие-то тусклые угли тлели где-то глубоко-глубоко. Но они не собирались угасать. И как-то из всего этого начала проступать она. Холодная решимость.
Мне. Нужна. Т.
Она. Моё. Трицеро. Навсегда.
А я сбежал от неё как побитый щенок. Как тряпка, как трус. От нее и этого Юргеса или как там его. Нет. Я. Её. Пазауролоф. А не белобрысый Юргес.
Я пойду к её дому. Понедельник, но сейчас же каникулы. В школу ей не надо, но не будет же она весь день сидеть дома. Я дождусь. И я скажу. Всё скажу. Угли, что до этого еле тлели, вспыхнули как пламя.
Ждать пришлось долго. День подходил к обеду. Я почти не чувствовал голод. Только купил себе бутылку воды. Пришлось позаимствовать у Лиды пару евро пока она не видела. Прежде мне такие вещи и в голову не пришли, но сейчас был особый случай.
Две местные бабушки сидели на лавочки у соседнего с Т подъезда. Они уже косились на меня, чего это он все один ходит по двору? Всё равно на них.
И вот Т вышла из подъезда. Неожиданно. Такое часто бывает. Ждёшь-ждешь чего, с ума от ожидания сходишь, а оно раз - и случается. Тихо и внезапно.
Я больше не могу ждать.
- Привет! - говоря я ей. Сердце стучит, колени дрожат. Даже не понятно, как ещё ровно стою.
- О, привет! - удивлённо говорит Т. Она и вправду удивлена что я тут. Удивлена. Но не обрадована.
- Ты что здесь делаешь? Снова забежал на минутку? - спрашивает Т.
- Ты…ты понимаешь… - начал я. Горло пересохло, даром что пил минуту назад. Дрожь усиливается. Сердце еще это. Туман в голове. Да что со мной такое?
- Ты…. Знаешь я, я вот хот..хотел.. сказать тебе..вот.. - говорю медленно. Даже слегка заикаясь. Каждое слово выходит как будто само по себе и связано с другими. Т внимательно смотрит на меня. И молчит. Какой-то она серьезной стала.
Я тоже молчу. И она молчит. Так и стоим, и молча смотрим друг на друга. Глупо. Так глупо.
И тут из углей снова вспыхнуло пламя. Да ещё как. Голос мой, в начале хрупкий и тихий, резко стал сильней и почти перешел в крик. Речь также становилась всё быстрей словно мне не хватало времени сказать ей всё. Я почти не помню, что я ей говорил. Но общий смыл запомнил. Я говорил, что мы знакомы с детства. С детства! Что я её пазауролов а она мой трицеро. Навсегда! Навсегда! Я хочу, чтобы это было навсегда! Что я так долго её не видел. Что вчерашняя встреча была мой сюрприз ей. И..и ещё что-то я хотел сказать, нечто очень важное. Но голос предательски дрогнул и резко перешел в хрип. Я так и не понял услышала ли она эти мои последние слова.
Я умолк. Т тоже молчит. Снова молча смотрим друг на друга. Как же всё это глупо.
- Ko viņš no tevis vēlas ?
Это белобрысый. Я вообще не заметил, как он подошёл. Смотрит на меня. И ухмыляется. Теперь мне это не кажется, я вижу это ясно.
Т обменивается с ним фразами на латышском. Почему-то смешно из её уст этот язык звучит.
- Кирилл, я рада, честно, с тобой повидаться. Но мы пойдем. Передавай привет всем нашим. Лёве особенно. А мы пойдём, мы вправду опаздываем.
Я молча смотрю на неё.
- Кирилл, ну что ты в самом деле? Не в последний раз видимся. Приезжай ещё! В Риге много красивых мет, мы всё тебе покажем.
- Мы?
- Кирилл..
- А как же…. Ты. Мой. Пазауролоф. Навсегда.
- Кирилл, ну не будь ребенком! Ты же уже большой!
- Но ты же сама говорила. Мой. Пазауролоф. Навсегда.
- Да хватит тебе уже! Что ты это заладил! - голос Т стал резким и каким-то нетерпеливым, раздражительным. Я такой от неё еще не слышал. - Что за детский сад, Кирилл? Будь уже взрослым! А ты повторяешь одно и тоже!
Она на миг умолкла, перевела дыхание
- Рада была тебя видеть - уже своим обычным голосом выдала она. - Но мы опаздываем, нам пора. Пока!
Пока. У меня тяжело стучит в висках. Жжение в груди. Дрожь. И словно кровь в жилах становятся горячая, как кипяток. В голове залп из всех орудий, чертова мелодия, дерево со своей редкой, осеней листвой и всё это в невесть откуда взявшемся тумане.
Юргес берет Т за руку, увлекает за собой. Пламя разгорается во всю. Туман из седого становятся алым. Провал в памяти.
И вот я уже сижу на земле и держусь за свой разбитый нос. Теплая кровь сочится между пальцами. Пытаюсь встать. Бум! Тупой и сильный удар по голове. И я снова на земле. До меня медленно доходит, что я набросился на белобрысого. Но он оказался намного сильней.
Т чего кричит. Юргис кажется собирается ударить меня еще раз. Т подбегает, одергивает его и что-то громкого-громко говорит ему на чужом для меня языке.
Юргис успокаивается. Т, кажется, тоже. Она подходит ко мне. Она не спросила, как я. Смогу ли встать и идти. Нет. Она сказала всего одну фразу.
- Не приезжай больше. Я не хочу тебя знать.
Он берет белобрысого под руку, и они уходят. Я остаюсь один. Неважно. Всё не важно.
С опоздание до меня доходит что ко мне подошли люди. Кажется пожилая семейная пара. Они что говорят мне на местном. Ничего не разобрать. Что-то я им ответил на русском. Сам не знаю, что. И они заговорили со мной по-русски. Понятное дело, они люди старшего поколения и учили русский в свое время. Предлагают помощь. Я отказываюсь. Все же эта высокая, синеглазая женщина с добрым, но очень худым лицом настаивает. Ее муж помогает мне подняться.
И вот я сижу у них. Они живут в квартире в подъезде Т, на первом этаже. Я умылся, а добрая женщина прилепила мне медицинский пластырь на нос. Они оказались не такими стариками как показались мне сначала. Примерно чуть старше моих родителей. Говорили по-русски забавно, в растяжку так. Прям как их наши артисты пародируют.
Мы пили чай с каким-то странным печеньем. Вроде как овсяное, но с примесью чего-то не понятного. Им я рассказал, что споткнулся и упал расквасив нос. Они не поняли это «расквасил». Пришлось уточнить. Не поверили. Думали у меня что-то с давление или еще что, предлагали вызвать врача.
Поблагодарил я их за помощь? Не помню. Я вернулся в гостиницу и завалился на кровать.
Спать. Только спать. И не видеть снов.
Я думал это всё уйдет вместе с летом. И угли эти. И эти выстрелы-слова. И грустная мелодия. И дерево несчастное, со своей листвой.
Но лето прошло. Долгое. Тягучее. Жаркое. А все это осталось.
Недаром многие говорят что осень самое тоскливое время года. Теперь я убедился в этом.
Нет, внешне я, наверное, держался не плохо. Разве что родители заметили, что я как-то серьёзней стал и молчаливей. Герда сказала, что я перестал расти в игре на виолончели и топчусь на одном месте. А Валя сказала, что музыку я стал сочинять «меланхолично-депрессивную» Лида, единственная кто кажется обо всем каким-то образом догадывалась, осторожно пыталась меня разговорить. Но я был не преклонен. Никого не хочу пускать больше к себе в душу. Никого.
- Я надеюсь ты хотя бы на нашей свадьбе не будешь таким букой.
Эйпл и Лида. Этого можно было ожидать.
Даже Лёва мне сказал.
-Ты какой-то не такой стал. С тобой как будто что-то не то.
Моцарт. Мне. Сказал. «С тобой что-то не то». Дожили.
А вот зима, наконец, принесла с собой…облегчение что ли? Не знаю, как еще назвать.
Слова-выстрелы в голове грохотали все реже и тише. Угли припорошило снегом. Грустная музыка стала едва слышна. Дерево, ну наконец-то, сбросило остатки листы. Его засыпало снегом, и кора потрескалась от мороза.
Я беру коньки и иду на каток. Каникулы. Мороз и солнце. На этом катке мы с Т как-то здорово врезались в друг друга. Лбами. В прошлой жизни, наверное.
Хорошо! Я разгоняюсь. Мне хочется холода, хочется ледяного ветра, хочется скорости.
Конечно я её не заметил. Я ничего не замечал. И мы столкнулись. Лбами.
Это была Т. Самая настоящая Т.
Она изменилась. Словно стало заметно старше и ростом как будто выше. И глаза стали чуть другими. Какими-то более серьёзными что ли. Мы стоим на коленях на льду. Смотрим друг на друга и никто не встает. Благо народа на катке немного. Нам никто не мешает.
- Привет, Кирилл!
Голос - что выстрел.
-Привет. Голос как будто не мой
- Кирилл, Кирил.. она запинается
Я молчу
- Кирилл, прости меня.
Это уже не артиллерийский выстрел. Это атомный взрыв.
- Кирилл. Кири…
Она снова запинается.
Я встаю. Даю ей руку, помогаю подняться. Молча стоим и смотрим друг на друга. Как тогда, в Риге. Но теперь мне это не кажется глупым. Молчание иногда многозначней любых слов, громче любой музыки.
- Кирилл.. прости ..меня…
Она запинается. Ей трудно говорить. Я замечаю слезу на её щеке. Маленькую. Чистую. И ещё одну. И ещё…
Угли вспыхнули так, что сугробы, их покрывавшее не растаяли, а испарились.
Пушки в голове били атомными зарядами. И музыка… да МУЗЫКА заиграла во всю мощь. Музыка не грустная, не печальная. А радостная. Не то слово… слишком поверхностное…Музыка стала живой! Это была музыка жизни и сама жизнь стала музыкой. От неё почти погибшее, погубленное холодами дерево вмиг вновь покрылось кроной зеленых листьев. Да! Прямо зимой! Почему нет, когда для тебя поёт сама Жизнь??!
Я не знаю слышала ли Т тонда те слова или они остались невнятным хрипом. Неважно! Сейчас она их услышала.
Кровь как огонь. Огонь во мне. Казалось, сейчас растает каток под нами. Но Т… она все равно горечей. Ее дыхание скользит по моему лицу, по моей щеке.
И она тоже сказала мне ТЕ слова. Тоже.тоже…. тоже!
Музыка стало просто неистовой. Атомным взрывам в голове нет числа.
Её губы…вселенная сжалась в одну точку. Бесконечно малую, и кроме нас с Т не было более ничего…
….а потом я ещё добавил.
Ты. Мой. Трицеро. Навсегда.
Навсегда.
11.05.2023
Вдохновлено «День числа Пи» Нины Дашевской.