эмигранты
Хорошо тоже бывает эмигрантам до времени - их депрессия, самая обычная депрессия, характерная для любого среднестатистического человека среднего возраста, время от времени поднимающего голову вверх, находит себе безумно возвышенное объяснение и прекрасное русло - ностальгическую тоску по родине. И всё в этом художественном контексте так становится понятно. Мило понятно. Приятно понятно. Трогательно.
Для них потому что болит не от того, что жёстко требует чёткого ответа, а от того, что они, видите ли, «родину предали», дав слабину в своё время и подавшись куда-то там, где жирнее и сытнее. И теперь они, по их мнению, за эту слабину расплачиваются. Почти как Одиссей, маниакально стремящийся к Итаке-Пенелопе из объятий Кирки-Цирцеи. Классический сюжет. Архетипический.
А потом возвращаются они на пресловутую «на родину», благо железо занавеса уже давно распродано ухватистыми дельцами по конверсии, слетаются, как мухи, преисполненные самыми благими намерениями искупительного свойства, а их здесь рвёт на куски. В прямом смысле. Потому что здесь их никто не ждёт. Потому что их время здесь давно прошло. Ну, и потому, наконец, что смысл надуманного объяснения, давно и трепетно взлелеянного в горячих ночных бдениях, улетучился с рассветом возвращения, а боль осталась. И только преумножилась.
И становится ясно, что благодать любой иллюзии, не только эмигрантской, - она лишь до времени. А пришло время - отворяй пошире ворота, да не тужи, веселись, заполняй до краёв горницу чёрным дымом.
Для них потому что болит не от того, что жёстко требует чёткого ответа, а от того, что они, видите ли, «родину предали», дав слабину в своё время и подавшись куда-то там, где жирнее и сытнее. И теперь они, по их мнению, за эту слабину расплачиваются. Почти как Одиссей, маниакально стремящийся к Итаке-Пенелопе из объятий Кирки-Цирцеи. Классический сюжет. Архетипический.
А потом возвращаются они на пресловутую «на родину», благо железо занавеса уже давно распродано ухватистыми дельцами по конверсии, слетаются, как мухи, преисполненные самыми благими намерениями искупительного свойства, а их здесь рвёт на куски. В прямом смысле. Потому что здесь их никто не ждёт. Потому что их время здесь давно прошло. Ну, и потому, наконец, что смысл надуманного объяснения, давно и трепетно взлелеянного в горячих ночных бдениях, улетучился с рассветом возвращения, а боль осталась. И только преумножилась.
И становится ясно, что благодать любой иллюзии, не только эмигрантской, - она лишь до времени. А пришло время - отворяй пошире ворота, да не тужи, веселись, заполняй до краёв горницу чёрным дымом.