(no subject)
Август 81-го
А рядом дева с кожей гладкой
лежит на гальке, тоже гладкой,
и представляется мулаткой.
Она такая - вот какая:
красивая и молодая.
Ну как сирень в разгаре мая!
(А ведь август уже.)
И я лежу на полотенце,
пусть не красивый - молодой,
весь чёрный, как в печи поленце,
обугленный такой.
А море гальку сладко лижет.
Ну, подберись ко мне поближе.
Не подбирается, не хочет,
смеётся только, нет - хохочет.
И пусть хохочет - мне не жалко,
я буду долго возлегать
и любоваться Жанной, Алкой,
Мариной, Зоей и Наталкой,
хоть не полтавкой, но нахалкой,
алкая всех их возжелать
и ничего уж не желая.
Нет, вечером - вино лакать,
и тихо, с грустью вспоминать,
с любовью страшной вспоминать
свою жену - дитя и мать,
да, мать - с Настёной на руках,
с любовью радостной в глазах.
Она ведь тоже здесь лежала
и загорала - загорела.
И это всё во мне лежало,
проснулось вдруг - такое дело.
Я вижу, жено, ты подходишь,
черна как смоль и как мурин,
меня во искушенье вводишь,
а я твой раб и господин.
И, бледнолицый, бледнотелый,
к тебе я льну, и то и дело
гром не гремел и не горела
свеча, а только что-то пело,
но слов уже не разобрать,
так, бормотание какое-
то, и свет совсем угас.
Темнеет быстро, что такое,
который час уже сейчас?
Не спать, не спать,
мне надо встать,
мне спать, мне спать,
мне надо спать,
опять, опять…
И вот опять.
А рядом дева с кожей гладкой
лежит на гальке, тоже гладкой,
и представляется мулаткой.
Она такая - вот какая:
красивая и молодая.
Ну как сирень в разгаре мая!
(А ведь август уже.)
И я лежу на полотенце,
пусть не красивый - молодой,
весь чёрный, как в печи поленце,
обугленный такой.
А море гальку сладко лижет.
Ну, подберись ко мне поближе.
Не подбирается, не хочет,
смеётся только, нет - хохочет.
И пусть хохочет - мне не жалко,
я буду долго возлегать
и любоваться Жанной, Алкой,
Мариной, Зоей и Наталкой,
хоть не полтавкой, но нахалкой,
алкая всех их возжелать
и ничего уж не желая.
Нет, вечером - вино лакать,
и тихо, с грустью вспоминать,
с любовью страшной вспоминать
свою жену - дитя и мать,
да, мать - с Настёной на руках,
с любовью радостной в глазах.
Она ведь тоже здесь лежала
и загорала - загорела.
И это всё во мне лежало,
проснулось вдруг - такое дело.
Я вижу, жено, ты подходишь,
черна как смоль и как мурин,
меня во искушенье вводишь,
а я твой раб и господин.
И, бледнолицый, бледнотелый,
к тебе я льну, и то и дело
гром не гремел и не горела
свеча, а только что-то пело,
но слов уже не разобрать,
так, бормотание какое-
то, и свет совсем угас.
Темнеет быстро, что такое,
который час уже сейчас?
Не спать, не спать,
мне надо встать,
мне спать, мне спать,
мне надо спать,
опять, опять…
И вот опять.