Новый Год. 40 лет назад.
Знаю, далеко не все любят чужие воспоминания.
Понимаю - я сам такой.
Дальше можете не читать - там мои воспоминания. Так, кое о чём из моей тусклой жизни. Единственное, что меня может хоть как-то оправдать в читательских глазах - я вспоминаю здесь о хорошем, добром.
Новый год всегда ассоциировался с отрывным календарём - толстым, выпуклым, восхитительно тяжёлым, хотя печатался он на газетной бумаге. Башка у него была из гнутой железяки, острые края которой поцарапывали детские пальцы. Цветастая обложка была из более плотной бумаги, и оторвать её и первый, служебный листик было делом мистическим: положить начало новому году - и Празднику, и Истории!.. Это действо откладывалось до последнего момента.
Календарь надо было приторочить к специальной «базе», базу - привесить на стену. Тогда изделие приобретало законченный вид, и у предвкушаещего праздник юного наблюдателя замирало в груди. «База» могла напоминать большую прочную открытку - с праздничной репродукцией (чтоб весь год было хорошее настроение) и двумя прорезями под ушки, которые имелись на затылке каждого отрывного календаря (стандарт!). Такую открытку с приделанным календарём надо было попрочнее приделать к стене, например, добротными кнопками, а при отрыве листочка придерживать календарь другой рукой - пока год новый и конструкция максимально тяжёлая. Дальше - легче будет… (смайлик)
У меня календари жили год за годом, и «база» была более основательная, жёсткая - из салатового цвета пластмассы, с ушками для привешивания на гвоздики, с возможностью менять картинку-заставку (она была формата почтовой открытки). Так, со сменной заставкой, конструкция не надоедала… И сносу ей не было.
Итак, календарь приторочивался к «базе» - 31-го это происходило, или чуть раньше - и водружался на стену. Обложка сияла на нём последние часы и минуты уходящего года.
Листочку «1 января» предшествовал текст «Интернационала». Почему - не знаю. Возможно, потому что это прежний Гимн СССР. Текст там довольно свирепый, но с детских времён ассоциируется с праздником, с предвкушеием добра - советские идеологи добились своего.
«...С Ин-тер-наа-цио-на-алом воспря-нет роод людскоой!» Вот и сейчас, 40 лет спустя, мне хотелось бы воспрять с Новым годом, - в наступающем, новом году. Хотя, по правде говоря, грех жаловаться. И сейчас-то не сказать, чтобы очень плохо всё было - см. моё эссе о внезапно обретённой свободе. Бывало в тысячу раз хуже и страшнее… «Ух, как бывает!..» - спел классик, Пётр Николаевич Мамонов (здоровья ему в новом году! И не только в нём).
Всё было прекрасно в листке «1 января»! И напоминание об очередной годовщине Кубинской революции, и «восход солнца 9.00» и даже «долгота дня 7.08» - потому что завтра будет хоть на одну минуту, да больше!.. Праздник возрождения начался! Календарь - его вещественное олицетворение.
Была надежда - и в тот Новый год, олимпийский, и в следующие - что всё плохое, все обиды и печали останутся в уходящем году, в прошлом, лохматом от воспоминаний. А новый - будет чистым и хрустким, как кочерыжка из большого свежего кочана! Ну как он может быть плохим, если всё так прекрасно начинается?! Настоящая ёлка с непередаваемым запахом, новогодние игрушки - самые красивые вещи на свете… Нескончаемый праздник по телевизору и вокруг - все счастливые, молодые, весёлые!..
Типичный листок советского отрывного календаря. Оптимизм и беспроблемность (хотя что в этом плохого?).
Непосредственно про зиму 1979-80 годов.
Старожилы помнят, что в Смоленске тогда ударили жуткие морозы. Минус 30 бывало однозначно, возможно, столбик термометра опускался и ниже - не помню, врать не буду. Помню, что мы сидим всей семьёй вечером в зале, за окном темно, как бывает темно в лютую стужу, жёлтый свет электричества (напряжение понижено), и слышно, как во дворе трещат от мороза деревья. Жуткий звук! Да такой громкий… Деревьям больно. Больно и одиноко. Они стоят во мраке и простирают, обжигаясь, свои веточки, глядя на освещённые окна… Под сердцем холод. Холод и смертная тоска… (Хорошо, что я тогда не очень об этом задумывался.) По весне некоторые деревья оказались погибшими. «Яблони вымерзли», - говорили люди.
К слову, тогда у нас было ещё печное отопление. В стужу топили два раза в сутки. Это много. И хлопотно. Печку нашу никто и не думал фотографировать, а жаль!.. На дверце бьыла надпись: "Елец". Поддувало было другой конструкции - не выдвижное, как здесь, а тоже с дверцей. Зола выгребалась специальным совком, в ведро, ею посыпалась дорога...
У нас старый садик. Самый старый на нашей крохотной улочке. Сейчас в нём дюжина деревьев. Раньше доходило до 15 и больше. Я пошёл в сад и сосчитал: с той страшной зимы сохранилось аж пять деревьев. Это много! Деревья - наши друзья. Спасибо им за всё!
Вся страна жила ожиданием Олимпиады-80. Мне кажется, то ожидание нельзя сравнить с нынешними - будь то Олимпийские игры в Сочи или чемпионат мира по футболу… Это долго объяснять. После потряспющего Международного фестиваля молодёжи и студентов 1957 года ничего столь масштабного в огромной стране не проводилось. Волна бойкота московских Олимпийских игр ещё не поднялась. Да, свирепствовала холодная война. Но тем ценнее был долгожданный праздник…
Что-то я не помню, чтобы из-за морозов отменяли занятия в нашей школе. Правда, самые большие холода пришлись на «дни школьных каникул»… Взрослые всё пугали нас, детей, обморожением - чтобы мы меньше бегали по улице. Все дети очень смутно представляли себе, что это такое, какие приметы у этого дела. Знали только, что повреждённые места надо растирать снегом и что это очень больно. Но надо терпеть, а если не растирать и ждать, что «само пройдёт», то - не пройдёт: почернеет и отвалится!.. Нос или ухо. Вот жуть!..
В моей памяти сохранилось вот какое воспоминание. Нас, школьников, отвели в ДК трикотажки, наш районный « культурный центр». Скорее всего, была целевая «ёлка» - для школьников нашего возраста. Почему-то кажется, что это было чуть ли не 5 января, то есть далеко после настоящей новогодней ночи. Подробностей праздника я не помню. (Да и кто помнит такое?!) Я шёл домой дворами - и сейчас вспоминаю то своё возвращение, оказываясь в тех местах, хотя прошло столько времени и бывал я здесь тысячу раз. И я реально замёрз, потому что было по-настоящему холодно. Ещё светло, часа три дня, пустые дворы, очень красиво - всё в снегу, ни ветерка, а мне мороз кусает нос и щёки. Я растираю их рукавичкой и спешу домой. Я взволнован. (Господи, сколько лет прошло!.. У меня было столько поводов для волнений, достойных и ничтожных, а я помню это краткое - минут 10-12 - путешествие!..)
Прибежал домой, посмотрелся в зеркало - да, лицо побелело. Жутковатое впечатление, но всё обошлось, ничего я не отморозил. Сел к телевизору (ламповый «Рубин»! долго прогревался после включения в сеть и служил, сам того не желая, дополнительным источником тепла в комнате) и стал смотреть «Фильм - детям». В 15-10, если не ошибаюсь, его показывали в тогдашней «сетке» вещания. И я прекрасно помню, что я смотрел - «Про Красную Шапочку» с Яной Поплавской и всеми остальными (там прекрасный ансамбль, как вы знаете). И не было на свете никого счастливей! Уставший, румяный, согревшийся, я сижу в залитой снежным светом комнате, гудит печка с углём, и я смотрю чудесный фильм!.. (Дома, скорее всего, была бабушка, и она, верно, хлопотала на кухне.) Бывают воспоминания, которые живут, как кометы, в твоей памяти, освещая и согревая всё вокруг - годами и десятилетиями. Вот это одно из таких воспоминаний.
Возможно, ради повторения этого ощущения я и пишу эти строчки - ради свежести, чуда попадания и глубокого беспричинного счастья…
Как это часто бывает с хорошими воспоминаниями: вот, собственно, и всё! По большому счёту, ничего и не произошло. Сложно объяснить читателю, посторонней душе чудо - надо самому его пережить!.. Но я пытаюсь. Не знаю почему, но это - любимое воспоминание. Хотя 80-й год выдастся для меня совсем непростым… Как кто-то сказал (правда, про 1968-й), «год беспокойного солнца». У Генриха Боровика есть книжка под таким названием. Но мы пока останемся в той зиме…
Примечание:
«Яндекс» почему-то радует в основном изображениями отрывных «Календарей для женщин». В нашей семье тоже приобретались такие, мама держала их у себя и просматривала как книжку. А на стену я вешал календарь «общечеловеческий» - сделанный для всех советских граждан, без половых и возрастных особенностей. Была ещё одна чудесная вещь в СССР - отрывной «Календарь школьника»! Таких в моей (и брата) библиотечке сохранилось аж два - за 1977 и 78-й годы. Мы их обязательно как-нибудь почитаем!..