Великая тройка. К юбилею Бориса Майорова
Вячеслав Старшинов, Борис Майоров, Евгений Майоров (слева направо). Фото: Анатолий Бочинин.
Сегодня, 11 февраля, легендарному капитану «Спартака» и сборной СССР, двукратному олимпийскому чемпиону Борису Майорову исполнилось 80 лет.
Продолжаем публикацию большого интервью Бориса Александровича ресурсу «Спорт-Экспресс». Первая часть интервью - здесь. Она завершилась пронзительным диалогом о работе на телевидении.
Сейчас речь пойдёт об отношениях братьев-близнецов и взаимоотношениях в легендарной тройке Старшинов - братья Майоровы.
БРАТ
- Что здорово умел на телевидении ваш брат - а вы этому так и не научились?
- Трудно сказать… В каждом времени свои критерии. Вот разговариваем с корреспондентом по поводу Олимпиады 1968-го. Этот молодой человек заявляет: «Да, команда у вас была возрастная. Многие сомневались, что выиграете». Я прервал: «Уважаемый! В Советском Союзе такого подхода у журналистов не было - накануне Олимпиады хаять свою сборную. Даже в голову никому не пришло бы».
У микрофона Евгений Майоров. Фото: www.spartak-history.ru
- Сборная действительно была возрастной?
- Да чушь! Мы повезли молодых Блинова и Зимина. Новую тройку Мишаков - Ионов - Моисеев. Лишь одному хоккеисту в той команде было больше 30 лет, Веньке Александрову. Он на год старше меня, мне-то 30 исполнилось как раз в Гренобле.
- Так в чем разница с комментатором Евгением Майоровым?
- Я вообще никогда ни с кого не брал пример. Ни с Боброва, ни с Пучкова, ни с Сологубова. Пацаном приходил на Ширяево поле, там люди из команд мастеров приезжали играть в чемпионате Москвы. Зрители на деревьях висели. Бобров в этих матчах не сыграл ни разу, зато Бабич появлялся постоянно. Сеглин, вратарь Петров по прозвищу Балда, Локтев, Татушин, Нетто… Ух, загляденье! Но даже тогда никого не копировал. Мне своего «я» хватало. Что буду повторять за кем-то? Поэтому с братом мы совсем разные комментаторы.
- Главное различие?
- Я - эмоциональнее. Резче в высказываниях.
- Может, вопрос времени?
- Не исключено. В Советском Союзе строгости были - будь здоров. Разве позволил бы кто-то говорить про Александра Ивановича? В мыслях не мелькнуло бы! Каждое слово взвешивалось.
- Брат после кончины снился?
- Ни разу.
- Уходил он тяжело. Год мучений?
- Лет пять. Перепробовал всё! Был на консультации в Израиле, где сказали: «Извините, помочь не можем». В Америке больше: «Будете умирать постепенно…» Уж не говорю о том, что здесь обошёл всех врачей. По сей день против этой болезни ничего не придумано. Где-то у меня записан диагноз…
- У нас тоже записан - «боковой амиотрофический склероз».
- Да-да. Вот пять лет это тянулось. В Иерусалиме брат записку оставлял в Стене плача.
- Даже покрестился.
- Он покрестился перед смертью. Но, кажется, не в Иерусалиме, а в Москве.
- Вы не присутствовали?
- Нет. Основная часть его болезни прошла, когда я тренировал в Финляндии. Естественно, прилетал, навещал его.
- Через врачей-шарлатанов он прошёл?
- Да конечно! Первый из них - и самый знаменитый - Дикуль.
- Серьёзно?
- Да! Порекомендовал какой-то особенный массаж. Пару раз Женьке сделали - температура поднялась. Он-то человек закалённый, знает, что такое спортивный массаж, когда проминают мышцы в глубину. А этот был ещё мощнее. Вот вам Дикуль. Вообще не соображал, что за диагноз у человека.
- Когда поняли - с братом что-то не так?
- Сам мне сказал! Прекрасно помню этот разговор. Женя удивлялся: «Не знаю, что происходит. Перетаскивал бревно - что-то хрустнуло…» Году в 1989-м начал строить дачу. Может, из-за этого бревна? Он высох совсем, кожа да кости.
- Весил перед смертью 50 килограммов.
- Это уже 1997-й. Чемпионат мира в Финляндии. Я был генеральным менеджером сборной России, а Евгений приехал комментировать. Причём его уговаривали, он не хотел. Тогда выставил условие - летит с женой. В одиночку было бы тяжело. Редакция пошла навстречу.
- С палочкой ходил?
- Да. С Аркашей Ратнером заглянул к нему в гостиницу, говорю: «Спустимся в ресторан, поужинаем?» Брат отказался: «Нет, лучше сюда закажем…» - «Жень, ну что ты? Номер маленький». Потом до меня дошло - ему уже трудно было сидеть на стуле! Там одни кости остались - много ли на костях просидишь?
- Последний его репортаж?
- Октябрь, месяца за полтора до смерти. Всё уговаривал меня: «Давай вместе матч прокомментируем!» Ну давай как-нибудь, отвечаю. А тут встретились в Сокольниках. Я поднялся в кабину, он сидит, курит какую-то дамскую сигарету. Дымил до последнего дня, просто перешёл на совсем слабый табак. Примял её в пепельнице и сказал: «Больше я не работаю. Сил нет, всё». А 10 декабря звонит его дочь: «Папа умер».
- У близнецов многое повторяется. Был страх получить то же самое?
- Нет. Года через три после смерти брата столкнулся я в «Ашане» с бывшим игроком дубля «Спартака». Были такие Морозовы, близнецы. Говорит: «Моего-то брата тоже нет…» - «Как?!» - «А знаешь, оба близнеца долго не живут. Один обязательно уходит раньше положенного».
- Много легенд ходит что про Евгения Майорова, что про вас. Вот одна - будто жёны ваши не поладили. Это сказалось и на ваших отношениях.
- Жёны наши сейчас не общаются. Да и раньше очень слабо общались. Я считаю, это жизненная ситуация. Нормальная.
- На ваши с братом отношения не влияло?
- Никак. Абсолютно.
Евгений Майоров. Фото: radical.ru
ПЛЕЧО
- Брата вашего убрали из сборной странно. В 1965-м вывихнул плечо перед матчем, играть не мог. Тарасов его заставлял - а он отказался. После обвинили в трусости и больше не вызывали.
- (После паузы.) Возможно, толчком послужил наш вояж в Колорадо-Спрингс. Участвовали в мемориале Брауна. Решающий матч с чехами, обязательно надо выигрывать, чтоб стать победителями турнира. Трое выбыли. У меня и Веньки Александрова - беда с коленями. Повезли в клинику на обследование. Вручили наколенники: «Играть можно, но осторожно. Дома сразу на процедуры». А у брата в очередной раз вылетело плечо. До этого уже случалось - на Олимпиаде-1964 дня три приходил в себя. Пару матчей в нашей тройке играл Стас Петухов.
- Что дальше?
- Тарасов нас спрашивает: «Играть можете?» - «Да!» А брат говорит: «Не могу. Болит». Травма хроническая - привычный вывих плеча. И всё, больше не приглашали. Ни Тарасов, ни Чернышёв никак не комментировали.
- Кажется, Анатолий Владимирович гнал его на лёд - а Евгений чуть ли не матом послал.
- Не было такого. Всё это происходило на собрании перед матчем, а не на лавке. Прошло много лет - я до сих пор понять не могу: ладно бы, списали человека в возрасте. А Евгению - 27!
- Прежде с Тарасовым ладил?
- Был у них инцидент. Как-то сидим на сборе, гостиница ЦСКА на Песчаной. Брат идёт к Тарасову отпрашиваться: «У меня экзамен сегодня в институте…» - «Нет! Ты должен быть на тренировке!» - «Когда ж мне ещё сдавать?» Не пустил! А Женька взял да уехал.
- Последствия?
- Никаких собраний, по-моему, не было. Просто вызвал на разговор, один на один. Была же знаменитая фраза Анатолия Владимировича: «Если учёба мешает хоккею - бросай учёбу!» То, что мы играли и одновременно учились на дневном отделении в институте, было для тех лет немыслимым. Да в каком - техническом!
- Евгения убрали из сборной. На вас обиделся - что не вступились?
- О брате будете писать? Или обо мне?
Борис Майоров, капитан сборной СССР
- Сейчас перейдем к другим темам.
- Конечно, он переживал! Был у нас приятель - Валя Сапожников. Заведовал лабораторией в НИИ авиационной технологии. Принялся Женьку осаждать: «Да всё рано или поздно заканчивается, давай ко мне, будешь инженерить…»
- Неужели послушал?
- Очевидно, посоветовался в семье - и в сезоне-1966/67 практически прекратил со «Спартаком» тренироваться. Изредка появлялся в составе, а работал в этом НИИ на Петровке. Год там провёл и сообщил: «Не моё!» Золотую медаль за 1967-й получил. Значит, пятьдесят процентов матчей сыграл. Но в тот же год закончил и с наукой, и с хоккеем. Устроился тренером в спартаковскую школу.
- Но вскоре возглавил «Спартак». Заняли второе место - и его сняли.
- Не представляю, за что. Хотя в интервью с вами господин Ионов изрёк: «Да в «Спартаке» всё ясно было! Как Майоровы скажут - так и будет…»
- Какой вы внимательный читатель. Приятная новость.
- Отвечаю - ни мы с Женькой, ни Старшинов в дела тренерские не вмешивались. У меня со всеми тренерами были хорошие отношения. Он сказал - я сделал.
- Тот герой ещё деталь припомнил - вместо Евгения Майорова в вашу тройку поставили его, Ионова. А вы ему специально все пасы в недодачу: «Я расплакался, пошёл к Тарасову - уберите меня из этого звена…»
- Какая «недодача»?! Он вообще знает - что такое недодача? Это в футболе, а в хоккее невозможно. Вот та же история, что с братом. Тут не от меня же зависит - а от центрфорварда, он раздаёт, как ему удобно. Да и потом… Толя - славный парень. Деревенский такой, без «зигзагов». Но хоккеист-то - средненький.
- Не подходил вам?
- Совершенно! Мы играли в разный хоккей. Женька с головой, техничный. Что в футболе, что в хоккее. Всё видел, довольно результативный для тех времён. А Толя - прямолинейный. Побегать, шайбу отобрать, побороться… Что такое тонкость - понятия не имел. Красиво сыграть, ошарашить соперника - ну куда здесь Ионову? Обычно я активно себя на лавке вёл, но допёк его Старшинов: «Ты не туда побежал, не то сделал…» - до такой степени, что Толя действительно заплакал на лавке во время чемпионата мира!
- Бедняга.
- В Тампере это было. Никто не ставил вопрос - «уберите Ионова». Если он говорит, что сам пошёл к тренеру… Тоже странно. Наверное, они спросили бы нас: «Почему игнорируете человека?» А разговора не было.
- Ещё один момент из того интервью - будто бы привели в «Спартак» юного, худенького Фирсова. Вы со Старшиновым на него взглянули и забраковали: «Не, нам таких не надо».
- Что за бред? Фирсов - воспитанник «Спартака» с малых лет. В команду мастеров его брал не Старшинов или Майоров, а Александр Игумнов. Рос Фирсов как игрок по часам, а не по дням. Всем было видно! Стал основным хоккеистом, третья тройка Ярославцев - Булатов - Фирсов в сезоне-1961/62. Я - в первой. Вдруг в ноябре Фирсов заявляет: «Из «Спартака» ухожу…»
- Что это он?
- «Нужна квартира!» Ему в «Спартаке» сказали: «Подожди два-три месяца, дадим». Он только-только женился. Ждать не стал, ушёл в ЦСКА: «Мне там дадут».
- Дали?
- Ага - через полтора года! А в «Спартаке» чуть-чуть потерпеть не захотел. Мы остались без игрока основного состава, не знали, что делать. Новокрещёнов позвал Юру Глухова по прозвищу Война. Он уже работал в авиационном институте, на кафедре физкультуры и спорта. Сам воспитанник хоккея с мячом. Шайбу начал возить от безысходности, в институте русского хоккея не было. Вот кого взяли на место Фирсова! Парень стал чемпионом Советского Союза. Толя же с ЦСКА довольствовался бронзой. А то, что «тоненький» он был… Всю жизнь такой - как мой мизинец.
Вячеслав Старшинов. Фото: aosomo.ru
СТАРШИНОВ
- Многим в те годы казалось - вы со Старшиновым чуть ли не лучшие друзья. А у Евгения Рубина вычитали: «На самом деле братья всегда относились к Старшинову прохладно».
- Рубину верить нельзя!
- Он же за вас книжку писал.
- Так когда это было? К нашей книжке у меня вопросов нет. А уехал в Америку и вот эту чепуху издал - «Пан или пропал». Я открыл - ужаснулся. Что он несёт?! Вы помните, что там про меня сказано?
- В общих чертах.
- Будто Боря, женившись, на цыпочках ходил перед Галей. Всё было на нём, посуду мыл. Вспомнили?
- А ещё на память жалуетесь, Борис Александрович.
- Я листаю, думаю: «Жень, у тебя голова есть?» Ну когда Боре было перед Галей «на цыпочках ходить?» До 1969-го играл, сразу стал тренером. Месяцами пропадал на сборах, дочь без меня росла. Галя тянула на себе всё… Так о чём мы говорили?
- О том, что «братья всегда относились к Старшинову прохладно».
- Да ерунда это!
- Но и близкими друзьями не были?
- Пока играли - казалось, очень близки. Праздники отмечали вместе. У Старшинова гостеприимная семья. Если собирались - как правило, у него в квартире. А дальше… Жизнь развела!
- Когда играть закончили?
- Ну да. У меня свои интересы, остался в спорте. Он на кафедре физвоспитания в МИФИ. Женька - на телевидении. Брат с ним ближе был, семьями дружили, я-то иногда от них отходил. Что нам, всю жизнь друг за друга держаться? Сейчас со Старшиновым прекрасные отношения. Часто встречаемся. Правда, из-за болезни разговаривать с ним трудно.
- Есть один нюанс. Карпов решил снять с вас звание капитана за инцидент с судьёй под трибунами. Вся команда выступила против - а Старшинов промолчал. Он и стал капитаном.
- Как вам объяснить… Надо знать Вячеслава Иваныча! Чтоб или простить, или нет. Если у человека единичный срыв, потом всё прошло - ну, ничего страшного. А если повторяется от раза к разу - то, вы меня извините, это не совсем приятно. Расскажу историю. Меня ведь Карпов отчислял из «Спартака»!
- Тогда?
- Приблизительно в те же сроки - но за другое. Я человек горячий, частенько эмоции не сдерживаю. Что-то игра не шла, месяц забросить не мог. На тренировке вспылил - из-за того, что не идёт! А не потому, что плохое занятие или кто-то мне не угодил. А Игумнову, начальнику команды, не понравилось. Он и «подогрел» Карпова. Тот сам не рискнул бы.
- Как было обставлено?
- Приехали после тренировки на сбор, пообедали. Карпов вызывает: «Мы решили освободить тебя из команды. Всё, отчислен».
- А вы?
- Даже не спросил, за что, почему. Собрал вещи - уехал. А после мне рассказали, что было. Прежде чем вызвать меня, пригласили Старшинова: «Майоров вон как себя ведёт. Хотим освободить его из «Спартака», так будет лучше для команды. Твоё мнение?»
- Что Вячеслав Иванович?
- А он: «Мне - всё равно…»
- Какая прелесть.
- Вот в этом - весь Вячеслав Иваныч! Я его не то, что «прощаю», - принимаю таким, какой есть.
- Ему действительно было всё равно?
- Да. Лишь бы его не трогали.
А теперь про случай с арбитром. Играем в Лужниках с «Динамо», судит Андрей Захаров. После второго периода команды идут под трибуны, Андрей стоит в углу. Я к нему подъезжаю…
- Были знакомы?
- Да мы вместе играли за футбольный «Спартак» в третьей мужской команде на первенство Москвы! Потом лет десять друг против друга в студенческом чемпионате, Захаров за Бауманский институт, я - за свой. А тут что-то он ошибся, я и говорю: «Андрей, … твою мать, что ж такое?» Голос у меня громкий.
- В этом смысле мало что изменилось.
- Динамовцы уходят с площадки. Кто-то из них прислушался: «А-а! Майоров матом ругается!» Захаров - трясун такой… Вместо того, чтоб сказать тому игроку: «Иди, иди, отдыхай», выписывает мне десять минут штрафа. За «недисциплинированное поведение». А тогда за десятиминутку вызывали на спортивно-техническую комиссию, грозили дисквалификацией. Набросились на меня: «Что в «Спартаке» творится? Снять с Майорова звание капитана, дать указание Карпову!» Если меня снимают - значит, надо кого-то назначить. А кого? Старшинова!
- Хотя команда - против.
- Все до единого! Только Вячеслав Иваныч молчит. Нет, чтоб выступить: «Ребята, в такой обстановке я капитаном не буду». А он - промолчал. Но! Это всё объясняемо…
- Какими мотивами?
- По нему вроде не скажешь, что стремится быть первым. А в нём это сидело: «Вот, Майоров с женой поехал в туристическую поездку летом. Мы тоже на следующий год поедем».
- За границу?
- Да. Год спустя летим с Галей уже вдвоём в Югославию, а не с тургруппой. Сразу же: «И мы поедем вдвоём». Всё повторялось, абсолютно всё! Слава - очень непростой человек. Как-то играем в Новокузнецке. После второго периода загнали им штук девять. Новокрещёнов говорит: «Первое звено - отдыхайте. Без вас доиграем». Мы с Женькой и пошли. А Старшинов - не-е-т: «Я поиграю…»
- Зачем?
- Женька и я забили уже, а он нет! Ну, оставайся. Поиграй. «Боря поступил в аспирантуру? Славе тоже надо!» Не думаю, что он сам до всего этого додумывался. Наверное, Рая, жена, накручивала. Только чтоб не быть вторым. Вот почему Старшинов никогда и нигде не выступал с острыми высказываниями. Ни разу! «А мне - всё равно…», «Смотрите, как вам лучше…» Поэтому к Славке у меня двойственное отношение.
- Можно понять.
- Но игрок-то был замечательный. Жадный, правда, до невозможности. Нам говорил: «То, что попало ко мне на пятак, даже не просите. Я всё туда…»
- Сам?
- Да. Постоянные диалоги: «Слава, что ж не отдал? Стою на дальней штанге!» - «Ты знаешь, я щёлочку увидел у вратаря - думаю, брошу, попаду. Но промахнулся».
- Ай да Вячеслав Иванович.
- На всё у него находились объяснение - «не видел», «не заметил»… Зато я бы при своём характере никогда бы не доиграл до сорока. Заканчивал - меня тошнило от хоккея. До сих пор спортивных костюмов не ношу! Особенно - старого покроя. У которых коленки вытягиваются. Видеть не могу, ё! Сразу вспоминаю, как мы по два раза в день - одеваемся-раздеваемся. А Старшинов другой! Спокойно до сорока гонял!
- А в сборной за что на год из капитанов убрали?
- «Воспитывали»! Говорю же - был горячим в игре. Меня удалили, когда на торпедовском стадионе играл в футбол за первую мужскую команду «Спартака». Так через некоторое время в газете заметка: «Безобразие, чемпиона мира выгоняют с поля…» Естественно, дошло до Спорткомитета и тренеров сборной. К ним обращались: «Должна быть воспитательная работа или нет?» Должна! Начали воспитывать Майорова. Сказали: «Мы такого, который удаляется с поля, в капитанах сборной держать не можем. Пускай будет Витя Кузькин».
Это, конечно, не Кузькин, а Борис Майоров
Окончание следует
Оригинал