"Национальная символика", говорите?
Начиналась эта история на Форуме «Слово», где в свое время я активно полемизировал с некоторыми его участниками. Сейчас этот форум, к сожалению, закрыт, но было время, когда я появлялся там регулярно и составлял обширные ответы на их весьма оригинальные сообщения - эти сообщения, как правило, были историческими по содержанию, но имели весьмааа отдаленное отношение к реальной истории. И вот однажды в ходе полемики по поводу бело-красно-белого флага со стороны одного из оппонентов прозвучал аргумент, что, мол, этот флаг является эмблемой «официально зарегистрированного Международного Союза беларусов в мире», и даже «национальным флагом, объединяющим беларусов в мире» (орфография подлинника).
По этому поводу я подумал вот что: вот так вот? Всех-всех белорусов? И кто не признает этот флаг - тот уже и не белорус, или - белорус второго сорта?
А потом возник вопрос: а кто такие они - этот самый «Международный союз белорусов в мире»? И почему они избрали именно этот флаг?
Поискал их сайт в И-нете - нашел вот это: http://www.zbsb.org. Как видно из информации сайта, этот союз создан в 1990 году. К сожалению, попытка найти материалы установочной конференции этого союза успехом не увенчалась, зато удалось найти другой весьма интересный материал - «Як нацыянальныя сымбалі сталі дзяржаўнымі» («Как национальные символы стали государственными», оригинал - на сайте радио «Свобода» http://www.svaboda.org/content/article/24332691.html). Автор его - заметный в белорусской политике начала 90-х Сергей Наумчик, который был депутатом от оппозиции БНФ в Верховном Совете 1991 года, того самого года, когда принималась эта символика, и, естественно, активно участвовал в ее принятии, а в 1996 году, как сказано в его биографии, «получил политическое убежище в США». И вот теперь на сайте радио «Свобода» вывесил эти свои воспоминания. Чрезвычайно интересно, надо сказать. Многое становится ясным после прочтения этого текста - и как принимали независимость, и как эти символы просто протащили по принципу «не мытьем - так катаньем», с переголосованиями вплоть до нужного результата, принятого, кстати, с минимальным перевесом. И даже по Лукашенко, который тоже был депутатом, проехались - он, мол, даже в таком «бесспорном» вопросе нашел возможность «самавыявiцца», не стал голосовать «за» и даже агитировал за откладывание обсуждения этого вопроса, вот он какой-такой-сякой… Впрочем, вот текст этой статьи Наумчика (в переводе на русский язык, красным выделены места, на которые я хочу обратить внимание):
18 сентября 1991 г. председателем Верховного Совета был избран Станислав Шушкевич (выставлялись четыре кандидата - Владимир Заблоцкий (Оппозиция БНФ), Геннадий Карпенко, Вячеслав Кебич и Станислав Шушкевич). Во второй тур вышли Шушкевич и Кебич, перед голосованием Кебич снял свою кандидатуру. "Вячеслав Францевич - честный человек" - прокомментировал Станислав Станиславович.
На следующий день после выборов председателя, 19 сентября, было запланировано рассмотрение вопросов о названии страны, государственных гербе и флаге.
В тот же день вместе с председателем комиссии ВС по межнациональным отношениям Михаилом Слемневым мы должны были лететь по приглашению парламента Молдовы в Кишинев.
Утром 19 сентября, перед началом сессии, я пришел в приемную Шушкевича - он еще не перешел в "дементеевский" кабинет и был в своем "старом", "заместителевском", в левом крыле, как раз под помещением оппозиции. Обычно приемная Шушкевича была пуста, теперь же она была заполнена сотрудниками секретариата ВС и какими-то незнакомыми мне личностями - казалось, что большинству из них хотелось попасть на глаза новому высшему руководителю. В приемной был и Слемнев. Диалог у нас был краткий.
- Полетишь? - спросил у меня Слемнев.
- Нет.
- Я тоже.
Шушкевич принял нас сразу, вне очереди, мы сказали, что в ситуации, когда ожидается такое важное голосование, оставлять сессию не можем и в Молдову не полетим.
Шушкевич сказал, что это деловое решение, и что молдаване поймут и не обидятся.
Теперь несколько слов про нашу тактику.
На предыдущей, августовской сессии, когда главными целями были провозглашение Независимости и прекращение деятельности КПБ-КПСС, мы использовали тактику, которую я бы назвал тактикой "контрастного душа". Одна группа депутатов выходила к микрофонам и - не будем употреблять слово "угрожала" - с использованием экспрессивной (в границах парламентаризма) лексики предупреждала депутатское большинство о вероятных для него очень скверных последствиях в случае, если они не примут наших условий (напоминали про тысячи людей перед Домом правительства, говорили про формирование на площади "национальной гвардии", показывали кипы телеграмм от избирателей, которые требовали "запретить преступную КПБ-КПСС") - тут в особенности выделились мы с Евгением Глушкевичем, выступая временами "дуплетом" (при том, что личные отношения у меня с бывшим заведующим отдела обкома КПБ, который в 1988 году снял с полосы "Витебского рабочего" мою статью про Витебскую АЭС, были непростые - но тут уже забылись старые обиды, дело было общее, и дело было превыше всего).
И на этом фоне - основательные выступления Зенона Позняка и Валентина Голубева, с политическими обоснованиями необходимости Независимости, которые словно показывали - мы не загоняем вас, коммунистов, в угол, вот он, выход - присоединяйтесь к созданию суверенного государства.
И теперь, в середине сентября, страх у номенклатурных депутатов прошел. Теперь на них уже нельзя было давить - их надо было убеждать. И - просить. Даже - уговаривать. Ведь принимать Погоню и Бело-Красно-Белый флаг надо было их голосами, голосами оппонентов. Наших голосов для этого не хватило бы. Просить, убеждать, но делать это надо было максимально мягко, чтобы набрать необходимое количество голосов.
Было понятно: решат не аргументы, не исторические факты, не политическая логика, а - психологическое настроение.
В такой ситуации надо было исключить все, что могло раздражить депутатское большинство - в особенности это касалось депутатов-ветеранов; эти тридцать человек могли решить исход голосования.
Мне было понятно, что после моих чрезвычайно резких выступлений на прошедшей сессии (сессии Независимости), выходить на трибуну теперь - значит настроить зал против, независимо от того, какая аргументация звучала бы из моих уст. Не записывались для выступлений и некоторые другие депутаты оппозиции. Позняк подготовил очень спокойное выступление, то же самое сделали Голубев и Трусов.
Хотя тактику корректировали в дни сессии, но готовились к вопросу о символике за недели. Позняк попросил художников - Евгения Кулика, Миколу Купаву, Алексея Марочкина, Владимира Круковского, Леона Бартлова и других разработать эталон герба и флага.
Также художники-фронтовцы вместе с нашими историками сделали выставку, посвященную истории "Погони" и Бело-Красно-Белого Флага. Когда депутаты приехали на сессию, в фойе перед Овальным залом стояли стенды, на которых была отражена история национальных символов, начиная от Грюнвальдской битвы. Стенды разместили по периметру вокруг колонн, и депутаты так плотно их обступили, что в первые минуты я не мог пробиться сквозь стену любопытных.
Всем депутатам были розданы заключения ученого совета Института истории и Президиума Академии наук БССР - с рекомендациями принять национальные символы в качестве государственных (тут постарались Зенон Позняк и Валентин Голубев, которые до депутатства работали в институте истории АН).
Накануне сессии Шушкевич посоветовал Позняку обратиться к Георгию Таразевичу, который в то время был руководителем комиссии и членом Президиума ВС СССР, а к этому - председателем Президиума Верховного Совета БССР, а еще раньше - мэром Минска, и имел большой авторитет у номенклатурных депутатов. Этот совет Шушкевича был очень полезным - выступление Таразевича сыграло важную роль.
Может быть, ни к одному вопросу (кроме, разумеется, Независимости) не готовились мы так основательно, никогда так не выверяли с математической точностью расписание в Овальном зале, как теперь, когда принимали символику.
Опасность ждала оттуда, откуда мы меньше всего могли ее ожидать.
С основным докладом по вопросу выступал председатель Комиссии по вопросам образования, культуры и сохранения исторического наследия Нил Гилевич.
Гилевич воспринимался номенклатурой как "свой" - он никогда не выступал на сессии против партийного руководства, на заседаниях Президиума обычно высказывался против предложений Оппозиции, во времена забастовок был на стороне властей, а его позиция в дни путча дала нам право требовать его отставки в ряду других членов Президиума ВС, которые не выступили в защиту демократии и суверенитета.
В принципе, к Гилевичу депутатское большинство должно была отнестись лояльно, никакого сюрприза мы тут не ждали.
Но он случился.
Гилевич в своей речи начал резко высказываться в адрес депутатов-коммунистов, припомнил персонально Дементея - да так, что в стенограмме обозначено "Шум в зале". Шум действительно был, и немалый.
Выступление Нила Симоновича своей полемичностью могло украсить том публицистики его полного собрания сочинений - но тут, в Овальном зале, в данный конкретный момент он целиком уничтожал нашу тактику.
Дальше приведу воспоминание Позняка: "Мы остолбенели от неожиданности. Я вижу, что вся эта коммунистическая публика просто разъярилась: глаза горят, злые, кричат. Начали его сгонять с трибуны. Стало понятно, что все, конец, - катастрофа. Мы их неделю успокаивали, готовили, а этот непредвиденный "трибун" перечеркнул нам все одним махом. Это было страшно. У меня, помню, аж ладони стали влажными.
Первое, что я сделал, - написал записку Станиславу Шушкевичу в Президиум, что снимаю свое выступление. Потому что понял, что в этой ситуации мне не стоит выступать. (Ортодоксам надо было сразу сорвать злость, а тут - их главный оппонент...) Нужны были выступления в нашу пользу, но более нейтральных людей, и желательно - из их среды, чтобы они успокоились. Потом я обошел (тут же, в зале, ведь надо было действовать мгновенно) всех друзей, депутатов Оппозиции БНФ, и сказал, чтобы срочно корректировали выступления и тематику, т.к. необходимо психологически исправить и сгладить конфликтную ситуацию в зале".
Позняк попросил первым выступить Трусова - Олег обладал способностью говорить людям то, что они хотят слышать, что много в каких парламентских ситуациях было качеством просто неоценимым. Зал чуть успокоился. Но напряженность во время дискуссии ощущалась.
Очень важным было выступление народного депутата Георгия Таразевича. Про значимость этого выступления Таразевича много писалось, но, насколько мне известно, оно никогда не публиковалось - поэтому помещаю его тут целиком.
Таразевич: "Уважаемый Верховный Совет! Пришло время, когда на самом высоком законодательном уровне рассматриваются вопросы утверждения исторически-национальных символов белорусского народа - бело-красно-белого Флага и герба "Погоня" в качестве государственных символов белорусского государства.
Вопросы, как тут уже говорилось, очень важные, сложные и запутанные как политиками, так и учеными. Сложилось так, что мы тяжело и долго шли к осознанию необходимости сделать именно это. Не буду называть причины, по которым это не было сделано раньше. Можно только сказать, что в прошлом была и нерешительность в доказательствах со стороны ученых, связанная, по-видимому, с политиканством, неприятием некоторыми кругами реальных исторических и национальных особенностей нашего народа.
Я в свое время довольно подробно изучал эту проблему. Внимательно ознакомился с выводами и предложениями Института истории Академии наук БССР, Президиума Белорусской Академии наук, известного ученого, профессора Грицкевича. Они, на мой взгляд, достаточно убедительны и доказывают необходимость утверждения в качестве государственных символов Белоруссии Бело-Красно-Белого Флага и герба "Погоня".
Правда, есть и материалы (про это говорилось с этой трибуны), которые говорят, что национальная символика использовалась в свое время противниками народа, захватчиками в годы Великой Отечественной войны. Некоторые товарищи ставят вопрос: а можем ли мы после этого использовать названные символы в качестве государственных? Народный депутат Трусов уже отвечал на этот вопрос. Я хочу только добавить, что фашистские пропагандистские службы действовали очень ловко и хитро. Эти деятели использовали историческую национальную символику не только у нас в Белоруссии, но и практически во всех оккупированных странах. Это касается и Франции, и Польши, и Украины, и даже России.
Делалось это ради того, чтобы в чисто пропагандистских целях завоевать общественное мнение, доверие, чтобы привлечь население на свою сторону и показать себя с лучшей стороны перед мировым сообществом. На нашей земле это было тем более удобно и выигрышно, поскольку тут в свое время настойчиво отрицалась старая историческая символика и повсюду вводилась новая.
Помимо сказанного, эти примеры показывают только то, на мой взгляд, что эта символика реальная, в свое время исторически была общепризнанная. Каких-то других национально-исторических символов (более популярных, более распространенных), Белоруссия не имела. И самое главное: то, что издавна подобает народу, никому никогда нельзя ни запятнать, ни забрать, ни изменить.
Несомненно, что воссоздание национального государства, укрепление его суверенитета, невозможно без национально-исторической символики. Положительное решение этого вопроса Верховным Советом Белоруссии, на мой взгляд, в особенности важно теперь для республики, поскольку это засвидетельствует, что в Белоруссии существует национальное согласие, консолидация всех сил в решении самых сложных задач, которые стоят перед обществом. Покажет, что наша республика твердо пошла новым, демократическим путем развития и не собирается с этого пути отступать (Аплодисменты)".
Теперь можно сказать, что материалы и основные тезисы Таразевичу подготовили Зенон Позняк и Олег Трусов - однако писал свое выступление Таразевич, конечно, сам.
В речи Таразевича было несколько важных смысловых и психологических моментов. Во-первых, критика в адрес "нерешительных" ученых - сторонников исторической символики. На самом деле, попробовали бы те же ученые проявить большую решительность в отстаивании национальных символов в 70-ые годы, когда развивалась партийная карьера Таразевича и большинства присутствующих в зале депутатов. Однако этот упрек как бы снимал с коммунистов значительную часть вины - ну, товарищи, при чем тут мы, когда ученые в колокола не били! Во-вторых, здесь был элемент недоверия и к ученым вообще, что в тот момент было неплохо, ведь бросало тень на тех ученых, которые выступали против национальной символики (скоро ситуация установится в пользу сторонников "Погони" и Бело-Красно-Белого Флага выступлением Валентина Голубева, а затем и Владимира Платонова, Президента академии наук, математика по специальности).
Наконец, аргументацию "этот флаг использовали фашисты" Таразевич разбил привычной для коммунистов лексикой - что такое "пропагандистская машина", они знали хорошо.
Ну и, безусловно, Таразевич воспринимался парламентским большинством как свой, "плоть от плоти" номенклатурно-партийного аппарата, который прошел все ее ступеньки и достиг самого верха - второй (после 1-го секретаря ЦК КПБ) должности в республике. А переехав в Москву по приглашению Горбачева, не очутился в рядах "предателей партии" Яковлева и Шеварднадзе.
Что касается позиции ученых, так ясность внес Валентин Голубев.
Голубев: "Не надо ссылаться на то, что среди историков, ученых нет единой мысли. Она существует, существует давно. Все историки - и те, какие были в 18-19 веках, и наши современники в 20-м веке, честные историки, которые пишут правду, - говорят только одно: у нашего народа национально-государственными символами были бело-красно-белые цвета и государственный герб "Погоня", которые указаны на первой Конституции феодального общества вообще в Европе, Статуте Великого Княжества Литовского, Русского и Жемойтского. Это герб, закрепленный на этом Статуте, этой Конституции, которая была переведена почти на все тогдашние языки Европы, которой пользовалась вся Европа, и там был утвержден в качестве государственного герб "Погоня". О том, что у историков есть единое мнение, свидетельствуют документы, которые вам розданы. Тут есть заключение Института истории АН БССР, вопрос рассматривался в отделе истории, на ученом совете, его решение лежит у каждого из вас на столе. Потом этот вопрос обсуждался в Отделении общественных наук Академии наук, где присутствовали представители всех обществоведческих институтов. Решение принято также однозначно. И далее Президиум Академии наук Белорусской ССР решил единогласно рекомендовать Верховному Совету принять сейчас эти символы как символы государственные...
Сейчас я хочу сказать несколько слов про Белорусскую Народную Республику, созданную в марте 1918 года. Она была создана в то время, когда Белоруссию, по сути дела, по Брестскому договору, отдали не фашистской Германии, а кайзеровской Германии отдали. И вы знаете, кто и с какой стороны подписывал этот договор. И вот те люди, избранные народом на Всебелорусский учредительный съезд, который состоялся в 1917 году, в декабре, и который потом был разогнан, как и "Учредительное собрание" в России было разогнано... Вот те люди выступили в условиях оккупации против того, чтобы делили нашу Белоруссию без нашего согласия. Ни немцы, ни русские, никто другой. Заявили о том, что республика Беларусь имеет право на существование. И они подняли именно эти национальные символы. И я скажу уважаемому народному депутату ветерану, который говорил, что в 1918 году фашисты были в Белоруссии и что много про историю говорил: пожалуйста, не надо. Не было еще фашистов в 1918 году, и не надо все так путать.
Я просто прошу своих коллег. Тут все понятно. Мы можем заниматься политиканством, можем говорить все, что вздумается, и даже обижать друг друга. Давайте подумаем про современный момент. Что происходит вокруг нас? Все соседи - Россия, Украина, Прибалтийские государства - все приняли национальную символику в качестве государственной. Вы видите, как это влияет на международном уровне в отношении других государств к этим странам. И мы, пока не примем нашу национальную символику, мы не станем в глазах международного сообщества действительно самостоятельным независимым государством... Это дело очень и очень серьезное. Вы можете сказать, что сейчас и так за границей, когда нечто печатается про Белоруссию, нет официального флага, везде идет Бело-Красно-Белый флаг. Это еще одно подтверждение, что международное сообщество во всех странах это уже знает и ждет от нас, когда же мы сделаем правильный шаг".
Продолжение - здесь: https://sergei-chernoff.livejournal.com/3301.html.