В чаще первобытной тайги
...С неба все чаще доносится рокот, будто ворчание потревоженного зверя.
Вдруг потрясающей силы удар над головой... И сразу хлынул дождь.
Запахло мокрой травою. Одежда на плечах отяжелела, липнет холодным пластырем
к телу.
Пока добрались до ельника, сняли вьюки и поставили палатку, промокли до
нитки. Наконец забрались под полотняную крышу.
-- Теперь пусть льет сколько хочет, -- послышался из угла голос Пашки.
-- Чего мелешь! Не в гости направились, тебе же говорено -- работа
сорвется. А по дождю куда пойдешь?! -- упрекнул его Гурьяныч.
-- Весенний дождь долго не задержится, -- успокоил я старика...
Приятно слушать, как водяной шквал налетает на разлохмаченный лес,
барабанит по палатке. Не успели мы еще расположиться, как ветер стих,
смолкла гроза, и дождь перестал.
Выбираемся наружу. Солнце еще в тучах, а без него вокруг холодно и
скучно. Быстро разводим костер, стаскиваем с себя мокрую одежду, развешиваем
ее вокруг огня.
Гурьяныч оголяет и греет волосатую грудь.
-- Главное -- сердце оживить, -- говорит он, с наслаждением глотая горячий
от костра воздух.
Пашка в восторге, он готов горы свернуть:
натаскал целый ворох дров,
сбегал за водой, вырубил таган и теперь накладывает в котелок картошку,
вешает на огонь.
На небе заголубели проталины. Выглянуло солнце. Радостным гулом ожила
природа. Все ярко запестрело. Воздух наполнился тяжелым смоляным ароматом.
Пашка подвигает к жару чайник, отходит от костра и неожиданно смеется,
хлопает в ладоши.
-- Чему радуешься? -- спрашиваю его.
-- Так просто, не знаю чему... Гляньте, бабочка! -- Он вдруг бросается за
нею, но тотчас останавливается: какая-то серенькая птичка на лету схватила
бабочку и исчезла в чаще.
Лицо парнишки омрачается. Он долго стоит на месте, не то прислушиваясь
к бурной, но скрытой жизни леса, не то смутно догадываясь о законах, которые
правят таежным миром, -- о праве сильного.
Гурьяныч тоже замечает настроение Пашки. На лицо старика набегает
тревога. Он подходит к внуку, кладет ему руку на плечо:
-- Что с тобой, внучек?
-- Ничего, так просто. -- И парнишка снова оживает. Старик успокаивается.
Мокрая земля парит, возвращая небу влагу. В логах темнеет хвойный лес.
Над холмами в промытом дождем воздухе кружатся коршуны.
Гурьяныч потыкал прутиком картошку, достал одну, откусил бочок, погонял
языком во рту горячий ком, проглотил.
-- Готова, снимай, Пашка. Маленько заправимся и дальше пойдем. Теперь
все тайгою -- в гору.
Пашка сливает из -котелка воду, ставит его в круг. Старик режет
большими ломтями хлеб.
До чего же вкусна горячая картошка в мундире! Мне вспоминается детство,
поездки с мальчишками в ночное, костры. Бывало, раздавишь обугленную,
испеченную в золе картофелину, тебя обдаст горячим ароматом, и не знаешь,
что приятнее -- этот аромат или сама картошка?!
Пока сворачиваем лагерь, вьючим Кудряшку, гаснет пламя костра. Но на
стоянке все еще держится запах горячей картошки.
-- Дедушка, а зачем переставил таган? -- спрашивает Пашка.
-- Заметил! -- довольно говорит старик, кивая на парнишку, и,
повернувшись к нему, поясняет: -- Уходишь с табора -- установи таган так,
чтобы его тонкий конец был обращен в сторону твоего пути.
-- Зачем?
-- Если кто-нибудь сюда придет, то по нему догадается, куда мы ушли. Да
и если случится что с нами, скорее найдут.
-- Кто такое придумал?
-- Жизнь. В тайге свои неписаные законы... А ты пошто костер не залил?
Сколько раз говорил тебе: привычку надо иметь не бросать огонь в лесу даже
зимою, -- строго напутствует старик. -- Он может уйти в глубину и в торфе жить
годами, а потом вдруг выплеснет на поверхность и пошел гулять по тайге.
Пашка приносит котелок воды, заливает огонь.
-- Еще принеси, не жалей, чтобы надежно было. Пашка старается.
-- Теперь, внучек, твой черед вести нас по тайге. Пойдем маленько левее,
как шли сюда. Вон на ту седловину. -- И старик указывает заскорузлым пальцем
на водораздел. -- Учись, Пашка, враз, с одного взгляда находить проход в
лесу, не теряя направления. По пути заломки делай, чтобы тебя леший не
попутал, когда обратно вести будешь.
Пашка и удивлен таким решением деда, и бесконечно рад неожиданному
доверию. Он заряжает "ижевку", бросает сосредоточенный взгляд на просветы в
лесу.
-- Пошли, -- важно басит он и подает Жулику знак следовать за ним.
Нас проглатывает чаща первобытной тайги. Лес после дождя поблескивает
на солнце. Пахнет свежим папоротником. Под ногами зеленый ковер из векового
мха. Деревья-великаны заполняют весь мир, и кажется, что вся земля обросла
зеленой щетиной. В таком лесу мало птиц и не бывает зверя: их всех пугает
застойная тишина и вечный сумрак. Эта тишина и сумрак навевают уныние и на
человека, когда он попадает в таежные дебри. И мы тоже вступаем в эту
загадочную лесную чащу и непробудные дебри с чувством необъяснимой тревоги.
Порой Пашка забредает в непроходимою топь, заваленную упавшими
деревьями.
-- Не слепой, смотри, куда ведешь! -- сердится Гурьяныч.
Он выходит вперед, поправляет ошибку внука и вновь уступает ему дорогу.
Или кричит:
-- Опять закружал! Держи солнце на затылке к левому уху... Об чем
думаешь?!
Пашка "ловит" солнце, и мы идем все дальше и дальше в лесное царство... === Источник: http://svistuno-sergej.narod.ru/news/pashka_005/2022-07-18-4688 === писатель Григорий Федосеев, проза, ПАШКА ИЗ МЕДВЕЖЬЕГО ЛОГА, литература, из интернета, книга, Сибирь, текст, Григорий Анисимович Федосеев, слово, Григорий Федосеев ===