Театр в...: sergei

sergei_1956

Театр в...

Jan 28, 2021 17:00

...Между тем, Лариса Ивановна, за кулисами, утешала Татьяну-режиссёра. Подруга актрисы, меняясь в лице и нервно сжимая пальцы, злобно шептала - “Ну, Сенька, ну гад…”
- Таня, не переживай, всё нормально, я всё устрою.
После чего Баба-Яга вылетела в лес, её сухощавая фигура в живописных лохмотьях, загадочно изгибалась в призрачном свете. Она заговорила, негромко, но так, что слышал каждый… Голос, в котором угадывалось потрескивание сучьев, скрип снега и позвякивание дальних колокольчиков, зазвучал проникновенно:- А где же это наш Леший? Лешинька, ау…

Герасим напрягся, волна привычного, давно забытого возбуждения пронеслась от макушки до кончиков всех пальцев, до всех центров тела.

Голос звучал:

- А мы его отыщем, не скрыться ему от Всевидящего Ока.

В руке бабушки оказалось нечто, сверкнувшее мгновенным спектром радуги, один лучик заметался по залу, и…

***

***

***

Смотреть ещё...

Фотозарисовки Народного Театра...

***

***

***

Смотреть ещё...

***

***

Из фотоистории Народного Театра...

***

...Надоело прятаться в глуши,

Маскарад нам нужен для души.

Не пугать, а веселиться, будем на свету,

А потом уйдём опять во тьму… http://stihi.ru/2015/03/04/5217 (Эпиграф)

Вечерело… Старик, Герасим решил выйти из жилища к чистой, довольно редкостной, белизне настоящего снега, хлопья которого всё ещё лениво кружились в тихом, морозном воздухе, умиротворённо опускаясь к миллионам успокоенных собратьев…

Ноги несли, грудь дышала легко, ёмко, свободно…

Незаметно Герасим оказался в центре. Там, среди снегов, у большой, разноцветно мигающей ёлки стоял дом - дворец культуры. За ним, за ёлкой, за огоньками кафе, копошилась тьма.

У дверей ДК угадывался уют.

Герасим вошёл. Ему было интересно, что здесь, в этот предпраздничный вечер.

Зал, почти полный, дохнул навстречу интимом успокоения. Ожидательное предвкушение витало, снабжая зрителей терпким привкусом некоего чуда.

Сцена освещена, декорации изображают лес, зиму, избушку.

На сцене Баба-Яга сверкнула хитрым глазом, крутнулась на одной ноге, и скрылась в домике, скрипнув дверью.

Герасим узнал - на сцене Лариса Ивановна.

Когда-то, давно, в прошлой жизни, они удачно изображали Диогена и его тёщу.

С тех пор многое изменилось - дорога в театр была забыта Герасимом. Уже целое десятилетие старик презрительно кривился, употребляя слова - “фиглярство”, “шутовство”, “актёрство”, “притворство”. Личные причины были - что-то не дали сыграть, что-то он хотел добиться, но…устал. Ушел,… разочаровался.

Между тем, Лариса Ивановна, за кулисами, утешала Татьяну-режиссёра. Подруга актрисы, меняясь в лице и нервно сжимая пальцы, злобно шептала - “Ну, Сенька, ну гад…”

- Таня, не переживай, всё нормально, я всё устрою.

После чего Баба-Яга вылетела в лес, её сухощавая фигура в живописных лохмотьях, загадочно изгибалась в призрачном свете. Она заговорила, негромко, но так, что слышал каждый… Голос, в котором угадывалось потрескивание сучьев, скрип снега и позвякивание дальних колокольчиков, зазвучал проникновенно:

- А где же это наш Леший? Лешинька, ау…

Герасим напрягся, волна привычного, давно забытого возбуждения пронеслась от макушки до кончиков всех пальцев, до всех центров тела.

Голос звучал:

- А мы его отыщем, не скрыться ему от Всевидящего Ока.

В руке бабушки оказалось нечто, сверкнувшее мгновенным спектром радуги, один лучик заметался по залу, и… упёрся прямо в белую бороду Герасима.

- Ага! - захихикала бабка - Вот он! Иди сюда, иди, иди, родименькой…

Герасим поднялся, хмыкнул в усы, сверкнул насмешливо-диковатыми глазами на нескольких любопытствующих - дух Лешего входил в него.

Лариса Ивановна схватила его за руку, обернулась к людям:

- Сейчас. Сейчас ему мораль почитаю, маненько образую…

И повлекла интимно деда в услужливо открывшуюся дверь избы. Мгновенно выскочила на полянку, успев сделать руками, жест Татьяне, означающий - “крути!”.

Бабуся заплясала затейливо, с причитаниями явно волшебного толка. Зрители одаривали её аплодисментами…

Мгновенно сброшены ботинки, брюки, куртка и свитер.

Татьяна вовремя подавала серо-полосатые шаровары, чёрные сапоги, косоворотку с тёмно-зелёными полосами и светло-зелёными шариками, парик, увенчанный красным, с яркими белыми точками мухомором. Быстро одеты чёрные, очень мохнатые перчатки.… В руки ему был вложен бумажный листок, который он тут же скомкал и зажал в левый кулак.

Пружинисто и вкрадчиво, через 55 секунд, Леший проскользнул на площадку, устремив пронзительно-вопрошающий взор на Ягусю…

А в это время, “настоящий” Леший, отставив бокал, удовлетворённо гмыкнул, и вопросил своих сотоварищей:

- Други мои, а сколько там времени, на наших золотых?

Ему ответили:

- Сеня, однако, девятнадцать тридцать.

- И-и-и-и…

Семён Борисович вскочил, стул опрокинулся, рука взметнулась, и звук шлепка по лбу возник и растворился в шорохах, шумах и запахах кабачка.

Со зверским лицом актёр бросился бежать.

На лесной полянке, запорошенной снежком, Леший и бабушка вступили в диалог, превращаясь в незримое, симбиотическое существо:

- Праздник, бабка, на Руси,

Всяк, что хочешь - то проси.

Что желаешь, мил старушка?

У тебя, есть, знаю, кружка!

- Ах, ты, Лешинька, шельмец.

Ты, конечно, молодец.

Доставай из чемодана,

Ту, что будет долгожданна.

- А чего же ты ждала?

Злата, жемчуг, удила,

Для коня, что сразу, вмиг,

Принесёт, чем сыт старик?

- Это надо обсудить,

Мы найдём, куда налить…

Слышишь, музыка звучит?

Это, верно, будет хит!

- Ты, никак, плясать желаешь?

Танцем, праздник, утверждаешь?

И ножонка костяная,

Не помеха. Так считаю?

- Прозорлив, ты, друг мохнатый.

Жаль, что нынче не женатый.

Дело всё же поправимо,

Девок красных… просто диво!

- Эк, куда ты повела,

За невесту ты б, сошла.

И по поводу такому

Пляску выдадим мы нову.

- Что ж ты за руку хватаешь!

Что ногами вытворяешь!

Запыхал совсем меня,

А ещё кричал - “коня”.

- Рад я встрече, это раз,

Твой, воспринял я указ.

Помню, было… это два.

Знаю, ты ждала тогда.

- Дождалась, явилось, чудо.

А другого съело… блюдо.

Ну, да Бог ему судья.

Обниму ка я. Тебя!

- Как ты, милка, поживала,

Много пакостей справляла?

Наказала ли кого?

Тех, кто все на одного?

- Я свой лес оберегаю,

Пикники в штыки встречаю.

И губителям Природы,

Все, закрыты, будут входы.

- Мы с тобой - родные души.

Сторожим ручьи, и суши.

В нас, стихии проявленья,

Важные, слышь, звенья.

- Леший, умный ты, дедок.

От тебя приличный прок.

Люди пусть не обессудят,

Козни, шалость, не осудят.

- Да, любить мы их могём.

Кой кого, так и поймём.

Те в опале нашей будут,

Кто природный рай забудут.

- От мудрёных слов евонных,

Лучше в топь, где дух зловонный…

Ну да, празднуем, пока,

Есть желанье старика.

- Нынче чудом, ты, грозилась.

Иль оно уже случилось?

Мог и я бы сотворить,

Да твоя поболе, прыть!..

Леший, проделывая волшебные пассы мохнатыми конечностями, внезапно раскрыл тёмные окошки иных миров своих ладоней. В оконце избушки на курьих ножках полетел скомканный бумажный ком, который резво срикошетировал и покатился, неспешно, но уверенно, к зелёненькой ёлочке, всё увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, пока не превратился в солидного снеговика.

Баба-Яга притопнула костяной ногой, и снеговик приветственно закрутил носом-морковкой, слегка поклонился своим старым, дырявым ведром над антрацитовыми глазами. Белоснежную поверхность лица озарила яркая, неведомого цвета и свойства, добрейшая улыбка…

За кулисами, держась за сердце, появился Семён Борисович, и кинулся, с багровым лицом, к Татьяне, что-то бормоча оправдательное. А Татьяна Алексеевна блаженно улыбалась. Шепнула ласково:

- Ты опоздал…

Шестого января 2021 год. (Ночь перед Рождеством)

Реанимация

Иван Серенький

***

***