К ПАДЕНИЮ МЕТЕОРИТА: "и покарали их за то, что они такие дикие..."
Довольно давно, лет 7-8 назад, по радио выступал Анатолий Трушкин - очень неплохой юморист. Из всех прочитанных им рассказов, мне особенно запомнился один. Вот он:
«Ну, - говорит учитель, кто расскажет нам про Содом и Гоморру? Почему погибли эти два города?» В классе наступает мертвая тишина. «Горохов!» - «Чего?» - «К доске». К доске выходит бледный долговязый мальчишка. В глазах у него застыла смертная тоска. Он упирается взглядом в дверную ручку и угрюмо молчит. «Не учил что ли?» - «Учил. Почему сразу «не учил»-то?» - «Рассказывай». - «Погибли два города, - трагическим голосом сообщает Горохов, - вместе с жителями: и взрослые, и дети - все погибли. Остальные пропали без вести». Горохов вновь упирается взглядом в дверную ручку и молчит. «Так что, - спрашивает учитель, - почтим их память вставанием? Или как? Может, не стоят они того?» С укором невинно осужденного на казнь смотрит Горохов на остающихся жить товарищей. То, что удается разобрать из их шепота, - откровенная глупость, но другого пути к спасению нет. «За грехи погибли», - кривовато улыбаясь, говорит Горохов. «Правильно. За какие?» Горохов приободряется: «За какие? За всякие. Они совсем там обнаглели. Противно было смотреть на них». - «Отчего же?» - «Дикие были, до новой эры жили. Ни стыда, ни совести». «Поконкретнее, если можно», - просит учитель. «Перечислить грехи что ли?» - «Перечисли». Горохов смотрит на дверную ручку и молчит. «Ну? Хоть один грех назови». «Коррупция», - выпаливает Горохов. «Оппа!» - не то удивляется, не то одобряет учитель. «Терроризм». - «Так». Горохову кажется, что он попал в десятку. Его посещает вдохновение, он закатывает глаза к потолку. «Потом у них там развелись эти, как их?» - «Кто у них там развелся?» - «Оборотни в погонах». Горохова несет: «Деньги фальшивые делали, дачи строили, где нельзя, воровство страшное. Воровали все подряд - только отвернись. У государства воровали». Учитель одобрительно кивает. «И государство воровало. Преступность большая, проституция, наркомания, порнография. Ящур у них там был, СПИД, птичий грипп». На лице Горохова начинает играть какой-то нездешний румянец. «Врали все подряд, особенно депутаты. Жуликов пруд пруди. Пенсии маленькие». - «У кого?» - «У учителей». - «Так, молодец». - «Учителя нищие были, никому до них дела не было». - «Молодец, правильно». - «Власть и мафия срослись». На лице учителя тоже появляется нездоровый румянец. Горохов решает, что самое время вбить последний гвоздь в гроб Содома и Гоморры. «И главное они цены сильно подняли». - «На что?» - «На бензин». Учитель встряхивает головой и проводит ладонью по лицу. «Ты про какой город рассказываешь?» - «Про Содом и Гоморру. И тогда боги сказали им: «Вы что? Совсем уже?» - и покарали их за то, что они такие дикие». «Садись, - говорит учитель. - Пять». Он ставит в дневник Горохову жирную пятерку, наклоняется к нему и шепчет: «А про Содом и Гоморру все-таки прочитай».
Подозреваю, что Гоголь, Аверченко и Ильф с Петровым взирают с того света на своего последователя с явным одобрением. Просто гениально! И незаслуженно забыто....
«Ну, - говорит учитель, кто расскажет нам про Содом и Гоморру? Почему погибли эти два города?» В классе наступает мертвая тишина. «Горохов!» - «Чего?» - «К доске». К доске выходит бледный долговязый мальчишка. В глазах у него застыла смертная тоска. Он упирается взглядом в дверную ручку и угрюмо молчит. «Не учил что ли?» - «Учил. Почему сразу «не учил»-то?» - «Рассказывай». - «Погибли два города, - трагическим голосом сообщает Горохов, - вместе с жителями: и взрослые, и дети - все погибли. Остальные пропали без вести». Горохов вновь упирается взглядом в дверную ручку и молчит. «Так что, - спрашивает учитель, - почтим их память вставанием? Или как? Может, не стоят они того?» С укором невинно осужденного на казнь смотрит Горохов на остающихся жить товарищей. То, что удается разобрать из их шепота, - откровенная глупость, но другого пути к спасению нет. «За грехи погибли», - кривовато улыбаясь, говорит Горохов. «Правильно. За какие?» Горохов приободряется: «За какие? За всякие. Они совсем там обнаглели. Противно было смотреть на них». - «Отчего же?» - «Дикие были, до новой эры жили. Ни стыда, ни совести». «Поконкретнее, если можно», - просит учитель. «Перечислить грехи что ли?» - «Перечисли». Горохов смотрит на дверную ручку и молчит. «Ну? Хоть один грех назови». «Коррупция», - выпаливает Горохов. «Оппа!» - не то удивляется, не то одобряет учитель. «Терроризм». - «Так». Горохову кажется, что он попал в десятку. Его посещает вдохновение, он закатывает глаза к потолку. «Потом у них там развелись эти, как их?» - «Кто у них там развелся?» - «Оборотни в погонах». Горохова несет: «Деньги фальшивые делали, дачи строили, где нельзя, воровство страшное. Воровали все подряд - только отвернись. У государства воровали». Учитель одобрительно кивает. «И государство воровало. Преступность большая, проституция, наркомания, порнография. Ящур у них там был, СПИД, птичий грипп». На лице Горохова начинает играть какой-то нездешний румянец. «Врали все подряд, особенно депутаты. Жуликов пруд пруди. Пенсии маленькие». - «У кого?» - «У учителей». - «Так, молодец». - «Учителя нищие были, никому до них дела не было». - «Молодец, правильно». - «Власть и мафия срослись». На лице учителя тоже появляется нездоровый румянец. Горохов решает, что самое время вбить последний гвоздь в гроб Содома и Гоморры. «И главное они цены сильно подняли». - «На что?» - «На бензин». Учитель встряхивает головой и проводит ладонью по лицу. «Ты про какой город рассказываешь?» - «Про Содом и Гоморру. И тогда боги сказали им: «Вы что? Совсем уже?» - и покарали их за то, что они такие дикие». «Садись, - говорит учитель. - Пять». Он ставит в дневник Горохову жирную пятерку, наклоняется к нему и шепчет: «А про Содом и Гоморру все-таки прочитай».
Подозреваю, что Гоголь, Аверченко и Ильф с Петровым взирают с того света на своего последователя с явным одобрением. Просто гениально! И незаслуженно забыто....