Заметка Дмитрия Ольшанского
Почему все советское - кроме разве что раннего коммунистического утопизма - идеально удобно ложится на современную Российскую Федерацию, совсем как на гопника - спортивный костюм адидас, тогда как все русское-досоветское и русское-несоветское - с огромным трудом и сильным раздражением?
Тут есть два объяснения.
Одно - органическое, а другое - прагматическое.
Органическое объяснение состоит в том, что в двадцатом веке в России произошла не просто революция, не просто смена законов и власти, но - большое замещение одного народа другим, и потому советское - это единственно привычное и родное, а досоветское-несоветское - далекое, непонятное и чужое.
Никогда нельзя забывать о том, что во всей Восточной Европе, которую любят вспоминать как пример удачного избавления от коммунизма, - советская власть продолжалась сорок с небольшим, а вовсе не семьдесят с небольшим лет, и имела дело она примерно с тем же самым народом что в самом начале, что уже в конце своего царства.
Здесь все иначе.
Городская Россия была уничтожена или вытеснена, крестьянская Россия была уничтожена или заброшена, а на месте той и другой возник новый, третий народ, урбанизированный бывший крестьянин, потерявший все связи с деревней, но так и не ставший горожанином в европейском смысле слова (поскольку живет в муравьиной многоэтажке и не имеет опыта самоуправления ни в каком смысле).
И этот новый народ - по крайней мере, та его часть, что старше тридцати пяти - знает все про Аллу Пугачеву, «Карнавальную ночь», Артек, Гагарина и «борьбу за мир», и почти ничего - про Самодержавие, Православие и Народность, что бы это ни значило.
На все пятнадцать миллионов Москвы - есть от силы пятнадцать семей, продолжающих жить в тех домах, где жили их предки сто лет назад, а на старых русских кладбищах величайшая редкость - непрерывность семейных могил на одном участке из девятнадцатого века в конец двадцатого.
Зато пионерами были все.
Ну а власть - как начала играть на этом знании, этой инерции, этой памяти и этой ностальгии еще в 1995 году, - так и продолжает до бесконечности, до упора, пока этот опыт не исчерпается окончательно.
Чтобы действовать иначе, чтобы придумывать современную Россию как продолжение России царской, крестьянской и эмигрантской, а не советской, чтобы убедить и влюбить людей в другую, более сложную и высокую культуру - нужно обладать творческой силой, великим политическим талантом. Ничего этого нет.
Есть старые песни о «главном» - ну и отлично, и будем ехать на них, пока кобыла не сдохла.
Но это еще не все.
Прагматическое объяснение - оно не заменяет, а дополняет первое, - состоит в том, что досоветская и несоветская русская культура опасна.
Советский человек беспомощен перед государством.
У любого советского человека - даже у члена политбюро или генерала КГБ - нет никаких отдельных от государства прав, нет того особого достоинства, статуса или имущества, которое государство не могло бы перечеркнуть в одну секунду.
Русский же человек - по крайней мере, пореформенный и уже не крепостной, и уж точно если городской, - это господин, гражданин, это отдельная политическая личность с почти европейскими представлениями о своих правах.
И потому наша система - уверен, никогда это не формулируя вслух, и тем не менее, - подсознательно чувствует, что, демонстрируя в качестве образца советского, а не русского человека, она продолжает и закрепляет ту иерархию, в которой она, система, - это бог, а человек - ноль. Но если бы она культивировала русского человека, она бы отрицала и отменяла саму себя.
Потому что сегодня вам показывают дворян и офицеров, а завтра вы решаете, что вам лучше знать, за кого голосовать и как жить.
От Маркова и Дроздовского, от Колчака и Солженицына, от... - не буду продолжать этот ряд, это запрещено законодательством, - веет таким праздником непослушания, таким нелегальным и возмутительным благородством, что просто невозможно примирить эту стилистику с нашими нынешними дрянными словечками вроде «российское население».
Нет, это если Советский Союз, то тогда российское население, а если Колчак и Солженицын, то тогда русский народ.
Чувствуете, как меняется ощущение при смене вялого среднего рода на мужской?
Но я уверен, что все еще изменится.
Труп советской власти, который откопала Российская Федерация и все таскает и таскает его за собой на веревке, - уже довольно скоро разложится на плесень и липовый мед, и просто не будет другого пути, кроме одного-единственного.
Возвращения из РФ в Россию.
Возвращения домой.
Тут есть два объяснения.
Одно - органическое, а другое - прагматическое.
Органическое объяснение состоит в том, что в двадцатом веке в России произошла не просто революция, не просто смена законов и власти, но - большое замещение одного народа другим, и потому советское - это единственно привычное и родное, а досоветское-несоветское - далекое, непонятное и чужое.
Никогда нельзя забывать о том, что во всей Восточной Европе, которую любят вспоминать как пример удачного избавления от коммунизма, - советская власть продолжалась сорок с небольшим, а вовсе не семьдесят с небольшим лет, и имела дело она примерно с тем же самым народом что в самом начале, что уже в конце своего царства.
Здесь все иначе.
Городская Россия была уничтожена или вытеснена, крестьянская Россия была уничтожена или заброшена, а на месте той и другой возник новый, третий народ, урбанизированный бывший крестьянин, потерявший все связи с деревней, но так и не ставший горожанином в европейском смысле слова (поскольку живет в муравьиной многоэтажке и не имеет опыта самоуправления ни в каком смысле).
И этот новый народ - по крайней мере, та его часть, что старше тридцати пяти - знает все про Аллу Пугачеву, «Карнавальную ночь», Артек, Гагарина и «борьбу за мир», и почти ничего - про Самодержавие, Православие и Народность, что бы это ни значило.
На все пятнадцать миллионов Москвы - есть от силы пятнадцать семей, продолжающих жить в тех домах, где жили их предки сто лет назад, а на старых русских кладбищах величайшая редкость - непрерывность семейных могил на одном участке из девятнадцатого века в конец двадцатого.
Зато пионерами были все.
Ну а власть - как начала играть на этом знании, этой инерции, этой памяти и этой ностальгии еще в 1995 году, - так и продолжает до бесконечности, до упора, пока этот опыт не исчерпается окончательно.
Чтобы действовать иначе, чтобы придумывать современную Россию как продолжение России царской, крестьянской и эмигрантской, а не советской, чтобы убедить и влюбить людей в другую, более сложную и высокую культуру - нужно обладать творческой силой, великим политическим талантом. Ничего этого нет.
Есть старые песни о «главном» - ну и отлично, и будем ехать на них, пока кобыла не сдохла.
Но это еще не все.
Прагматическое объяснение - оно не заменяет, а дополняет первое, - состоит в том, что досоветская и несоветская русская культура опасна.
Советский человек беспомощен перед государством.
У любого советского человека - даже у члена политбюро или генерала КГБ - нет никаких отдельных от государства прав, нет того особого достоинства, статуса или имущества, которое государство не могло бы перечеркнуть в одну секунду.
Русский же человек - по крайней мере, пореформенный и уже не крепостной, и уж точно если городской, - это господин, гражданин, это отдельная политическая личность с почти европейскими представлениями о своих правах.
И потому наша система - уверен, никогда это не формулируя вслух, и тем не менее, - подсознательно чувствует, что, демонстрируя в качестве образца советского, а не русского человека, она продолжает и закрепляет ту иерархию, в которой она, система, - это бог, а человек - ноль. Но если бы она культивировала русского человека, она бы отрицала и отменяла саму себя.
Потому что сегодня вам показывают дворян и офицеров, а завтра вы решаете, что вам лучше знать, за кого голосовать и как жить.
От Маркова и Дроздовского, от Колчака и Солженицына, от... - не буду продолжать этот ряд, это запрещено законодательством, - веет таким праздником непослушания, таким нелегальным и возмутительным благородством, что просто невозможно примирить эту стилистику с нашими нынешними дрянными словечками вроде «российское население».
Нет, это если Советский Союз, то тогда российское население, а если Колчак и Солженицын, то тогда русский народ.
Чувствуете, как меняется ощущение при смене вялого среднего рода на мужской?
Но я уверен, что все еще изменится.
Труп советской власти, который откопала Российская Федерация и все таскает и таскает его за собой на веревке, - уже довольно скоро разложится на плесень и липовый мед, и просто не будет другого пути, кроме одного-единственного.
Возвращения из РФ в Россию.
Возвращения домой.