И. А. Ильинъ. О русскомъ правописанiи и революцiонномъ кривописанiи. Часть 1
Оригинал взят у nngan в И. А. Ильинъ. О русскомъ правописанiи и революцiонномъ кривописанiи. Часть 1
«Нельзя вѣрить, чтобы такой языкъ не былъ данъ великому народу!..» (Тургеневъ)
Дивное орудiе создалъ себѣ русскiй народъ, - орудiе мысли, орудiе душевнаго и духовнаго выраженiя, орудiе устнаго и письменнаго общенiя, орудiе литературы, поэзiи и театра, орудiе права и государственности, - нашъ чудесный, могучiй и глубокомысленный русскiй языкъ. Всякiй иноземный языкъ будетъ имъ уловленъ и на немъ выраженъ; а его уловить и выразить не сможетъ ни одинъ..
Онъ выразитъ точно - и легчайшее, и глубочайшее; и обыденную вещь, и религiозное паренiе; и безысходное унынiе, и беззавѣтное веселье; и лаконическiй чеканъ, и зримую деталь, и неизреченную музыку; и ѣдкiй юморъ, и нѣжную лирическую мечту. Вотъ что о немъ писалъ Гоголь:
«Дивишься драгоцѣнности нашего языка: что ни звукъ, то и подарокъ; все зернисто, крупно, какъ самъ жемчугъ, и право, иное названiе еще драгоцѣннѣе самой вещи»... И еще: «Самъ необыкновенный языкъ нашъ есть еще тайна... Языкъ, который самъ по себѣ уже поэтъ»... О немъ воскликнулъ однажды Тургеневъ: «Во дни сомнѣнiй, во дни тягостныхъ раздумiй о судьбахъ моей родины, - ты одинъ мнѣ поддержка и опора, о, великiй, могучiй, правдивый и свободный русскiй языкъ! Нельзя вѣрить, чтобы такой языкъ не былъ данъ великому народу!»
А новое поколѣнiе его не уберегло... Не только тѣмъ, что наполнило его неслыханно-уродливыми, «глухонѣмыми» (какъ выразился Шмелевъ), безсмысленными словами, слѣпленными изъ обломковъ и обмылковъ революцiонной пошлости, но еще особенно тѣмъ, что растерзало, изуродовало и снизило его письменное обличiе. И эту искажающую, смыслъ-убивающую, разрушительную для языка манеру писать - объявило «новымъ» «правописанiемъ». Тогда какъ на самомъ дѣлѣ эта безграмотная манера нарушаетъ самые основные законы всякаго языка. И это не пустыя жалобы «реакцiонера», какъ утверждаютъ иные эмигрантскiе неучи, а сущая правда, подлежащая строгому доказательству.
* * *
Всякiй языкъ есть явленiе не простое, а сложное; но въ этой сложности все въ языкѣ взаимно связано и обусловлено, все слито воедино, все органически сращено. Такъ и вынашиваетъ его каждый народъ, слѣдуя одной инстинктивной цѣли - вѣрно выразить и вѣрно понять выраженное. И вотъ именно эту цѣль революцiонное кривописанiе не только не соблюдаетъ, но грубо и всемѣрно, вызывающе попираетъ.
Языкъ есть прежде всего живой истокъ звуковъ, издаваемыхъ гортанью, ртомъ и носомъ, и слышимыхъ ухомъ. Обозначимъ этотъ звуковой - слуховой составъ языка словомъ «фонема».
Эти звуки въ отличiе отъ звуковъ, издаваемыхъ животными, членораздѣльны: иногда, какъ въ русскомъ, итальянскомъ и французскомъ языкѣ, отчетливы и чеканны, иногда, какъ въ англiйскомъ языкѣ неотчетливы, но слитны и расплывчаты.
Членораздѣльность эта подчинена особымъ законамъ, которыми вѣдаетъ грамматика: она различаетъ звуки (гласные и согласные), слоги и слова, а въ словахъ корни и ихъ приращенiя (префиксы - впереди корня, аффиксы и суффиксы - позади корня); она различаетъ еще роды и числа, склоненiя (падежи), и спряженiя (у глаголовъ: времена, числа, наклоненiя и виды); она различаетъ далѣе части рѣчи (имя существительное, прилагательное, мѣстоименiе, глаголъ и т. д.), а по смысловой связи словъ - части предложенiя (подлежащее, сказуемое, опредѣленiе, дополненiе, обстоятельственныя слова и т. д.). Все это вмѣстѣ образуетъ ученiе о формахъ языка и потому можетъ быть обозначено словомъ «морѳема».
Само собой разумѣется, что и фонема и морѳема служатъ смыслу, который онѣ стараются вѣрно и точно выразить и которымъ онѣ внутренно насыщены. Безсмысленные звуки - не образуютъ языка. Безсмысленные суффиксы, падежи, спряженiя, мѣстоименiя, глаголы и предлоги, дополненiя - не слагаютъ ни рѣчи, ни литературы. Здѣсь все живетъ для смысла, т. е. ради того, чтобы вѣрно обозначить разумѣемое, точно его выразить и вѣрно понять. Человѣкъ даже стонетъ и вздыхаетъ не зря и не безсмысленно. Но если и стонъ его, и вздохъ его полны выраженiя, если они суть знаки его внутренней жизни, то тѣмъ болѣе его членораздѣльная речь, - именующая, разумѣющая, указующая, мыслящая, обобщающая, доказывающая, разсказывающая, восклицающая, чувствующая и воображающая, - полна живого смысла жизненно драгоцѣннаго и отвѣтственнаго. Весь языкъ служитъ этому смыслу, т. е. тому, что онъ хочетъ сказать и сообщить, и что мы назовемъ «семемою». Она есть самое важное въ языкѣ. Ею все опредѣляется. Возьмемъ хотя бы падежи: каждый изъ нихъ имѣетъ иной смыслъ и передаетъ о предметѣ что-то свое особое. Именительный: - предметъ берется самъ по себѣ, внѣ отношенiй къ другимъ предметамъ; родительный: - выражаетъ принадлежность одного предмета - другому; дательный: - указываетъ на приближающее дѣйствiе; въ винительномъ падежѣ ставится имя того объекта, на который направлено дѣйствiе; въ творительномъ падежѣ ставится имя орудiя; мѣстный или предложный падежъ указываетъ на обстоятельства и на направленiе дѣйствiй. И такъ, дѣло идетъ черезъ всю грамматику...
Къ фонемѣ, морѳемѣ и семемѣ присоединяется, наконецъ, запись: слова могутъ быть не только фонетически произнесены, но еще и начертаны буквами; тогда произносящiй человѣкъ можетъ отсутствовать, а рѣчь его, если только она вѣрно записана, можетъ быть прочтена, фонетически воспроизведена и вѣрно понята цѣлымъ множествомъ людей, владѣющихъ этимъ языкомъ. Именно такъ возникаетъ вопросъ правописанiя. Какое же «писанiе» есть вѣрное или правое?
Отвѣчаемъ: то, которое точно передаетъ не только фонему, насыщенную смысломъ, и не только морѳему, насыщенную смысломъ, но прежде всего и больше всего самую семему. И скверное, или кривое «писанiе» будетъ то, которое не соблюдаетъ ни фонему, ни морѳему, ни семему. А вотъ именно въ этомъ и повинно революцiонное кривописанiе: оно устраняетъ цѣлыя буквы, искажаетъ этимъ смыслъ и запутывает читателя; оно устраняетъ въ мѣстоименiяхъ и прилагательныхъ (множественнаго числа) различiя между мужскимъ и женскимъ родомъ и затрудняетъ этимъ вѣрное пониманiе текста; оно обезсмысливаетъ сравнительную степень у прилагательныхъ и тѣмъ вызываетъ сущiя недоумѣнiя при чтенiи и т. д., и т. д.
Удостовѣримся во всемъ этомъ на живыхъ примѣрахъ.
Вообще говоря, одна единственная буква можетъ совсѣмъ измѣнить смыслъ слова. Напримѣръ: «не всякiй совершонный (т. е. сдѣланный) поступокъ есть совершенный (т. е. безупречный) поступокъ» Погасите это буквенное различiе, поставьте въ обоихъ случаяхъ «е» или «о» - и вы утратите глубокiй нравственный смыслъ этого изреченiя. Онъ сказалъ, что будетъ (т. е. придетъ), да вотъ что-то не будитъ» (т. е. не прерываетъ мой сонъ). Такое же значенiе имѣетъ и ударенiе: его перемѣщенiе радикально мѣняетъ смыслъ слова: «ты дорога мнѣ большая дорога». И такъ вся ткань языка чрезвычайно впечатлительна и имѣетъ огромное смысловое значенiе.
Это особенно выясняется на омонимахъ, т. е. на словахъ съ одинаковой фонемой, но съ различнымъ смысломъ. Здѣсь спасенiе только одно: необходимо различное (дифференцированное) начертанiе. Это законъ для всѣхъ языковъ. И чѣмъ больше въ языкѣ омонимовъ, тѣмъ важнѣе соблюдать вѣрное писанiе. Такъ, французское слово «вэр» обозначаетъ: «червяка» (vеr), «стихъ» (vers), «стекло-стаканъ» (verre), «зеленый» (vert) и предлогъ «на, при, къ, около» (vers). Попробуйте «упростить» это разнописанiе и вы внесете въ языкъ идiотскую путаницу. Словомъ «мэр» французъ обозначаетъ «море» (mer), «мать» (mere) и «городского голову» (maire). Словомъ «фэръ» - «дѣлать» (faire), «отдѣлку, мастерство» (fаirе), «желѣзо» (fer) и «щипчики для стекла» (ferre). Словомъ «вуа» - «голосъ» (voix), «дорогу» (voie), «возъ» (voie), «я вижу» (vois), «смотри» (vois). Словомъ «кор» - «тѣло» (corps), «мозоль» (соr), и «волторну или рогъ» (соr). Отсюда уже видно, что различное начертанiе слова спасаетъ языкъ отъ безсмыслицы, а при недостаткѣ его безсмыслица оказывается у порога. Подобное мы находимъ и въ нѣмецкомъ языкѣ. Словомъ «мален» нѣмецъ обозначаетъ «писать красками, воображать» (malen) и «молоть» (mahlen). Но тамъ, гдѣ начертанiе не мѣняется, грозитъ недоразумѣнiе: «sein» означаетъ «быть» и (чье?) «его»; «sie» означаетъ «вы» и «она» - и недоразумѣнiя, могущiя возникнуть изъ этого одного смѣшенiя, безчисленны. Нѣмецкое слово «Schauer» имѣетъ пять различныхъ значенiй при совершенно одинаковомъ начертанiи, оно обозначаетъ - «портовый рабочiй», «созерцатель», «страхъ», «внезапный ливень» и «навѣсъ». Это есть настоящiй образецъ того, какъ начертанiе и фонема могутъ отставать отъ смысла, а это означаетъ, что языкъ не справляется со своей задачей.
И вотъ, русскiй языкъ при старой орѳографiи побѣдоносно справлялся со своими «омонимами», вырабатывая для нихъ различныя начертанiя. Но революцiонное кривописанiе погубило эту драгоцѣнную языковую работу цѣлыхъ поколѣнiй: оно сдѣлало все возможное, чтобы напустить въ русскiй языкъ какъ можно больше безсмыслицы и недоразумѣнiй. И русскiй народъ не можетъ и не долженъ мириться со вторженiемъ этого варварскаго упрощенiя.
Новая «орѳографiя» отмѣнила букву «i». И вотъ, различiе между «мiромъ» (вселенной) и «миромъ» (покоемъ, тишиной, невойной) исчезло; за одно погибла и ижица, и православные люди стали принимать «миро-помазанiе» (что совершенно неосуществимо, ибо ихъ не помазуютъ ни вселенной, ни покоемъ).
Затѣмъ новая орѳографiя отмѣнила букву «ѣ» и безсмыслица пронеслась по русскому языку и по русской литературѣ опустошающимъ смерчемъ. Неисчислимые омонимы стали въ начертанiи неразличимы; и тотъ, кто разъ это увидитъ и пойметъ, тотъ придетъ въ ужасъ при видѣ этого потока безграмотности, вливающагося въ русскую литературу и въ русскую культуру и никогда не примирится съ революцiоннымъ кривописанiемъ (см. «Н. З.» № 167).
Мы различаемъ «самъ» (собственнолично) и «самый» (точно указанный, тождественный). Родительный падежъотъ «самъ»-«самого», винительный падежъ -«самого». А отъ «самый» - «самаго». «Я видѣлъ его самого, но показалось мнѣ, что я вижу не того же самаго»... (письмо изъ современной Югославiи). Въ кривописанiи это драгоцѣнное различiе гибнетъ: оно знаетъ только одну форму склоненiя: «самого»...
Мы склоняемъ: «она», «ея», «ей», «ее», «ею», «о ней». Кривописанiе не желаетъ различать всѣхъ падежей: родит. пад. и винит. пад. пишутся одинаково «ее». «Кто же растопталъ намъ въ саду наши чудесныя клумбы? Это сдѣлала ее коза» (вмѣсто «ея», сосѣдкина коза); безсмыслица. «Я любилъ ее собаку!» Не означаетъ ли это, что женщина была нравомъ своимъ вродѣ собаки, но я ее все-таки не могъ разлюбить; какой трагическiй романъ!.. Или это можетъ быть означаетъ, что я охотно игралъ съ ея собаченкой?.. Но тогда надо писать ея, а не ее! «Кто ввелъ у насъ это безсмысленное правописанiе? Это сдѣлала ее партiя» (вмѣсто «ея», партiя революцiи). Что значитъ фраза:
«это ее вещи»? Ничего. Безсмыслица. «Надо видѣть разумность мира и предстоять ее Творцу»... Что это означаетъ? Ничего; весь смыслъ тезиса искаженъ и воцарилась безсмыслица. Разумность мiра! Ея Творцу!
Новое кривописанiе не различаетъ мужской родъ и женскiй родъ въ окончанiи прилагательныхъ (множеств. числа) и мѣстоименiй. Вотъ два образца создаваемой безсмыслицы. Изъ ученаго трактата: «Въ исторiи существовали разные математики, физики, и механики» (теорiи? люди?!); нѣкоторые изъ нихъ пользовались большою извѣстностью, но породили много заблужденiй»... Читатель такъ до конца и не знаетъ, что же, собственно, имѣется въ виду - разныя науки или разные ученые... - Изъ Дневника А. Ф. Тютчевой: «Я всегда находила мужчинъ гораздо менѣе внушительными и странными, чѣмъ женщинъ: «они» (кто? мущины или женщины?!) «болѣе доброжелательны»... Минуты три ломаетъ читатель себѣ голову - кто же менѣе доброжелателенъ и кто болѣе? И недопонявъ, пытается читать дальше. - Мужчины, просящiе на улицахъ милостыню, суть «нищiе»; а женщины? Онѣ не нищiя; они тоже нищiе.
Это означаетъ: грамматическое и смысловое различiе падежей и родовъ остается; а орѳографическое выраженiе этихъ различiй угашается. Это равносильно смѣшенiю падежей, субъектовъ и объектовъ, мужчинъ и женщинъ... Такъ сѣются недоразумѣнiя, недоумѣнiя, безсмыслицы; умножается и сгущается смута въ умахъ. Зачѣмъ? Кому это нужно? Россiи? Нѣтъ, конечно; но для мiровой революцiи это полезно, нужно и важно.
Однако, обратимся къ обстоятельному и наглядному исчисленiю тѣхъ смысловыхъ ранъ, которыя нанесены русской литературѣ «новой орѳографiей». Исчерпать всего здѣсь нельзя; но кое-что существенное необходимо привести.
О НАШИХЪ ОРѲОГРАФИЧЕСКИХЪ РАНАХЪ.
Если мы оставимъ въ сторонѣ множество другихъ безсмыслицъ, внесенныхъ такъ называемой «новой орѳографiей», а сосредоточимся только на тѣхъ, которыя вдвинуты въ русскую культуру произвольной отмѣной буквы «ѣ», то мы увидимъ слѣдующее. Вотъ типическiе примѣры этого безобразiя.
1. Смыслъ: общее невоздержанiе въ пищѣ истощило наши запасы. Правописанiе: «всѣ ѣли да ѣли, вотъ все и вышло». Кривописанiе: «все ели да ели, вот все и вышло». Безсмыслица: преобладанiе хвойныхъ деревьевъ привело къ всеобщему уходу.
2. Смыслъ: мѣловая пыль осталась въ комнатѣ соромъ; пришлось долго подметать. Правописанiе: «осѣлъ мѣлъ пылью на полу; я долго мелъ просыпанный мѣлъ». Кривописанiе: «осел мел пылью на полу; я долго мел просыпанный мел». Безсмыслица: мы мели вдвоемъ, сначала оселъ, потомъ я, а чего ради мы такъ старались - неизвѣстно, источникъ сора не указанъ.
3. Смыслъ: лѣто было теплое и полеты были прiятные. Правописанiе: «теплымъ лѣтомъ я наслаждался прiятнымъ летомъ. Кривописанiе: «теплым летом я наслаждался приятным летом». Безсмыслица: когда происходили полеты неизвѣстно, но тепло было прiятно.
4. Смыслъ телеграммы: я раненъ, рану залѣчиваю, прибуду на аэропланѣ. Текстъ въ правописанiи: «лѣчу рану лечу». Въ кривописанiи: «лечу рану лечу». Безсмыслица: адресатъ не зналъ, что подумать.
5. Смыслъ телеграммы: продовольствiе найдено, везу его съ собою. Правописанiе: «ѣду везу ѣду». Кривописанiе: «еду везу еду». Безсмыслица: адресатъ долго размышлялъ, потомъ бросилъ телеграмму въ корзину.
6. Смыслъ: надо умѣть не только изучать архивы, но и правильно вести ихъ. Правописанiе: Курсы по архивовѣдѣнiю и архивоведѣнiю». Кривописанiе: «Курсы по архивоведению и архивоведению». Безсмыслица: Куда же это они хотятъ уводить всѣ архивы?
7. Смыслъ: до звѣзды не полагается ѣсть, а одинъ грѣшный человѣкъ съѣлъ гречневый хлѣбецъ. Правописанiе: «Одинъ грѣшникъ не удержался и отвѣдалъ грешничка». Кривописанiе: «один грешник не удержался и отведал грешничка». Безсмыслица: хлѣбецъ хлѣбца отвѣдалъ? или грѣшникъ предался людоѣдству?
8. Смыслъ: есть иррацiональные пути, ведущiе къ воспрiятiю Бога. Правописанiе: «Богъ познается въ вѣдѣнiи и въ невѣдѣнiи». Кривописанiе: «бог познается в ведении и в неведении». Безсмыслица: языческiй богъ (с малой букввы) то ведетъ, то не ведетъ, и черезъ это познается.
9. Смыслъ: я не могу указать точно время этого событiя, это было когда-то давно. Правописанiе: «Скажи, когда же это было?». «Отстань, нѣкогда»... Кривописанiе: «Отстань, некогда». Безсмыслица: у меня нѣтъ досуга, чтобы отвѣтить на твой вопросъ.
10. Смыслъ: выплакавшись, наверху на лѣстницѣ, онъ уже не плакалъ, когда спустился внизъ. Правописанiе: «онъ слѣзъ ко мнѣ уже безъ слезъ». Кривописанiе: «он слез сюда уже без слез». Безсмыслица: слезъ сюда - ничего не значитъ; слезъ безъ слезъ - непредставимо!
11. Смыслъ у насъ имѣется еще продовольствiе... Правописанiе: «пока у насъ еще есть, что ѣсть»... Кривописанiе: «пока еще у нас есть, что есть»... Безсмыслица: мы имѣемъ то, что имѣется въ наличности.
12. Смыслъ: человѣкъ съ горя напился, явно предпочитая шампанское. Правописанiе: «и утѣшенiе нашелъ я въ этой пѣнѣ упоительной». Кривописанiе: «и утешение нашел я в этой пене упоительной». Безсмыслица: слово «пеня» означаетъ укоръ, штрафъ; какъ утѣшиться упоительнымъ штрафомъ?
13. Смыслъ: въ революцiи хуже всего эта всеобщая ненависть и ограбленiе. Правописанiе: «если бы не всѣ ненавидѣли, если бы не все отняли, а то всѣ и все». Кривописанiе: «если бы не все ненавидели, если бы не все отняли, а то все и все». Безсмыслица: составъ ненавидящихъ субъектовъ подмѣненъ составомъ ненавидимыхъ объектовъ; послѣднiя слова «все и все» - просто безсмысленны.
Однако, всего не исчислишь. Пусть читатель самъ доберется до смысла въ слѣдующихъ реченiяхъ: «чем больше тем, тем лучше»; «мне не всякий ведомый ведом»; «те ему и говорят: вот те на!»; «рыбка уже в уже»; «религиозное ведение не чуждо символам»; «лесник левша лесу взял, лесной волос привязал, да в лесу лису за лесного дядю принял и лесу в лесу потерял»; «я налево, а слева лев»; «я смело взялся за дело, но ветром все уже смело»... Врачъ говоритъ «лечу да поздно»; а летчикъ: «лечу да поздно»... «На горе других цветов не было»; «собака на сене лежит, сама не ест и другим не дает» (тутъ, повидимому, опечатка, надо писать Сена или Сеня съ большой буквы, въ первомъ случаѣ надо пожалѣть мокрую собаку, во второмъ бѣднаго Семена). «Стенание за стеной вызвало у меня стеснение в сердце»... Но не довольно ли?..
«Нельзя вѣрить, чтобы такой языкъ не былъ данъ великому народу!..» (Тургеневъ)
Дивное орудiе создалъ себѣ русскiй народъ, - орудiе мысли, орудiе душевнаго и духовнаго выраженiя, орудiе устнаго и письменнаго общенiя, орудiе литературы, поэзiи и театра, орудiе права и государственности, - нашъ чудесный, могучiй и глубокомысленный русскiй языкъ. Всякiй иноземный языкъ будетъ имъ уловленъ и на немъ выраженъ; а его уловить и выразить не сможетъ ни одинъ..
Онъ выразитъ точно - и легчайшее, и глубочайшее; и обыденную вещь, и религiозное паренiе; и безысходное унынiе, и беззавѣтное веселье; и лаконическiй чеканъ, и зримую деталь, и неизреченную музыку; и ѣдкiй юморъ, и нѣжную лирическую мечту. Вотъ что о немъ писалъ Гоголь:
«Дивишься драгоцѣнности нашего языка: что ни звукъ, то и подарокъ; все зернисто, крупно, какъ самъ жемчугъ, и право, иное названiе еще драгоцѣннѣе самой вещи»... И еще: «Самъ необыкновенный языкъ нашъ есть еще тайна... Языкъ, который самъ по себѣ уже поэтъ»... О немъ воскликнулъ однажды Тургеневъ: «Во дни сомнѣнiй, во дни тягостныхъ раздумiй о судьбахъ моей родины, - ты одинъ мнѣ поддержка и опора, о, великiй, могучiй, правдивый и свободный русскiй языкъ! Нельзя вѣрить, чтобы такой языкъ не былъ данъ великому народу!»
А новое поколѣнiе его не уберегло... Не только тѣмъ, что наполнило его неслыханно-уродливыми, «глухонѣмыми» (какъ выразился Шмелевъ), безсмысленными словами, слѣпленными изъ обломковъ и обмылковъ революцiонной пошлости, но еще особенно тѣмъ, что растерзало, изуродовало и снизило его письменное обличiе. И эту искажающую, смыслъ-убивающую, разрушительную для языка манеру писать - объявило «новымъ» «правописанiемъ». Тогда какъ на самомъ дѣлѣ эта безграмотная манера нарушаетъ самые основные законы всякаго языка. И это не пустыя жалобы «реакцiонера», какъ утверждаютъ иные эмигрантскiе неучи, а сущая правда, подлежащая строгому доказательству.
* * *
Всякiй языкъ есть явленiе не простое, а сложное; но въ этой сложности все въ языкѣ взаимно связано и обусловлено, все слито воедино, все органически сращено. Такъ и вынашиваетъ его каждый народъ, слѣдуя одной инстинктивной цѣли - вѣрно выразить и вѣрно понять выраженное. И вотъ именно эту цѣль революцiонное кривописанiе не только не соблюдаетъ, но грубо и всемѣрно, вызывающе попираетъ.
Языкъ есть прежде всего живой истокъ звуковъ, издаваемыхъ гортанью, ртомъ и носомъ, и слышимыхъ ухомъ. Обозначимъ этотъ звуковой - слуховой составъ языка словомъ «фонема».
Эти звуки въ отличiе отъ звуковъ, издаваемыхъ животными, членораздѣльны: иногда, какъ въ русскомъ, итальянскомъ и французскомъ языкѣ, отчетливы и чеканны, иногда, какъ въ англiйскомъ языкѣ неотчетливы, но слитны и расплывчаты.
Членораздѣльность эта подчинена особымъ законамъ, которыми вѣдаетъ грамматика: она различаетъ звуки (гласные и согласные), слоги и слова, а въ словахъ корни и ихъ приращенiя (префиксы - впереди корня, аффиксы и суффиксы - позади корня); она различаетъ еще роды и числа, склоненiя (падежи), и спряженiя (у глаголовъ: времена, числа, наклоненiя и виды); она различаетъ далѣе части рѣчи (имя существительное, прилагательное, мѣстоименiе, глаголъ и т. д.), а по смысловой связи словъ - части предложенiя (подлежащее, сказуемое, опредѣленiе, дополненiе, обстоятельственныя слова и т. д.). Все это вмѣстѣ образуетъ ученiе о формахъ языка и потому можетъ быть обозначено словомъ «морѳема».
Само собой разумѣется, что и фонема и морѳема служатъ смыслу, который онѣ стараются вѣрно и точно выразить и которымъ онѣ внутренно насыщены. Безсмысленные звуки - не образуютъ языка. Безсмысленные суффиксы, падежи, спряженiя, мѣстоименiя, глаголы и предлоги, дополненiя - не слагаютъ ни рѣчи, ни литературы. Здѣсь все живетъ для смысла, т. е. ради того, чтобы вѣрно обозначить разумѣемое, точно его выразить и вѣрно понять. Человѣкъ даже стонетъ и вздыхаетъ не зря и не безсмысленно. Но если и стонъ его, и вздохъ его полны выраженiя, если они суть знаки его внутренней жизни, то тѣмъ болѣе его членораздѣльная речь, - именующая, разумѣющая, указующая, мыслящая, обобщающая, доказывающая, разсказывающая, восклицающая, чувствующая и воображающая, - полна живого смысла жизненно драгоцѣннаго и отвѣтственнаго. Весь языкъ служитъ этому смыслу, т. е. тому, что онъ хочетъ сказать и сообщить, и что мы назовемъ «семемою». Она есть самое важное въ языкѣ. Ею все опредѣляется. Возьмемъ хотя бы падежи: каждый изъ нихъ имѣетъ иной смыслъ и передаетъ о предметѣ что-то свое особое. Именительный: - предметъ берется самъ по себѣ, внѣ отношенiй къ другимъ предметамъ; родительный: - выражаетъ принадлежность одного предмета - другому; дательный: - указываетъ на приближающее дѣйствiе; въ винительномъ падежѣ ставится имя того объекта, на который направлено дѣйствiе; въ творительномъ падежѣ ставится имя орудiя; мѣстный или предложный падежъ указываетъ на обстоятельства и на направленiе дѣйствiй. И такъ, дѣло идетъ черезъ всю грамматику...
Къ фонемѣ, морѳемѣ и семемѣ присоединяется, наконецъ, запись: слова могутъ быть не только фонетически произнесены, но еще и начертаны буквами; тогда произносящiй человѣкъ можетъ отсутствовать, а рѣчь его, если только она вѣрно записана, можетъ быть прочтена, фонетически воспроизведена и вѣрно понята цѣлымъ множествомъ людей, владѣющихъ этимъ языкомъ. Именно такъ возникаетъ вопросъ правописанiя. Какое же «писанiе» есть вѣрное или правое?
Отвѣчаемъ: то, которое точно передаетъ не только фонему, насыщенную смысломъ, и не только морѳему, насыщенную смысломъ, но прежде всего и больше всего самую семему. И скверное, или кривое «писанiе» будетъ то, которое не соблюдаетъ ни фонему, ни морѳему, ни семему. А вотъ именно въ этомъ и повинно революцiонное кривописанiе: оно устраняетъ цѣлыя буквы, искажаетъ этимъ смыслъ и запутывает читателя; оно устраняетъ въ мѣстоименiяхъ и прилагательныхъ (множественнаго числа) различiя между мужскимъ и женскимъ родомъ и затрудняетъ этимъ вѣрное пониманiе текста; оно обезсмысливаетъ сравнительную степень у прилагательныхъ и тѣмъ вызываетъ сущiя недоумѣнiя при чтенiи и т. д., и т. д.
Удостовѣримся во всемъ этомъ на живыхъ примѣрахъ.
Вообще говоря, одна единственная буква можетъ совсѣмъ измѣнить смыслъ слова. Напримѣръ: «не всякiй совершонный (т. е. сдѣланный) поступокъ есть совершенный (т. е. безупречный) поступокъ» Погасите это буквенное различiе, поставьте въ обоихъ случаяхъ «е» или «о» - и вы утратите глубокiй нравственный смыслъ этого изреченiя. Онъ сказалъ, что будетъ (т. е. придетъ), да вотъ что-то не будитъ» (т. е. не прерываетъ мой сонъ). Такое же значенiе имѣетъ и ударенiе: его перемѣщенiе радикально мѣняетъ смыслъ слова: «ты дорога мнѣ большая дорога». И такъ вся ткань языка чрезвычайно впечатлительна и имѣетъ огромное смысловое значенiе.
Это особенно выясняется на омонимахъ, т. е. на словахъ съ одинаковой фонемой, но съ различнымъ смысломъ. Здѣсь спасенiе только одно: необходимо различное (дифференцированное) начертанiе. Это законъ для всѣхъ языковъ. И чѣмъ больше въ языкѣ омонимовъ, тѣмъ важнѣе соблюдать вѣрное писанiе. Такъ, французское слово «вэр» обозначаетъ: «червяка» (vеr), «стихъ» (vers), «стекло-стаканъ» (verre), «зеленый» (vert) и предлогъ «на, при, къ, около» (vers). Попробуйте «упростить» это разнописанiе и вы внесете въ языкъ идiотскую путаницу. Словомъ «мэр» французъ обозначаетъ «море» (mer), «мать» (mere) и «городского голову» (maire). Словомъ «фэръ» - «дѣлать» (faire), «отдѣлку, мастерство» (fаirе), «желѣзо» (fer) и «щипчики для стекла» (ferre). Словомъ «вуа» - «голосъ» (voix), «дорогу» (voie), «возъ» (voie), «я вижу» (vois), «смотри» (vois). Словомъ «кор» - «тѣло» (corps), «мозоль» (соr), и «волторну или рогъ» (соr). Отсюда уже видно, что различное начертанiе слова спасаетъ языкъ отъ безсмыслицы, а при недостаткѣ его безсмыслица оказывается у порога. Подобное мы находимъ и въ нѣмецкомъ языкѣ. Словомъ «мален» нѣмецъ обозначаетъ «писать красками, воображать» (malen) и «молоть» (mahlen). Но тамъ, гдѣ начертанiе не мѣняется, грозитъ недоразумѣнiе: «sein» означаетъ «быть» и (чье?) «его»; «sie» означаетъ «вы» и «она» - и недоразумѣнiя, могущiя возникнуть изъ этого одного смѣшенiя, безчисленны. Нѣмецкое слово «Schauer» имѣетъ пять различныхъ значенiй при совершенно одинаковомъ начертанiи, оно обозначаетъ - «портовый рабочiй», «созерцатель», «страхъ», «внезапный ливень» и «навѣсъ». Это есть настоящiй образецъ того, какъ начертанiе и фонема могутъ отставать отъ смысла, а это означаетъ, что языкъ не справляется со своей задачей.
И вотъ, русскiй языкъ при старой орѳографiи побѣдоносно справлялся со своими «омонимами», вырабатывая для нихъ различныя начертанiя. Но революцiонное кривописанiе погубило эту драгоцѣнную языковую работу цѣлыхъ поколѣнiй: оно сдѣлало все возможное, чтобы напустить въ русскiй языкъ какъ можно больше безсмыслицы и недоразумѣнiй. И русскiй народъ не можетъ и не долженъ мириться со вторженiемъ этого варварскаго упрощенiя.
Новая «орѳографiя» отмѣнила букву «i». И вотъ, различiе между «мiромъ» (вселенной) и «миромъ» (покоемъ, тишиной, невойной) исчезло; за одно погибла и ижица, и православные люди стали принимать «миро-помазанiе» (что совершенно неосуществимо, ибо ихъ не помазуютъ ни вселенной, ни покоемъ).
Затѣмъ новая орѳографiя отмѣнила букву «ѣ» и безсмыслица пронеслась по русскому языку и по русской литературѣ опустошающимъ смерчемъ. Неисчислимые омонимы стали въ начертанiи неразличимы; и тотъ, кто разъ это увидитъ и пойметъ, тотъ придетъ въ ужасъ при видѣ этого потока безграмотности, вливающагося въ русскую литературу и въ русскую культуру и никогда не примирится съ революцiоннымъ кривописанiемъ (см. «Н. З.» № 167).
Мы различаемъ «самъ» (собственнолично) и «самый» (точно указанный, тождественный). Родительный падежъотъ «самъ»-«самого», винительный падежъ -«самого». А отъ «самый» - «самаго». «Я видѣлъ его самого, но показалось мнѣ, что я вижу не того же самаго»... (письмо изъ современной Югославiи). Въ кривописанiи это драгоцѣнное различiе гибнетъ: оно знаетъ только одну форму склоненiя: «самого»...
Мы склоняемъ: «она», «ея», «ей», «ее», «ею», «о ней». Кривописанiе не желаетъ различать всѣхъ падежей: родит. пад. и винит. пад. пишутся одинаково «ее». «Кто же растопталъ намъ въ саду наши чудесныя клумбы? Это сдѣлала ее коза» (вмѣсто «ея», сосѣдкина коза); безсмыслица. «Я любилъ ее собаку!» Не означаетъ ли это, что женщина была нравомъ своимъ вродѣ собаки, но я ее все-таки не могъ разлюбить; какой трагическiй романъ!.. Или это можетъ быть означаетъ, что я охотно игралъ съ ея собаченкой?.. Но тогда надо писать ея, а не ее! «Кто ввелъ у насъ это безсмысленное правописанiе? Это сдѣлала ее партiя» (вмѣсто «ея», партiя революцiи). Что значитъ фраза:
«это ее вещи»? Ничего. Безсмыслица. «Надо видѣть разумность мира и предстоять ее Творцу»... Что это означаетъ? Ничего; весь смыслъ тезиса искаженъ и воцарилась безсмыслица. Разумность мiра! Ея Творцу!
Новое кривописанiе не различаетъ мужской родъ и женскiй родъ въ окончанiи прилагательныхъ (множеств. числа) и мѣстоименiй. Вотъ два образца создаваемой безсмыслицы. Изъ ученаго трактата: «Въ исторiи существовали разные математики, физики, и механики» (теорiи? люди?!); нѣкоторые изъ нихъ пользовались большою извѣстностью, но породили много заблужденiй»... Читатель такъ до конца и не знаетъ, что же, собственно, имѣется въ виду - разныя науки или разные ученые... - Изъ Дневника А. Ф. Тютчевой: «Я всегда находила мужчинъ гораздо менѣе внушительными и странными, чѣмъ женщинъ: «они» (кто? мущины или женщины?!) «болѣе доброжелательны»... Минуты три ломаетъ читатель себѣ голову - кто же менѣе доброжелателенъ и кто болѣе? И недопонявъ, пытается читать дальше. - Мужчины, просящiе на улицахъ милостыню, суть «нищiе»; а женщины? Онѣ не нищiя; они тоже нищiе.
Это означаетъ: грамматическое и смысловое различiе падежей и родовъ остается; а орѳографическое выраженiе этихъ различiй угашается. Это равносильно смѣшенiю падежей, субъектовъ и объектовъ, мужчинъ и женщинъ... Такъ сѣются недоразумѣнiя, недоумѣнiя, безсмыслицы; умножается и сгущается смута въ умахъ. Зачѣмъ? Кому это нужно? Россiи? Нѣтъ, конечно; но для мiровой революцiи это полезно, нужно и важно.
Однако, обратимся къ обстоятельному и наглядному исчисленiю тѣхъ смысловыхъ ранъ, которыя нанесены русской литературѣ «новой орѳографiей». Исчерпать всего здѣсь нельзя; но кое-что существенное необходимо привести.
О НАШИХЪ ОРѲОГРАФИЧЕСКИХЪ РАНАХЪ.
Если мы оставимъ въ сторонѣ множество другихъ безсмыслицъ, внесенныхъ такъ называемой «новой орѳографiей», а сосредоточимся только на тѣхъ, которыя вдвинуты въ русскую культуру произвольной отмѣной буквы «ѣ», то мы увидимъ слѣдующее. Вотъ типическiе примѣры этого безобразiя.
1. Смыслъ: общее невоздержанiе въ пищѣ истощило наши запасы. Правописанiе: «всѣ ѣли да ѣли, вотъ все и вышло». Кривописанiе: «все ели да ели, вот все и вышло». Безсмыслица: преобладанiе хвойныхъ деревьевъ привело къ всеобщему уходу.
2. Смыслъ: мѣловая пыль осталась въ комнатѣ соромъ; пришлось долго подметать. Правописанiе: «осѣлъ мѣлъ пылью на полу; я долго мелъ просыпанный мѣлъ». Кривописанiе: «осел мел пылью на полу; я долго мел просыпанный мел». Безсмыслица: мы мели вдвоемъ, сначала оселъ, потомъ я, а чего ради мы такъ старались - неизвѣстно, источникъ сора не указанъ.
3. Смыслъ: лѣто было теплое и полеты были прiятные. Правописанiе: «теплымъ лѣтомъ я наслаждался прiятнымъ летомъ. Кривописанiе: «теплым летом я наслаждался приятным летом». Безсмыслица: когда происходили полеты неизвѣстно, но тепло было прiятно.
4. Смыслъ телеграммы: я раненъ, рану залѣчиваю, прибуду на аэропланѣ. Текстъ въ правописанiи: «лѣчу рану лечу». Въ кривописанiи: «лечу рану лечу». Безсмыслица: адресатъ не зналъ, что подумать.
5. Смыслъ телеграммы: продовольствiе найдено, везу его съ собою. Правописанiе: «ѣду везу ѣду». Кривописанiе: «еду везу еду». Безсмыслица: адресатъ долго размышлялъ, потомъ бросилъ телеграмму въ корзину.
6. Смыслъ: надо умѣть не только изучать архивы, но и правильно вести ихъ. Правописанiе: Курсы по архивовѣдѣнiю и архивоведѣнiю». Кривописанiе: «Курсы по архивоведению и архивоведению». Безсмыслица: Куда же это они хотятъ уводить всѣ архивы?
7. Смыслъ: до звѣзды не полагается ѣсть, а одинъ грѣшный человѣкъ съѣлъ гречневый хлѣбецъ. Правописанiе: «Одинъ грѣшникъ не удержался и отвѣдалъ грешничка». Кривописанiе: «один грешник не удержался и отведал грешничка». Безсмыслица: хлѣбецъ хлѣбца отвѣдалъ? или грѣшникъ предался людоѣдству?
8. Смыслъ: есть иррацiональные пути, ведущiе къ воспрiятiю Бога. Правописанiе: «Богъ познается въ вѣдѣнiи и въ невѣдѣнiи». Кривописанiе: «бог познается в ведении и в неведении». Безсмыслица: языческiй богъ (с малой букввы) то ведетъ, то не ведетъ, и черезъ это познается.
9. Смыслъ: я не могу указать точно время этого событiя, это было когда-то давно. Правописанiе: «Скажи, когда же это было?». «Отстань, нѣкогда»... Кривописанiе: «Отстань, некогда». Безсмыслица: у меня нѣтъ досуга, чтобы отвѣтить на твой вопросъ.
10. Смыслъ: выплакавшись, наверху на лѣстницѣ, онъ уже не плакалъ, когда спустился внизъ. Правописанiе: «онъ слѣзъ ко мнѣ уже безъ слезъ». Кривописанiе: «он слез сюда уже без слез». Безсмыслица: слезъ сюда - ничего не значитъ; слезъ безъ слезъ - непредставимо!
11. Смыслъ у насъ имѣется еще продовольствiе... Правописанiе: «пока у насъ еще есть, что ѣсть»... Кривописанiе: «пока еще у нас есть, что есть»... Безсмыслица: мы имѣемъ то, что имѣется въ наличности.
12. Смыслъ: человѣкъ съ горя напился, явно предпочитая шампанское. Правописанiе: «и утѣшенiе нашелъ я въ этой пѣнѣ упоительной». Кривописанiе: «и утешение нашел я в этой пене упоительной». Безсмыслица: слово «пеня» означаетъ укоръ, штрафъ; какъ утѣшиться упоительнымъ штрафомъ?
13. Смыслъ: въ революцiи хуже всего эта всеобщая ненависть и ограбленiе. Правописанiе: «если бы не всѣ ненавидѣли, если бы не все отняли, а то всѣ и все». Кривописанiе: «если бы не все ненавидели, если бы не все отняли, а то все и все». Безсмыслица: составъ ненавидящихъ субъектовъ подмѣненъ составомъ ненавидимыхъ объектовъ; послѣднiя слова «все и все» - просто безсмысленны.
Однако, всего не исчислишь. Пусть читатель самъ доберется до смысла въ слѣдующихъ реченiяхъ: «чем больше тем, тем лучше»; «мне не всякий ведомый ведом»; «те ему и говорят: вот те на!»; «рыбка уже в уже»; «религиозное ведение не чуждо символам»; «лесник левша лесу взял, лесной волос привязал, да в лесу лису за лесного дядю принял и лесу в лесу потерял»; «я налево, а слева лев»; «я смело взялся за дело, но ветром все уже смело»... Врачъ говоритъ «лечу да поздно»; а летчикъ: «лечу да поздно»... «На горе других цветов не было»; «собака на сене лежит, сама не ест и другим не дает» (тутъ, повидимому, опечатка, надо писать Сена или Сеня съ большой буквы, въ первомъ случаѣ надо пожалѣть мокрую собаку, во второмъ бѣднаго Семена). «Стенание за стеной вызвало у меня стеснение в сердце»... Но не довольно ли?..