Социальные трансформации как результат эволюции личного и коллективного
Социальные трансформации как результат эволюции личного и коллективного
Социальные трансформации как результат эволюции личного и коллективного
Эжен Парэссэ
Немного найдётся тем, которые были бы столь важны и интересны для подавляющего большинства жителей Земли, как вопрос социальных трансформаций. Вся документальная история человечества - это описание эволюции общества и самого человека, как социальных организмов. Но этого знания оказывается недостаточно современному человеку - сегодня мы все хотим не только знать «Как было?», но и «Как будет?», более того, мы задаёмся вопросом «Как достичь желаемого?». Это верная примета начала активной фазы очередной социальной трансформации. Методологией социальных трансформаций явно и неявно люди занимаются уже не одно тысячелетие, но только в девятнадцатом веке эта проблема получила достаточно рациональное философское обоснование. С той поры обсуждаемая проблема была рассмотрена множеством людей с самых разных точек зрения: от классических размышлений Маркса или Спенсера, до новомодных исследований самоорганизации и саморазвития общества. И каждый исследователь рассматривал один или несколько аспектов эволюции общества и её движущих сил, считая успехом возможность полностью или частично вписать историю человечества в рамки предложенной им модели. Удивительно, практически всем это удавалось и удаётся, что заставляет предполагать многомерность пространства параметров, влияющих на развитие общества. Каждый исследователь, добившийся успеха, лишь выбирал определённый набор таких параметров и именно в проекции на соответствующий неполный базис описывал эволюцию социума. Множественность таких представлений не позволяет надеяться одному человеку охватить все значимые аспекты проблемы, но не исключает поиск наиболее адекватной системы координат, которая будет задаваться только базовыми параметрами социума и индивида, а не их многочисленными производными.
В данной работе предпринята попытка не только показать очевидную связь методов преобразования общества с конечной целью самой трансформации, но и на основе ретроспективы социальной эволюции человечества показать единство движущей силы всех прошедших и будущих общественных и экономических изменений и её обусловленность потребностью человека в усложнении организации его личности с целью адаптации к жизни во все усложняющемся с возрастанием сложности индивида обществе. Полученные закономерности позволяют раскрыть взаимосвязь социальных трансформаций и эволюции личности и на этой основе не только объяснить всё многообразие общественных укладов прошлого и настоящего, специфику переходов между ними, но и спрогнозировать дальнейшие этапы эволюции социума и личности, а также предложить оптимальный путь достижения нового состояния общества. Иными словами, предпринята попытка свести всё многообразие социальных, экономических, культурных и прочих характеристик к отношению двух взаимосвязанных базовых параметров: степени коллективизации и степени локализации индивидуумов, в своём взаимодействии формирующих социум, а через него и себя самих. Соотношение параметров, задающих указанные характеристики, а также плотность в обществе социально активных индивидов в общих чертах определяют как состояние общества (его тип), так и состояние личности в нём.
Ретроспектива социальных трансформаций
Смена любой формы социальной организации может представляться самопроизвольным процессом, только когда истоки этих изменений скрыты в глубине веков. Но и в этом случае мы можем себе представить шаги, которые предпринимали заинтересованные в тех или иных изменениях участники общественных отношений. Конечно, для перехода к какой-либо новой социально-экономической формации должны созреть соответствующие условия, например, должен обостриться конфликт между устаревшими производственными отношениями и развивающимися производительными силами. Но создаются эти условия не сами по себе, а как результат действий всё тех же групп людей, реализующих наиболее успешные стратегию и тактику достижения своих целей, поддерживаемых большей частью социально активных граждан.
Первая социальная трансформация - выбор дальнейшего пути
Начнём с самых истоков социальных преобразований, т.е. с распада родоплеменных отношений. Для перехода от родоплеменного строя к рабовладельческому необходимо было установить политико-экономическую связку временных вождей со жрецами с целью освящения и закрепления права отчуждения коллективной собственности и преобразования её в личную. Концентрация же наследуемой личной собственности в руках немногих позволила сделать следующий шаг - шаг к наследуемой власти. Взаимная поддержка вождей и жрецов оказалась удачным тактическим ходом на пути реализации стратегической цели - имущественного и правового расслоения общества. Безусловно, именно таким образом эта идея участниками процесса не формулировалась, это сейчас мы можем подобными словами обобщить всё многообразие побуждений немногих жить за счёт многих, хитростью, обманом и силой перераспределяя результаты общего труда в свою пользу. Однако «освящённое» право личной собственности ещё не гарантировало её быстрого накопления и надёжного удержания, что побуждало «элиту» к очевидному тактическому ходу - выделению силовых структур и передаче им дополнительной функции подавления любых проявлений несогласия с ущемлением естественных прав человека. Как будет видно из дальнейшего, именно появление социального неравенства явилось тем мощным отклонением от естественных принципов общественной организации (возмущением), которое и определило весь последующий путь развития человеческого общества, сопровождающийся постепенным затуханием данного возмущения.
Сегодня бессмысленно говорить о том, как бы развивалась большая часть человечества, не появись рабство (мы тут ограничимся анализом истории лишь европейской цивилизации, как наиболее богатой на различные уклады и, соответственно, на переходы между ними, но схожие процессы прослеживаются в развитии и других цивилизаций). Можно лишь констатировать, что превращение человека в «бездушное» орудие труда стало кровавой платой за возможность объединять огромные массы людей и концентрировать материальные ресурсы уже не в рамках отдельных родов или племенных союзов, а в рамках более крупных, не племенных образований - государств, существенно расширивших спектр и увеличивших масштабность задач, которые могло ставить перед собой и решать человечество (а это не только строительство нелепых усыпальниц, но и, например, гигантских оросительных систем). Важно отметить, что на этом и нескольких последующих исторических этапах отношение к человеку, как к средству производства, неизбежно приводило к экономической целесообразности роста численности народонаселения: больше «живых орудий труда» - больше доход, больше армия - больше добыча, надёжней защита от конкурентов. Этот рост сдерживался только эффективностью производственных отношений, а именно, возможностью прокормить и сохранить эти «орудия труда и войны». В результате началось интенсивное увеличение как числа, так и количественного состава человеческих поселений, появились крупные города.
Личность и общество
Побочным эффектом роста численности свободного населения городов стало значительное (на несколько порядков) превышение максимального числа возможных для одного человека тесных связей с другими людьми (число приматов в самых крупных стаях менее 400 особей) и, как следствие, его относительная психологическая локализация в «море» всех возможных связей. Последнее, вероятно, и было основной причиной осознания человеком себя, как чего-то отдельного от общества, т.е. появления личности в современном её понимании. Отметим также традиционное мнение, что становление личности тесно связано с появлением частной собственности. Однако, похоже, что ключевую роль все же сыграло не осознание человеком разделения «свой-чужой» или «моё-чужое», а именно необходимость устанавливать множественные связи при крайне ограниченном их максимальном числе. Это возможно реализовать только при динамической перестройке индивидуумом комплекса его межличностных связей и, соответственно, невозможности жёсткого закрепления некоторого их числа. Краткосрочность значительной части связей с другими людьми воспринимается нами как их «оборванность», отмежёвывающая нас от общества. Чем больше таких динамических связей, тем выше локализация индивидуума, тем ярче выражена его личность. Конечно, специфика экономических отношений определяет частоты разрыва устоявшихся межличностных контактов и установления новых. В этом аспекте сложно переоценить роль капиталистической конкуренции и свободного рынка труда, но человек проявился (пусть не массово и не повсеместно) как личность гораздо раньше появления частной собственности. С той поры человек непрерывно занят «поисками себя», точнее оптимального для себя соотношения между личным и общественным (или между количеством устойчивых и динамических связей), а так как мы существа по природе своей социальные, то и все наши усилия направлены на поиск подходящего нам места в обществе - «удобной гавани» в «бескрайнем море» межличностных отношений. Важно отметить, что необходимость оптимизировать число устойчивых связей часто приводит к привязке человека не к иному индивиду, а к некой их группе (социальной, экономической, религиозной и пр.), играющей для него роль целостного объекта-якоря.
В анализе побуждающих к действию мотивов человека можно пойти ещё глубже. Заметим, что род, в отличие от отдельного человека, теоретически не ограничен во времени: людей в старину естественным образом окружали духи предков, живые члены племени, и для человека было более естественно самому перейти к загробному существованию рядом со своим родом. Непрерывность существования человека в Яви и Нави была гарантирована потенциальной бессмертностью рода. Затем эта неразрывность прошлого, настоящего и будущего рода была разрушена. Появились религии, подчинившие души людей богам (богу) и зачастую обрекавшие их после смерти на страдания или забвение. Новые верования лишь отразили разрыв родовых уз, активно поддерживаемый «богоизбранными» людьми, вероятно, имевшими от природы комфортное для них число межчеловеческих связей значительно ниже среднего показателя. На ранних этапах исторического развития общества в основном люди с низким показателем максимального числа межчеловеческих связей были вынуждены переходить на их динамическое переключение, т.е. они инициировали формирование личности. Однако это были ещё неполноценные личности (протоличности), т.к. такие люди были неспособны ощущать себя неотъемлемой частью даже небольшого коллектива и не могли разделять общие боль, скорбь или радость из-за того же отсутствия тесной связи с подавляющим большинством соплеменников, зато они могли испытывать крайне сильную привязанность к немногим близким им людям и идти ради них и/или себя против интересов общины.
Исходя из значительной продолжительности эпохи родоплеменных отношений, можно заключить, что малое комфортное число межчеловеческих связей не является наследуемым признаком, по крайней мере, доминантным. Именно люди, не способные сочувствовать и сострадать относительно близкому человеку (а тем более малопонятному чужаку), заложили основы неравенства и заставили остальных принять как факт большую эффективность эгоцентризма (в этом смысле эгоист - лишь урезанная природой или самим человеком форма личности), как основы обеспечения себе привилегированного положения в обществе. Подражая тактике успеха, остальные также стали массово стремиться к схожему локализованному психическому состоянию внутри коллектива. Так начался долгий процесс формирования полноценной личности, который, кстати, до сих пор ещё не завершён. Как это ни прискорбно, в отличие от эпохи господства аристократии, сегодня плотность неполноценных личностей максимальна не в самом низу общественной пирамиды, а в её верхней части - в крупном бизнесе (особенно постсоветском) и в большой политике, которые напоминают сточную канаву, куда потоками наживы сносит с общественных полей все растеньица с изначально куцей или с целенаправленно (нередко самостоятельно) прореженной корневой системой межличностных связей, которые никак не могут закрепиться на глубоком месте своими быстро сучащими немногочисленными корешками, и потому их причудливо носит и вертит меркантильными течениями канавы. Другой крайностью являются люди в силу различных причин, например, из-за попадания в рабство или иное зависимое положение, лишённые самой возможности самостоятельно устанавливать межчеловеческие связи. У таких людей часто оказывается неудовлетворённой потребность в постоянных связях, что так же, как и отсутствие динамических связей, препятствует формированию полноценной личности.
Но как бы там ни было, а ощущение любой личностью, даже глубоко религиозной, своей ограниченности во времени дробит смысл её жизни на мелкие кусочки (достаток, успех, удовольствия и пр.) и одновременно усиливает не только чувство бессмысленности существования, но и страх смерти. Похоже, именно страх смерти заставляет одних людей искать забытья в удовлетворении мелких личных потребностей, а других стремиться к максимальной самореализации в интересах общества, т.к. только осознание своего единства (в идеале) со всем человечеством может придать осмысленность человеческой жизни - жизни не столько ради себя, сколько ради других. И в этом нет ничего странного, ведь краткосрочная жизнь каждой отдельной клетки имеет очевидную ценность только для всего долгоживущего многоклеточного организма. При этом жизнь паразита любой продолжительности всегда бессмысленна (и даже вредна) с точки зрения организма-хозяина. Однако человекообразные паразиты редко отдают себе отчёт о своей природе, искренне полагая себя лучшей частью человечества.
Феодализм и капитализм
Последовавшие за рабовладельческим строем феодализм и капитализм качественно не изменили системы общественных отношений, хотя и сопровождались значительными изменениями роли человека, как орудия труда. При этом их реализация потребовала новых тактик и стратегий социальных преобразований. Очевидно, что методы таких преобразований определялись как целями, которые ставились заинтересованными группами населения, так и спецификой самих участвующих в этих процессах активных групп. Феодализм в Европе явился следствием, с одной стороны, распространения христианства, которое, став государственной религией, не только привнесло идею равенства всех людей перед Богом, но и освятило неравенство в миру и непротивление злу насилием. С другой же стороны, он стал следствием (и причиной) распада Римской (рабовладельческой) империи и желания владетелей отдельных территорий укрепить их автономию и свою власть над ними. Успешной тактикой для достижения этой стратегической цели оказались массовая христианизация населения и получение его поддержки благодаря гарантированию минимальных прав для самых низших сословий и существенного расширения прав военной аристократии. Однако такая политика привела не только к установлению более прогрессивных по сравнению с рабовладельческим строем феодальных отношений, т.е. вассалитета от уровня монарха до уровня крестьянина, но и к постепенному ослаблению роли верховного сюзерена за счёт усиления власти церкви и дворянства. Реакцией на это стал запрос на ослабление влияния церкви и крупных феодалов, который реализовывался путём формирования вотчинной, а затем и абсолютной монархии и поддержки ею протестантских и прочих течений в церкви и ускоренного развития городов. Первое, в итоге, привело к отделению церкви от государства и свободе вероисповедания, т.е. священнослужители (христианские) практически выпали из связки факторов, возмущающих общество, остались только политическая (в рассматриваемом случае - аристократическая) и экономическая элиты (при феодализме - та же аристократия). Рост же городов привёл к промышленной революции, появлению частной собственности на средства производства, разделению политической и экономической элит и стал предпосылкой уже буржуазных революций.
Желание капиталистов расчистить себе путь к дальнейшему обогащению и власти требовало устранения или ослабления родовой аристократии и создания свободного рынка, особенно рынка труда, а также расширения потребительской базы. Все эти цели требовали множества свободных граждан. Для этого была избрана тактика борьбы за «Свободу, Равенство и Братство». В подавляющем большинстве случаев эта борьба проходила с переменным успехом (наблюдались продолжительные этапы реставрации старой системы) и оказалась весьма кровавой (революции уносили миллионы жизней). Но в итоге аристократия вынуждена была уступить, т.к. в борьбу против неё включились широкие народные массы, уверовавшие в лозунг «Свобода, Равенство, Братство», да и новые экономические отношения, как оказалось, сулили и самой аристократии немалые выгоды. Развивающаяся промышленность требовала все большего числа рабочих рук и все более высокой их квалификации, что привело к ещё более быстрому росту городов за счёт сельского населения, сближению сельскохозяйственного труда с промышленным и к потере богатыми монополии на образование. Всё это вместе способствовало росту самосознания широких народных масс. До этого момента говорить о полноценной личности у среднестатистических крестьянина в патриархальном, а зачастую и закрепощённом, селе или у одурманенного непосильным трудом работника мануфактуры было бы преувеличением.
Таким образом, каждая зарождающаяся общественно-экономическая формация характеризуется наличием определённой группы заинтересованных в изменениях людей, которые, преследуя свои цели, стараются усилить не только себя, но и своих союзников. Далее эти союзники становятся новой заинтересованной стороной и хоронят приведшую к их развитию очередную устаревшую элиту и установленные ею порядки, т.е. все социальные изменения происходят по одному шаблону и в этом смысле обладают очевидной фрактальностью. Так и дикий капитализм под давлением рабочего движения уступил на одних территориях место социализму, а на других - капитализму «с человеческим лицом», который доказал со временем свою большую эффективность и практически вытеснил социализм. В немалой степени поражение социализма было связано с применяемыми для социальных преобразований методами. Кровавая диктатура пролетариата и построенная на её основе репрессивная по отношению к инициативным людям модель государства сильно подорвали интеллектуальный, творческий и духовный потенциал ведущего социалистического государства. Эти потери не смогла компенсировать даже эффективная система образования, открывшая доступ к творческому труду многим талантливым выходцам из народа. По сути, доступность для широких масс качественного образования - это единственное реальное достижение советской власти. Другим, бесспорным «достижением» Страны Советов стало устрашение всего капиталистического мира самим фактом своего существования, что и заставило его обрести «человеческое лицо». Последнее происходило эволюционным путём, позволившим сохранить и приумножить интеллектуальный и творческий потенциал, что в совокупности со свободным рынком стало решающим аргументом в пользу данной системы общественных и экономических отношений. Стоит отметить, что движущей силой тут стали профсоюзы, которые избрали тактику постепенного увеличения требований к владельцам средств производства с целью уменьшения социальной несправедливости при разделе результатов труда.
Однако, как это бывало в истории и раньше, старая элита нашла для себя возможность даже выиграть от таких изменений. Оказалось, что увеличение доходов населения привело к нелинейному росту потребления, т.е. к ещё большему росту доходов капиталистов. Последние решили, что открыли золотую жилу и начали её интенсивно эксплуатировать. Побочным эффектом такой стратегии развития стала, например, эмансипация, как шаг к двукратному увеличению числа рабочих рук и многократному - потребления. Однако погоня капиталистов за доходами оказалась чревата различными кризисными явлениями. Вначале это были кризисы перепроизводства, а последним стал кризис «перепотребления». Суть последнего в том, что людей поощряли безмерно улучшать условия своей жизни (берите от жизни лучшее - вы этого достойны) и во всё большей степени безответственно тратить ещё не заработанные ими средства. В конце концов, кредитов было взято столько, что отдавать их люди оказались уже не способны. Однако следует также отметить, что впервые за всю историю человечества качество жизни во многих странах за последние десятилетия выросло до такой степени, что стало сдерживать рождаемость (в том числе путём увеличения числа представителей ЛГБТ-сообщества). При этом рост доходов развитых стран в значительной степени обусловлен экспортом высокотехнологических товаров и услуг в страны третьего мира и перемещению туда производственных мощностей многих национальных компаний. Образование транснациональных корпораций, в свою очередь, запустило процессы ослабления роли национальных государств и выравнивания в мировом масштабе не только материального достатка людей, но и их устремлений в плане социальных трансформаций.
Самоподобие социальных трансформаций и распространение идей
Вся вышеприведённая ретроспектива целей и способов общественных изменений сделана очень крупными мазками, не позволяющими отразить пространственную и временную неоднородность этих преобразований, как и многие существенные для историков моменты, но она чётко указывает на схожесть или, как уже отмечалось, фрактальность (самоподобие) процессов социальных трансформаций. В плане уточнения общей картины отметим опять лишь существенные для нашего рассмотрения моменты. Важно, что одни изменения приобретали массовость (точнее нелокальный характер) на протяжении тысячелетий, другие - столетий, а третьи - десятилетий. Так, последняя завершившаяся трансформация (от дикого капитализма к таковому с «человеческим лицом») назревала со времён Великой французской революции и имела активную фазу около 70 лет, пока существовал СССР, а уже текущий кризис назрел менее чем за 60 лет, начиная с момента распада последних европейских империй, что окончательно изменило в развитых странах отношение к человеку как к дешёвому и бесправному орудию труда. Для нас же важна тенденция «сжатия» временных интервалов при сохранении общей направленности социальных трансформаций, т.е., чем ближе событие к нашему времени, тем меньше временной интервал, затраченный на общественные преобразования, и тем больше акцент на индивидуальность. Причины этого заключены в росте плотности и образованности населения, а также в развитии средств коммуникации, обеспечивших увеличение как скорости распространения идей, так и восприимчивости к ним все большего количества людей, а также во все возрастающем динамизме межличностных отношений.
Последний момент важен для понимания специфики зарождения, распространения и эволюции преобразующей общество Идеи. Само историческое развитие общества формирует условия для появления новых идей, которые появляются практически одновременно у многих людей в различных местах. Однако носители идей отличаются степенью пассионарности, а их окружение разнится уровнем приятия новых смыслов. В результате какие-то идеи вспыхивают как искорки в затухающем костре и тут же угасают, а какие-то находят для себя активных носителей и благоприятную среду, и разгорается пламя Идеи. Иными словами активные носители идеи, разделённые порой большими расстояниями, определённым образом поляризуют вокруг себя общественное мнение, которое может как отторгать идею, экранируя её, так и способствовать её распространению. Если среда благоприятна (или хотя бы нейтральна) для какой-либо идеи, а очаги соответствующим образом поляризованного общественного мнения достаточно многочисленны, то может произойти перекрытие последних и тогда удачная идея становиться преобразующей Идеей.
В этом плане идеи схожи по принципам своего существования с вирусами - пусть примитивными, но весьма эффективными, живыми существами, которые непрерывно и повсеместно зарождаются и мутируют, плодятся и распространяются в более сложных организмах носителей, убивают или изменяют последние, сами процветают и погибают (о забытьи и возрождении идей говорят и слова: ничто не вечно и не ново под Луною). При этом следует отметить следующий ключевой момент. Каждый раз в борьбе альтернативных Идей побеждает та, которая обеспечивает более сложную организацию социальной структуры, что является отражением общей направленности эволюции саморазвивающихся систем от простого к сложному (по крайней мере, при постоянном росте численности социально активного населения). Такой отбор преобразующих Идей неизбежно увеличивает число необходимых отдельному человеку межличностных контактов, напомним, при их природной ограниченности, т.е. приводит к необходимости их всё более динамичной перестройки и всё большей психологической локализации индивидуума, что, в свою очередь, опять приводит к усложнению системы общественных отношений, в том числе за счёт всё возрастающей доли связей индивидуума с целыми группами, каждой из которых присуща своя уникальная идентичность.
Таким образом, эволюция преобразующей Идеи приобретает суть восходящей эволюции уровня развития личности и её роли во все усложняющемся обществе. И каждый следующий шаг подобен предыдущему наличием очередного импульса именно к такой эволюции.
Часть 2. Современный кризис общественных и экономических отношений
Социально-экономический кризис современности
Продолжение по ссылке
Социальные трансформации как результат эволюции личного и коллективного
Эжен Парэссэ
Немного найдётся тем, которые были бы столь важны и интересны для подавляющего большинства жителей Земли, как вопрос социальных трансформаций. Вся документальная история человечества - это описание эволюции общества и самого человека, как социальных организмов. Но этого знания оказывается недостаточно современному человеку - сегодня мы все хотим не только знать «Как было?», но и «Как будет?», более того, мы задаёмся вопросом «Как достичь желаемого?». Это верная примета начала активной фазы очередной социальной трансформации. Методологией социальных трансформаций явно и неявно люди занимаются уже не одно тысячелетие, но только в девятнадцатом веке эта проблема получила достаточно рациональное философское обоснование. С той поры обсуждаемая проблема была рассмотрена множеством людей с самых разных точек зрения: от классических размышлений Маркса или Спенсера, до новомодных исследований самоорганизации и саморазвития общества. И каждый исследователь рассматривал один или несколько аспектов эволюции общества и её движущих сил, считая успехом возможность полностью или частично вписать историю человечества в рамки предложенной им модели. Удивительно, практически всем это удавалось и удаётся, что заставляет предполагать многомерность пространства параметров, влияющих на развитие общества. Каждый исследователь, добившийся успеха, лишь выбирал определённый набор таких параметров и именно в проекции на соответствующий неполный базис описывал эволюцию социума. Множественность таких представлений не позволяет надеяться одному человеку охватить все значимые аспекты проблемы, но не исключает поиск наиболее адекватной системы координат, которая будет задаваться только базовыми параметрами социума и индивида, а не их многочисленными производными.
В данной работе предпринята попытка не только показать очевидную связь методов преобразования общества с конечной целью самой трансформации, но и на основе ретроспективы социальной эволюции человечества показать единство движущей силы всех прошедших и будущих общественных и экономических изменений и её обусловленность потребностью человека в усложнении организации его личности с целью адаптации к жизни во все усложняющемся с возрастанием сложности индивида обществе. Полученные закономерности позволяют раскрыть взаимосвязь социальных трансформаций и эволюции личности и на этой основе не только объяснить всё многообразие общественных укладов прошлого и настоящего, специфику переходов между ними, но и спрогнозировать дальнейшие этапы эволюции социума и личности, а также предложить оптимальный путь достижения нового состояния общества. Иными словами, предпринята попытка свести всё многообразие социальных, экономических, культурных и прочих характеристик к отношению двух взаимосвязанных базовых параметров: степени коллективизации и степени локализации индивидуумов, в своём взаимодействии формирующих социум, а через него и себя самих. Соотношение параметров, задающих указанные характеристики, а также плотность в обществе социально активных индивидов в общих чертах определяют как состояние общества (его тип), так и состояние личности в нём.
Ретроспектива социальных трансформаций
Смена любой формы социальной организации может представляться самопроизвольным процессом, только когда истоки этих изменений скрыты в глубине веков. Но и в этом случае мы можем себе представить шаги, которые предпринимали заинтересованные в тех или иных изменениях участники общественных отношений. Конечно, для перехода к какой-либо новой социально-экономической формации должны созреть соответствующие условия, например, должен обостриться конфликт между устаревшими производственными отношениями и развивающимися производительными силами. Но создаются эти условия не сами по себе, а как результат действий всё тех же групп людей, реализующих наиболее успешные стратегию и тактику достижения своих целей, поддерживаемых большей частью социально активных граждан.
Первая социальная трансформация - выбор дальнейшего пути
Начнём с самых истоков социальных преобразований, т.е. с распада родоплеменных отношений. Для перехода от родоплеменного строя к рабовладельческому необходимо было установить политико-экономическую связку временных вождей со жрецами с целью освящения и закрепления права отчуждения коллективной собственности и преобразования её в личную. Концентрация же наследуемой личной собственности в руках немногих позволила сделать следующий шаг - шаг к наследуемой власти. Взаимная поддержка вождей и жрецов оказалась удачным тактическим ходом на пути реализации стратегической цели - имущественного и правового расслоения общества. Безусловно, именно таким образом эта идея участниками процесса не формулировалась, это сейчас мы можем подобными словами обобщить всё многообразие побуждений немногих жить за счёт многих, хитростью, обманом и силой перераспределяя результаты общего труда в свою пользу. Однако «освящённое» право личной собственности ещё не гарантировало её быстрого накопления и надёжного удержания, что побуждало «элиту» к очевидному тактическому ходу - выделению силовых структур и передаче им дополнительной функции подавления любых проявлений несогласия с ущемлением естественных прав человека. Как будет видно из дальнейшего, именно появление социального неравенства явилось тем мощным отклонением от естественных принципов общественной организации (возмущением), которое и определило весь последующий путь развития человеческого общества, сопровождающийся постепенным затуханием данного возмущения.
Сегодня бессмысленно говорить о том, как бы развивалась большая часть человечества, не появись рабство (мы тут ограничимся анализом истории лишь европейской цивилизации, как наиболее богатой на различные уклады и, соответственно, на переходы между ними, но схожие процессы прослеживаются в развитии и других цивилизаций). Можно лишь констатировать, что превращение человека в «бездушное» орудие труда стало кровавой платой за возможность объединять огромные массы людей и концентрировать материальные ресурсы уже не в рамках отдельных родов или племенных союзов, а в рамках более крупных, не племенных образований - государств, существенно расширивших спектр и увеличивших масштабность задач, которые могло ставить перед собой и решать человечество (а это не только строительство нелепых усыпальниц, но и, например, гигантских оросительных систем). Важно отметить, что на этом и нескольких последующих исторических этапах отношение к человеку, как к средству производства, неизбежно приводило к экономической целесообразности роста численности народонаселения: больше «живых орудий труда» - больше доход, больше армия - больше добыча, надёжней защита от конкурентов. Этот рост сдерживался только эффективностью производственных отношений, а именно, возможностью прокормить и сохранить эти «орудия труда и войны». В результате началось интенсивное увеличение как числа, так и количественного состава человеческих поселений, появились крупные города.
Личность и общество
Побочным эффектом роста численности свободного населения городов стало значительное (на несколько порядков) превышение максимального числа возможных для одного человека тесных связей с другими людьми (число приматов в самых крупных стаях менее 400 особей) и, как следствие, его относительная психологическая локализация в «море» всех возможных связей. Последнее, вероятно, и было основной причиной осознания человеком себя, как чего-то отдельного от общества, т.е. появления личности в современном её понимании. Отметим также традиционное мнение, что становление личности тесно связано с появлением частной собственности. Однако, похоже, что ключевую роль все же сыграло не осознание человеком разделения «свой-чужой» или «моё-чужое», а именно необходимость устанавливать множественные связи при крайне ограниченном их максимальном числе. Это возможно реализовать только при динамической перестройке индивидуумом комплекса его межличностных связей и, соответственно, невозможности жёсткого закрепления некоторого их числа. Краткосрочность значительной части связей с другими людьми воспринимается нами как их «оборванность», отмежёвывающая нас от общества. Чем больше таких динамических связей, тем выше локализация индивидуума, тем ярче выражена его личность. Конечно, специфика экономических отношений определяет частоты разрыва устоявшихся межличностных контактов и установления новых. В этом аспекте сложно переоценить роль капиталистической конкуренции и свободного рынка труда, но человек проявился (пусть не массово и не повсеместно) как личность гораздо раньше появления частной собственности. С той поры человек непрерывно занят «поисками себя», точнее оптимального для себя соотношения между личным и общественным (или между количеством устойчивых и динамических связей), а так как мы существа по природе своей социальные, то и все наши усилия направлены на поиск подходящего нам места в обществе - «удобной гавани» в «бескрайнем море» межличностных отношений. Важно отметить, что необходимость оптимизировать число устойчивых связей часто приводит к привязке человека не к иному индивиду, а к некой их группе (социальной, экономической, религиозной и пр.), играющей для него роль целостного объекта-якоря.
В анализе побуждающих к действию мотивов человека можно пойти ещё глубже. Заметим, что род, в отличие от отдельного человека, теоретически не ограничен во времени: людей в старину естественным образом окружали духи предков, живые члены племени, и для человека было более естественно самому перейти к загробному существованию рядом со своим родом. Непрерывность существования человека в Яви и Нави была гарантирована потенциальной бессмертностью рода. Затем эта неразрывность прошлого, настоящего и будущего рода была разрушена. Появились религии, подчинившие души людей богам (богу) и зачастую обрекавшие их после смерти на страдания или забвение. Новые верования лишь отразили разрыв родовых уз, активно поддерживаемый «богоизбранными» людьми, вероятно, имевшими от природы комфортное для них число межчеловеческих связей значительно ниже среднего показателя. На ранних этапах исторического развития общества в основном люди с низким показателем максимального числа межчеловеческих связей были вынуждены переходить на их динамическое переключение, т.е. они инициировали формирование личности. Однако это были ещё неполноценные личности (протоличности), т.к. такие люди были неспособны ощущать себя неотъемлемой частью даже небольшого коллектива и не могли разделять общие боль, скорбь или радость из-за того же отсутствия тесной связи с подавляющим большинством соплеменников, зато они могли испытывать крайне сильную привязанность к немногим близким им людям и идти ради них и/или себя против интересов общины.
Исходя из значительной продолжительности эпохи родоплеменных отношений, можно заключить, что малое комфортное число межчеловеческих связей не является наследуемым признаком, по крайней мере, доминантным. Именно люди, не способные сочувствовать и сострадать относительно близкому человеку (а тем более малопонятному чужаку), заложили основы неравенства и заставили остальных принять как факт большую эффективность эгоцентризма (в этом смысле эгоист - лишь урезанная природой или самим человеком форма личности), как основы обеспечения себе привилегированного положения в обществе. Подражая тактике успеха, остальные также стали массово стремиться к схожему локализованному психическому состоянию внутри коллектива. Так начался долгий процесс формирования полноценной личности, который, кстати, до сих пор ещё не завершён. Как это ни прискорбно, в отличие от эпохи господства аристократии, сегодня плотность неполноценных личностей максимальна не в самом низу общественной пирамиды, а в её верхней части - в крупном бизнесе (особенно постсоветском) и в большой политике, которые напоминают сточную канаву, куда потоками наживы сносит с общественных полей все растеньица с изначально куцей или с целенаправленно (нередко самостоятельно) прореженной корневой системой межличностных связей, которые никак не могут закрепиться на глубоком месте своими быстро сучащими немногочисленными корешками, и потому их причудливо носит и вертит меркантильными течениями канавы. Другой крайностью являются люди в силу различных причин, например, из-за попадания в рабство или иное зависимое положение, лишённые самой возможности самостоятельно устанавливать межчеловеческие связи. У таких людей часто оказывается неудовлетворённой потребность в постоянных связях, что так же, как и отсутствие динамических связей, препятствует формированию полноценной личности.
Но как бы там ни было, а ощущение любой личностью, даже глубоко религиозной, своей ограниченности во времени дробит смысл её жизни на мелкие кусочки (достаток, успех, удовольствия и пр.) и одновременно усиливает не только чувство бессмысленности существования, но и страх смерти. Похоже, именно страх смерти заставляет одних людей искать забытья в удовлетворении мелких личных потребностей, а других стремиться к максимальной самореализации в интересах общества, т.к. только осознание своего единства (в идеале) со всем человечеством может придать осмысленность человеческой жизни - жизни не столько ради себя, сколько ради других. И в этом нет ничего странного, ведь краткосрочная жизнь каждой отдельной клетки имеет очевидную ценность только для всего долгоживущего многоклеточного организма. При этом жизнь паразита любой продолжительности всегда бессмысленна (и даже вредна) с точки зрения организма-хозяина. Однако человекообразные паразиты редко отдают себе отчёт о своей природе, искренне полагая себя лучшей частью человечества.
Феодализм и капитализм
Последовавшие за рабовладельческим строем феодализм и капитализм качественно не изменили системы общественных отношений, хотя и сопровождались значительными изменениями роли человека, как орудия труда. При этом их реализация потребовала новых тактик и стратегий социальных преобразований. Очевидно, что методы таких преобразований определялись как целями, которые ставились заинтересованными группами населения, так и спецификой самих участвующих в этих процессах активных групп. Феодализм в Европе явился следствием, с одной стороны, распространения христианства, которое, став государственной религией, не только привнесло идею равенства всех людей перед Богом, но и освятило неравенство в миру и непротивление злу насилием. С другой же стороны, он стал следствием (и причиной) распада Римской (рабовладельческой) империи и желания владетелей отдельных территорий укрепить их автономию и свою власть над ними. Успешной тактикой для достижения этой стратегической цели оказались массовая христианизация населения и получение его поддержки благодаря гарантированию минимальных прав для самых низших сословий и существенного расширения прав военной аристократии. Однако такая политика привела не только к установлению более прогрессивных по сравнению с рабовладельческим строем феодальных отношений, т.е. вассалитета от уровня монарха до уровня крестьянина, но и к постепенному ослаблению роли верховного сюзерена за счёт усиления власти церкви и дворянства. Реакцией на это стал запрос на ослабление влияния церкви и крупных феодалов, который реализовывался путём формирования вотчинной, а затем и абсолютной монархии и поддержки ею протестантских и прочих течений в церкви и ускоренного развития городов. Первое, в итоге, привело к отделению церкви от государства и свободе вероисповедания, т.е. священнослужители (христианские) практически выпали из связки факторов, возмущающих общество, остались только политическая (в рассматриваемом случае - аристократическая) и экономическая элиты (при феодализме - та же аристократия). Рост же городов привёл к промышленной революции, появлению частной собственности на средства производства, разделению политической и экономической элит и стал предпосылкой уже буржуазных революций.
Желание капиталистов расчистить себе путь к дальнейшему обогащению и власти требовало устранения или ослабления родовой аристократии и создания свободного рынка, особенно рынка труда, а также расширения потребительской базы. Все эти цели требовали множества свободных граждан. Для этого была избрана тактика борьбы за «Свободу, Равенство и Братство». В подавляющем большинстве случаев эта борьба проходила с переменным успехом (наблюдались продолжительные этапы реставрации старой системы) и оказалась весьма кровавой (революции уносили миллионы жизней). Но в итоге аристократия вынуждена была уступить, т.к. в борьбу против неё включились широкие народные массы, уверовавшие в лозунг «Свобода, Равенство, Братство», да и новые экономические отношения, как оказалось, сулили и самой аристократии немалые выгоды. Развивающаяся промышленность требовала все большего числа рабочих рук и все более высокой их квалификации, что привело к ещё более быстрому росту городов за счёт сельского населения, сближению сельскохозяйственного труда с промышленным и к потере богатыми монополии на образование. Всё это вместе способствовало росту самосознания широких народных масс. До этого момента говорить о полноценной личности у среднестатистических крестьянина в патриархальном, а зачастую и закрепощённом, селе или у одурманенного непосильным трудом работника мануфактуры было бы преувеличением.
Таким образом, каждая зарождающаяся общественно-экономическая формация характеризуется наличием определённой группы заинтересованных в изменениях людей, которые, преследуя свои цели, стараются усилить не только себя, но и своих союзников. Далее эти союзники становятся новой заинтересованной стороной и хоронят приведшую к их развитию очередную устаревшую элиту и установленные ею порядки, т.е. все социальные изменения происходят по одному шаблону и в этом смысле обладают очевидной фрактальностью. Так и дикий капитализм под давлением рабочего движения уступил на одних территориях место социализму, а на других - капитализму «с человеческим лицом», который доказал со временем свою большую эффективность и практически вытеснил социализм. В немалой степени поражение социализма было связано с применяемыми для социальных преобразований методами. Кровавая диктатура пролетариата и построенная на её основе репрессивная по отношению к инициативным людям модель государства сильно подорвали интеллектуальный, творческий и духовный потенциал ведущего социалистического государства. Эти потери не смогла компенсировать даже эффективная система образования, открывшая доступ к творческому труду многим талантливым выходцам из народа. По сути, доступность для широких масс качественного образования - это единственное реальное достижение советской власти. Другим, бесспорным «достижением» Страны Советов стало устрашение всего капиталистического мира самим фактом своего существования, что и заставило его обрести «человеческое лицо». Последнее происходило эволюционным путём, позволившим сохранить и приумножить интеллектуальный и творческий потенциал, что в совокупности со свободным рынком стало решающим аргументом в пользу данной системы общественных и экономических отношений. Стоит отметить, что движущей силой тут стали профсоюзы, которые избрали тактику постепенного увеличения требований к владельцам средств производства с целью уменьшения социальной несправедливости при разделе результатов труда.
Однако, как это бывало в истории и раньше, старая элита нашла для себя возможность даже выиграть от таких изменений. Оказалось, что увеличение доходов населения привело к нелинейному росту потребления, т.е. к ещё большему росту доходов капиталистов. Последние решили, что открыли золотую жилу и начали её интенсивно эксплуатировать. Побочным эффектом такой стратегии развития стала, например, эмансипация, как шаг к двукратному увеличению числа рабочих рук и многократному - потребления. Однако погоня капиталистов за доходами оказалась чревата различными кризисными явлениями. Вначале это были кризисы перепроизводства, а последним стал кризис «перепотребления». Суть последнего в том, что людей поощряли безмерно улучшать условия своей жизни (берите от жизни лучшее - вы этого достойны) и во всё большей степени безответственно тратить ещё не заработанные ими средства. В конце концов, кредитов было взято столько, что отдавать их люди оказались уже не способны. Однако следует также отметить, что впервые за всю историю человечества качество жизни во многих странах за последние десятилетия выросло до такой степени, что стало сдерживать рождаемость (в том числе путём увеличения числа представителей ЛГБТ-сообщества). При этом рост доходов развитых стран в значительной степени обусловлен экспортом высокотехнологических товаров и услуг в страны третьего мира и перемещению туда производственных мощностей многих национальных компаний. Образование транснациональных корпораций, в свою очередь, запустило процессы ослабления роли национальных государств и выравнивания в мировом масштабе не только материального достатка людей, но и их устремлений в плане социальных трансформаций.
Самоподобие социальных трансформаций и распространение идей
Вся вышеприведённая ретроспектива целей и способов общественных изменений сделана очень крупными мазками, не позволяющими отразить пространственную и временную неоднородность этих преобразований, как и многие существенные для историков моменты, но она чётко указывает на схожесть или, как уже отмечалось, фрактальность (самоподобие) процессов социальных трансформаций. В плане уточнения общей картины отметим опять лишь существенные для нашего рассмотрения моменты. Важно, что одни изменения приобретали массовость (точнее нелокальный характер) на протяжении тысячелетий, другие - столетий, а третьи - десятилетий. Так, последняя завершившаяся трансформация (от дикого капитализма к таковому с «человеческим лицом») назревала со времён Великой французской революции и имела активную фазу около 70 лет, пока существовал СССР, а уже текущий кризис назрел менее чем за 60 лет, начиная с момента распада последних европейских империй, что окончательно изменило в развитых странах отношение к человеку как к дешёвому и бесправному орудию труда. Для нас же важна тенденция «сжатия» временных интервалов при сохранении общей направленности социальных трансформаций, т.е., чем ближе событие к нашему времени, тем меньше временной интервал, затраченный на общественные преобразования, и тем больше акцент на индивидуальность. Причины этого заключены в росте плотности и образованности населения, а также в развитии средств коммуникации, обеспечивших увеличение как скорости распространения идей, так и восприимчивости к ним все большего количества людей, а также во все возрастающем динамизме межличностных отношений.
Последний момент важен для понимания специфики зарождения, распространения и эволюции преобразующей общество Идеи. Само историческое развитие общества формирует условия для появления новых идей, которые появляются практически одновременно у многих людей в различных местах. Однако носители идей отличаются степенью пассионарности, а их окружение разнится уровнем приятия новых смыслов. В результате какие-то идеи вспыхивают как искорки в затухающем костре и тут же угасают, а какие-то находят для себя активных носителей и благоприятную среду, и разгорается пламя Идеи. Иными словами активные носители идеи, разделённые порой большими расстояниями, определённым образом поляризуют вокруг себя общественное мнение, которое может как отторгать идею, экранируя её, так и способствовать её распространению. Если среда благоприятна (или хотя бы нейтральна) для какой-либо идеи, а очаги соответствующим образом поляризованного общественного мнения достаточно многочисленны, то может произойти перекрытие последних и тогда удачная идея становиться преобразующей Идеей.
В этом плане идеи схожи по принципам своего существования с вирусами - пусть примитивными, но весьма эффективными, живыми существами, которые непрерывно и повсеместно зарождаются и мутируют, плодятся и распространяются в более сложных организмах носителей, убивают или изменяют последние, сами процветают и погибают (о забытьи и возрождении идей говорят и слова: ничто не вечно и не ново под Луною). При этом следует отметить следующий ключевой момент. Каждый раз в борьбе альтернативных Идей побеждает та, которая обеспечивает более сложную организацию социальной структуры, что является отражением общей направленности эволюции саморазвивающихся систем от простого к сложному (по крайней мере, при постоянном росте численности социально активного населения). Такой отбор преобразующих Идей неизбежно увеличивает число необходимых отдельному человеку межличностных контактов, напомним, при их природной ограниченности, т.е. приводит к необходимости их всё более динамичной перестройки и всё большей психологической локализации индивидуума, что, в свою очередь, опять приводит к усложнению системы общественных отношений, в том числе за счёт всё возрастающей доли связей индивидуума с целыми группами, каждой из которых присуща своя уникальная идентичность.
Таким образом, эволюция преобразующей Идеи приобретает суть восходящей эволюции уровня развития личности и её роли во все усложняющемся обществе. И каждый следующий шаг подобен предыдущему наличием очередного импульса именно к такой эволюции.
Часть 2. Современный кризис общественных и экономических отношений
Социально-экономический кризис современности
Продолжение по ссылке