Отжыги акына Корчын-оглы.
Originally posted by aquilaaquilonis at Отжыги акына Корчын-оглы
Коммунистическому эксперименту «новая общность Советский народ», предшествовала монархическая попытка сконструировать «древнюю общинность велико-русский народ».
Долгое время московские «приказы» и петербургские департаменты обходились без народа, хватало мужиков.
Екатерина II, которая пописывала под литературным псевдонимом Фелиция, царица Киргизския и кайсацкия орды, возможно, первая почувствовала неудобство выступать в европейской симфонии царицей орд. Ей и ее преемникам хотелось обладать каким-нибудь древним народом, не хуже польского. И такой народ был создан методом литературной мистификации, которая именно тогда становилась модной, чтобы абсолютно воцариться в XIX в.
Наиболее удачным оказалось построение языкового стандарта (ведь, продолжался золотой век филологии), хотя так и не удалось достичь естественной грации романских языков: видно, что словесная форма создавалась согласно тогдашнему немецкому языкознанию. В слове про-из-но-ше-ние всего лишь на один слог меньше, чем в слове из-на-си-ло-ва-ние.
Снимем шляпу перед Пушкиным и Жуковским, ведь в их распоряжении не было такого богатого материала, как у Шампольона.
Досадно то, что во имя вымышленной России была замолчана, проигнорирована или осмеянная настоящая Русь (все то, что западнее Смоленска), с ее живыми сочными диалектами, с ее настоящей бурной историей, с ее удивительными песнями. Ее героев не приходилось выдумывать: Федор Острожский был реальным историческим персонажем, в отличие от Осляби с Пересветом. Витовту не нужно было приписывать побед, у него были настоящие, в отличие от Дмитрия Донского.
Как тут всё прекрасно - от инстинктивного лизка польской дупы, через убежденность в том, что «ние» - это один слог, до «настоящей победы Витовта на Ворскле в отличие от выдуманной победы Дмитрия на Дону». Особенную сочность этому бреду придаёт турецкая рожа его автора.
Коммунистическому эксперименту «новая общность Советский народ», предшествовала монархическая попытка сконструировать «древнюю общинность велико-русский народ».
Долгое время московские «приказы» и петербургские департаменты обходились без народа, хватало мужиков.
Екатерина II, которая пописывала под литературным псевдонимом Фелиция, царица Киргизския и кайсацкия орды, возможно, первая почувствовала неудобство выступать в европейской симфонии царицей орд. Ей и ее преемникам хотелось обладать каким-нибудь древним народом, не хуже польского. И такой народ был создан методом литературной мистификации, которая именно тогда становилась модной, чтобы абсолютно воцариться в XIX в.
Наиболее удачным оказалось построение языкового стандарта (ведь, продолжался золотой век филологии), хотя так и не удалось достичь естественной грации романских языков: видно, что словесная форма создавалась согласно тогдашнему немецкому языкознанию. В слове про-из-но-ше-ние всего лишь на один слог меньше, чем в слове из-на-си-ло-ва-ние.
Снимем шляпу перед Пушкиным и Жуковским, ведь в их распоряжении не было такого богатого материала, как у Шампольона.
Досадно то, что во имя вымышленной России была замолчана, проигнорирована или осмеянная настоящая Русь (все то, что западнее Смоленска), с ее живыми сочными диалектами, с ее настоящей бурной историей, с ее удивительными песнями. Ее героев не приходилось выдумывать: Федор Острожский был реальным историческим персонажем, в отличие от Осляби с Пересветом. Витовту не нужно было приписывать побед, у него были настоящие, в отличие от Дмитрия Донского.
Как тут всё прекрасно - от инстинктивного лизка польской дупы, через убежденность в том, что «ние» - это один слог, до «настоящей победы Витовта на Ворскле в отличие от выдуманной победы Дмитрия на Дону». Особенную сочность этому бреду придаёт турецкая рожа его автора.