Евхаристия в Церкви Востока
Оригинал взят у kanibolotsky в Евхаристия в Церкви Востока
В четверг перед праздником Воскресения Христового (в Великий Четверг по-православному) Ассирийская Церковь Востока празднует Пасху Господню. В Евангелическо-Лютеранской традиции тоже есть подобный праздник, и называется он День установления Евхаристии; название другое, но смысл тот же. В этот день мы вспоминаем, как Господь Иисус Христос со Своими учениками в Иерусалиме совершил последнюю пасхальную вечерю в Своей земной жизни, которая стала прообразом последующих евхаристических собраний в Христианской Церкви. Праздник же, который в западной христианской традиции (в широком смысле, включая греко-русское православие) называется собственно Пасхой, в Церкви Востока называется Воскресением Христовым, но не Пасхой.
Еще 1-го апреля празднуется Новый Год по ассирийскому календарю.
Так что всех, кто имеет отношение, с праздниками Пасхи Христовой и Нового 6760 Года! И в связи с Пасхой, Днем установления Евхаристии, привожу нижеследующий текст о понимании Евхаристии в Церкви Востока, с ныне не работающего сайта Комиссии по развитию межцерковных отношений и образования Ассирийской Церкви Востока www.cired.org.Русский перевод ниже.
Holy Apostolic Catholic Assyrian Church of the East
Commission on Inter-Church Relations and Education Development
(CIRED)
What is the Qurbana?
The word "Offering" (Qurbana in Syriac) was first used to describe the worship of the Christian Church in the earliest Christian communities. It describes what is done when believers are gathered together for the worship of God. I stress the word "done" because both the Syriac word "teshmeshta" (service, or ministry) and the Greek word "leitourgia" (literally, "work of the people") suggest doing something. You may sometimes hear people say that they go to church to observe the Qurbana, or that they go to hear the Qurbana, or that they go to receive the Qurbana. In the modern day there are few who feel that they, personally, go to Church to offer the Qurbana. They think this is the priest's job, and in thinking this way they are not so much wrong as they are limited in their understanding of what is going on. Watching or hearing--or even simply receiving--the Qurbana suggests a person is detached from the experience of offering it--from experiencing the full satisfaction of membership in the living "Body of Christ" which is doing the offering.
Of course, the Qurbana has been understood in different ways by different people at different times and in different circumstances throughout its long history. Believers in Apostolic times met together in the house of one of their fellow-Christians for a common meal, at which they broke bread and shared a cup of wine mixed with water in obedience to our Lord's command, “Do this for my memorial.” (1 Cor. 11:24; Lk. 24:19) Like the Passover meal of the Jews, in which the participants remembered the experience of the Exodus and made it their own, the breaking of bread and the recitation of the saving acts of God in the passion, death, burial, and resurrection of Christ made the participants in the Qurbana participants as well in the reality of those acts. By recalling that gracious intervention of God in time and among men, they considered themselves one with their Lord, and with one another, participating mysteriously in the most decisive moment of history. This whole experience of oneness with Christ and with one another in the power of his saving acts fortified the faithful, who were a minority in a hostile world, and gave them courage to bear witness to Christ in the face of sometimes brutal opposition.
It is instructive to remember how some of these early Christians provided for this common meal--or, to be more specific, how they provided for the "Offering." Each family would bring its loaf of bread and flask of wine to the meeting and give it to the deacons. The deacons in turn presented the gifts of the faithful to the presbyter (or bishop) who then led the congregation in presenting them to God as an "offering." In presenting them he offered, on their behalf, thanksgiving for God's creative acts and for the new creation brought about through the Incarnation of his Son. He recounted the events of the passion, death, burial, and resurrection of Christ, and proclaimed their relevance to mankind. He prayed for God's blessing upon the offering of bread and wine, and for the benefits that came to those who had fellowship in faith in the Body and Blood--that is, in the very person and life-of his Son, Jesus Christ. At the conclusion of his prayer, which the people affirmed with their "Amen," the presbyter and deacons distributed the broken bread and mixed wine to the faithful.
As the Church grew and eventually prospered, the arrangement I have just recounted became unwieldy and impractical. Houses were inadequate for the crowds of worshipers; in those areas where the faithful brought their own bread and wine, this also became impractical; and because of the size and diversity of the people, different forms had to be devised to accommodate the changes. But despite any development that the Qurbana went through, the basic concept of the Offering remained at the core. The people came to offer Christ's own offering as members of his mystical body, to recall the saving acts of God in Christ, and to participate in his life (and their own shared life together as his bodily members) through their common offering.
Today there are some who feel they have no significant personal part in the Offering of the Qurbana. The clergy are doing that, and they are the audience, looking on and singing psalms and hymns to pass the time until the Communion is distributed. People with this experience and viewpoint often devise their own private devotions, which they engage in simultaneously with the great drama being played out before them. This is the viewpoint that, until recently, had predominated in the West since the middle ages, but it is not unknown in the Church of the East. Others view the Qurbana as a public ritual, necessary for preserving the cultural identity and traditional heritage of a people steeped in Christian values. To such people the Qurbana is an important cultural tool, providing unity and helping to preserve the integrity of the Christian (or Assyrian) community in the face of a hostile and often aggressive world. This view of the Qurbana as a necessary public ritual is widespread in our time.
The two viewpoints listed above are by no means the only ways people view the Qurbana. And they are not necessarily wrong so much as they are incomplete. The Church's own understanding of its "Offering," its Qurbana, is rooted in Scripture and in the memory of those first Christian believers gathering together for their common meal and sacred "breaking of bread." It is rooted in the promise of Christ, that “where two or three are gathered together in my name, I am there among them.” (Mt. 18:20) It is given even more dramatic shape by the words of the Apostle Paul: “Now you are the body of Christ, and members in your own place.” (1 Cor. 12:27) When we gather for our Offering Christ is present--not only among us, as he promised, but within us, binding us together as his own body. Each of us functions as a member in his own place. Christ is present to us and in us in the congregation assembled in his name.
This dramatic insight is Paul's closing thought in a dissertation on the Body of Christ that begins, “I speak as to the wise. Judge for yourselves what I say: The cup of thanksgiving which we bless, is it not a participation in the blood of Christ? The bread which we break, is it not a participation in the body of Christ? As there is one loaf, so all of us are one body, for all of us take from the one loaf.” (1 Cor. 10:15-18) Between this declaration and the announcement, “You are the body of Christ,” Paul discusses a number of issues with this as the central insight. Among these issues is one concerning how the believers in Corinth treated one another when they gathered for their common meal and breaking of bread. Weaving together the two images of the Body of Christ in the loaf of bread and the one body in the congregation, it becomes impossible to separate them when at last he declares, “Whoever eats and drinks of it unworthily eats and drinks condemnation upon himself, for he does not discern the body of the Lord.” (1 Cor. 11:29) By this time the reader of the epistle cannot locate the Body of Christ only in the "loaf of bread," but the "body of the Lord" which we discern must also be located in the assembled believers as well. This was the standard for judging the rightness or wrongness of the Corinthians' behavior toward their fellow Christians: in their assembly did they discern the body of the Lord in the men and women who surrounded them as well as in the loaf? It all comes round to the words of Christ himself: “Inasmuch as you have done it to one of the least of these, my brothers, you have done it to me.” (Mt. 25:40)
So those early Christians who assembled brought their Offering to God as the Body of Christ. It was quite literally an offering of themselves under the symbols of bread and wine, in imitation of his own self-sacrifice on the Cross, as he had commanded them: “Do this for my memorial.” In this Offering they affirmed--and experienced--their own oneness with their Lord and his self-sacrifice, and their oneness with each other, having participation in his life and in one another's lives. In it they learned the meaning of his words, “Whoever eats my body and drinks my blood abides in me and I in him.” (Jn. 6:54) In the bread and wine they discerned through faith the power and presence of the Lord himself: in one another they discerned through faith the gracious presence of the same Lord, as well as the opportunity to serve him and share in his life.
The Mystery of the Qurbana, then, is the mystery of Christ present with us: present in the bread and wine which is offered, and present in the assembled faithful, his body, who do the offering--the mystery of Emmanuel, "God with us." When we fully discern the body of the Lord, then we experience the fullness of the Mystery, “the mystery which was hidden from ages and generations, but now is revealed to his saints, those to whom God was pleased to make known what are the riches of the glory of this mystery among the nations, that is, the Christ who is in you, the hope of our glory.” (Col. 1:26-27)
Ниже перевод Сурена Маркарова с моими правками
Святая Апостольская Соборная Ассирийская Церковь Востока
Комиссия по развитию межцерковных отношений и образования
Что такое Курбана?
Слово "Приношение жертвы" ("Курбана" по-сирийски) было впервые использовано для описания богослужения в христианской Церкви в самых ранних христиаских общинах. Оно описывает, что делается, когда верующие собираются вместе для поклонения Богу. Я подчеркиваю слово "делается", потому что сирийское слово "тэшмэшта" (служба или служение) и греческое "литургия" (буквально "работа людей") предполагают делание чего-либо. Иногда можно слышать, как люди говорят, что они идут в церковь смотреть Курбану (литургию), или что они идут слушать Курбану, или что они идут получить Курбану (Евхаристию). Очень мало в наше время тех, кто чувствует, что они, персонально, идут в церковь, чтобы служить Курбану. Многие считают, что это задача священника, и, думая так, они не настолько неправы, насколько ограничены в своих представлениях о том, что же на самом деле происходит (на литургии). Смотрение и слушание, или даже простое получение Курбаны, предполагает оторванность человека от самого жертвоприношения, от переживания полного единства в живом "Теле Христовом", которое совершает жертвоприношение.
Конечно, Курбана по-разному понималась разными людьми, в разное время и в разных обстоятельствах на протяжении своей долгой истории. В апостольские времена верующие собирались вместе в доме одного из своих собратьев для трапезы, на которой они преломляли хлеб и делились чашей вина, смешанного с водой, в исполнение повеления Господа: "Творите сие в Мое воспоминание" (1Кор.11:24, Лк.24:19). Подобно еврейской пасхальной трапезе, в которой участники вспоминали Исход и переживали его как свой собственный, преломление хлеба и чтение о спасительных деяниях Бога, проявившихся в страдании, смерти, погребении и воскресении Христа, делали участников Курбаны также участниками этих деяний. Вспоминая милостивое вмешательство Бога (в историю) во времени и среди людей, они рассматривали себя едиными со Своим Господом (Иисусом Христом) и друг с другом, участвуя таинственным образом в наиболее решающем моменте истории. Все это переживание единства с Христом и друг с другом в силе Его спасительных деяний укрепляло верных, которые были небольшой группой во враждебном мире, и придавало им мужество свидетельствовать о Христе перед лицом иногда жестокого противостояния.
Поучительно вспомнить, как некоторые из этих первых христиан приготавливали общую трапезу или, если быть более конкретным, как они приготавливали "Приношение жертвы". Каждая семья приносила буханку хлеба и флягу вина на собрание и давала их диаконам. Диаконы, в свою очередь, передавали дары верных пресвитеру (или епископу), который затем вел собрание, предоставляя их Богу как "Приношение жертвы". Предоставляя их, он от имени верующих приносил хвалу и благодарность Богу за акты творения и за новое творение, возникшее благодаря воплощению Его Сына. Он рассказывал о событиях страдания, смерти, погребения и воскресения Христа и объявлял про их значимость для человечества. Он молился затем о Божьем благословении хлеба и вина и о благодеяниях, которые даются тем, кто имел общность по вере в Теле и Крови, т.е. в жизни и личности Его Сына, Иисуса Христа. По окончании молитвы, которую люди заключали словом "Аминь", пресвитер и диаконы раздавали преломленный хлеб и смешанное (с водой) вино верным.
Поскольку Церковь росла и стала затем процветать, такой порядок (Приношения жертвы) стал неудобным и непрактичным. Дома уже не могли вместить толпы верующих; то, что верующие приносили свои собственные хлеб и вино, тоже стало непрактичным; и из-за количества и разнообразия людей, должны были быть придуманы новые формы (богослужения), чтобы приспособиться к изменениям. Но несмотря на такую историю развития Курбаны, основная концепция Приношения жертвы осталась неизменной. Люди приходили принести собственную жертву Христа как члены Его мистического тела, вспомнить спасительные деяния Бога в Христе и участвовать в жизни Христа (как и в жизни друг друга в качестве членов Его тела) через их общее приношение жертвы.
Сегодня есть люди, которые не чувствуют своего существенного личного участия в Приношении Курбаны. Его совершают священники, а они являются зрителями, наблюдающими, поющими псалмы и гимны, чтобы провести время до Причастия. Люди с таким опытом и с такой точкой зрения часто изобретают свои собственные формы набожности, через которые они как бы занимают себя большИм театральным действом, которое совершается перед ними. Эта точка зрения доминирует на Западе со Средних веков и до сего дня, однако она не безызвестна и среди верующих Церкви Востока. Другие видят Курбану как публичный ритуал, необходимый для сохранения культурной идентичности и традиционного наследия людей с христианскими ценностями. Для таких людей Курбана - это важный инструмент культуры, обеспечивающий единство и помогающий сохранить целостность христианского (или ассирийского) сообщества перед лицом враждебного и часто агрессивного мира. Этот взгляд на Курбану как на необходимый публичный ритуал широко распространен в наше время.
Эти две точки зрения ни в коем случае не являются единественными в отношении Курбаны. И они не настолько ошибочны, насколько неполны. Собственное понимание Церковью ее "Приношения жертвы", ее Курбаны, исходит из Писания и из памяти о тех первых верующих-христианах, которые собирались, чтобы совершить общую трапезу и священное "хлебопреломление". Оно также исходит из обещания Христа: "Где двое или трое соберутся во имя Мое, там Я посреди них" (Мф.18:20). Оно дается даже в более резкой форме словами Апостола Павла: "Теперь вы - тело Христово, а порознь - члены" (1Кор.12:27). Когда мы собираемся для Приношения жертвы, Христос присутствует не только среди нас, как обещал, но и внутри нас, соединяя нас вместе как Свое собственное тело. Каждый из нас действует как член (тела) на своем собственном месте. Христос присутствует среди нас и внутри нас в собрании, созванном во имя Его.
Это резкое понимание является завершающей мыслью Павла в тезисе о Теле Христовом: "Я говорю вам как рассудительным; сами рассудите о том, что говорю; Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба" (1Кор.10:15-18). Между этим провозглашением и объявлением "Вы - тело Христово", Павел параллельно с этой центральной темой обсуждает еще ряд вопросов. Среди этих вопросов есть один, который касается того, как верующие в Коринфе обращались друг с другом, когда они собирались для общей трапезы и преломления хлеба. Соединяя два образа Тела Христова: в хлебе и в едином теле собрания, - становится невозможным их разделить, когда в конце он объявляет: "Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем" (1Кор.11:29). К этому моменту читатель Послания не может видеть Тело Христово только в хлебе, но "тело Господне", которое мы рассматриваем, должно также находиться в собранных вместе верующих. Это и служило меркой, по которой Павел судил о правильности или ошибочности поведения коринфян по отношению к своим собратьям христианам: видели ли они тело Господне в собрании мужчин и женщин вокруг них также, как и в хлебе? Это все сходится к собственным словам Христа: "Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф.25:40).
Поэтому те ранние христиане, которые собирались вместе, приносили Богу свою Жертву как Тело Христово. Это было буквально приношение в жертву себя под символами хлеба и вина, в подражание Его собственному само-пожертвованию на Кресте, как Он повелел им: "Совершайте это в Мое воспоминание". В этом жертвоприношении они утверждали и переживали свое единство с Господом и с Его само-пожертвованием, и свое единство друг с другом, участвуя в Его жизни и жизни друг друга. В этом они постигли значение Его слов: "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день" (Ин.6:54). В хлебе и вине они через веру видели силу и присутствие Самого Господа; друг в друге через веру они видели величественное присутствие Того же Господа, также как и возможность послужить Ему и участвовать в Его жизни.
Таинство Курбаны, в таком случае, является таинством Христа, присутствующего среди нас: присутствующего в хлебе и вине, которые приносятся в жертву, и присутствующего в собрании верующих, Своем теле, которое совершает приношение - тайну Эммануила, "Бога с нами". Когда мы можем полностью распознавать тело Господне, тогда мы переживаем полноту таинства, "Таинства, сокрытого от веков и родов, ныне же открытого святым Его, которым благоволил Бог показать, какое богатство таинства сего среди народов, то есть Христа, Который в тебе, надежда нашей славы" (Кол.1:26-27).
В четверг перед праздником Воскресения Христового (в Великий Четверг по-православному) Ассирийская Церковь Востока празднует Пасху Господню. В Евангелическо-Лютеранской традиции тоже есть подобный праздник, и называется он День установления Евхаристии; название другое, но смысл тот же. В этот день мы вспоминаем, как Господь Иисус Христос со Своими учениками в Иерусалиме совершил последнюю пасхальную вечерю в Своей земной жизни, которая стала прообразом последующих евхаристических собраний в Христианской Церкви. Праздник же, который в западной христианской традиции (в широком смысле, включая греко-русское православие) называется собственно Пасхой, в Церкви Востока называется Воскресением Христовым, но не Пасхой.
Еще 1-го апреля празднуется Новый Год по ассирийскому календарю.
Так что всех, кто имеет отношение, с праздниками Пасхи Христовой и Нового 6760 Года! И в связи с Пасхой, Днем установления Евхаристии, привожу нижеследующий текст о понимании Евхаристии в Церкви Востока, с ныне не работающего сайта Комиссии по развитию межцерковных отношений и образования Ассирийской Церкви Востока www.cired.org.Русский перевод ниже.
Holy Apostolic Catholic Assyrian Church of the East
Commission on Inter-Church Relations and Education Development
(CIRED)
What is the Qurbana?
The word "Offering" (Qurbana in Syriac) was first used to describe the worship of the Christian Church in the earliest Christian communities. It describes what is done when believers are gathered together for the worship of God. I stress the word "done" because both the Syriac word "teshmeshta" (service, or ministry) and the Greek word "leitourgia" (literally, "work of the people") suggest doing something. You may sometimes hear people say that they go to church to observe the Qurbana, or that they go to hear the Qurbana, or that they go to receive the Qurbana. In the modern day there are few who feel that they, personally, go to Church to offer the Qurbana. They think this is the priest's job, and in thinking this way they are not so much wrong as they are limited in their understanding of what is going on. Watching or hearing--or even simply receiving--the Qurbana suggests a person is detached from the experience of offering it--from experiencing the full satisfaction of membership in the living "Body of Christ" which is doing the offering.
Of course, the Qurbana has been understood in different ways by different people at different times and in different circumstances throughout its long history. Believers in Apostolic times met together in the house of one of their fellow-Christians for a common meal, at which they broke bread and shared a cup of wine mixed with water in obedience to our Lord's command, “Do this for my memorial.” (1 Cor. 11:24; Lk. 24:19) Like the Passover meal of the Jews, in which the participants remembered the experience of the Exodus and made it their own, the breaking of bread and the recitation of the saving acts of God in the passion, death, burial, and resurrection of Christ made the participants in the Qurbana participants as well in the reality of those acts. By recalling that gracious intervention of God in time and among men, they considered themselves one with their Lord, and with one another, participating mysteriously in the most decisive moment of history. This whole experience of oneness with Christ and with one another in the power of his saving acts fortified the faithful, who were a minority in a hostile world, and gave them courage to bear witness to Christ in the face of sometimes brutal opposition.
It is instructive to remember how some of these early Christians provided for this common meal--or, to be more specific, how they provided for the "Offering." Each family would bring its loaf of bread and flask of wine to the meeting and give it to the deacons. The deacons in turn presented the gifts of the faithful to the presbyter (or bishop) who then led the congregation in presenting them to God as an "offering." In presenting them he offered, on their behalf, thanksgiving for God's creative acts and for the new creation brought about through the Incarnation of his Son. He recounted the events of the passion, death, burial, and resurrection of Christ, and proclaimed their relevance to mankind. He prayed for God's blessing upon the offering of bread and wine, and for the benefits that came to those who had fellowship in faith in the Body and Blood--that is, in the very person and life-of his Son, Jesus Christ. At the conclusion of his prayer, which the people affirmed with their "Amen," the presbyter and deacons distributed the broken bread and mixed wine to the faithful.
As the Church grew and eventually prospered, the arrangement I have just recounted became unwieldy and impractical. Houses were inadequate for the crowds of worshipers; in those areas where the faithful brought their own bread and wine, this also became impractical; and because of the size and diversity of the people, different forms had to be devised to accommodate the changes. But despite any development that the Qurbana went through, the basic concept of the Offering remained at the core. The people came to offer Christ's own offering as members of his mystical body, to recall the saving acts of God in Christ, and to participate in his life (and their own shared life together as his bodily members) through their common offering.
Today there are some who feel they have no significant personal part in the Offering of the Qurbana. The clergy are doing that, and they are the audience, looking on and singing psalms and hymns to pass the time until the Communion is distributed. People with this experience and viewpoint often devise their own private devotions, which they engage in simultaneously with the great drama being played out before them. This is the viewpoint that, until recently, had predominated in the West since the middle ages, but it is not unknown in the Church of the East. Others view the Qurbana as a public ritual, necessary for preserving the cultural identity and traditional heritage of a people steeped in Christian values. To such people the Qurbana is an important cultural tool, providing unity and helping to preserve the integrity of the Christian (or Assyrian) community in the face of a hostile and often aggressive world. This view of the Qurbana as a necessary public ritual is widespread in our time.
The two viewpoints listed above are by no means the only ways people view the Qurbana. And they are not necessarily wrong so much as they are incomplete. The Church's own understanding of its "Offering," its Qurbana, is rooted in Scripture and in the memory of those first Christian believers gathering together for their common meal and sacred "breaking of bread." It is rooted in the promise of Christ, that “where two or three are gathered together in my name, I am there among them.” (Mt. 18:20) It is given even more dramatic shape by the words of the Apostle Paul: “Now you are the body of Christ, and members in your own place.” (1 Cor. 12:27) When we gather for our Offering Christ is present--not only among us, as he promised, but within us, binding us together as his own body. Each of us functions as a member in his own place. Christ is present to us and in us in the congregation assembled in his name.
This dramatic insight is Paul's closing thought in a dissertation on the Body of Christ that begins, “I speak as to the wise. Judge for yourselves what I say: The cup of thanksgiving which we bless, is it not a participation in the blood of Christ? The bread which we break, is it not a participation in the body of Christ? As there is one loaf, so all of us are one body, for all of us take from the one loaf.” (1 Cor. 10:15-18) Between this declaration and the announcement, “You are the body of Christ,” Paul discusses a number of issues with this as the central insight. Among these issues is one concerning how the believers in Corinth treated one another when they gathered for their common meal and breaking of bread. Weaving together the two images of the Body of Christ in the loaf of bread and the one body in the congregation, it becomes impossible to separate them when at last he declares, “Whoever eats and drinks of it unworthily eats and drinks condemnation upon himself, for he does not discern the body of the Lord.” (1 Cor. 11:29) By this time the reader of the epistle cannot locate the Body of Christ only in the "loaf of bread," but the "body of the Lord" which we discern must also be located in the assembled believers as well. This was the standard for judging the rightness or wrongness of the Corinthians' behavior toward their fellow Christians: in their assembly did they discern the body of the Lord in the men and women who surrounded them as well as in the loaf? It all comes round to the words of Christ himself: “Inasmuch as you have done it to one of the least of these, my brothers, you have done it to me.” (Mt. 25:40)
So those early Christians who assembled brought their Offering to God as the Body of Christ. It was quite literally an offering of themselves under the symbols of bread and wine, in imitation of his own self-sacrifice on the Cross, as he had commanded them: “Do this for my memorial.” In this Offering they affirmed--and experienced--their own oneness with their Lord and his self-sacrifice, and their oneness with each other, having participation in his life and in one another's lives. In it they learned the meaning of his words, “Whoever eats my body and drinks my blood abides in me and I in him.” (Jn. 6:54) In the bread and wine they discerned through faith the power and presence of the Lord himself: in one another they discerned through faith the gracious presence of the same Lord, as well as the opportunity to serve him and share in his life.
The Mystery of the Qurbana, then, is the mystery of Christ present with us: present in the bread and wine which is offered, and present in the assembled faithful, his body, who do the offering--the mystery of Emmanuel, "God with us." When we fully discern the body of the Lord, then we experience the fullness of the Mystery, “the mystery which was hidden from ages and generations, but now is revealed to his saints, those to whom God was pleased to make known what are the riches of the glory of this mystery among the nations, that is, the Christ who is in you, the hope of our glory.” (Col. 1:26-27)
Ниже перевод Сурена Маркарова с моими правками
Святая Апостольская Соборная Ассирийская Церковь Востока
Комиссия по развитию межцерковных отношений и образования
Что такое Курбана?
Слово "Приношение жертвы" ("Курбана" по-сирийски) было впервые использовано для описания богослужения в христианской Церкви в самых ранних христиаских общинах. Оно описывает, что делается, когда верующие собираются вместе для поклонения Богу. Я подчеркиваю слово "делается", потому что сирийское слово "тэшмэшта" (служба или служение) и греческое "литургия" (буквально "работа людей") предполагают делание чего-либо. Иногда можно слышать, как люди говорят, что они идут в церковь смотреть Курбану (литургию), или что они идут слушать Курбану, или что они идут получить Курбану (Евхаристию). Очень мало в наше время тех, кто чувствует, что они, персонально, идут в церковь, чтобы служить Курбану. Многие считают, что это задача священника, и, думая так, они не настолько неправы, насколько ограничены в своих представлениях о том, что же на самом деле происходит (на литургии). Смотрение и слушание, или даже простое получение Курбаны, предполагает оторванность человека от самого жертвоприношения, от переживания полного единства в живом "Теле Христовом", которое совершает жертвоприношение.
Конечно, Курбана по-разному понималась разными людьми, в разное время и в разных обстоятельствах на протяжении своей долгой истории. В апостольские времена верующие собирались вместе в доме одного из своих собратьев для трапезы, на которой они преломляли хлеб и делились чашей вина, смешанного с водой, в исполнение повеления Господа: "Творите сие в Мое воспоминание" (1Кор.11:24, Лк.24:19). Подобно еврейской пасхальной трапезе, в которой участники вспоминали Исход и переживали его как свой собственный, преломление хлеба и чтение о спасительных деяниях Бога, проявившихся в страдании, смерти, погребении и воскресении Христа, делали участников Курбаны также участниками этих деяний. Вспоминая милостивое вмешательство Бога (в историю) во времени и среди людей, они рассматривали себя едиными со Своим Господом (Иисусом Христом) и друг с другом, участвуя таинственным образом в наиболее решающем моменте истории. Все это переживание единства с Христом и друг с другом в силе Его спасительных деяний укрепляло верных, которые были небольшой группой во враждебном мире, и придавало им мужество свидетельствовать о Христе перед лицом иногда жестокого противостояния.
Поучительно вспомнить, как некоторые из этих первых христиан приготавливали общую трапезу или, если быть более конкретным, как они приготавливали "Приношение жертвы". Каждая семья приносила буханку хлеба и флягу вина на собрание и давала их диаконам. Диаконы, в свою очередь, передавали дары верных пресвитеру (или епископу), который затем вел собрание, предоставляя их Богу как "Приношение жертвы". Предоставляя их, он от имени верующих приносил хвалу и благодарность Богу за акты творения и за новое творение, возникшее благодаря воплощению Его Сына. Он рассказывал о событиях страдания, смерти, погребения и воскресения Христа и объявлял про их значимость для человечества. Он молился затем о Божьем благословении хлеба и вина и о благодеяниях, которые даются тем, кто имел общность по вере в Теле и Крови, т.е. в жизни и личности Его Сына, Иисуса Христа. По окончании молитвы, которую люди заключали словом "Аминь", пресвитер и диаконы раздавали преломленный хлеб и смешанное (с водой) вино верным.
Поскольку Церковь росла и стала затем процветать, такой порядок (Приношения жертвы) стал неудобным и непрактичным. Дома уже не могли вместить толпы верующих; то, что верующие приносили свои собственные хлеб и вино, тоже стало непрактичным; и из-за количества и разнообразия людей, должны были быть придуманы новые формы (богослужения), чтобы приспособиться к изменениям. Но несмотря на такую историю развития Курбаны, основная концепция Приношения жертвы осталась неизменной. Люди приходили принести собственную жертву Христа как члены Его мистического тела, вспомнить спасительные деяния Бога в Христе и участвовать в жизни Христа (как и в жизни друг друга в качестве членов Его тела) через их общее приношение жертвы.
Сегодня есть люди, которые не чувствуют своего существенного личного участия в Приношении Курбаны. Его совершают священники, а они являются зрителями, наблюдающими, поющими псалмы и гимны, чтобы провести время до Причастия. Люди с таким опытом и с такой точкой зрения часто изобретают свои собственные формы набожности, через которые они как бы занимают себя большИм театральным действом, которое совершается перед ними. Эта точка зрения доминирует на Западе со Средних веков и до сего дня, однако она не безызвестна и среди верующих Церкви Востока. Другие видят Курбану как публичный ритуал, необходимый для сохранения культурной идентичности и традиционного наследия людей с христианскими ценностями. Для таких людей Курбана - это важный инструмент культуры, обеспечивающий единство и помогающий сохранить целостность христианского (или ассирийского) сообщества перед лицом враждебного и часто агрессивного мира. Этот взгляд на Курбану как на необходимый публичный ритуал широко распространен в наше время.
Эти две точки зрения ни в коем случае не являются единественными в отношении Курбаны. И они не настолько ошибочны, насколько неполны. Собственное понимание Церковью ее "Приношения жертвы", ее Курбаны, исходит из Писания и из памяти о тех первых верующих-христианах, которые собирались, чтобы совершить общую трапезу и священное "хлебопреломление". Оно также исходит из обещания Христа: "Где двое или трое соберутся во имя Мое, там Я посреди них" (Мф.18:20). Оно дается даже в более резкой форме словами Апостола Павла: "Теперь вы - тело Христово, а порознь - члены" (1Кор.12:27). Когда мы собираемся для Приношения жертвы, Христос присутствует не только среди нас, как обещал, но и внутри нас, соединяя нас вместе как Свое собственное тело. Каждый из нас действует как член (тела) на своем собственном месте. Христос присутствует среди нас и внутри нас в собрании, созванном во имя Его.
Это резкое понимание является завершающей мыслью Павла в тезисе о Теле Христовом: "Я говорю вам как рассудительным; сами рассудите о том, что говорю; Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело, ибо все причащаемся от одного хлеба" (1Кор.10:15-18). Между этим провозглашением и объявлением "Вы - тело Христово", Павел параллельно с этой центральной темой обсуждает еще ряд вопросов. Среди этих вопросов есть один, который касается того, как верующие в Коринфе обращались друг с другом, когда они собирались для общей трапезы и преломления хлеба. Соединяя два образа Тела Христова: в хлебе и в едином теле собрания, - становится невозможным их разделить, когда в конце он объявляет: "Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем" (1Кор.11:29). К этому моменту читатель Послания не может видеть Тело Христово только в хлебе, но "тело Господне", которое мы рассматриваем, должно также находиться в собранных вместе верующих. Это и служило меркой, по которой Павел судил о правильности или ошибочности поведения коринфян по отношению к своим собратьям христианам: видели ли они тело Господне в собрании мужчин и женщин вокруг них также, как и в хлебе? Это все сходится к собственным словам Христа: "Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне" (Мф.25:40).
Поэтому те ранние христиане, которые собирались вместе, приносили Богу свою Жертву как Тело Христово. Это было буквально приношение в жертву себя под символами хлеба и вина, в подражание Его собственному само-пожертвованию на Кресте, как Он повелел им: "Совершайте это в Мое воспоминание". В этом жертвоприношении они утверждали и переживали свое единство с Господом и с Его само-пожертвованием, и свое единство друг с другом, участвуя в Его жизни и жизни друг друга. В этом они постигли значение Его слов: "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день" (Ин.6:54). В хлебе и вине они через веру видели силу и присутствие Самого Господа; друг в друге через веру они видели величественное присутствие Того же Господа, также как и возможность послужить Ему и участвовать в Его жизни.
Таинство Курбаны, в таком случае, является таинством Христа, присутствующего среди нас: присутствующего в хлебе и вине, которые приносятся в жертву, и присутствующего в собрании верующих, Своем теле, которое совершает приношение - тайну Эммануила, "Бога с нами". Когда мы можем полностью распознавать тело Господне, тогда мы переживаем полноту таинства, "Таинства, сокрытого от веков и родов, ныне же открытого святым Его, которым благоволил Бог показать, какое богатство таинства сего среди народов, то есть Христа, Который в тебе, надежда нашей славы" (Кол.1:26-27).