Забастовка на белошвейной фабрике
Как я уже рассказывал, до Революции на Выборгской стороне располагалось множество фабрик и заводов, работники которых принимали активное участие в борьбе за свои права, а также в революционном движении, имевшем не только экономические, но и политические цели.
Вскоре после стачки на заводе «Новый Айваз», о которой я уже писал, Андрей Алексеев принял участие в организации забастовки на белошвейной фабрике, расположенной на современном Лесном проспекте, в его южной части. Здесь всем процессом борьбы за права работниц руководила его знакомая, большевичка Анна Нешина. Вот что об этом вспоминает Алексеев в своей книге «Эти годы забыть нельзя»:
****
С тех пор мне не раз доводилось выполнять поручения Анны. Помню, как уже в 1914 году, 14 июня, началась забастовка на маленькой белошвейной фабричке некоего Олафа, что была на углу Ломанского переулка и Нюстадтской улицы (ныне угол Лесного проспекта и улицы Смирнова; фабрика называется теперь «Работница»). Тогда здесь трудилось немногим более двухсот женщин, которых нещадно эксплуатировал хозяин. Нешина руководила забастовкой. Она в то время активно сотрудничала в журнале «Работница». Журнал всецело поддерживал бастующих, но Олаф стал запугивать не шибко-то политически грамотных женщин, и ему удалось поколебать их стойкость. Возникла угроза провала стачки.
Швеям негде было собраться, чтобы обсудить создавшееся положение: фабрика была на замке. Тогда решили собраться в окрестностях Выборгской стороны. Нешина обратилась ко мне за помощью, так как я хорошо знал эти места. Собрание решили провести в лесочке, прилегающем к Удельнинскому парку. Организовано оно было по всем правилам конспирации.
Когда все собрались, председатель стачечного комитета товарищ Петрова доложила о последних переговорах с хозяином, рассказала, как он бесновался и грозил зачинщикам тюрьмой и высылкой, а потом пытался подкупить их, обещая каждому члену стачечного комитета подарить золотые часы с браслетом, если они помогут покончить с забастовкой.
- Некоторые товарищи обвинили комитет в том, что он зря затеял забастовку. Ну что ж, за её прекращение Олаф нам пообещал золотые часики с браслетками, может быть, он и этим товарищам обещал? Так давайте прекратим бастовать, предадим самих себя и это - когда уже близка победа! Когда нужно последнее усилие! - закончила Петрова.
Работницы молчали. Никто не высказывался против забастовки, но пока и никто «за».
- Дай-ка я скажу, - наконец послышался грудной, низкий голос. Поднялась высокая, худощавая женщина средних лет и стала говорить: - Всем нам, бабоньки, плохо! И мне не сладко. Да разве это от забастовки? А как до неё жили? Разносолы ели? Шелка носили? В театры в каретах ездили? Перебивались с хлеба на квас, носили старое, чиненое, вечно в долгу - вот как мы жили! А сейчас боремся, потому нам ещё хуже. Но я так думаю: взялся за гуж - не говори, что не дюж! Начали бастовать, так давайте до конца, до победы! Вот вам мой сказ!
Послышались одобрительные возгласы. Петрова, довольная, улыбнулась, подошла к Нешиной, что-то сказала, та кивнула головой, и Петрова объявила:
- Сейчас перед вами выступит представительница журнала «Работница» товарищ Виноградова!
Нешину, которая для конспирации назвалась Виноградовой, слушали очень внимательно.
- Сейчас вы бастуете, требуя десять процентов прибавки жалованья, отмены штрафов, улучшения врачебной помощи, - говорила она. - Хозяин медлит принять ваши предложения, потому что видит вашу нерешительность, и он знает, что за вас никто не заступится. Вот он и запугивает вас, чтобы сломить и, как прежде, эксплуатировать. Не поддавайтесь малодушию, победа будет за вами!
Собрание прошло дружно. Было решено бастовать до победного конца. И действительно, на очередной встрече со стачечным комитетом хозяин, поломавшись для виду, сдался.
Я с большой радостью вёз на Ямскую улицу, в редакцию журнала «Работница», заметку об окончании стачки и полной победе работниц…
