К выборам в оппозиционный Совет
Оригинал взят уsaleryв К выборам в оппозиционный Совет
Некоторые вещи, хотя и не имеют реального значения (хотя на них любят возлагать необоснованные надежды), интересны как тенденция (таковы и кампания Навального против коррупции, и весь зимний протест) В том же плане я склонен оценивать и выборы в Совет оппозиции. При всех разочарованиях, которые постигнут участников, это все-таки попытка оппозиции выйти из-под крыши власти, контролирующей не только околовластное пространство, но и оппозицию.
Подобно тому, как П. старательно вытаптывает площадку вокруг себя, не допуская появления в окружении даже теоретически конкурентных фигур, столь же строго контролируется оппозиция, в титульном составе которой возможны лишь те фигуры, которые ему выгодны: смертельно надоевшие за 20 лет «демократы», заведомые импотенты или маргиналы. (Легок хлеб Максима Соколова: для человека в здравом уме и с минимумом государственного сознания любая их них - хуже власти, будь та хоть трижды «ЖиВ».)
Показательна тут судьба Навального. Как только появилась новая фигура, лишенная «нормативных» отрицательных свойств (в огромной степени обеспечившая осеннее-зимний всплеск), она тут же была убрана. Потенциальный безусловный лидер вдруг спешно и совершенно «слинял», затерявшись за спинами шутов и отморозков. Едва ли он (в условиях, когда П. обладает абсолютной властью над судьбой любого лица в пределах границ РФ) заслуживает упрека за выбор между «Аэрофлотом» и узилищем: против лома (без наличия собственного) нет приема. Ничего не стоило абсолютно законным образом (как и любого из «лидеров оппозиции») посадить его лет на 6-8. Но если сделать это с прочими можно разве с перепоя, то с ним - вполне резонно. Поэтому появление подобного лидера невозможно (то же будет с любым другим).
Создание некоего представительного органа из полсотни человек (при том, что преобладать там, конечно, будет «нормативная» публика) создает потенциальную возможность проникновения туда хотя бы элементарно нормальных здравых людей (не факт, что попадут, но среди кандидатов есть). Кроме того, орган сей будет, по крайней мере символизировать существование оппозиции нынешней системе, которая по смыслу напоминает «народную демократию» соцстран Восточной Европы (где в «парламенте» наряду с компартией сидели для виду еще какие-то «союзники»). Т.е. это будет нечто за пределами «нерушимого блока» ЕР-КПРФ-СР-ЛДПР.
Наша партийная система ведь именно такова, только «союзник» - главный, а компартия в роли «союзника». Но системообразующую роль играет, конечно «оппозиционная» КПРФ, без которой система просто непредставима. По иному не может быть в государстве, являющемся прямым продолжением советского, и приверженном его ценностям. СССР был творением коммунистической партии, созданном ею для реализации своей программы, и никакого иного смысла своего существования никогда не имел. У него не было никаких иных целей, отличных от целей КПСС. Поэтому быть совком, не будучи коммунистом, - это нечто, представляющее благодатное поле для психиатра.
Отобрав у нестыдливых коммунистов их дело и обогатившись за счет общего достояния совноменклатуры, власти (коммунисты стыдливые) как бы испытывают перед первыми комплекс вины и неполноценности. Для них КПРФ и ее святыни - как та икона, перед которой кается на коленях после оргии загулявший купчик. Оттого-то компартии позволяется сколь угодно жестко ругать и поносить власть, но сама власть по отношению к КПРФ никогда не позволяет себе ничего подобного. Сплошное смирение. «Вы - предатели, буржуи, антинародный режим! - Ну, товарищи, так все-таки нельзя, мы очень даже народные, противостоим вот мировому капиталу…». (Будь иначе - было бы совершенно непредставимо, чтобы топонимика, «монументальная пропаганда» и т.д. оставались такими, как будто правящей партией является именно КПРФ.)
Система эта, включая полезных для разнообразия СР-ЛДПР, вполне самодостаточна и внутри себя может модифицироваться, но, поскольку претендует на то, чтобы вмещать в себя все возможное многообразие взглядов, оппозиции себе как таковой категорически не приемлет. Поэтому когда образуется нечто, заявляющее себя оппозиционным по отношению ко всей системе в целом (пусть даже состоящее в основном из того же самого материала, пусть на самом деле и не может быть оппозиции «либерально-лево-националистической») ей становится неуютно, а наблюдателям - интересно. Против такой маленькой радости я ничего против не имею.
Некоторые вещи, хотя и не имеют реального значения (хотя на них любят возлагать необоснованные надежды), интересны как тенденция (таковы и кампания Навального против коррупции, и весь зимний протест) В том же плане я склонен оценивать и выборы в Совет оппозиции. При всех разочарованиях, которые постигнут участников, это все-таки попытка оппозиции выйти из-под крыши власти, контролирующей не только околовластное пространство, но и оппозицию.
Подобно тому, как П. старательно вытаптывает площадку вокруг себя, не допуская появления в окружении даже теоретически конкурентных фигур, столь же строго контролируется оппозиция, в титульном составе которой возможны лишь те фигуры, которые ему выгодны: смертельно надоевшие за 20 лет «демократы», заведомые импотенты или маргиналы. (Легок хлеб Максима Соколова: для человека в здравом уме и с минимумом государственного сознания любая их них - хуже власти, будь та хоть трижды «ЖиВ».)
Показательна тут судьба Навального. Как только появилась новая фигура, лишенная «нормативных» отрицательных свойств (в огромной степени обеспечившая осеннее-зимний всплеск), она тут же была убрана. Потенциальный безусловный лидер вдруг спешно и совершенно «слинял», затерявшись за спинами шутов и отморозков. Едва ли он (в условиях, когда П. обладает абсолютной властью над судьбой любого лица в пределах границ РФ) заслуживает упрека за выбор между «Аэрофлотом» и узилищем: против лома (без наличия собственного) нет приема. Ничего не стоило абсолютно законным образом (как и любого из «лидеров оппозиции») посадить его лет на 6-8. Но если сделать это с прочими можно разве с перепоя, то с ним - вполне резонно. Поэтому появление подобного лидера невозможно (то же будет с любым другим).
Создание некоего представительного органа из полсотни человек (при том, что преобладать там, конечно, будет «нормативная» публика) создает потенциальную возможность проникновения туда хотя бы элементарно нормальных здравых людей (не факт, что попадут, но среди кандидатов есть). Кроме того, орган сей будет, по крайней мере символизировать существование оппозиции нынешней системе, которая по смыслу напоминает «народную демократию» соцстран Восточной Европы (где в «парламенте» наряду с компартией сидели для виду еще какие-то «союзники»). Т.е. это будет нечто за пределами «нерушимого блока» ЕР-КПРФ-СР-ЛДПР.
Наша партийная система ведь именно такова, только «союзник» - главный, а компартия в роли «союзника». Но системообразующую роль играет, конечно «оппозиционная» КПРФ, без которой система просто непредставима. По иному не может быть в государстве, являющемся прямым продолжением советского, и приверженном его ценностям. СССР был творением коммунистической партии, созданном ею для реализации своей программы, и никакого иного смысла своего существования никогда не имел. У него не было никаких иных целей, отличных от целей КПСС. Поэтому быть совком, не будучи коммунистом, - это нечто, представляющее благодатное поле для психиатра.
Отобрав у нестыдливых коммунистов их дело и обогатившись за счет общего достояния совноменклатуры, власти (коммунисты стыдливые) как бы испытывают перед первыми комплекс вины и неполноценности. Для них КПРФ и ее святыни - как та икона, перед которой кается на коленях после оргии загулявший купчик. Оттого-то компартии позволяется сколь угодно жестко ругать и поносить власть, но сама власть по отношению к КПРФ никогда не позволяет себе ничего подобного. Сплошное смирение. «Вы - предатели, буржуи, антинародный режим! - Ну, товарищи, так все-таки нельзя, мы очень даже народные, противостоим вот мировому капиталу…». (Будь иначе - было бы совершенно непредставимо, чтобы топонимика, «монументальная пропаганда» и т.д. оставались такими, как будто правящей партией является именно КПРФ.)
Система эта, включая полезных для разнообразия СР-ЛДПР, вполне самодостаточна и внутри себя может модифицироваться, но, поскольку претендует на то, чтобы вмещать в себя все возможное многообразие взглядов, оппозиции себе как таковой категорически не приемлет. Поэтому когда образуется нечто, заявляющее себя оппозиционным по отношению ко всей системе в целом (пусть даже состоящее в основном из того же самого материала, пусть на самом деле и не может быть оппозиции «либерально-лево-националистической») ей становится неуютно, а наблюдателям - интересно. Против такой маленькой радости я ничего против не имею.