Прогулка по проспекту Мира. часть 4
Продолжаем!!
1. Проспект Мира, 39 - 41
Дома №№ 39-41 на правом углу бывшего Серединского переулка были построены в конце XIX - начале XX века и принадлежали купцу П.П.Золотареву.
Золотаревский дом 41 за богатое и выразительное декоративное оформление среди местных жителей был издавна известен как "дом с атлантами"; ходили легенды о необыкновенном богатстве его владельцев, при этом фамилия Золотарева со временем была забыта, и владельцем называли более известную фамилию фарфоровых фабрикантов Кузнецовых. Это утверждение встречается и в современной краеведческой литературе.
2. Проспект Мира, 41 - К дому № 41 пристроено большое служебное здание метрополитена со встроенным в него вестибюлем радиальной станции "Проспект Мира"
3.
4. дом 43
дом № 43 действительно кузнецовский. В 1874 году этот участок приобретает жена потомственного почетного гражданина купца 1-й гильдии Матвея Сидоровича Кузнецова Надежда Викуловна. Когда-то это была дворянская усадьба князей Долгоруковых, расположенная между 1-й и 2-й Мещанскими, затем в первой половине XIX века раздробившаяся на несколько владений и в конце концов опять собранная воедино уже купцом-фабрикантом.
На участке сохранились старые постройки, возведены новые. Жилой особняк для хозяев строился по проекту Ф.О.Шехтеля (конец 1890-х - 1902 год), иные считают его "готическим", другие - "мавританским", но и по внешнему виду и по внутренней отделке - с дубовыми панелями, мраморными каминами, лепниной - это был типичный буржуазный особняк в стиле модерн. В конце 1920-х годов особняк надстроили двумя этажами, что испортило его первоначальный вид, перепланировали внутренние помещения, приспособив их под жилые квартиры. Затем, в 1980-е годы, был новый капитальный ремонт и перепланировка, в нем разместился "Дом комсомольца и школьника Дзержинского района".
В то время, когда в доме жили Кузнецовы, бывшие старообрядцами, в нем была домовая церковь во имя апостола Матфея, небесного покровителя хозяина дома, после национализации дома ликвидированная.
В комментариях на oldmos.ru к фото ( http://www.oldmos.ru/photo/view/10215 )
" О жизни в одной из квартир дома №43 на Проспекте Мира вспоминает внучка Александра Петровича и Софии Афанасьевны Молодцовых: "...Мне хочется немножко рассказать о жизни в той необычной квартире, которая была нашей в 1941-1973гг. Даже мои ровесники с удивлением слушают рассказ о таком необычном жилище, что уж говорить о наших внуках. Нам довелось жить в одной из комнат старинного особняка знаменитого в свое время фабриканта фарфоровой посуды Кузнецова. Этот двухэтажный особняк (один из его нескольких), расположенный на Мещанской улице (теперь Проспекте Мира, д.43), существует и в настоящее время, правда, в значительно перестроенном виде. При жизни хозяина особняка в доме было две огромных высоких парадных комнаты (наша, на втором этаже, и такая же на первом), ряд комнат поменьше и не менее чем по десятку подсобок и комнат для прислуги на каждом этаже. Когда-то вход в дом открывал огромный парадный холл, из которого лестница с коврами и мраморными (или керамическими? фарфоровыми?) перилами на аналогичных столбиках поднималась на второй этаж, где заканчивалась широкой площадкой для оркестра и двумя массивными дубовыми дверями - в нашу и соседнюю комнаты. Высота потолка над лестничным пролетом, по моим теперешним понятиям, достигала где-то 10-15 метров,а в детстве казалась мне вообще заоблачной. По широким перилам было так удобно спускаться лёжа на животе, но взрослые почему-то не очень это одобряли. Лестница вдохновляла «киношников», и там несколько раз снимали какие-то сцены для кинофильмов. Вход в дом был из-под арки, соединяющей его с соседним домом. Арку перекрывали высоченные фигурные чугунные ворота, которые в какой-то момент были сданы на металлолом.Кусочек этих ворот виден на одной из сохранившихся фотографий. Где-то после революции дом был надстроен еще тремя этажами, с уже обычными коммунальными квартирами и невысокими потолками. Поскольку два нижних этажа были высотой по 5-6 метров, а лифтов не было, верхним жильцам приходилось туговато. В то же время вход на первый и остальные этажи был разделен, так что наша шикарная лестница начиналась фигурной башенкой на мраморной колонне прямо от входной двери. Где-то после революции дом был надстроен еще тремя этажами, с уже обычными коммунальными квартирами и невысокими потолками. Поскольку два нижних этажа были высотой по5-6 метров, а лифтов не было, верхним жильцам приходилось туговато. В то же время вход на первый и остальные этажи был разделен, так что наша шикарная лестница начиналась фигурной башенкой на мраморной колонне прямо от входной двери. Дом был построен очень добротно.Толщина как наружных, так и внутренних стен была около метра, высота потолков - около 6 метров, на потолке - лепнина с позолотой. Мы жили в бывшей столовой. Размер комнаты 6х9 кв.м. Напротив входной двери - двухъярусное окно, в верхнем ярусе которого когда-то были цветные витражи, под дубовым подоконником сохранились остатки мраморного, шириной около полуметра. В комнате было 4 высоченных резных дубовых двери, утопленных в стене (три из них вели в соседние комнаты и были закрыты наглухо), причем впоследствии, благодаря толстым стенам,в дверных нишах вполне получались стенные шкафы.Толстые стены спасали нас от вымораживания в долгие военные зимы, когда не работало отопление, и нашу огромную комнату грела лишь маленькая чугунная печка-«буржуйка», установленная посреди комнаты. Конечно, временами приходилось ложиться спать и в шубе, и прогревать промерзшую постель бутылками с горячей водой... Стены комнаты вверхней части покрывали довольно темные коричнево-желтоватые моющиеся обои, под которыми были наклеены старые газеты с объявлениями, например, о продаже дворовых девок! Не думаю, что все газеты были настолько старыми, но, во всяком случае, - конца 19 века..."
5. а таким дом 43 вышел из рук Шехтеля
6. Интерьер столовой в доме 43
7. Дом 45 - построен в 1938 году,
8. дом 47 - 1914 г, арх. А.Н.Новиков
9. дом 49 - Дом, выстроенный для Министерства угольной промышленности СССР (1950г, К.М.Метельский, Б.С.Виленский, Б.С.Бабьев)
10.
11. Капельский переулок - три эпохи на 100 метрах
12, 13 декор дома 49
14. Дом 49
на углу с Капельским переулком, во дворе огромного дома сохранился доходный дом конца XIX века, сейчас он имеет тот же номер - 49 ( арх. И.П.Машков). До революции он принадлежал Владимиру Владимировичу Назаревскому историку, журналисту, автору труда "Государственное учение Филарета, митрополита Московского" и одной из лучших популярных книг по истории Москвы "Из истории Москвы. 1147-1913. Иллюстрированные очерки", изданной в 1914 году и рекомендованной "для школы, семьи и экскурсантов". Эта книга не утратила своего значения до наших дней и была переиздана к 850-летию Москвы в 1997 году.
Назаревский служил председателем Московского цензурного комитета. В одном из мемуарных очерков о встрече с ним как с цензором рассказывает В.А.Гиляровский. В 1890-е годы он был редактором "Журнала спорта" и однажды выпустил номер в продажу до получения экземпляра из цензуры. Оказалось, что цензор вымарал одно-единственное слово, но по закону издание не подлежало выпуску в свет без исправления. Цензор в отчете о скачках лошадей казенных и частных заводов в фразе "Хотя казенная кобыла и была бита хлыстом, но все-таки не подавалась вперед" вычеркнул слово "казенная". Пришлось ехать объясняться в цензурный комитет.
"Цензурный комитет помещался тогда на углу Сивцева Вражка и Большого Власьевского переулка, - рассказывает Гиляровский. - Я вошел и попросил доложить о себе председателю цензурного комитета В.В.Назаревскому, которым и был приглашен в кабинет. Я рассказал ему о моем противуцензурном поступке, за который в те блаженные времена могло редактору серьезно достаться, так как "преступление" - выпуск номера без разрешения цензуры было налицо.
- Что же, я поговорю с цензором. Это зависит только от него, как он взглянет, так и будет, - сказал мне председатель цензурного комитета.
В разговоре В.В.Назаревский, между прочим, сказал:
- А знаете, в чьем доме мы теперь с вами беседуем?
- Не знаю.
- Это дом Герцена. Этот сад, который виден из окон, - его сад, и мы сидим в том самом кабинете, где он писал свои статьи.
- Бывает! - сказал я.
- Да-с! А теперь на месте Герцена сидит председатель Московского цензурного комитета.
На столе В.В.Назаревского лежала пачка бумаги. Я взял карандаш и на этой пачке написал:
Как изменился белый свет!
Где Герцен сам в минуты гнева
Порой писал царям ответ,
Теперь цензурный комитет
Крестит направо и налево!..
В.В.Назаревский прочел и потом перевернул бумагу.
- Это прекрасно, но... вы написали на казенной бумаге.
- Уж извините! Значит - последовательность. Слово "казенная" не дает мне покоя. Из-за "казенной" лошади я попал сюда и испортил "казенную" бумагу...
- Вы так хорошо испортили "казенную" бумагу, что и "казенную" лошадь можно за это простить. Не беспокойтесь, за выпуск номера мы вас не привлечем. Я поговорю с цензором, а эти строчки я оставлю себе на память.
Так А.И.Герцен выручил меня от цензурной неприятности"
15. Двор дома 45
Более чем трехвековую традицию печатанья листов в Мещанской слободе в настоящее время продолжает "Московская экспериментальная эстампная студия имени Игн. Игн. Нивинского", которой руководит председатель объединения "Московский эстамп" известный офортист Вячеслав Иванович Павлов. В ее творческих мастерских работают многие известные московские художники, а в выставочном зале регулярно устраиваются выставки современных произведений и ретроспективные персональные и тематические экспозиции. В студии помнят и чтут традиции московского эстампа, и в общем высоком уровне работ, выходящих из студии, такое отношение к предшественникам и учителям, безусловно, сыграло свою роль.
Студия помещается во дворе дома 45 по проспекту Мира (официальный ее адрес: улица Гиляровского, 38) в приобретенном И.И.Нивинским в 1909 году и перестроенном под мастерскую небольшом двухэтажном отдельно стоящем флигеле.
Игнатий Игнатьевич Нивинский родился в Москве в 1881 году, в 1899 году окончил Строгановское училище со званием ученого рисовальщика. По положению Строгановское училище готовило художников-прикладников, и профильной профессией Нивинского была мебель (по этой дисциплине он был приглашен преподавателем училища). Но интересы молодого художника не ограничивались его служебной специальностью: он занимался архитектурой, живописью, монументальной росписью, иллюстрацией, выступал как театральный художник. Во всех этих областях он достиг значительных успехов: его росписи фризов и плафонов украшают здание Музея изобразительных искусств в Москве, в его оформлении шла в театре Е.Б.Вахтангова знаменитая "Принцесса Турандот", с 1909 года он выступает на художественных выставках.
В начале 1910-х годов его главным увлечением становится офорт гравюра на металлической доске. Нивинский, используя различные технические приемы при обработке доски и при печати, добивается большой художественной выразительности в своих офортах. Он целиком отказывается от использования офорта в репродукционных целях и создает оригинальные станковые произведения, причем не переносит на доску заранее сделанный рисунок, а рисует офортной иглой с натуры прямо на доске, как это изображено на его офорте "В студии".
В 1920-е годы И.И.Нивинский становится одним из ведущих офортистов Москвы, создает Союз граверов, преподает офорт во Вхутемасе.
Работы И.И.Нивинского являются классикой советского офорта.
В мастерской Игнатия Игнатьевича постоянно работали его ученики, и многие московские художники, начинавшие свой творческий путь в двадцатые начале тридцатых годов, знакомились с практикой офорта именно здесь.
После смерти Нивинского (он умер в 1933 году) его вдова передала мастерскую Союзу художников, и с 1934 года в ней была открыта Офортная студия имени И.И.Нивинского, в которой под руководством опытных офортистов могли совершенствовать свое мастерство молодые художники. В 1950-е годы в ней преподавал О.А.Дмитриев
16.
17. церковь Святой Троицы, что в Капельках.
Для постройки дома № 51 была снесена стоявшая на углу 1-й Мещанской и Капельского переулка церковь Святой Троицы, что в Капельках.
О возникновении этой церкви существует народное предание.
Его любили пересказывать в своих сочинениях авторы XIX - начала XX века, писавшие о Мещанской слободе, часто вспоминают его и современные. Наиболее полный вариант легенды приводит в своей книге "Седая старина Москвы" И.К.Кондратьев, пожалуй, лучший знаток московских народных преданий, или, как он сам говорил, "молвы народной".
Издавна на этом месте стояла деревянная церковь во имя Святой Троицы, и на исходе ХVII века пришла она в крайнюю ветхость и начала разрушаться. А рядом находился кабак.
У Кондратьева, чья книга вышла в 1893 году, кабак безымянный, но в начале ХХ века "народная молва" сообщает и его название. А.Ф.Родин в рукописной работе "Прошлое Крестовско-Мещанского района г. Москвы", над которой он работал в начале 1910-х годов, пишет: "Об одном кружале-кабаке осталась в этой местности до сих пор память. На Большой Троицкой дороге стоял старинный кабак, назывался он "Феколка" и находился около церкви Троицы". Родин с детства жил в этом районе и, безусловно, почерпнул сведения о "Феколке" не из литературы, а из живого предания.
"Целовальником, то есть содержателем кабака, целовавшим крест, что будет торговать честно, - продолжает рассказ Кондратьев, - был древний почтенный старик, известный благочестивой жизнью, к тому же долгое время он был церковным старостой Троицкой церкви. Будучи одинок, он не имел наследников и поэтому задумал оставить по себе память построением нового каменного храма на месте разрушающегося.
Собственного капитала целовальника для постройки церкви было недостаточно, собирать подаяния в кружку - дело долгое, многолетнее, и тогда он придумал иной способ сбора доброхотных даяний.
Кабак стоял на большой дороге, народу прохожего и проезжего много, да и народ дорожный больше был простой, и никто не считал за стыд зайти в кабак погреться, выпить и закусить. Одним словом, посетителей у старика всегда было много. А выдумка целовальника заключалась вот в чем: он каждого из своих посетителей просил из налитого ему полной мерой вина "слить капельку" на церковь. При этом он красноречиво описывал бедственное положение храма и рассказывал о своем замысле. И тронутые до глубины души посетители ему не отказывали.
В те времена неподалеку, на Божедомке, близ церкви Иоанна Воина, в своем летнем дворце живал государь Петр I, и до его слуха дошла молва о странном и вместе с тем успешном сборе средств на храм. Часто гуляя по окрестностям, однажды государь зашел в этот кабак. Целовальник, не зная царя в лицо, предложил ему слить капельку на церковь и с обычным красноречием поведал ему о своем намерении. Царь обещал быть ему помощником в столь благочестивом деле и с тех пор, гуляя по окрестностям, всегда заходил в этот кабак.
Так были собраны деньги на построение каменной церкви Троицы, и потому ее называют Троица на Капельках."
Документы позволяют проследить истинную историю церкви Троицы на Капельках, в ней просматриваются и факты, которые с течением времени были преобразованы "народной молвой" в пересказанное выше предание о ее основании.
Первоначальная деревянная церковь Троицы на этом месте или где-то рядом, по сведениям, приводимым И.К.Кондратьевым, "упоминается в 1625 году и значится "на Капле", то есть на протекавшей поблизости речке, называемой Капля или Капелька, бывшей притоком реки Напрудной.
В 1708 году в сентябре месяце церковь сгорела "со всей утварью".
По челобитью священника Никифора Иванова с причетниками и прихожанами, Петр I издал Указ, по которому было отведено место для новой церкви на бывшем кружечном дворе Посольского приказа, то есть там, где когда-то находился кабак. Строительство каменной церкви Троицы производилось на средства прихожан и на деньги, пожалованные царем, его супругою Екатериной Алексеевной и царевичем Алексеем. В знак участия в строительстве церкви царской семьи ее царские врата украшала корона.
Таким образом, тут мы видим уже три элемента легенды: кабак возле церкви, денежное участие в строительстве церкви Петра I, название прежней церкви - "на Капле".
Переосмысление уточняющего названия церкви определения "на Капле" также можно проследить во времени. Речка Капля вытекала из болота на территории Мещанской слободы. К середине ХVIII века это болото было осушено и застроено, пропала и речка. Но осталось ее название, причем оно стало названием не речки, а местности, где она когда-то протекала. При этом название претерпело изменение и стало употребляться в форме множественного числа: Капельки. Такая форма - в законах московской топонимики: Гончары, Каменщики, Ключики. Далее - пояснительная часть названия церкви Троицы также изменилась, она стала указывать не на речку Каплю, как прежде, а на название местности, именно так она обозначена в "Описании Императорского Столичного города Москвы" 1782 года: "Троица на Капельках".
1. Проспект Мира, 39 - 41
Дома №№ 39-41 на правом углу бывшего Серединского переулка были построены в конце XIX - начале XX века и принадлежали купцу П.П.Золотареву.
Золотаревский дом 41 за богатое и выразительное декоративное оформление среди местных жителей был издавна известен как "дом с атлантами"; ходили легенды о необыкновенном богатстве его владельцев, при этом фамилия Золотарева со временем была забыта, и владельцем называли более известную фамилию фарфоровых фабрикантов Кузнецовых. Это утверждение встречается и в современной краеведческой литературе.
2. Проспект Мира, 41 - К дому № 41 пристроено большое служебное здание метрополитена со встроенным в него вестибюлем радиальной станции "Проспект Мира"
3.
4. дом 43
дом № 43 действительно кузнецовский. В 1874 году этот участок приобретает жена потомственного почетного гражданина купца 1-й гильдии Матвея Сидоровича Кузнецова Надежда Викуловна. Когда-то это была дворянская усадьба князей Долгоруковых, расположенная между 1-й и 2-й Мещанскими, затем в первой половине XIX века раздробившаяся на несколько владений и в конце концов опять собранная воедино уже купцом-фабрикантом.
На участке сохранились старые постройки, возведены новые. Жилой особняк для хозяев строился по проекту Ф.О.Шехтеля (конец 1890-х - 1902 год), иные считают его "готическим", другие - "мавританским", но и по внешнему виду и по внутренней отделке - с дубовыми панелями, мраморными каминами, лепниной - это был типичный буржуазный особняк в стиле модерн. В конце 1920-х годов особняк надстроили двумя этажами, что испортило его первоначальный вид, перепланировали внутренние помещения, приспособив их под жилые квартиры. Затем, в 1980-е годы, был новый капитальный ремонт и перепланировка, в нем разместился "Дом комсомольца и школьника Дзержинского района".
В то время, когда в доме жили Кузнецовы, бывшие старообрядцами, в нем была домовая церковь во имя апостола Матфея, небесного покровителя хозяина дома, после национализации дома ликвидированная.
В комментариях на oldmos.ru к фото ( http://www.oldmos.ru/photo/view/10215 )
" О жизни в одной из квартир дома №43 на Проспекте Мира вспоминает внучка Александра Петровича и Софии Афанасьевны Молодцовых: "...Мне хочется немножко рассказать о жизни в той необычной квартире, которая была нашей в 1941-1973гг. Даже мои ровесники с удивлением слушают рассказ о таком необычном жилище, что уж говорить о наших внуках. Нам довелось жить в одной из комнат старинного особняка знаменитого в свое время фабриканта фарфоровой посуды Кузнецова. Этот двухэтажный особняк (один из его нескольких), расположенный на Мещанской улице (теперь Проспекте Мира, д.43), существует и в настоящее время, правда, в значительно перестроенном виде. При жизни хозяина особняка в доме было две огромных высоких парадных комнаты (наша, на втором этаже, и такая же на первом), ряд комнат поменьше и не менее чем по десятку подсобок и комнат для прислуги на каждом этаже. Когда-то вход в дом открывал огромный парадный холл, из которого лестница с коврами и мраморными (или керамическими? фарфоровыми?) перилами на аналогичных столбиках поднималась на второй этаж, где заканчивалась широкой площадкой для оркестра и двумя массивными дубовыми дверями - в нашу и соседнюю комнаты. Высота потолка над лестничным пролетом, по моим теперешним понятиям, достигала где-то 10-15 метров,а в детстве казалась мне вообще заоблачной. По широким перилам было так удобно спускаться лёжа на животе, но взрослые почему-то не очень это одобряли. Лестница вдохновляла «киношников», и там несколько раз снимали какие-то сцены для кинофильмов. Вход в дом был из-под арки, соединяющей его с соседним домом. Арку перекрывали высоченные фигурные чугунные ворота, которые в какой-то момент были сданы на металлолом.Кусочек этих ворот виден на одной из сохранившихся фотографий. Где-то после революции дом был надстроен еще тремя этажами, с уже обычными коммунальными квартирами и невысокими потолками. Поскольку два нижних этажа были высотой по 5-6 метров, а лифтов не было, верхним жильцам приходилось туговато. В то же время вход на первый и остальные этажи был разделен, так что наша шикарная лестница начиналась фигурной башенкой на мраморной колонне прямо от входной двери. Где-то после революции дом был надстроен еще тремя этажами, с уже обычными коммунальными квартирами и невысокими потолками. Поскольку два нижних этажа были высотой по5-6 метров, а лифтов не было, верхним жильцам приходилось туговато. В то же время вход на первый и остальные этажи был разделен, так что наша шикарная лестница начиналась фигурной башенкой на мраморной колонне прямо от входной двери. Дом был построен очень добротно.Толщина как наружных, так и внутренних стен была около метра, высота потолков - около 6 метров, на потолке - лепнина с позолотой. Мы жили в бывшей столовой. Размер комнаты 6х9 кв.м. Напротив входной двери - двухъярусное окно, в верхнем ярусе которого когда-то были цветные витражи, под дубовым подоконником сохранились остатки мраморного, шириной около полуметра. В комнате было 4 высоченных резных дубовых двери, утопленных в стене (три из них вели в соседние комнаты и были закрыты наглухо), причем впоследствии, благодаря толстым стенам,в дверных нишах вполне получались стенные шкафы.Толстые стены спасали нас от вымораживания в долгие военные зимы, когда не работало отопление, и нашу огромную комнату грела лишь маленькая чугунная печка-«буржуйка», установленная посреди комнаты. Конечно, временами приходилось ложиться спать и в шубе, и прогревать промерзшую постель бутылками с горячей водой... Стены комнаты вверхней части покрывали довольно темные коричнево-желтоватые моющиеся обои, под которыми были наклеены старые газеты с объявлениями, например, о продаже дворовых девок! Не думаю, что все газеты были настолько старыми, но, во всяком случае, - конца 19 века..."
5. а таким дом 43 вышел из рук Шехтеля
6. Интерьер столовой в доме 43
7. Дом 45 - построен в 1938 году,
8. дом 47 - 1914 г, арх. А.Н.Новиков
9. дом 49 - Дом, выстроенный для Министерства угольной промышленности СССР (1950г, К.М.Метельский, Б.С.Виленский, Б.С.Бабьев)
10.
11. Капельский переулок - три эпохи на 100 метрах
12, 13 декор дома 49
14. Дом 49
на углу с Капельским переулком, во дворе огромного дома сохранился доходный дом конца XIX века, сейчас он имеет тот же номер - 49 ( арх. И.П.Машков). До революции он принадлежал Владимиру Владимировичу Назаревскому историку, журналисту, автору труда "Государственное учение Филарета, митрополита Московского" и одной из лучших популярных книг по истории Москвы "Из истории Москвы. 1147-1913. Иллюстрированные очерки", изданной в 1914 году и рекомендованной "для школы, семьи и экскурсантов". Эта книга не утратила своего значения до наших дней и была переиздана к 850-летию Москвы в 1997 году.
Назаревский служил председателем Московского цензурного комитета. В одном из мемуарных очерков о встрече с ним как с цензором рассказывает В.А.Гиляровский. В 1890-е годы он был редактором "Журнала спорта" и однажды выпустил номер в продажу до получения экземпляра из цензуры. Оказалось, что цензор вымарал одно-единственное слово, но по закону издание не подлежало выпуску в свет без исправления. Цензор в отчете о скачках лошадей казенных и частных заводов в фразе "Хотя казенная кобыла и была бита хлыстом, но все-таки не подавалась вперед" вычеркнул слово "казенная". Пришлось ехать объясняться в цензурный комитет.
"Цензурный комитет помещался тогда на углу Сивцева Вражка и Большого Власьевского переулка, - рассказывает Гиляровский. - Я вошел и попросил доложить о себе председателю цензурного комитета В.В.Назаревскому, которым и был приглашен в кабинет. Я рассказал ему о моем противуцензурном поступке, за который в те блаженные времена могло редактору серьезно достаться, так как "преступление" - выпуск номера без разрешения цензуры было налицо.
- Что же, я поговорю с цензором. Это зависит только от него, как он взглянет, так и будет, - сказал мне председатель цензурного комитета.
В разговоре В.В.Назаревский, между прочим, сказал:
- А знаете, в чьем доме мы теперь с вами беседуем?
- Не знаю.
- Это дом Герцена. Этот сад, который виден из окон, - его сад, и мы сидим в том самом кабинете, где он писал свои статьи.
- Бывает! - сказал я.
- Да-с! А теперь на месте Герцена сидит председатель Московского цензурного комитета.
На столе В.В.Назаревского лежала пачка бумаги. Я взял карандаш и на этой пачке написал:
Как изменился белый свет!
Где Герцен сам в минуты гнева
Порой писал царям ответ,
Теперь цензурный комитет
Крестит направо и налево!..
В.В.Назаревский прочел и потом перевернул бумагу.
- Это прекрасно, но... вы написали на казенной бумаге.
- Уж извините! Значит - последовательность. Слово "казенная" не дает мне покоя. Из-за "казенной" лошади я попал сюда и испортил "казенную" бумагу...
- Вы так хорошо испортили "казенную" бумагу, что и "казенную" лошадь можно за это простить. Не беспокойтесь, за выпуск номера мы вас не привлечем. Я поговорю с цензором, а эти строчки я оставлю себе на память.
Так А.И.Герцен выручил меня от цензурной неприятности"
15. Двор дома 45
Более чем трехвековую традицию печатанья листов в Мещанской слободе в настоящее время продолжает "Московская экспериментальная эстампная студия имени Игн. Игн. Нивинского", которой руководит председатель объединения "Московский эстамп" известный офортист Вячеслав Иванович Павлов. В ее творческих мастерских работают многие известные московские художники, а в выставочном зале регулярно устраиваются выставки современных произведений и ретроспективные персональные и тематические экспозиции. В студии помнят и чтут традиции московского эстампа, и в общем высоком уровне работ, выходящих из студии, такое отношение к предшественникам и учителям, безусловно, сыграло свою роль.
Студия помещается во дворе дома 45 по проспекту Мира (официальный ее адрес: улица Гиляровского, 38) в приобретенном И.И.Нивинским в 1909 году и перестроенном под мастерскую небольшом двухэтажном отдельно стоящем флигеле.
Игнатий Игнатьевич Нивинский родился в Москве в 1881 году, в 1899 году окончил Строгановское училище со званием ученого рисовальщика. По положению Строгановское училище готовило художников-прикладников, и профильной профессией Нивинского была мебель (по этой дисциплине он был приглашен преподавателем училища). Но интересы молодого художника не ограничивались его служебной специальностью: он занимался архитектурой, живописью, монументальной росписью, иллюстрацией, выступал как театральный художник. Во всех этих областях он достиг значительных успехов: его росписи фризов и плафонов украшают здание Музея изобразительных искусств в Москве, в его оформлении шла в театре Е.Б.Вахтангова знаменитая "Принцесса Турандот", с 1909 года он выступает на художественных выставках.
В начале 1910-х годов его главным увлечением становится офорт гравюра на металлической доске. Нивинский, используя различные технические приемы при обработке доски и при печати, добивается большой художественной выразительности в своих офортах. Он целиком отказывается от использования офорта в репродукционных целях и создает оригинальные станковые произведения, причем не переносит на доску заранее сделанный рисунок, а рисует офортной иглой с натуры прямо на доске, как это изображено на его офорте "В студии".
В 1920-е годы И.И.Нивинский становится одним из ведущих офортистов Москвы, создает Союз граверов, преподает офорт во Вхутемасе.
Работы И.И.Нивинского являются классикой советского офорта.
В мастерской Игнатия Игнатьевича постоянно работали его ученики, и многие московские художники, начинавшие свой творческий путь в двадцатые начале тридцатых годов, знакомились с практикой офорта именно здесь.
После смерти Нивинского (он умер в 1933 году) его вдова передала мастерскую Союзу художников, и с 1934 года в ней была открыта Офортная студия имени И.И.Нивинского, в которой под руководством опытных офортистов могли совершенствовать свое мастерство молодые художники. В 1950-е годы в ней преподавал О.А.Дмитриев
16.
17. церковь Святой Троицы, что в Капельках.
Для постройки дома № 51 была снесена стоявшая на углу 1-й Мещанской и Капельского переулка церковь Святой Троицы, что в Капельках.
О возникновении этой церкви существует народное предание.
Его любили пересказывать в своих сочинениях авторы XIX - начала XX века, писавшие о Мещанской слободе, часто вспоминают его и современные. Наиболее полный вариант легенды приводит в своей книге "Седая старина Москвы" И.К.Кондратьев, пожалуй, лучший знаток московских народных преданий, или, как он сам говорил, "молвы народной".
Издавна на этом месте стояла деревянная церковь во имя Святой Троицы, и на исходе ХVII века пришла она в крайнюю ветхость и начала разрушаться. А рядом находился кабак.
У Кондратьева, чья книга вышла в 1893 году, кабак безымянный, но в начале ХХ века "народная молва" сообщает и его название. А.Ф.Родин в рукописной работе "Прошлое Крестовско-Мещанского района г. Москвы", над которой он работал в начале 1910-х годов, пишет: "Об одном кружале-кабаке осталась в этой местности до сих пор память. На Большой Троицкой дороге стоял старинный кабак, назывался он "Феколка" и находился около церкви Троицы". Родин с детства жил в этом районе и, безусловно, почерпнул сведения о "Феколке" не из литературы, а из живого предания.
"Целовальником, то есть содержателем кабака, целовавшим крест, что будет торговать честно, - продолжает рассказ Кондратьев, - был древний почтенный старик, известный благочестивой жизнью, к тому же долгое время он был церковным старостой Троицкой церкви. Будучи одинок, он не имел наследников и поэтому задумал оставить по себе память построением нового каменного храма на месте разрушающегося.
Собственного капитала целовальника для постройки церкви было недостаточно, собирать подаяния в кружку - дело долгое, многолетнее, и тогда он придумал иной способ сбора доброхотных даяний.
Кабак стоял на большой дороге, народу прохожего и проезжего много, да и народ дорожный больше был простой, и никто не считал за стыд зайти в кабак погреться, выпить и закусить. Одним словом, посетителей у старика всегда было много. А выдумка целовальника заключалась вот в чем: он каждого из своих посетителей просил из налитого ему полной мерой вина "слить капельку" на церковь. При этом он красноречиво описывал бедственное положение храма и рассказывал о своем замысле. И тронутые до глубины души посетители ему не отказывали.
В те времена неподалеку, на Божедомке, близ церкви Иоанна Воина, в своем летнем дворце живал государь Петр I, и до его слуха дошла молва о странном и вместе с тем успешном сборе средств на храм. Часто гуляя по окрестностям, однажды государь зашел в этот кабак. Целовальник, не зная царя в лицо, предложил ему слить капельку на церковь и с обычным красноречием поведал ему о своем намерении. Царь обещал быть ему помощником в столь благочестивом деле и с тех пор, гуляя по окрестностям, всегда заходил в этот кабак.
Так были собраны деньги на построение каменной церкви Троицы, и потому ее называют Троица на Капельках."
Документы позволяют проследить истинную историю церкви Троицы на Капельках, в ней просматриваются и факты, которые с течением времени были преобразованы "народной молвой" в пересказанное выше предание о ее основании.
Первоначальная деревянная церковь Троицы на этом месте или где-то рядом, по сведениям, приводимым И.К.Кондратьевым, "упоминается в 1625 году и значится "на Капле", то есть на протекавшей поблизости речке, называемой Капля или Капелька, бывшей притоком реки Напрудной.
В 1708 году в сентябре месяце церковь сгорела "со всей утварью".
По челобитью священника Никифора Иванова с причетниками и прихожанами, Петр I издал Указ, по которому было отведено место для новой церкви на бывшем кружечном дворе Посольского приказа, то есть там, где когда-то находился кабак. Строительство каменной церкви Троицы производилось на средства прихожан и на деньги, пожалованные царем, его супругою Екатериной Алексеевной и царевичем Алексеем. В знак участия в строительстве церкви царской семьи ее царские врата украшала корона.
Таким образом, тут мы видим уже три элемента легенды: кабак возле церкви, денежное участие в строительстве церкви Петра I, название прежней церкви - "на Капле".
Переосмысление уточняющего названия церкви определения "на Капле" также можно проследить во времени. Речка Капля вытекала из болота на территории Мещанской слободы. К середине ХVIII века это болото было осушено и застроено, пропала и речка. Но осталось ее название, причем оно стало названием не речки, а местности, где она когда-то протекала. При этом название претерпело изменение и стало употребляться в форме множественного числа: Капельки. Такая форма - в законах московской топонимики: Гончары, Каменщики, Ключики. Далее - пояснительная часть названия церкви Троицы также изменилась, она стала указывать не на речку Каплю, как прежде, а на название местности, именно так она обозначена в "Описании Императорского Столичного города Москвы" 1782 года: "Троица на Капельках".