will
Возвращаясь вечером из парка Горького с ковриком для йоги за плечами, я с удивлением заметила, как изменился, наконец, на рубеже в четверть века, мой мир. Мимо меня проходит милая девушка в струящемся, лёгком, как крылья бабочки платье с сигаретой в руке. Молодой человек вполне культурного вида, с интеллектом в глазах, сидит в парке на скамеечке один и потягивает пиво. Группа просветлённых ребят с дрэдами и галюциногенными узорами на майках думает о том, как бы разложить на части своё сознание. "Что они делают?" - возникает у меня в голове вопрос. На секунду я зажмуриваюсь и потряхиваю головой, пытаясь выбросить из неё такой, казалось бы, нелепый вопрос, но он возвращается, всё более актуальный. "Что они делают, Ри?" - спрашивает меня маленькая, весёлая, чистая и светлая девочка, которую я смогла, наконец, оживить в своей душе. Недоумевая, она смотрит на молодых ребят, которые так весело, красиво и пафосно разрушают себя, думая, что из-за этого они особенные, что из-за этого они выше других, больше поняли, коснулись вечного. И я не знаю, что на это ответить. Я больше не понимаю, что они делают. Я только помню, зачем они это делают - потому что у каждого есть своя грустная-прегрустная история, которую они пытаются забыть. Я тоже когда-то думала, что у меня есть грустная-прегрустная история и делала то же, что и они. Но недавно, когда в сравнении с новым испытанием та история померкла, я поняла, что так и буду грустить, пока не случится что-то ещё похуже. А там буду грустить ещё сильнее. А забыть-то ничего не забуду. Так и зачем? "Не знаю я, что они делают. Не знаю. Пойдём отсюда." Да неважно мне, что там кто со мной сделал в прошлом. Неважно. Я - вот она, иду с ковриком по тёплому городскому вечеру, чистым своим разумом созерцаю, как окрашивают закатные лучи весь мир в золотые краски, тонко так чувствую все запахи, потому что я давно не курю больше, прекрасно понимаю кто я, зачем я здесь и чего хочу. А та, которая плакала сутками напролёт, вдавливала педаль газа в пол, направляясь в стену, закидывалась всякой гадостью, чтобы убежать от мира и боли - она в прошлом. Да что там, в прошлом, она умерла. И это отродье Дьявола, в отличие от маленькой беззаботной девочки, я не воскрешу. Я сажусь, наконец, в машину, включаю заботливо записанную для меня папку "music for doctor" с беспечной живой и весёлой музыкой, и еду домой, открыв окно и высунув туда руку, пропуская боящихся потерять одну минуту дома за компьютером водителей, а ветер играет моими волосами, гладит руку, перелистывает страницы в лежащей на сиденье волшебной книжке. Я прихожу домой, не включаю компьютер и ложусь спать в 22.30, а просыпаюсь сама на рассвете. И я просыпаюсь с улыбкой.