Груша.
И снова я дорогой той шагаю,
Ведущею прям в яблоневый сад,
Иду один, пою и вспоминаю
Как осенью те яблони звенят.
Их песен редко кто услышать может,
И хруст корня от тяжести плодов,
И как они ворчат, когда тревожат
Всю гордость неуступчивых стволов.
Я шаг прибавлю, будто бы не видел
Друзей своих уж пару тысяч лет,
Пусть выбор мой, как прежде, очевиден -
Влюблён я в грушу, той которой нет.
А ведь когда-то, худенькой, нагою
Отец её принёс на место в сад,
Прикапывая, напоив водою,
Лишь веточки услужливо дрожат,
Наказ мы яблоням отдали строгий,
Стоять в охране дня, как ведено
Решительно сминая все тревоги,
Расчёсывая косы заодно.
Не сберегли, ушла в морозах диких,
Укрывшись только шапкой серебра.
Над ней учтиво проплывали блики,
От солнечного, тёплого костра,
И гул поднялся целою природой,
В долине раздавался тихий плач.
И в место груши, каждый месяц года,
Сажает семя клювом старый грач.
СА
Ведущею прям в яблоневый сад,
Иду один, пою и вспоминаю
Как осенью те яблони звенят.
Их песен редко кто услышать может,
И хруст корня от тяжести плодов,
И как они ворчат, когда тревожат
Всю гордость неуступчивых стволов.
Я шаг прибавлю, будто бы не видел
Друзей своих уж пару тысяч лет,
Пусть выбор мой, как прежде, очевиден -
Влюблён я в грушу, той которой нет.
А ведь когда-то, худенькой, нагою
Отец её принёс на место в сад,
Прикапывая, напоив водою,
Лишь веточки услужливо дрожат,
Наказ мы яблоням отдали строгий,
Стоять в охране дня, как ведено
Решительно сминая все тревоги,
Расчёсывая косы заодно.
Не сберегли, ушла в морозах диких,
Укрывшись только шапкой серебра.
Над ней учтиво проплывали блики,
От солнечного, тёплого костра,
И гул поднялся целою природой,
В долине раздавался тихий плач.
И в место груши, каждый месяц года,
Сажает семя клювом старый грач.
СА