Словарь родной речи
Состояние ингушского языка на сегодняшний день можно считать самым критическим с момента создания нашей письменности. Как снег на голову, сыплются на читателя самого разного содержания труды во всех , без исключения видах и жанрах. Авторы сами пишут, сами становятся редакторами, корректорами, абсолютно не зная ни законов языка, ни правил, не владея элементарным, я бы даже сказал, примитивным письмом ингушского языка. Кто-то может возразить, доказывая при этом, что родной язык достиг пика в своем развитии: вот, мол, наш язык изучают в школах всех уровней, выходят газеты и журналы, на нем акцентируют свое внимание телевидение и радио, в университете есть отделение национального языка и литературы, готовящее филологов именно с этим уклоном, ну и, наконец, до недавнего времени был Центр «Ингушский язык», на котором лежала ответственность за решение проблем национального языка. И еще в нашей республике, почти с момента ее образования, функционирует научно-исследовательский институт им.Ч.Ахриева.
Солидный, неправда ли, список. Вот и я о том же. Список солидный, однако делам всех этих организаций не очень позавидуешь. Для этого достаточно привести несколько примеров. Возьмем для начала школы.
По любой дисциплине, включенной в перечень обязательных предметов, есть своя программа, рассчитанная на учебный год и расписанная по часам. Что мы видим в наших школах? Программа есть. Учебники тоже есть. Вот с часами дело обстоит куда хуже. С вводом предмета «Основы религии» часть времени, отведенной на родной язык и литературу, сократили путем передачи определенного количества часов «национальному» компоненту, то есть изучению основ ислама. Тем не менее, должен заметить, что все это необходимо делать не ущемляя преподавание других, не менее важных дисциплин. Теперь что получается? Учебник по литературе в 9-м классе рассчитан по программе на три часа в неделю. На самом деле министерством для этого отводится один час. Возникает вопрос, как же освоить программу и сам учебник, при таком раскладе времени. А никак. Учитель лезет из кожи, стараясь дать детям максимум, заложенный в учебниках, хотя не всегда это у него получается. Точнее сказать, не у каждого учителя может это получиться. Решение тут одно: или нужно вернуть часы, или же сократить учебники. Некоторые наши руководители напоминают мне героев мультфильма про скорняка, которые хотели сшить из одной овчинки массу шапок. Так не бывает. Такой подход никак не приложим к образованию. Данный вопрос поднимался на всех уровнях Министерства образования и республики в целом. Внимание - ноль. Иначе говоря, ничего не изменилось. Все на том же месте и в том же состоянии.
Это коротко, что касается школ. Ну а вузы-то как? К большому сожалению, и там дела обстоят не лучше. Приведу один пример. Будучи на курсах повышения квалификации учителей родного языка и литературы, мне пришлось слушать довольно неприятную статистическую информацию, сделанную методистом института усовершенствования учителей М.А.Аушевой. По ее словам, один из потоков учителей, численностью в 25 человек, написал не очень сложный диктант. Возникает закономерный вопрос. Не очень сложный для кого? Ведь сами учителя не осилили даже такой минимум. Оказывается, 22 человека из этого числа получили неудовлетворительные оценки. Грубо говоря, им, как плохим и неряшливым ученикам, были выставлены двойки. Я не хочу унизить честь преподавателей университета. Среди них много опытных и талантливых педагогов. Даже при этом, факт остается фактом. Учителя, будущие имеются в виду, не доучиваются, поступают в школы полусырым материалом. Такое состояние дел хорошо отражает анекдот: «Говорят, у одного из деканов спросили: «Как работается?» На что тот ответил: «Принимаем дубов и выпускаем липу». Комментировать все это по-моему нет смысла.
Не лучше обстоят дела и в газетах, на телевидении и радио нашей республики. Приведу лишь один пример из своей жизненной практики. После выхода романа Аббаса Матиева «Успех» я написал рецензию на ингушском языке и подал в газету «Сердало». Обычно ингушские материалы печатают именно в этом периодическом издании. Материал был отпечатан на машинке, вычитан, выверен, стоило только набрать на компьютере и перенести на газетные полосы. Я был спокоен и уверен, что он появится в свет без особых отклонений. Получилось, что я ошибся. Не верил я своим глазам, когда стал его читать. Ни много ни мало, ровно сто ошибок вложили в него при публикации коллеги по перу. Нет, нет, вы не ослышались, именно 100 ошибок, которых не было в оригинале. Когда ребенок в школе пишет диктант или сочинение и при этом допускает до 13 незначительных ошибок, ему ставят тройку. Если же ошибок оказывается больше, то это явная двойка или единица. Вот и судите сами, какую оценку можно было поставить журналистам главной, самой старой газеты нашего народа. До суда дело не дошло, ребята извинились за допущенную техническую ошибку и по новой, теперь уже без ошибок, напечатали рецензию в последующих номерах. И за это им спасибо.
В Назрани живет старый педагог, заслуженный человек, знаток ингушского языка Якуб Медов. Мы оба ходим пешком, и потому часто встречаемся в самых разных уголках города. После всех формальных приветствий и расспросов о здоровье, мы говорим о состоянии родного языка на данном этапе развития республики. Мой бывший наставник всегда критикует телевидение, а значит и радио, потому что они всегда существовали у нас как единое целое и неделимое. Особенно подвергаются критике произношения молодых наших товарищей, частые ошибки в титрах, стилистические ошибки в речи и многое другое. Путаются в падежных окончаниях. Вместо «хьанца» говорят «хьанцане», вместо «хьан» можно услышать «хьано». Больше всего допускают ошибки в окончаниях творительного падежа. Он в нашем языке сложный и может менять свои формы в зависимости от значений слов. Если слова обозначают людей, в окончании появляется буква - а, если речь идет о предметах, здесь может быть окончание - о, у этого падежа могут быть и другие флексии: - с - Розас, Мусас; - чо: Мандречо, Закречо и т.д.
Есть у телевизионщиков еще один грешок - хватать какие-то уличные слова. Телевидение - это высокая и поистине народная трибуна. Язык здесь должен быть кристально чистым и без всяких изъянов. Недавно мне довелось слышать с голубого экрана слова «аьшка никъ». Долго не мог догадаться, что эта за дорога такая. Грейдер у нас «т1оникъ», асфальт или трасса «боккха никъ», железная дорога -«ц1ермашинникъ». Вместо последнего и прихватили ребята неологизм. Видимо, лень было открыть и посмотреть словарь, как же все-таки по-ингушски называется железная дорога.
И еще один важный момент, который мне особенно запомнился. В свое время я работал в газете «Сердало» еще в Грозном, в Чечено-Ингушском книжном издательстве, районной газете Назрани, в разных школах. Всегда и всю дорогу мы писали «Великая Отечественная война» по- ингушски «Сийлахь-боккха Даймехка т1ом». На телевидении решили слово «Даймохк» заменить на слово «Даьхе». Если сделать обратный перевод, то получается «Великая война Родины». Ляпсус, конечно. Даже эти несколько примеров довольно ярко показывают насколько искажается наш язык в среде телерадиожурналистов. Могу сказать только одно: из трех уровней языка у них должен быть хотя бы второй уровень, но никак не ниже. Иначе язык телевидения будет иметь очертания разговорно-базарного языка.
Немного хочется поговорить об издательском деле, если быть точнее, о самиздате. В посткоммунистический период появился новый подход к популяризации авторов, через выпуск книг за счет самих авторов. Это как раз и называется самиздатом. Выиграл от этого ингушский язык или нет? Ответ здесь однозначный - проиграл. Многие авторы, можно сказать, большинство, пишут книги, не зная родного языка, с огромным количеством самых разных ошибок. Сами вычитывают и издают. Издательству до лампочки, есть там грубые нарушения грамматики, стилистики или нет. Цель издательства заключается в одном - положить в свою копилку энную сумму, полученную за типографские издержки. То есть издателей интересует лишь материальная сторона. И это понятно. Тем они существуют и живут. Что же сами авторы, неужели им интересно созерцать свои труды в таком неприглядном виде? В конечном итоге все эти недостатки, недоделки в первую очередь пагубно влияют на читателя. Недавно в моих руках случайно оказался сборник детских песен под редакцией Ф.Шадыжевой. В ее музыкальных способностях я ничуть не сомневаюсь, а вот либретто в самом неприглядном виде. Перед тем как издать такой серьезный сборник, нужно было посоветоваться с человеком, знающим родной язык, вычистить от ошибок тексты песен. Все это происходит по той причине, что у нас нет государственного книжного издательства, где могли бы довести до ума любую книгу перед выпуском в свет. Пока не появится такое учреждение, порядка в этом вопросе никогда не будет. Об этом знают в самых высоких кабинетах власти, в депутатском корпусе. Предлагалось, на худой конец, создать отдел при Министерстве образования, который бы контролировал подготовку и выпуск учебников. Предложение не было принято. Получается, на словах все любят родной язык, но в то же время каждый, кто соприкасается с ним, каждый, от кого зависит его судьба, вносит свою лепту в скорейшее исчезновение родного слова. Загрязнение вод мы считаем экологической катастрофой. Ведь и загрязнение языка такая же беда. Просто мы не придаем этому аномальному, даже анормальному явлению должного статуса. Особенно хорошо это ощущается, когда берешься за читку наших словарей, изданных за последние 15-20 лет. Вот на этой проблеме мы с вами и остановимся более детально.
Словари ныне покойного Ибрагима Абдураскиевича Оздоева были понятными и прозрачными для любого ингуша. Хотя и у них были свои определенные недостатки. Впрочем, всеобъемлющих тезаурусов не бывает, в любом словаре какой-либо недостаток можно откопать, если задаться такой целью. Были они и в словарях профессора. Но в то же время они были составлены человеком, посвятившим всю свою сознательную жизнь изучению и развитию родного языка. И в этом было его превосходство, как лексиографа.
На худой конец, он никогда не допускал таких грубых, а порою даже глупых ошибок, на которые мы натыкаемся если не через каждую строчку, то обязательно через две или три. Да, много было в его трудах заимствованных слов из русского языка. Но здесь нельзя
забывать, что после Октябрьской революции единственным источником, откуда мы черпали слова, в которых ощущалась нужда, был русский язык. И поэтому для самого
Оздоева и для нас это естественный процесс. Хорошим качеством ученого было то, и это очень важно, что он никогда не позволял себе вольности в изобретении собственных слов, всегда оставляя вне поля зрения разного рода слова-паразиты. В этом большая его заслуга.
Некоторые представители духовенства тоже, в свой черед, попрекали словари Оздоева, делая акцент на том, что они, мол, не вобрали большое количество заимствованных слов из арабского языка. Говоря об этом, нужно помнить всегда о двух вещах: во-первых, это был период тоталитарного режима; во-вторых, эти слова больше относятся не к светской, повседневной нашей жизни, а к религии и религиозной идеологии. Кроме того, не все из нас желают иметь в своем лексиконе давно заимствованные арабские слова. Мы все знаем, что Т.Беков в свое время ввел в наш язык слово «китаб», что означает «книга». За полвека своего существования я ни разу не слышал, чтобы рядовой ингуш произносил это слово именно так, как этого хотелось бы классику нашей литературы. Все говорят «книжка». Или, скажем, никто не пользуется словами «суж1а» (рифма), «раф1аш» (кавычки). А эти слова еще Заурбек Куразович Мальсагов занес в свой первый ингушский словарь. Дело вот в чем, в языке любого народа или этноса быстрее и легче приживаются слова, легкие в произношении и запоминании. В наши дни , насколько я понимаю , нет необходимости включать все арабские слова, связанные с духовной жизнью, в литературный язык, хотя бы по той причине, что изданием книг увлеклось и само духовенство. Иначе говоря, у полиглотов есть хорошая возможность расширить свой диапозон в знании языков мира, в частности, арабского.
Все это я говорю в доказательство тому, что мы никогда не чувствовали себя ущемленными и обделенными в познании арабского языка. Поэтому словари Ибрагима Оздоева не были преградой в деле изучения как русского, так и арабского языков.
В те годы, когда учителя, журналисты, писатели да и обычные обыватели ориентировались на «Орфографический словарь ингушского языка», «Русско-ингушский словарь», «Русско-чеченско-ингушский словарь» Оздоева, порядок в письме на всех уровнях был более завидным. Все стремились унифицировать язык, письмо. Соблюдали единые правила, прописанные в грамматике. Теперь же, во время отречения от старых и издания новых словарей различных авторов, в процессы развития языка перекочевала полная анархия и вседозволенность. Это, конечно, значительно усложняет положение не только людей, изучающих азы родной речи, но и ушлых в этом деле товарищей. По сути, если следовать словарям Р.Оздоева, А. Куркиева, Л.Тариевой (последняя издала два словаря: орфографический и толковый), язык почти наполовину необходимо обновить. В каком плане? В разных направлениях: в орфографии, в словообразовании, в морфологии, в лексикологии (особенно в части многозначности слов) и т.д.
Давайте все разложим в хронологическом порядке. Первый словарь обновленного содержания вышел под авторством Рамиса Оздоева. Его часто называли и называют сейчас Оздоевым-младшим, потому что он сын известного нам лингвиста Ибрагима Абдураскиевича. Нет никакого сомнения в том, что труд в него вложен огромный. Одним махом 416 страниц, на которых классифицировано 13088 слов, написать невозможно. По всей видимости, лексикографу понадобились десятки лет, чтобы порадовать читателей, людей, любящих родной язык, такой вот монографией. Есть у этого издания свои плюсы и минусы. Давайте сначала поговорим о хорошем, здесь много чего можно подметить и отнести к этой категории.
Орфографический словарь ингушского языка давно не издавался, последний выход, если я не ошибаюсь, датировался 1961 годом. Найти это издание в магазинах и библиотеках было практически невозможно, из-за того что выпущен был малым тиражом. Говоря иными словами, он был доступен не каждому желающему. Поэтому новое издание заполнило этот пробел. И это, на мой взгляд, самый большой его плюс. В своем объеме он превосходит предшествовавший словарь. Это удалось сделать за счет введения неологизмов, касающихся разных сторон нашей жизни и отраслей народного хозяйства. Особенно это хорошо выражено в «Ингушско-русском словаре», приложенном в конце издания. Впервые появились в нормативной ингушской лексике такие слова: азале - вечность, амал - служба, байлар - ремни для связывания поклажи, баткъа - стена, выложенная из камня без раствора, воачаби - лесное чудище, ж1алом - сушняк лесной и т.п.
Представлены основные части речи ингушского языка, кроме глагольных форм: причастия и деепричастия. Слова строго классифицированы в алфавитном порядке, с указанием принадлежности к тому или иному классу. Даны формы творительного падежа и окончания множественного числа.
Важной стороной словаря является и тот факт, что он предварен большой статьей о правилах, на которых основывается вся наша орфография. Это вкратце о белых пятнах в работе Рамиса Оздоева. Есть у словаря и свои негативные стороны, привлекающие внимание читателя, хоть мало-мальски знающего законы правописания родного языка. Остановимся на некоторых из них. В предисловии сказано (это прописано и в школьных учебниках), если в слове рядом окажутся две двойные буквы, например: «т1къ», «кхкх», «ч1къ», «г1кх» - от начальной остается только первая буква. Правило такое есть, но автор проигнорировал его, поэтому мы и встречаем у Оздоева неправильно написанные, с точки зрения орфографии, слова. Для вящей убедительности приведем несколько примеров: в1ашаг1къоастаду, в1ашаг1къоастадаьд, в1ашаг1хьакха, в1ашаг1хьокх, в1ашаг1хьекхад, в1ашаг1хьакхар, в1ашаг1хьекхийта, в1ашаг1хьекхийт, в1ашаг1хьекхийтад, в1ашаг1хьекхийтар. Весьма наглядно, что автор отошел от правил. В близости оказались двойные буквы «г1къ», «г1хь», но Оздоев не поспешил сократить их, а дал полные формы как первой, так и второй, допустив при этом нарушение норм языка.
В ингушском языке присутствует большое количество заимствованных из русского языка слов. Нельзя представить себе наш язык без таких слов, как полтув, истол, моаташка, трактор, комбайн, самолет. Эти и многие другие лексемы стали для нас родными. Но нельзя этим злоупотреблять. Если в родном языке присутствует слово с таким же значением, зачем его тащить из другого языка. В этом плане словарь страдает некоторыми погрешностями. Кажутся лишними и ненужными такие лексемы, как махорка, образовани, общество, очередь, печать, пирожок, щелок, ярмарка и другие. С большим успехом их можно заменить ингушскими параллелями: тхьамка, дешар, х1арм, арг1а, зарба (мухьар), хингал, йокъ, базар. Возникает вопрос, зачем же ученому понадобились русские слова, которые никогда не приживутся в родной среде. Для объема? Приходится только догадываться. Это болезнь всех наших ученых, тащить в язык все, что нужно и ненужно, раздувая не такой уж большой лексический запас языка. Смотришь иногда, словарь состоит на 30-40 процентов из чужеродных слов. Я, наверное, не ошибусь, если назову такой факт языковым или научным космополитизмом. А как же иначе? Чтобы он был доступным, легким в освоении, нужно стремиться к максимальному его упрощению, а не наоборот, как это делают наши лингвисты и некоторые писатели, не имеющие филологического образования.
Классные показатели в ингушском языке можно отнести к категории слов, которые могут вызвать общее замешательство, в том случае, если ими неправильно пользоваться. На мой взгляд, не всегда оправданы шаги автора и в данном вопросе. Некоторые лексемы причислены к классам не совсем точно, что вызывает сомнение порой у рядового, не имеющего академических знаний, ингуша. Слово бинт Оздоев отнес к классу я-я. То есть если я хочу попросить бинт, я должен сказать «бинт хьая». Конечно, ни один ингуш, владеющий правильным родным языком, так не скажет. Точнее будет «бинт хьада». Иначе говоря, слово бинт нужно отнести к классу да-да. Или другой пример: «гажарг я». О плохих, некрасивых, кривых ногах у нас в народе говорят: «Во гажаргаш долаш саг я».( У нее некрасивые ноги). Никогда слово «гажаргаш» не ставят в класс я-я. Почему такую ошибку допустил Оздоев не совсем понятно. Видимо, тут сказалась городская жизнь, учеба в школах в обстановке отсутствия преподавания родного языка, общение порой с не очень грамотными людьми. Но и это не оправдывает автора. Словарь пишется не каждый год и не для личного пользования. А значит, нужно было «семь раз отмерить и один раз отрезать». Все сказанное можно отнести и к словам вурийтта (я), герд (ба), гажал (я), кулла (да) и т.п.
Допущены ошибки и по части словообразования. В ингушском языке большое количество приставок и постфиксов, образованных от наречий. У каждого из них в речи и письме свои функции. Однако, случается и так, что некоторые авторы не могут определить грань между ними, хотя это довольно просто. Так случилось и здесь со словами юхеэккхийта, юхеэккхийт, юхеэккхийтад. Оздоев наречие «юхе» (мича?) присоединил в качестве приставки к глаголу «эккхийта» и тем самым создал ошибочную версию слова, которая будет вводить в заблуждение многих молодых любителей языка. У нас считают, если в книге так написано, значит правильно. Но не всегда оправдан такой подход, и в книгах бывает немало ошибок и неточностей. Определить это не составляет большого труда. Если слово «юхе» наречие, то к нему, отдельно взятому слову, можно поставить вопрос, что мы и сделали (мича?). В таком случае оно может быть самостоятельным членом предложения. И это здесь явно проявляется, «юхе» - обстоятельство места. У приставки же таковых признаков нет, к тому же пишется слитно с последующим словом. Вот об этом автор и не подумал, совершив тем самым данную ошибку. Похожие гибридные сращения наблюдаются и в ряде других слов. Возьмем для примера глагол б1аргхила. Что мы здесь наблюдаем? В ингушском языке есть так называемые вспомогательные глаголы. Они могут существовать как отдельные слова и быть частью сложных слов. Но их слепое сращение или, скажем, спаривание приводит к образованию слов-монстров. Таковыми являются в данном случае б1аргхила, б1аргхул, б1аргхиннаб, б1аргхилийта, б1аргхулийт, б1аргхилийтаб. Это не единичный случай, таких примеров в словаре найдется немало.
Особый интерес вызывает образование сложного глагола даридайта. Дари - существительное, дайта - неопределенная форма глагола. Если по такому аналогу создавать новые формы слов, то можно спарить: хачи+яйта, коч+яйта, болх+байта. Примеров можно привести бесконечное множество. Однако все сводится к одному единственному выводу: нельзя соединять слова как попало и с чем попало. К тому же непонятно ради чего это делается. Любое новообразование должно нести в себе не вред, а пользу для своего языка.
Прежде чем приступить к рассмотрению последующих словарей, а их было не один и не два, необходимо отметить, что они составлялись людьми никогда не работавшими с ингушским языком на научном уровне. К примеру, автор толкового словаря А. С. Куркиев всю жизнь преподавал русский язык, научный руководитель другого, почти 1000-страничного толкового и автор 700-страничного орфографического словарей Л.У.Тариева так же специалист русского языка. Именно здесь и кроется весь корень зла, рождающий такие результаты, которые мы сегодня с вами имеем.
Как говорится, не будем опережать события, а рассмотрим их в должной последовательности.
В 2004 году издательством «Сердало» был выпущен толковый ингушско-русский словарь, в составе которого насчитывается 11142 слова. Солидный труд, ничего тут не скажешь. Предваряет его статья-обращение бывшего Президента Республики Ингушетия М.М.Зязикова. Автор словаря, как и надписано, А.Куркиев. Хотя первое лицо республики в своем предисловии отметил «увлекательное и вместе с тем имеющее высокий научно-методический уровень ценное учебное пособие», особо радоваться нечему. Тут я не могу не вспомнить случай, имевший место в моей трудовой практике в 90-х годах прошлого столетия. Но должен оговориться, что я это делаю не с целью опорочить имя автора, а с намерением разобраться в небольшой запутанной истории. Я в то время работал редактором учебно-методической литературы Чечено-Ингушского книжного издательства. Директором издательства был Х.Х. Дзейтов. Мне принесли рукопись (набранную как полагается на машинке) словаря и сказали, что директор просит ознакомиться и дать редакторское заключение. На вопрос, кто автор, я получил довольно неожиданный для себя ответ. Автором оказался Дошлуко Дохович Мальсагов. Странно все это выглядело. Мальсагов умер еще в 60-х годах, а словарь появился в 90-х. Надписи, указывающей на автора, ни на титульном листе, ни в выходных данных не было. Тогда я поинтересовался, кто его доставил в издательство. Не менее странный ответ я получил и на сей раз. Оказалось, что словарь принесла сотрудница института усовершенствования учителей Х. Базоркина. Бог с ним, подумал я, не столь важно кто написал, главное - полезность и нужность книги. Словарь, разумеется, я прочитал, написал редзаключение. Вернул директору. Суть моей оценки заключалась в том, что автором допущены некоторые неточности, ошибки, после правки которых работу можно издать, ну а пока вернуть на доработку.
Как складывалась дальнейшая судьба этого словаря я не знаю. И вспомнил о нем только тогда, когда в моих руках оказался пахнущий еще типографской краской труд под авторством А.Куркиева. Чтение его многое напомнило о безымянной книге, невольно прочитанной в стенах издательства. Думаю, что время все расставит на свои места: где тот словарь Д. Мальсагова, почему его не издают и т.д.
Словарь Куркиева в целом хорош и на данном этапе необходим представителям разных слоев населения нашей республики. Здесь более полно присутствуют названия, связанные с флорой и фауной. Это и виды птиц, цветов, деревьев; терминология, связанная с сельским хозяйством, строительством, многое другое. Однако есть в нем и определенные недостатки. Скажем прямо, человек, составитель этого труда, сам имел не очень глубокие знания, представление об ингушской лексике и грамматике. Отсюда и прямая связь с теми ошибками, на которые, пусть не часто, но все же мы натыкаемся. Мне кажется, что автор упустил из виду, казалось бы, простые, но в то же время нужные в повседневной жизни слова. Помнится мне, был такой случай. По всей школе носились учащиеся разных классов, спрашивая учителей, как называется по-русски «когашхьекхарг», т.е. конструкция для чистки обуви, устанавливаемая почти в каждом ингушском дворе. У Куркиева слово «когашхьекхарг» отсутствует вовсе. Пришлось покопаться в русских словарях, пока не нашли слово «чиститель».
А вот другой случай. Дети как-то попросили перевести слово «шоры» на ингушский. Разумеется, я ответил «маьштигаш». А почему у них возник такой вопрос? Не трудно догадаться. В ингушском словаре нет этого слова. Таких примеров можно привести множество.
Есть и другие погрешности. Одни и те же слова встречаются в разных, совершенно непохожих и ненужных вариантах. Чтоб не быть голословным, приведу пару примеров. На стр.137 дается слово с русским переводом «даьттел - осадок топленого масла», а на стр. 287 видим совершенно другой и, на мой взгляд, абсолютно верный вариант «лок» - «осадок при топлении масла». Возьмем другой пример. На стр. 258 дается ингушское слово и русское толкование «къубба» - «гробница, мавзолей», а на стр. 291 видим иное - «мавзолей» - «мавзолей». Мне кажется, от таких ляпсусов книгу просто необходимо было очистить. В противном случае будем иметь то, что имеем.
Встречаются искажения в толкованиях слов. «Моака» переведено как «благодать». В первом ингушско-русском словаре, на заре нашей письменности, почти сто лет назад, З.К.Мальсагов русский вариант этой лексемы записал как «барда», т.е. пойло для скота. Слово «аба» толкуется как «халат». Неверно, видимо. В словаре В.И.Даля есть слово «аба». Русское слово. Так назывался вид полотна, материи и одеяние, сшитое из него. Скорее всего к данному слову восходит и наша с вами «аба». О таких случаях можно говорить долго. Ограничимся еще одним примером и закончим разговор о словаре А.Куркиева.
Порой путаются прилагательные с наречиями. Слово «ювсаенна» автор отнес к прилагательным, на самом же деле это причастие - «ювсаенна бургац» (надувшийся мяч). Порой оно может выступать в качестве деепричастия - «ювсаенна йоаг1а» (идет надувшись). В ингушском языке слова могут относиться к разным частям речи, в зависимости от связи: связь с существительным - причастие; связь с глаголом - деепричастие. «Шозза», «шозлаг1а» отнесены: первое - к числительным, второе - к прилагательным. В ингушском языке и то и другое являются наречиями. Чтобы избежать такой ошибки, нужно было прочитать существующее правило.
Особое внимание любителей ингушской письменности привлекли довольно солидные труды Л.У.Тариевой. Не смешивая все, поговорим о каждом по отдельности.
Первым был «Ингушско-русский толковый словарь». С этого и начнем. Открывается он, как все словари, с предисловия. Однако, прочитав его, разочаровываешься... Написано оно на двух с небольшим страницах, а ошибок, причем самых разных, понаделали аж 110 штук. Иначе говоря, если проверить это писание красной ручкой, то не останется живого места. На какую оценку эта работа выполнена и говорить не хочется. Скопирую несколько слов: «муралгаш», «дег1абенна», «хинналга», «Зоуврбик», «масехк», «филогогически», «гулъяй», «юкъейоалъя»… Более всего шокирует абзац, повествующий о 45 ингушских буквах, когда их по алфавиту 46. Звуков 45, а букв на одну больше. Это, конечно, непростительная ошибка для кандидатов и докторов наук, работавших над данной книгой.
Работа Тариевой страдает теми же «недугами», что и предыдущая. Тот же круг ошибок, только в новом словаре их больше, чем у Куркиева. Обратим внимание на некоторые огрехи, допущенные в разделе «Метаязык словаря». Возьмем самое элементарное. Рассматривая склонение существительных, сказано, что у именительного падежа два вопроса: мала? фу? На самом же деле их три: мала? малаш? фу? Дальше. В творительном падеже у слов, обозначающих людей, не бывает окончания -о, хотя в разговорной речи мы этим грешим. Что мы видим у Тариевой? Просмотрим склонение неопределенно-количественного числительного с существительным «саг» (человек). В творительном падеже «массехк саго», когда, следуя правилам, должно быть «массехк сага». И еще, с какой стати она отнесла слово «массехк» к числительным. Грамматика ингушского языка рассчитана на девятилетнее изучение, во всех школьных учебниках это слово проходит как наречие. Думаю, что нельзя самовольничать, когда речь касается языковых проблем.
Есть у словаря и более печальные страницы. Классифицируя наречие, авторы пропустили самый сложный из всех разрядов наречия «т1аозара-т1адерзара». Всего у наречия девять разрядов, в словаре же упоминаются только восемь. Получается, в ингушском языке нет таких слов, как сай, хьай, ший, воай, тхоай, шоай; са-сай, хьа-хьай, цун-ший, вай-воай, тха-тхоай, цар-шоай; сайдар, хьайдар, шийдар, воайдар, тхоайдар, шоайдар; са-сайдар, хьа-хьайдар, цун-шийдар, вай-воайдар, тха- тхоайдар, цар-шоайдар. У этого разряда четыре формы: две простые и две составные (сложные).
А теперь поговорим о разных ошибках в области орфографии. Впервые в вижу написание слова «дахчан-пандар» через дефис. Здесь слово дается как сложное существительное. На самом же деле это отдельные слова: «дахчан» (отн. прилаг.), «пандар» (существ.). Ошибочной и недопустимой кажется и такая параллель «з1окьеттарг//хенахз1окьеттарг» (дятел). Самое интересное, неправильный вариант выдвинут на первый план. Слово «фронт» в ингушском языке всегда присутствует в ином написании, «т1ом» и есть тот самый «фронт», о котором неумело повествуется в словаре.
Ошибки допущены и в грамматических классах существительных. «Хешт» (выдра) относится к грамматическому классу да-да, у наших ученых этот класс оказался другим (я-я). Об этом довольно доходчиво говорится в упражнении «Хешт» в учебнике родного языка для 5-го класса.
С.АРЧАКОВ, чл.Союза журналистов, чл. Союза писателей России,заслуженный учитель республики
(продолжение следует)