Соблазнение
Мне кажется, соблазнение это одна из самых сладких вещей в интимных отношениях. Уступающая по накалу эмоций лишь первой близости, а иногда, бывает, даже превосходя ее. И, опять же как мне кажется, самое сладкое в соблазнении, заставляющее сладко звенеть внутри, это уговаривание нравящейся тебе женщины, переступить через нечто запретное для нее (все справедливо и наоборот, но это бывает реже). Бывает даже очень невинное, но вызывающее массу удовольствия. Ведь в самом начале и первый поцелуй это ведь нечто запретное и нужно преодолеть определенный барьер, чтобы добиться его и первое касание обнаженной женской груди или между ножек может вызвать такие эмоции, которые в устоявшейся супружеской жизни не вызывает и полноценный интим.
В устоявшейся супружеской жизни вот этот сладкий звон, неважно вызывает его новизна, уговоры, или шаг в запретное, естественным образом уходит. Но он снова возвращается, когда снова начать соблазнять супругу на нечто запретное для нее. И такая погоня за психологически сладким естественным образом приводит к соблазнению жены на секс с другим мужчиной.
По моим наблюдениям в большинстве случаев возникновения открытых отношений, к ним приводит вот такое соблазнение. Мужу доставляет удовольствие вот такая игра в соблазнение жены. А что будет дальше - он даже не задумывается. Жене же, когда она поддается, начинают нравится такие отношения. И дальше как с горки и обратного пути нет. А уж разобьется ли брак в результате такого полета, или дополнительное удовольствие сделают обоих более счастливыми, это уж как у кого получится.
У меня в книжке тоже есть сцена подобного соблазнения, только более своеобразного. Жена, уже вкусившая прелести открытых отношений, хочет приобщить к ним мужа. Для этого она уговаривает свою подругу и коллегу на секс со своим мужем. Дополнительных эмоций этому придает то, что жена сама влюблена в свою подругу, а подруга еще невинна. А потом она уговаривает своего мужа на секс с подружкой ) При этом жена не знает, что ее подружка тайно влюблена в ее мужа. Вот такая вечная музыка )
Хотя своеобразие в данном случае не важно. Я хотел передать вот эти эмоции свойственные любому соблазнению.
...
- Слушай дальше, - мою ладонь снова цепко ухватила ее ладошка. - Пашенька, знаешь, какие у Насти глазки стали, когда она узнала, что у меня, как и у Маринки, бывают интимные приключения! Как блюдца! Я ведь думала, что она меня осуждать будет, если вдруг узнает. Даже стыдно стало, когда Маринка проговорилась. А она смотрит на меня так заинтересовано-заинтересовано, словно в первый раз видит. С таким интересом, как мальчик на девочку, когда узнает, что если ее очень попросить, то она может дать. Не только может дать, но уже дала его приятелю, а значит, все возможно. С таким интересом, что мне прямо жарко стало. А потом, когда Маринка на очередное свидание убежала, а мы одни в сауне остались, она мне призналась, что завидует мне. Вроде бы ерунда такие слова, а мне так приятно от ее слов стало. Прямо удовольствием окатило, словно теплой водой она на меня плеснула. Обняла ее, поцеловала, прижала к себе и говорю: «Настенька! На себя посмотри! Ты же красавица! Ну как можно при такой красоте мне завидовать?»
- А она что?
- Расплакалась. Призналась, что она еще девочка. Так, говорит, и дожила до двадцати двух лет девочкой. Призналась, что об этом никто не знает, даже ее брат. Даже от него скрывает. Скрывает, потому что стесняется. Первый раз она об этом другому человеку говорит. Даже тебе, говорит, стыдно в этом признаться. Пашенька, она мне в таких вещах признается, а я от ее доверия просто таю от нежности. Так на душе приятно от ее признаний. Обнять ее хочется и целовать, я понимаю, что нельзя, а от этого еще больше хочется...
Оля заглянула мне в глаза и, убедившись, что я внимательно слушаю, продолжила:
- А она разговорилась вся. Видно, у девочки на душе нагорело. Вся покраснела, когда я спросила ее, хочется ли ей попробовать. Покраснела, но затем еле заметно кивнула. Говорит, что завидует, потому что у меня это по-настоящему бывает, а она об этом только мечтает. Еще сказала, что завидует тому, что я способна на безумства и могу переступить через условности.
Оля засмеялась, обежала вокруг меня и взяла меня под другую руку.
- Я ее убеждаю, что с ее красотой все мужчины будут у ее ног. А она мне в ответ говорит, что не умеет она знакомиться, и все тут. Не может подойти к незнакомому человеку, даже если он ей нравится. Стесняется. И к ней подойти боятся из-за красоты. А от тех, кто решился - она сама убегает. Пугается и убегает. Убегает, а потом жалеет. Я смеюсь над ее словами, а она смеется, потому что я над ней смеюсь. И знаешь, это так чудесно, друг над дружкой подшучивать!
Оля шла, не обращая внимания на снег, летящий прямо ей в лицо.
- И тут, не знаю даже почему, но я решилась. «А хочешь, Настенька, - говорю, - мы с Пашкой к тебе в гости придем?»
Оля снова обняла меня за талию и прижалась ко мне.
- Пашка! Как она обрадовалась! Запрыгала даже! А мне так приятно от ее радости, и хочется прыгать вместе с ней, но я держусь. Я же взрослая дама, а не девчушка какая-то. Смешно же будет, если и я запрыгаю! «Приходите! - кричит. - Я столько всего вкусного наготовлю - вы из-за стола вылезти не сможете! А домашнее вино у меня какое! Старый бабушкин рецепт!»
Оля прижалась ко мне, а я обнял ее за плечи.
- И тут я смотрю в ее счастливые глаза и говорю ей, а сама словно в холодную воду прыгаю: «А хочешь, - говорю, - с моим Пашкой?»
- «Танцевать?», - спрашивает, а у самой глазки сияют! - «А ты мне разрешаешь? Если разрешаешь - конечно, хочу! У тебя такой муж замечательный! Я тебе так завидую! Какой же вечер замечательный будет! Приходите прямо сегодня! Я успею все приготовить!»
- Я ее прижала к себе, а у самой сердце так стучит, что даже в пальцах отдается. Спрятала от нее глаза и говорю ей на ушко: «Потанцевать никакого моего разрешения не надо. Хоть весь вечер танцуйте. Я о другом. Хочешь с ним по-настоящему? Так, как тебе мечтается?» Как же она, Паш, у меня в руках вздрогнула! Я отстранилась и смотрю ей прямо в глаза. Как же она вспыхнула! Как лампочка! А я чувствую - тоже вся дрожу. Вот так сидим, молчим,
обеим стыдно, а глаза отвести не можем. Первая я пришла в себя. «Ну же, - говорю, - решайся. Ты же мне завидовала, что я способна на безумства. Давай же тогда не мечтать о безумствах, а совершать их!» Она сидит, вся пунцовая, ладошки к щекам прижала и вся дрожит. «Он тебе нравится?» - спрашиваю. Она еле заметно кивает головой. Я уже смелее: «Тебе с ним хочется?» Она, уже зажмурившись, снова почти не заметно кивает головой. «Ну же, - говорю, - солнышко, решайся раз так. Докажи, что и ты способна на безумства. Хватит мечтать. Никакая мечта не заменит реальность».
Я искоса посмотрел на Олю. Глаза у нее блестели.
- Пашка, я только сегодня поняла, почему ты меня ревновал, но одновременно тебе нравилось уговаривать меня на близость с другим мужчиной. Это оказалось так приятно. Это, оказывается, так возбуждающе! От этого внутри так сладко млеет. Я ее убеждала, что ей давно пора. Рассказывала, что ощущаешь во время оргазма. Прямо змеей себя рядом с новоявленной Евой чувствовала. Призналась ей на ушко, что она тебе очень нравится. Сказала, что ты признался мне, что тебе хотелось бы с ней. Сказала, что мы такие желания друг от друга не скрываем и даже разрешаем себе такие шалости. Сказала, что если она не заробеет, то все случится уже сегодня вечером. Целовала ее и говорила, что для первого раза лучше тебя не найти. Сказала, что ты влюблен в нее. Ну, приврала, Пашенька, приврала, но чего не сделаешь для благой цели? Я рассказывала, какой ты нежный, деликатный, осторожный и умеющий доставить девушке удовольствие. Вот тут не приврала! Про доктора рассказала. Как к нему ходила. Его аргументы привела, почему тянуть с этим не стоит.
Оля шла, чуть-чуть подпрыгивая и помахивая сумочкой.
- Как она смущалась! Паш, тебе надо было бы видеть эту прелесть. Румянец на все лицо! А пальчики! Ее нежные пальчики! Они так дрожали! Обнимаю ее, а у самой восторг на душе. Целую ее прямо в губки, причем понимаю, что надо с этим завязывать, а то она еще невесть что подумает. Я тогда прямо тебе позавидовала. Ты ведь можешь целовать женщину лишь на том основании, что ты мужчина, и она из-за такого твоего желания ничего плохого о тебе не подумает. А она отворачивается, смущается, говорит: «Спасибо тебе, Олечка, но я не смогу». Но так это говорит, что я чувствую: еще немного - и она согласится. Снова целую ее, глажу ей коленки и шепчу ей: «Соглашайся, солнышко. Это так приятно, ты просто улетишь на небо». Целую, шепчу, а самой хочется, чтобы эти уговоры продлились как можно дольше. Губы у нее такие мягкие и так вздрагивают под моими поцелуями. А коленочки гладенькие такие, просто атласные. Чувствую, сама на небо скоро улечу. Не улетела, но чуть в полет не сорвалась. Как я удержалась, чтобы грудь ей не начать целовать - сама не понимаю. А она вдруг закрыла лицо ладошками и шепчет: «Это, наверное, в первый раз больно?»
Оля наклонилась вперед и заглянула мне в глаза, чтобы увидеть, какое впечатление на меня произвели слова Насти. После этого возмущенно топнула сапожком о снег.
- Пашка, ты должен понимать, что это практически согласие. Я сидела, поглаживала ее коленку и чувствовала такое удовлетворение в душе, словно я мальчик, уговоривший девочку на первую близость. У меня даже грудь начала вся гореть. И чувствую - я вся мокрая внутри. Стыдно признаться, но у меня даже внизу сладко так поддергиваться стало.
...
В устоявшейся супружеской жизни вот этот сладкий звон, неважно вызывает его новизна, уговоры, или шаг в запретное, естественным образом уходит. Но он снова возвращается, когда снова начать соблазнять супругу на нечто запретное для нее. И такая погоня за психологически сладким естественным образом приводит к соблазнению жены на секс с другим мужчиной.
По моим наблюдениям в большинстве случаев возникновения открытых отношений, к ним приводит вот такое соблазнение. Мужу доставляет удовольствие вот такая игра в соблазнение жены. А что будет дальше - он даже не задумывается. Жене же, когда она поддается, начинают нравится такие отношения. И дальше как с горки и обратного пути нет. А уж разобьется ли брак в результате такого полета, или дополнительное удовольствие сделают обоих более счастливыми, это уж как у кого получится.
У меня в книжке тоже есть сцена подобного соблазнения, только более своеобразного. Жена, уже вкусившая прелести открытых отношений, хочет приобщить к ним мужа. Для этого она уговаривает свою подругу и коллегу на секс со своим мужем. Дополнительных эмоций этому придает то, что жена сама влюблена в свою подругу, а подруга еще невинна. А потом она уговаривает своего мужа на секс с подружкой ) При этом жена не знает, что ее подружка тайно влюблена в ее мужа. Вот такая вечная музыка )
Хотя своеобразие в данном случае не важно. Я хотел передать вот эти эмоции свойственные любому соблазнению.
...
- Слушай дальше, - мою ладонь снова цепко ухватила ее ладошка. - Пашенька, знаешь, какие у Насти глазки стали, когда она узнала, что у меня, как и у Маринки, бывают интимные приключения! Как блюдца! Я ведь думала, что она меня осуждать будет, если вдруг узнает. Даже стыдно стало, когда Маринка проговорилась. А она смотрит на меня так заинтересовано-заинтересовано, словно в первый раз видит. С таким интересом, как мальчик на девочку, когда узнает, что если ее очень попросить, то она может дать. Не только может дать, но уже дала его приятелю, а значит, все возможно. С таким интересом, что мне прямо жарко стало. А потом, когда Маринка на очередное свидание убежала, а мы одни в сауне остались, она мне призналась, что завидует мне. Вроде бы ерунда такие слова, а мне так приятно от ее слов стало. Прямо удовольствием окатило, словно теплой водой она на меня плеснула. Обняла ее, поцеловала, прижала к себе и говорю: «Настенька! На себя посмотри! Ты же красавица! Ну как можно при такой красоте мне завидовать?»
- А она что?
- Расплакалась. Призналась, что она еще девочка. Так, говорит, и дожила до двадцати двух лет девочкой. Призналась, что об этом никто не знает, даже ее брат. Даже от него скрывает. Скрывает, потому что стесняется. Первый раз она об этом другому человеку говорит. Даже тебе, говорит, стыдно в этом признаться. Пашенька, она мне в таких вещах признается, а я от ее доверия просто таю от нежности. Так на душе приятно от ее признаний. Обнять ее хочется и целовать, я понимаю, что нельзя, а от этого еще больше хочется...
Оля заглянула мне в глаза и, убедившись, что я внимательно слушаю, продолжила:
- А она разговорилась вся. Видно, у девочки на душе нагорело. Вся покраснела, когда я спросила ее, хочется ли ей попробовать. Покраснела, но затем еле заметно кивнула. Говорит, что завидует, потому что у меня это по-настоящему бывает, а она об этом только мечтает. Еще сказала, что завидует тому, что я способна на безумства и могу переступить через условности.
Оля засмеялась, обежала вокруг меня и взяла меня под другую руку.
- Я ее убеждаю, что с ее красотой все мужчины будут у ее ног. А она мне в ответ говорит, что не умеет она знакомиться, и все тут. Не может подойти к незнакомому человеку, даже если он ей нравится. Стесняется. И к ней подойти боятся из-за красоты. А от тех, кто решился - она сама убегает. Пугается и убегает. Убегает, а потом жалеет. Я смеюсь над ее словами, а она смеется, потому что я над ней смеюсь. И знаешь, это так чудесно, друг над дружкой подшучивать!
Оля шла, не обращая внимания на снег, летящий прямо ей в лицо.
- И тут, не знаю даже почему, но я решилась. «А хочешь, Настенька, - говорю, - мы с Пашкой к тебе в гости придем?»
Оля снова обняла меня за талию и прижалась ко мне.
- Пашка! Как она обрадовалась! Запрыгала даже! А мне так приятно от ее радости, и хочется прыгать вместе с ней, но я держусь. Я же взрослая дама, а не девчушка какая-то. Смешно же будет, если и я запрыгаю! «Приходите! - кричит. - Я столько всего вкусного наготовлю - вы из-за стола вылезти не сможете! А домашнее вино у меня какое! Старый бабушкин рецепт!»
Оля прижалась ко мне, а я обнял ее за плечи.
- И тут я смотрю в ее счастливые глаза и говорю ей, а сама словно в холодную воду прыгаю: «А хочешь, - говорю, - с моим Пашкой?»
- «Танцевать?», - спрашивает, а у самой глазки сияют! - «А ты мне разрешаешь? Если разрешаешь - конечно, хочу! У тебя такой муж замечательный! Я тебе так завидую! Какой же вечер замечательный будет! Приходите прямо сегодня! Я успею все приготовить!»
- Я ее прижала к себе, а у самой сердце так стучит, что даже в пальцах отдается. Спрятала от нее глаза и говорю ей на ушко: «Потанцевать никакого моего разрешения не надо. Хоть весь вечер танцуйте. Я о другом. Хочешь с ним по-настоящему? Так, как тебе мечтается?» Как же она, Паш, у меня в руках вздрогнула! Я отстранилась и смотрю ей прямо в глаза. Как же она вспыхнула! Как лампочка! А я чувствую - тоже вся дрожу. Вот так сидим, молчим,
обеим стыдно, а глаза отвести не можем. Первая я пришла в себя. «Ну же, - говорю, - решайся. Ты же мне завидовала, что я способна на безумства. Давай же тогда не мечтать о безумствах, а совершать их!» Она сидит, вся пунцовая, ладошки к щекам прижала и вся дрожит. «Он тебе нравится?» - спрашиваю. Она еле заметно кивает головой. Я уже смелее: «Тебе с ним хочется?» Она, уже зажмурившись, снова почти не заметно кивает головой. «Ну же, - говорю, - солнышко, решайся раз так. Докажи, что и ты способна на безумства. Хватит мечтать. Никакая мечта не заменит реальность».
Я искоса посмотрел на Олю. Глаза у нее блестели.
- Пашка, я только сегодня поняла, почему ты меня ревновал, но одновременно тебе нравилось уговаривать меня на близость с другим мужчиной. Это оказалось так приятно. Это, оказывается, так возбуждающе! От этого внутри так сладко млеет. Я ее убеждала, что ей давно пора. Рассказывала, что ощущаешь во время оргазма. Прямо змеей себя рядом с новоявленной Евой чувствовала. Призналась ей на ушко, что она тебе очень нравится. Сказала, что ты признался мне, что тебе хотелось бы с ней. Сказала, что мы такие желания друг от друга не скрываем и даже разрешаем себе такие шалости. Сказала, что если она не заробеет, то все случится уже сегодня вечером. Целовала ее и говорила, что для первого раза лучше тебя не найти. Сказала, что ты влюблен в нее. Ну, приврала, Пашенька, приврала, но чего не сделаешь для благой цели? Я рассказывала, какой ты нежный, деликатный, осторожный и умеющий доставить девушке удовольствие. Вот тут не приврала! Про доктора рассказала. Как к нему ходила. Его аргументы привела, почему тянуть с этим не стоит.
Оля шла, чуть-чуть подпрыгивая и помахивая сумочкой.
- Как она смущалась! Паш, тебе надо было бы видеть эту прелесть. Румянец на все лицо! А пальчики! Ее нежные пальчики! Они так дрожали! Обнимаю ее, а у самой восторг на душе. Целую ее прямо в губки, причем понимаю, что надо с этим завязывать, а то она еще невесть что подумает. Я тогда прямо тебе позавидовала. Ты ведь можешь целовать женщину лишь на том основании, что ты мужчина, и она из-за такого твоего желания ничего плохого о тебе не подумает. А она отворачивается, смущается, говорит: «Спасибо тебе, Олечка, но я не смогу». Но так это говорит, что я чувствую: еще немного - и она согласится. Снова целую ее, глажу ей коленки и шепчу ей: «Соглашайся, солнышко. Это так приятно, ты просто улетишь на небо». Целую, шепчу, а самой хочется, чтобы эти уговоры продлились как можно дольше. Губы у нее такие мягкие и так вздрагивают под моими поцелуями. А коленочки гладенькие такие, просто атласные. Чувствую, сама на небо скоро улечу. Не улетела, но чуть в полет не сорвалась. Как я удержалась, чтобы грудь ей не начать целовать - сама не понимаю. А она вдруг закрыла лицо ладошками и шепчет: «Это, наверное, в первый раз больно?»
Оля наклонилась вперед и заглянула мне в глаза, чтобы увидеть, какое впечатление на меня произвели слова Насти. После этого возмущенно топнула сапожком о снег.
- Пашка, ты должен понимать, что это практически согласие. Я сидела, поглаживала ее коленку и чувствовала такое удовлетворение в душе, словно я мальчик, уговоривший девочку на первую близость. У меня даже грудь начала вся гореть. И чувствую - я вся мокрая внутри. Стыдно признаться, но у меня даже внизу сладко так поддергиваться стало.
...